Текст книги "Окаянное лето"

– Да, волки. Они сами с оленей, не спутаешь.

– Ну, слава Богу, а то я уж думал, у меня начались глюки. Устал я трепаться, можем выдвигаться.

Николай закашлялся и поднялся. Накинув одеяло и, опираясь на Анко, поковылял к трэколу, едва переставляя ноги.

– Пойдём, Женя, осмотрим пещеру.

– Алёна, почему ты его даже не спросила об убийстве?

– Ему тяжко и без моих вопросов, пусть немного придёт в себя. Я не желаю забивать гвозди в его гроб. Если хочешь, сам спроси Николая. Приспичило встать в очередь за лаврами Шерлока Холмса?

– Ну что ж, рискну. Пусть облегчит душу.

Женя нагнал Рыкова.

– Николай, а зачем вы убежали в тундру и друга застрелили? То есть наоборот.

Дезертир после этих слов замер, сморщил лоб и, хрипя, вздохнул так, что его острые плечи поднялись.

– Плохо мне, но хорошо, что хоть умру при свидетелях. Я убил Сунцова. Но больше ничего не скажу, даже на дыбе, извиняйте, ребята.

Женя и Алёна переглянулись и пошли к груде камней. Тонкий звук колокольчика долго мурлыкал среди первозданной тишины, но его не слушала девчонка, она наверняка ведала – что-то в этом признании не соответствует действительности.

При свете фонаря друзья пробрались в пещеру, под ногами хрустели побелевшие кости, старые рога оленей, неизвестно как попавшие в расщелину, да консервные банки около выложенного из камней очага. Вещей у дезертира практически не оказалось, так, только рюкзак со всякой мелочью, необходимой для жизни, старая трёхлинейная винтовка с отпиленным стволом, горсть патронов, ещё резиновые сапоги да плащ-палатка.

– Негусто.

– Да, Николай протянул бы ещё несколько часов, ну максимум сутки, и так бы ослаб, что волки бы сожрали его. И, знаешь, Алёна, думаю, никто и никогда не нашёл бы даже следов несчастного дезертира.

– Твой «несчастный дезертир», возможно, человека убил.

– Я не узнаю тебя. Что с тобой происходит, Алёна?

– Взрослею, а вот ты впадаешь в детство. Он мог тебя убить час назад, скажи лучше спасибо его высокой температуре.

– Ты считай как хочешь, а мне приятнее думать, что в Николае проснулось великодушие.

Вездеход взял курс на север, обратно к побережью, где между сопками и прибоем прижился вымороженный на ветрах посёлок. Дезертиру вскоре стало хуже, наверно, от начавшейся тряски, и он, завернувшись в одеяло, больше не поднимался, но, дабы не смущать спасителей, старался сильно не стонать, когда машину подбрасывало или опускало вниз при преодолении бессчётных рытвин или камней.

– Нам надо торопиться, а то мы его не довезём.

– Я и так стараюсь, Женя. А ты меня выручишь, порулишь?

– Конечно.

– Тогда будем ехать всю ночь, и если всё нормально, то завтра будем в посёлке. Есть возражения?

– У меня нет. Только давайте внимательней по сторонам смотреть, может, заметим отца, – предложила девочка.

– По срокам он должен быть уже дома, будет нас встречать, – успокоил её Анко.

– Хотелось бы в это верить, но я не уверена. Анко, а бывало, чтобы кто-то несколько месяцев бродил по тундре?

Юкагир задумался, откинувшись на спинку сиденья, но не снижая скорости.

– Люди, разумеется, терялись, но так, чтобы месяцами бродить и не выйти к жилью, такого не припомню. Даже зимой охотник или оленевод знает, куда идти. А у геологов с собой имеется компас и карты.

– А местные пользуются компасом или навигатором? – поинтересовался Женя.

– Редко.

– А как же они в пургу или в туман находят направление? А зимой на тысячи вёрст покрыто всё белым полотном.

– Да очень просто. Когда в сентябре-октябре выпадает снег, все запоминают, откуда в этот день дул ветер, и по наклону травы мы знаем, где север, а где юг. Зимой, если потребуется, то разгрёб сугроб и определил направление.

– Вот так смекалка! А нас в школе учили на деревьях мох искать.

– Жить захочешь, не такое изобретёшь.

– Анко, ты так много интересно знаешь, ещё что-нибудь этакого расскажи.

– Я бы тоже послушал какое-нибудь преданье старины глубокой, и использовал бы его в статьях о севере. Не скромничай, Анко, мы ждём.

– Хорошо.

Юкагир заулыбался, при этом не сводя глаз с дороги, тем более что ему приходилось чуть ли не ежеминутно орудовать рулём, объезжая камни или лощины.

– А ещё мне моя бабушка рассказывала, что в тридцатые годы, когда принялись бороться с религией, то у эвенков комиссары стали насильно забирать иконы, которым они молились и даже возили с собой на оленях, в специальных ящиках. Так вот, в Магаданской области несколько строптивых родов ушли в лесотундру и больше пятнадцати лет не контактировали с Советской властью. В посёлки они стали заходить только в пятидесятые годы, после смерти Сталина.

– Ничего себе поблуждали!

– Почему блуждали? Они жили своей обычной жизнью – пасли оленей, охотились и рыбачили, общались с духами и умершими предками, молились Богу и святым.

– А где они брали соль, потом патроны? Понятно, что мясо они добывали сами, а муку для хлеба им, как древним евреям, давал ваш Господь в виде манны небесной?

– Женя, перестань! Ты просто придираешься как воинственный атеист. А я уважаю людей, которые идут наперекор, а не живут в стаде!

– Кто бы меня учил! Девушка, которая даже не знает закона Ома.

– Можно я отвечу Жене? – вставил вопрос Анко.

– Валяй!

– Муку и припасы в обмен на пушнину им доставали эвенки, которые приняли Советскую власть. Они не могли бросить родственников умирать.

– Тогда понятно.

Разговоры стихли сами собой. Женя пил чай из термоса. А Алёна поудобней устроилась на сиденье, время от времени смотрела на больного и по сторонам.

Так они ехали весь вечер и всю ночь, молча, желая не тревожить больного, находящегося в полузабытьи, срезая углы, и практически без остановок. Евгений заменял Анко на водительском месте, и они по очереди дремали на сиденье. Алёна изредка давала больному пить, и всё глядела в окна в надежде заметить среди серо-зелёной тундры отца и солдат, но все попытки всмотреться в камни, болотца, озерца, заросли ольхи, были безуспешны. Провидение или удача, избавившая дезертира от верной смерти, теперь отвернулась, не желая до поры до времени являть людям свои краплёные карты. Отряд капитана Жукова запропал, словно провалился под землю, как когда-то в незапамятные времена таинственный белоглазый народ сиртя.

Глава 6
Посёлок

Ледники, мамонты, пустыни. Ночные, чёрные, чем-то похожие на дома, скалы; в скалах пещеры. И неизвестно, кто трубит ночью на каменной тропинке между скал и, вынюхивая тропинку, раздувает белую снежную пыль; может быть, серохоботный мамонт, может быть, ветер; а может быть – ветер и есть ледяной рёв какого-то мамонтейшего мамонта».

Пещера. Евгений Замятин

– Алёна, куда ехать? – спросил Анко, въезжая в посёлок. – Давай прямо в военную часть, мы своё дело сделали. А теперь пусть они сами разбираются с Николаем, у командиров головы большие – пусть думают. Они и вызовут врачей, а я не знаю, что говорить в больнице. Заодно узнаем новости о капитане Жукове. Ранним утром на продуваемых всеми ветрами улицах посёлка никого не оказалось, только тёмные тени ползли от угла к углу, от машин к контейнерам. Алёнке почудилось, что люди в эту ночь оставили свои дома, навсегда покинув насиженное за сто лет место. Но стоило только поднять голову и бросить взор на окна, становилось понятно – жизнь не улетучилась, вон она завтракает на своих крошечных кухнях. Женя беззвучно спал, уткнувшись лицом в сиденье, иногда он просыпался на несколько мгновений, но сев поудобней вновь засыпал. Дезертир подозрительно затих, у него пошла на убыль горячка – по-видимому, у истощённого болезнью и неурядицами организма иссякли последние силы, позволяющие цепляться за существование в этом трёхмерном мире. А впереди робкие лучи вымороженного солнца прорастали сквозь облачность, напоминая о лете в северном полушарии.

Они вскоре подъехали к пропускному пункту и, встав на стоянку около входа, заглушили двигатель. Караульный, высокий и слегка сутулый, прогоняя утреннею дремоту, вышел к трэколу:

– Извините, но здесь запрещена остановка и стоянка, кроме транспорта военнослужащих.

Алёна поприседала, чтобы размять болевшие суставы после ночного марафона.

– Да мы сейчас уедем, только скажите нам, пожалуйста, а здесь дезертиров принимают?

– Кого?

– Коллегу вашего, Николая Рыкова, или у вас ещё кто-то смылся, пока мы мотались по тундре, а? Расскажите, мы его быстренько отыщем!

– Вы нашли Николая? Нашего Рыкова?

– Нашли-нашли. Делайте, что положено по инструкции, только как можно скорее, иначе увидите его труп.

Солдат заметался, не зная, с чего начать, предутренний сон никак не отпускал его, и ему чудилось, что он всё ещё странствует в ночных эфирах.

– Я сейчас только доложу дежурному по части.

– Вот и славно, доложите немедленно, мы тоже хотим спать и есть. А скажите, капитан Жуков с солдатами вернулся? – Нет, но их ищут. Одну минуту, никуда не уходите.

– Уйдёшь тут с вашим дезертиром. Исковеркал нам все каникулы. – Встав на подножку, она сложила ладони рупором, и повернулась к гряде тёмно-изумрудных сопок, уходящих в полуденную сторону. – Где же ты, Жуков, ау, отзовись?

Горная гряда не откликалась, безъязыкие холмы и кряжи, даже не обронили случайную слезу в свете рубиновых лучей далёкого светила. Той порой волк в сыром распадке по-прежнему дожёвывал белёсого оленёнка, отбитого от дремавшего стада, а облезший песец волок в нору гусака с перекушенной шеей, прихваченного в утренней мути.

Не считая поднятого лёгкого шума у здания КПП, ничего не изменилось в безмолвной природе за пять пролетевших минут. Анко тоже вышел из-за вездехода.

– Что, нет отца?

– Говорит – ищут.

– Ясно, ты своими глазами видела, можно ли там кого-нибудь найти. Ладно, не отчаивайся, мой отец тоже не раз попадал в такие передряги, даже в пургу, но всё обходилось.

У Алёны на словах Анко об отце привычно брякнул колокольчик.

– У тебя, мне кажется, нет отца, лучше скажи – у тебя отчим?

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, у меня есть сигнализация на ложь.

– Я тебе нисколько не врал, я считаю отчима своим отцом. А ты объясняешься как дедушка Гарпанчи, ему тоже всегда подсказывали духи.

– У меня тоже есть отчим, только я вот не знаю, кого люблю больше – родного отца или его. Тем более он мне здорово помогал искать Жукова.

– Ничего себе!

– Так что мне искать отца не впервой, справлюсь. Но если честно, всё это мне не нравится.

– Мне тоже.

Солдат вернулся, поправляя повязку, пробухтел:

– Сейчас сюда прибудет дежурный по части, он примет решение, что делать с дезертиром.

– Хорошо служить в армии – переложил проблему на командира, пусть он думает и заодно отвечает. А ты спи-отдыхай.

– Да, есть такое дело. Единоначалие.

– Только скорее. Ему плохо.

Вскоре пришёл заспанный майор с красной повязкой на рукаве, и в фуражке.

– Доброе утро. Где Рыков?

– Лежит в салоне, у него жар.

– Понятно, а оружие у него было?

– Было, обрез винтовки.

Майор испуганно оглядел Алёнку и Анко и отряхнул круглый животик:

– А где оно?

– Там же.

– А?

– Да.

– Можно я посмотрю.

– Конечно.

Майор поднялся в салон и вскоре вернулся.

– А ещё кто там?

– Журналист из Москвы.

– Из Москвы?

– Из неё, родимой.

– Я вызову следователей и начальника медсанчасти. Оружие надо изымать, а Рыкова лечить.

– Наш мир в надёжных руках. А нам бы поскорее поспать, да и Рыкову лучше попасть в руки медиков, а не патологоанатома. Постойте, товарищ дежурный, а что с Жуковым?

– Пока всё по-старому – ищем.

– Понятней не бывает.

Дежурный и солдат зашли на КПП, а Алёна повернулась к Анко и зашептала:

– А наши стволы где? Их сейчас найдут и изымут.

– Не беспокойся, я не глупая нерпа, чтобы выныривать прямо в пасть белому медведю.

– Молодец.

– Можешь надеяться на меня.

– А ты на меня.

Вернулся майор и пригласил погреться в здание, арктическое утро оказалось прохладным. Вскоре на такси приехал военный медик и осмотрел Николая.

– Надо срочно доставить его в больницу, сдавать анализы, делать рентген, без этого невозможно поставить правильный диагноз, у него, вероятно, воспаление лёгких. Я вызываю «скорую помощь».

– Но надо обеспечить охрану для Рыкова, он подозревается в убийстве! – добавил дежурный.

– Так обеспечьте. Возьмите солдат из наряда, а то скоро будет некого подозревать.

Вскоре примчалась «скорая помощь» и Рыкова, уложив на носилки, наконец-то увёз в районную больницу испуганный фельдшер. Следом приехал небритый следователь в тёмных очках и в синей куртке. Он изъял с понятыми обрез и вещи Рыкова, вдогонку выписал повестку всей троице явиться в пятнадцать часов в штаб воинской части, кабинет номер шесть, для допроса в качестве свидетелей.

Анко подбросил Алёну до дома, пообещав заехать за ней в два часа, и повёз Женю в гостиницу. Горячей воды не оказалось, кран беспомощно шипел, и её пришлось греть в кастрюлях. И нормально выспаться не получилось, но и четыре часа в нормальной кровати привели девчонку к эйфории. Около часа раздался звонок.

– Кто там?

– Андрей Андреевич Сабуров, мадмуазель. Вы меня ещё помните?

– Здравствуйте. Я только проснулась, и, извините, не могу вам открыть.

– Алёна, мне надо сказать вам несколько слов о вашем отце.

– А что случилось?

– Я не могу говорить через дверь.

– Подождите пять минут, я оденусь.

Алёнка забежала в ванную комнату и набрала по сотовому телефону Женю, но номер находился вне сети. Она позвонила Анко, парень ответил:

– Я уже собираюсь, скоро за тобой заеду.

– Подожди, ко мне тут нежданно-негаданно припёрся капитан Сабуров, если со мной что-то случится, имей это в виду.

– Так не пускай его, если боишься.

– Он что-то хочет рассказать об отце.

– Всё равно будь осторожна.

– Подстрахуй меня.

– Я подъеду через десять минут, и буду в подъезде.

– Хорошо.

Алёна натянула водолазку и джинсы и впустила Сабурова. Его когда-то щегольские усы разрослись. Они прошли на кухню, он сел около окна, прижавшись спиной к стене. Алёна опустилась на табурет и пододвинула к себе сковородку.

– Мы не можем найти Игоря.

– Мне об этом сказали утром в части, но расскажите подробно, где вы его искали? Ведь я тоже не сидела сложа руки.

– Я всё знаю. Меня это больше всего и беспокоит. Ты куда-то пропала на несколько дней, а ведь Жуков на меня возложил обязанность оберегать любимую дочку!

– Я была в здешней тундре. Да ладно, что вы всё обо мне да обо мне, я-то дома. А вот где мой отец?

– В тундре, пешком добирается к нам от Шаманского перевала. Каждый день на розыски вылетает вертолёт с поисковой командой, подключили МЧС и пограничников, само собой сообщили в полицию. Но пока только нашли сгоревший вездеход, на котором он отправился в тундру. Их трое, у них есть оружие, карты, сухие пайки, тёплая одежда. Только вот также сгорела рация, а сотовые телефоны там не работают.

Сабуров умолк и посмотрел на Алёну.

– Я знаю, мы там были.

– Что видели, расскажи?

– Мы осмотрели обгоревший остов и место вокруг, но ничего подозрительного не обнаружили. Куда они могли пойти, не знаю. Всё, что всплывает вокруг этого происшествия, какое-то загадочное, я бы даже сказала, мистическое. Да, кстати, им помогли при пожаре браконьеры, которые оказались рядом.

– Браконьеры?

– Да, милые мужики, нам предлагали свежей оленины для юшки.

– Всё это интересно, но…

Рассказчик замолк и посмотрел на девчонку. Алёна тоже молчала, ничего не понимая.

– Ну я-то, положим, как и вы, знаю, куда отправился папа, не знаю только, почему он ещё не добрался до места назначения.

– Вот-вот, поэтому наш командир, полковник Горбовский Павел Семёнович, предлагает, так сказать, объединить усилия для достижения совместной цели. Поэтому приглашает тебя сразу после допроса побеседовать с ним, как говорится, в семейной обстановке.

– С удовольствием!

– Я так и думал, что мы договоримся. А что наш дезертир Рыков? Вы где его нашли?

– Случайно наткнулись в горах, он оказался еле живой.

– Врачи диагностировали у него двухстороннее воспаление лёгких, вдобавок началась аритмия, ещё бы день-другой, и он бы умер. А что-то он рассказал своим спасителям про убийство Сунцова? Если не секрет.

– Мы его не допрашивали, Андрей Андреевич, но Николай признался, что вроде он застрелил солдата в карауле, но при этом он вёл себя как-то странно. Не знаю, насколько ему можно верить.

– Что ты имеешь в виду? А ещё что-то он говорил? Ну там подробности или причины ссоры? Фамилии называл?

– Женя его спросил об убийстве, он ответил, что, мол, всё сотворил он, но больше ничего не скажет. И мы его больше не расспрашивали. Вообще, даже не думали, что довезём его живым до посёлка. Не переживайте, Андрей Андреевич, он скоро выздоровеет и всё расскажет.

– Да, ещё долгих несколько дней, и всё прояснится. Но, пожалуй, не это для нас сейчас самое главное. Наверно, я пойду, машина придёт за тобой в половину третьего. Не забудьте своего журналиста, и того местного парня, водителя. Кстати, они тебя не обижали? Хотя…

– Всё хорошо. До встречи.

Сабуров, усмехаясь, осмотрел Алёну с головы до ног и ушёл. Закрыв за ним дверь на замок, она облегчённо вздохнула. Позвонил Анко.

– Всё нормально?

– Да, он только что ушёл. Сабуров позвал всю нашу команду в гости к командиру части.

– Я его видел. Скоро за тобой заеду, только тут заскочу в магазин, мне надо обязательно заказать запчасти для трэкола.

– Не торопись, за мной придёт машина, и я заберу Женю, и вместе поедем к следаку и командиру.

– Хорошо, никуда не выходи и никому не открывай. Я всё равно приеду, как договаривались.

Алёна стала готовить поздний завтрак и потихоньку собираться в воинскую часть. Через полчаса вновь позвонил Анко.

– Ты где?

– Я дома, что случилось? Ты думал, что я уже на Луне?

– Какие шутки, у тебя, по-моему, на входной двери стоит растяжка.

– Какая «растяжка»? Не понимаю, ты о чём?

– Там в углу около твоей двери появился ворох газет и ещё какого-то мусора, и оттуда тянется леска к двери. Я осторожно поворошил бумажки. Ты знаешь, но мне кажется, там граната.

– Какая граната? Ты что, с ума сошёл? Блин, я как мы теперь попадём в часть?

– Как бы тебе не отправится на небеса, к дедушке Гарпанче.

– Тогда я звоню в полицию.

– Давай, я здесь покараулю, как бы чего не вышло, вдруг кто зацепит.

Алёна схватила трубку городского телефона и набрала дежурную часть полиции.

– Дежурный по отделу внутренних дел, капитан Редько слушает.

– Вы знаете, а у меня на двери стоит растяжка.

– Шо за юмор такой? У нас вси переговоры записываются, девочка. Якая «растяжка»?

– Да та, которая с гранатой, её кто-то приладил к моей двери.

– Граната? А вы кто?

– Я – Белкина Алёна, мне пятнадцать лет.

– А взрослые есть дома?

– Нет, но у меня отец капитан Вооружённых Сил России, правда, он пропал в тундре на выполнении задания по поимке дезертира.

– Так Жуков твой батька?

– Да.

– А чо фамилия другая?

– Чтобы всех путать. Может, хватит ерундой заниматься. Приезжайте поскорее.

– Диктуйте адрес.

Наряд приехал в течение пяти минут, ничего удивительного, учитывая размеры посёлка. Минирование подтвердилось – граната РГД-5 поджидала только открытия двери. Полицейские выставили оцепление, и на всякий случай принялась эвакуировать жильцов из трёх подъездов. Вскоре примчалась пожарная машина, и Алёна выбралась из квартиры через окно, спустившись по лестнице прямо в руки спасателей. Когда она наконец-то почувствовала под собой твёрдую землю, к ней подошёл мужчина с умными глазами и в костюме. «Прокурор», – подумала девочка.

– Здравствуйте, Алёна Игоревна, я здешний прокурор Сергей Никанорович.

– Точно. Здравствуйте, только отчество у меня: Александровна.

– Извините, значит, у меня неверная информация. Нам надо вас немедля допросить, и как только появится возможность, провести у вас в квартире обыск.

– Я не возражаю. Правда, к трём часам меня и моих друзей ожидает следователь. По делу беглого солдата.

– Я в курсе. Давайте отъедем в прокуратуру, пока здесь произведут разминирование. Там мы проведём совещание, даже скорее просто побеседуем о цели вашего приезда в наш посёлок.

– А как же мои друзья?

– Не беспокойтесь. С ними тоже уже разговаривают.

– Тогда поехали. Надеюсь, вы меня не задерживаете, как подозреваемую.

– Алёночка, вы скорее потерпевшая, чем подозреваемая, и я хочу обсудить в вашем присутствии в том числе и срочные меры по вашей охране. Пока мы будем ехать, подумайте, кому вы здесь так встали поперёк дороги, что вас чуть не подорвали словно какого-нибудь столичного криминального авторитета.

– Угу, я уже думаю.

Прокуратура располагалась на первом этаже неприметного жилого дома. В соседнем подъезде находился районный отдел следственного комитета. Алёна с прокурором зашла в просторный кабинет с обязательными официальными портретами, картой района, книжными полками, флагами и гербами. Они присели за длинный стол для совещания.

– Располагайся, Алёна. Страх прошёл? Надеюсь, ты понимаешь, что пока мы не выясним и не задержим лиц, которые установили растяжку, тебе лучше находиться под присмотром. Тем более пока твоего отца нет рядом.

– Да, конечно. Но если честно, я не успела как следует испугаться.

– Это хорошо. Сейчас мы решим, куда тебя поселить, конечно, не ограничивая твою свободу. Хотя, если сказать честно, у нас и сходить-то подросткам некуда, даже кинотеатра нет.

– Сергей Никанорович, а можно ещё узнать о поисках моего отца? Я сильно переживаю, что от него нет вестей.

– Обязательно. Ты не вспомнила, быть может, кто-нибудь тебе угрожал?

– Я здесь кроме ребят и отца не знаю никого.

– А как же Сабуров? Кстати, а зачем он приходил перед минированием?

– Приглашал к командиру части и расспрашивал, как мы изловили дезертира.

– А как ты узнала, что дверь нельзя открывать?

– От друга. Он местный его зовут Анко.

– А откуда взялся Анко в твоём доме?

– После ухода Сабурова позвонил через несколько минут и сообщил о минировании. Он пришёл ко мне.

– Когда в дверь позвонил капитан, я спала, и спросонья струсила ему открывать дверь. Позвонила на всякий случай Жене, но он, как назло, не брал трубку. Пришлось набрать Анко, чтобы он пришёл на всякий случай. А о гранате он мне сообщил по телефону минут через десять – пятнадцать.

– Когда ушёл Сабуров, шум не доносился из подъезда, может, просто шаги?

– Да вроде нет. Я была на кухне, чайник поставила и стала собираться на допрос к следователю.

– А там, в тундре, у вас конфликтов между собой не приключилось? Вы народ молодой, горячий. А Рыков вам не угрожал, или может, его дружки-подельники вам мстят?

– Да нет, мы серьёзно не ругались, так, если дурачились, да и то – я и Женя, а Анко в наших перепалках не участвовал. Рыков? Не знаю? Мы выехали от оленеводов и наткнулись на пещеру. Анко отправился проверить, оказалось там лежит тяжелобольной солдат. Мы уговорили его сдаться, и привезли в посёлок. Он по дороге никому не звонил, с посторонними не говорил, мы рано утром передали его в руки военных и медиков.

– Ясно. Точнее, ничего не понятно. Не будем здесь и сейчас устраивать допрос. Но весь посёлок знает, что вашего отца нет, и вас не было несколько дней. Как снег на голову для всех, вы утром вернулись в квартиру, а уже через пять часов вашу дверь заминировали. – Прокурор встал и прошёлся взад-вперёд, – Во как завертелось-то! Какая там мафия, Сицилия и Чикаго отдыхают! Вот мы и докатились до заказных убийств, да ещё совершенных в жилом доме посреди белого дня, общественно опасным способом! У нас явилась миру своя «Чёрная кошка»! Или просто завёлся какой-то гадёныш!

Он хлопнул в ладоши и отошёл к своему столу.

– Первыми о том, что я вернулась, да ещё и с беглым солдатом, узнали только в воинской части, потом в «скорой помощи», которая его увезла. Думайте, Сергей Никанорович, вы знаете посёлок, я здесь только гостья.

– Хорошо, я буду думать. Пойдём, ты пока отдохнёшь в комнате для гостей, а я проведу совещание.

Алёна с прокурором вышли через незаметную дверь, и оказались в уютной комнате с диваном и журнальным столиком между двумя креслами. На столе блестела стразами вазочка с конфетами и печеньками, и ещё тусклая тарелка с чем-то, прикрытым салфеткой.

– Будь как дома, вот жена пироги испекла с морошкой, правда, ягода прошлогодняя. Угощайся, я сейчас пришлю секретаря.

Алёна осталась одна и включила чайник. Перекусывала она последний раз ещё в тундре, а дома так и не успела…

В это время всё руководство правоохранительных органов района съехалось на совещание, и рассаживалось вдоль длинного стола. Нежданно примчался глава улуса, а с ним командир части, и даже начальник морского порта.

С час обсуждали чрезвычайное происшествие с девчонкой, что поставило на уши весь посёлок. Решили задержать по подозрению в покушении на убийство Сабурова, как последнего, кто заходил и выходил из подъезда. Но начальник полиции, клятвенно пообещал устроить надлежащий обход всех жильцов дома, как и соседних, с целью установления свидетелей, могущих что-то прояснить в «этой тёмной истории». А Алёну и заодно журналиста решили, пока нет капитана Жукова, разместить в офицерском общежитии в воинской части, куда нет доступа посторонним лицам.

Наконец-то Сергей Никанорович заглянул в комнату и спросил:

– Перекусила? Подремала?

– Да, огромное спасибо, Сергей Никанорович. Пирожки вкусные, как у моей бабушки.

– Готова переселиться в часть, где служит отец?

– Да, но для чего?

– Для твоей безопасности. Забирай скорее своего журналиста, и езжайте с полковником Грабовским. И ещё одна маленькая просьба – пусть пока Евгений Хронов не посылает никаких материалов в Москву, пока мы здесь до конца не разобрались, а то, понимаешь, – там услышат, не вникнут, а у нас здесь полетят невинные головы. Сейчас на Москве люто! Никто не спрашивает, не вникает, а сразу волокут на лобное место. А от палачей в наше время отбоя нет.

– Хорошо, я его попрошу, но я же не могу его заставить.

– Я всё понимаю, Алёна. Кстати, вечером будет звонить твоя мама и отчим, будь на связи. У тебя как с деньгами на телефоне? Не стесняйся, у меня самого растут три маленькие дочери. – Прокурор улыбнулся и прибавил: – Вот только их отправил к тёще до сентября, пусть солнышка про запас наберутся, а то зима у нас длинная.

– Спасибо за заботу, Сергей Никанорович.

– Тогда пошли, сейчас будет к переезду гостинчик. Анна Павловна, помогите мне.

За спиной отозвалась секретарь:

– Иду-иду.

– Пожалуйста, соберите ребёнка в дорогу, а мы пока пойдём, её надо представить полковнику.

Они вернулись в кабинет, там около стены, возле образа Николая Угодника стоял чуть полноватый мужчина в полевой воинской форме.

– Знакомьтесь – Алёна Белкина, так сказать, дважды героиня сегодняшнего дня. Надеюсь, с её стороны всё ограничится только поимкой Рыкова и неудавшимся покушением. Мы больше не можем рисковать жизнью подростка.

– Полковник Пётр Ефимович Грабовский. Немного я не успел взять дочку одного из моих лучших офицеров под своё крыло. Ну, теперь поедемте ко мне, под мою опеку. Ваша, Алёна, безопасность наконец-то окажется в надёжных руках.

– Здравствуйте. Мне очень приятно с вами познакомиться. Сегодня, мы с друзьями собирались приехать в часть к следователю и к вам. А что вы сказали про Андрея Андреевича? Что-то случилось?

– Видите, что сотворили эти нелюди. В отношении кого? Девочки! Кто бы мог подумать на Сабурова. Ладно, надеюсь, следователи во всём разберутся.

У Алёны звякнул колокольчик, указав на неправду. С языка сорвалось:

– Не может быть!

В разговор вмешался прокурор, вытирающий салфеткой лоб:

– Алёна, ничего страшного не произошло. Просто у следственных органов есть основания подозревать в этом преступлении капитана Сабурова. Заметьте, не обвинять, а только подозревать. Его подробно допросят, проведут необходимые очные ставки, а там будет видно.

Колокольчик вновь привычно вздрогнул в глубине уха девочки.

– Сергей Никанорович, мне бы хотелось ещё с вами поговорить по этому делу.

– Только, пожалуйста, завтра. Вот моя визитка. А теперь извините, мне пора. Да и вам надо выполнить определённые действия с полицейскими, чтобы проверить все версии покушения на несовершеннолетнюю Белкину. – Прокурор повернулся к полковнику: – Ах, Пётр Ефимович, вся поднадзорная территория вверенного мне улуса надеется только на вас!

– Не сомневайтесь, всё будет чётко, как в Генштабе!

Алёна вышла из прокуратуры под руку с командиром. На выходе их уже ожидал невыспавшийся журналист Хронов и полицейские.

– Алёна и Евгений, не забудьте, я жду вас в части.

– Спасибо, товарищ полковник. Мы доделаем свои дела и сразу к вам.

Обсудив с Женей последние события, они немедля отправились в гостиницу, где полицейские на скорую руку провели обыск в комнате журналиста, а после Женя рассчитался за постой. И заехав также с обыском, и заодно захватить вещи, в квартиру капитана Жукова, ребята наконец-то отправились в воинскую часть, где за их спинами с лязгом захлопнулись железные ворота.