Текст книги "Пилюли от хандры"

По желанию творца

Писателей часто называют творцами. Как Господа Бога! Справедливо ли это? Отчасти да. И я сейчас попробую это доказать. Внизу приводится новелла, у которой имеется уже три разных варианта окончания сюжета. Ни один из них мне не нравится. Но я не отчаиваюсь, я же – творец. Захочу и переделаю все: начало, конец. Поменяю героев, интерьеры, фасады, адреса, явки, перепишу монологи…

А захочу и уничтожу эту историю!

Вот так – то вот!

* * *

Между Москвой и Дублином нет прямого авиасообщения. Летать приходится транзитом через Париж, Женеву, Франкфурт на Майне, Лондон, Амстердам, Копенгаген…

В Парижский аэропорт «Шарль де Голль» я прибыл за четыре часа до полуночи, здесь мне предстояло провести семнадцать утомительных часов ожидания своего рейса. В транзитном зале, похожем на огромный стеклянный вокзал с высоченными сводами, множество народу, кафе и маленьких магазинчиков. Я выпил чашечку кофе за три евро, вкус которого мне показался отвратительным и решил, что ужинать в аэропорту глупо, надо ехать в город.

Офицер на выходе внимательно проверил мой паспорт, билет до Дублина и вопреки моим волнениям без проволочек поставил разрешительный штамп.

Аэропорт «Шарль де Голль» расположен в 25 километрах к северо – востоку от Парижа. Я сел в полупустой комфортабельный автобус, который вскоре отправился в путь, и смотрел в окно, любуясь ночной иллюминацией. А в сердце нарастало сладкое ощущение предстоящего приключения…

Вскоре автобус сделал первую остановку. Это была небольшая придорожная гостиница с небольшим ресторанчиком на первом этаже. Несколько человек и я вышли из автобуса. Кто – то принялся курить, а я и еще пару пассажиров отправились в ресторанчик выпить кофе.

В ресторанчике хозяйничал полумрак. Барная стойка с барменом – мулатом, картины и фотографии на стенах, дюжина столиков с канделябрами, фортепиано… Разноцветные ароматизированные свечи, запах кофе и коньяка создавали настроение расслабленности и покоя.

Я подошел к барной стойке и заказал кофе – двойной американо. За столиком у окна сидели трое мужчин среднего возраста. Они пили вино и о чем – то беззаботно беседовали. За столиком рядом я увидел старика колоритной наружности. Он был мал ростом, тучен, его огромная голова поросла длинными седыми волосами и такой же убеленной большой окладистой бородой. Он явно скучал. Чуть поодаль от него тоже в одиночестве за столиком сидела красивая блондинка в темно – голубом платье, плотно прилегавшем к ее телу и подчеркивавшем достоинства фигуры. За фортепьяно сидел высокий пожилой седовласый мужчина в черном фраке. Его узкие ладони лежали на клавишах, лицо было сосредоточенным и одухотворенным.

И вдруг музыкант заиграл. Это была знаменитая мелодия «Вечная любовь», которую создал Жорж Гарваренц, а песня стала визитной карточкой короля французского шансона Шарля Азнавура…

От чувственной музыки и двойного кофе я потерял связь с реальностью. Я смотрел на очаровательную блондинку, на ее темно – голубую кокетливую шляпу, на лицо с огромными грустными глазами, сочные губы, высокую грудь, узкие ладони с длинными тонкими пальцами. И мне перехотелось ехать в Париж…

Ах, как мастерски играл пианист! Как ярко горели свечи в канделябрах! Как дразнила меня эта еще летняя ночь, заставшая меня в начале сентября во Франции!

Я подошел к ее столику. Я посмотрел в ее огромные серые глаза, заполненные грустью и печалью. На скверном французском языке я предложил ей станцевать со мной. Она промолчала, кокетливо улыбнулась, и я догадался, что она не против моего предложения. Я взял ее за руку, кожа была нежной и прохладной. От прикосновения по моей спине побежали мурашки. Я вывел ее из – за столика, нежно обнял одной рукой за плечо, другой – за талию. Ее духи и запах вьющихся волос дурманили сознание. Я попытался по – французски спросить, как ее зовут…

– Не мучайте себя, говорите по – русски, – прошептала она на русском языке без малейшего акцента.

Мое сердце забилось в груди сумасшедшее быстро и гулко.

– Так как вас зовут? – повторил я вопрос.

– Меня зовут… Впрочем, это теперь неважно. Вам пора, – она указала пальцем сначала на окно, затем на дверь, – ваш автобус отправляется в Париж.

– А я… знаете… я, пожалуй,… пардон… совершенно точно… я никуда не еду!

– Да?! – очаровательно улыбнулась она, – тогда это меняет дело!

Ах, как мастерски играл пианист! Как ярко горели свечи в канделябрах! Как дразнила меня эта еще летняя ночь, заставшая меня в начале сентября недалеко от Парижа!

– Как вы здесь оказались? – спросил я Светлану, прижимая ее ближе к себе. Сквозь тонкую шерсть платья я чувствовал нежность и желание ее кожи. Я боялся стиснуть и раздавить ее в своих объятиях. Ах, этот цветочный запах белокурых волос! Ах, эта близость для губ ее щеки и шеи! И музыка, чарующая музыка…

– Что вы здесь делаете? – задал я глупый вопрос.

– А вы? – усмехнулась Светлана и прижалась своей горячей ланитой к моей пылающей щеке.

– Я проездом в Париже.

– Я тоже.

«Боже, как она очаровательна и естественна!» – подумал я: «Какой замечательный вечер!»

Но пианист доиграл «Вечную любовь».

«Что же теперь делать?» – я не знал ответа на этот вопрос. Пока играла музыка, я поверил в… вечную любовь. А вечности, получается, нет!

Но мы были во Франции. В стране, где реальность, сказка и сон сосуществуют в гармоничном единстве.

– Может быть, выпьем немного шампанского? – спросил я с нескрываемой надеждой.

– А почему бы нет?! – ответила Светлана и посмотрела на меня с хитрым прищуром, как бы оценивая меня.

Мы сели за ее столик. Я не мог удержаться и взял ее ладонь в свою. Ее рука была по – прежнему нежна и холодна…

– Гарсон! – крикнул я и щелкнул пальцами.

Бармен – мулат в дурацком костюме марсельского моряка мгновенно оказался у нашего столика.

– Шампанское и розы! – сказал я ему на своем небезупречном английском языке. И подумав, добавил, – попросите маэстро еще что – то сыграть. Я заплачу.

Бармен кивнул и удалился. Я взглянул на Светлану. Она была взволнована, хотя и не подавала виду. Пианист заиграл умопомрачительный французский шансон.

– Потанцуем? – спросил я.

– Конечно, – ответила она.

И мы слились в чувственном танце… Ах, как мастерски играл маэстро! Как ярко горели и плавились свечи в канделябрах! Как дразнила меня эта еще летняя ночь в пригороде Парижа и эта очаровательная женщина!

Бармен принес большую бутылку шампанского и роскошный букет из крупных алых, белых и желтых роз. Мы сели за столик. Пробка громко выстрелила из бутылки. Шампанское пенно полилось в высокие фужеры. Пианист продолжал играть что – то тихое, почти интимное.

– Может быть, перейдем на «ты»? – предложила Светлана. – Такой романтический вечер, так хочется куража!

– Конечно, – радостно согласился я, – и давай выпьем за наше необычное знакомство.

– Почему необычное?

– Ну, как же, два человека в Парижском пригородном кафе… оба транзитом. Это – либо каприз судьбы, либо – ирония рока!

– Ты так думаешь?

– Уверен!

Шампанское было восхитительным. Холодным, полусладким, пузырящим, щекочущим рот. И хмельным…

– Тебе когда возвращаться в аэропорт? – спросил я, глядя Светлане в ее бездонные глаза.

Она посмотрела на часы и грустно произнесла:

– Совсем скоро. А так не хочется…

– Что будем делать?

Она долго молчала, дважды отглотнула шампанское и тихо произнесла:

– Наверху гостиница. Можно часа на три снять номер…

Это было смелое, но единственно правильное решение.

Мы пили шампанское и непринужденно беседовали. Я держал левую ладонь Светланы в своей ладони и чувствовал, как напряженно бьются наши сердца. В разговоре выяснилась интересная деталь.

– В начале и середине 80 – х годов я учился в Саратове, учебный корпус располагался на улице Мичурина.

– Да?! – удивилась Светлана. – Я тоже училась в Саратове в эти годы и общежитие, в котором я жила, располагалось на улице Мичурина.

– Значит, мы в одни и те же годы ходили с тобой по одной и той же улице?!

– Выходит, так.

– И могли видеться?

– Получается, да.

– А встретились в Париже…

Шампанское – напиток любви, который не пьянит, а будоражит сознание. И помогает из множества разных мыслей выбрать одну и реализовать ее. Самую правильную мысль на данный момент…

* * *

Мы поднялись на второй этаж. Гостиничный номер был небольшим, но уютным. Мы не стали зажигать свет. За окнами мириадами разноцветных огней светились пригороды Парижа, создавая в комнате идеальный полумрак.

Уже у порога я крепко обнял Светлану. И почувствовал, как возбужденно задрожало ее тело. В любовной страсти я не люблю бешенного напора и вседозволенной распущенности. Я люблю медленно и долго. Долго и медленно. Вкушая всю прелесть отношений от прелюдии до финального аккорда.

Сначала я губами нашел ее пылающую щеку. Затем языком прошелся по шее, заставляя дышать тяжело и судорожно. Затем мои губы нашли ее глаза. Огромные выразительные глаза, которые я целовал, едва прикасаясь к ним. И только потом наши губы слились в долгом и страстном поцелуе.

Мы оба хотели этого. И рухнули на широченную кровать, застланную тонким розовым покрывалом, страстно и безумно целуя друг друга. И вот мы уже в четыре руки снимаем платье, обнажая ослепительно красивое тело Светланы. Она уже полностью свободна от одежд и переворачивается на живот. Я медленно целую ее шею, плечи. Я провожу своим горячим языком по ее спине, по умопомрачительной ложбинке вдоль позвоночника. Я не спешу, я целую ее тело медленно, желая как можно дольше продлить божественное удовольствие. Светлана дрожит, дышит тяжело и сбивчиво. Мой язык спускается ниже, едва касаясь бархатистой кожи ее восхитительной попки. От таких поцелуев вполне может сойти с ума, как мужчина, так и женщина. Следом я целую ее упругие бедра, вожделение нарастает до предела терпения. Я переворачиваю Светлану на спину. И вновь своими жаркими губами припадаю к ее нежной шее. Я сдерживаю себя из последних сил. Она замерла в ожидании, она, кажется, даже не дышит. И вот я уже ртом нахожу ее грудь, возбужденный сосок. Я страстно припадаю к нему губами. Светлана издает страстный стон и начинает приподниматься, дыша прерывисто и жарко. Глаза ее закрыты, я знаю, сейчас она находится не на земле, а на небесах…

Мои губы спускаются ниже, целуя ее живот. Светлана дрожит в безумной истоме, истекая любовными соками. Я раздвигаю ее ноги и начинаю жарко целовать внутренние поверхности бедер. От колен язык мой поднимается выше и выше. И находит бутон любви, который так страстно жаждет главного поцелуя…

…Все это случилось во Франции. В стране, где реальность, сказка и сон сосуществуют в гармоничном единстве. И где порой трудно одно отличить от другого… Да и так ли нужно это делать?

* * *

Мы поднялись на второй этаж. Гостиничный номер был небольшим, но уютным. Мы не стали зажигать свет. За окнами мириадами разноцветных огней светились пригороды Парижа, создавая в комнате идеальный полумрак.

Уже у порога я заметил компьютер, который стоял у небольшого столика у окна. Но не успел я от радости и рта открыть, Светлана тоже сразу же, каким – то молниеносным чувством определила наличие ПК в комнате.

– Здесь есть компьютер! – восторженно закричала она, принялась радостно прыгать и хлопать в ладоши.

– Более того! – воскликнул я, мгновенно придя в состояние экстаза, – в этом отеле наверняка есть беспроводной интернет!

– Надо проверить!

– Конечно!

Мы кинулись к компьютеру, включили его. О, Боже! Интернет работал как швейцарские часы лучших брендов.

– Ты давно была в Саратове?

– Давно. А ты?

– И я давненько. Хочешь посмотреть улицы города? Я сейчас их в Яндексе наберу!

– Да, конечно, ищи срочно!

Я забил в поисковую строку браузера «Саратов, фото» и мы оба обалдели. Более двух миллионов фото предложил нам Яндекс!

– Узнаешь! – спросил я, указывая пальцем на фотографию?!

– Конечно! Это Набережная Космонавтов! Вон и Волгу видно! А по вот этой аллее мы с девчонками любили гулять по весне.

– А я здесь гулял по весне с парнями!

Мы открыли следующую фотографию.

– Узнаешь? – от волнения у меня дыхание в груди сперло.

– А как же! Это знаменитый фонтан возле цирка на площади у Крытого Рынка! Мы здесь с девчонками по весне гуляли!

– А я здесь любил гулять с парнями по весне! А что это, узнаешь?

– Конечно! Это памятник писателю Чернышевскому! За ним знаменитый парк «Липки», а напротив уникальное архитектурное здание в стиле поздней готики – Саратовская консерватория. Рядом музыкальный фонтан. Недалеко на улице Радищева были маленькие уютные кафе. Мы здесь любили гулять!

– Мы тоже!

– А еще мы любили гулять на набережной Волги. Особенно в дождливую и ветреную погоду.

Вдруг в комнату постучали.

– Войдите! – громко крикнул я по – английски.

На пороге появился бармен – мулат. Он долго жался, мялся, а потом непринужденным тоном заявил:

– Мадам просила на всякий случай разбудить ее в шесть утра. Мадам пора собираться, чтобы не опоздать на свой самолет…

…Все это случилось во Франции. В стране, где реальность, сказка и сон сосуществуют в гармоничном единстве. И где порой трудно одно отличить от другого…

* * *

Мы поднялись на второй этаж. Гостиничный номер был небольшим, но уютным. Мы не стали зажигать свет. За окнами мириадами разноцветных огней светились пригороды Парижа, создавая в комнате идеальный полумрак.

– Назовите пароль, – попросил я едва слышным голосом.

– Гладиолус, – прошептала Светлана, боязливо озираясь вокруг, – назовите ответ.

– Фиалка.

– Верно, – Светлана немного успокоилась. – Как мне к вам обращаться?

– Майор Иванов. Я представляю Главное Разведовательное Управление Генерального Штаба Вооруженных сил Российской Федерации.

– А я капитан Петрова, представляю Первое главное разведывательное управление Федеральной Службы Безопасности России.

Мы крепко пожали друг другу руки.

– Товарищ капитан, диск с секретной информацией при вас?

– Да, он зашит в поясе моего платья.

– Очень хорошо. А кто те трое мужчин, которые внизу в ресторане сидят за столиком у окна и якобы пьют вино?

– Это сотрудники Центрального Разведывательного Управления США.

– Это ваш хвост или мой?

– Это мой хвост.

– Они опасны, товарищ капитан?

– Они очень опасны, товарищ майор!

– Нам надо спрятаться до утра.

– Где?

– Лучше всего под кроватью.

– Вау! Отличная идея!

Мы со Светланой нырнули под кровать и затаились. И вовремя мы это сделали. Через минуту дверь в гостиничный номер открылась запасным ключом. На пороге появился бармен – мулат и те трое мужчин, что сидели за столиком в ресторане у окна.

– Я видел, они заходили сюда, – тихо произнес бармен на английском языке.

– Вы уверены, Смит? – спросил один из сотрудников ЦРУ.

– Не совсем, но номер нужно тщательно обыскать! – Смит достал из кармана пистолет и снял его с предохранителя.

Мы лежали со Светланой под кроватью тише воды и ниже травы. Сотрудники ЦРУ дважды тщательно обыскали номер, проверили лоджию, платяные шкафы, ванную, туалет и даже заглянули в ящики письменного стола. Но тщетно они пытались нас там найти.

– А кто – то проверял под кроватью? – спросил Смит.

– Нет.

– А почему? Надо бы проверить, – он встал на четвереньки и попытался заглянуть под кровать.

Я понял, что другого выхода нет! Я достал свой пистолет системы Стечкина, взвел курок… Я открыл огонь по врагам! Через мгновение дело было сделано. Четыре трупа окровавили гостиничный номер…

…Все это случилось во Франции. В стране, где реальность, сказка и сон сосуществуют в гармоничном единстве. И где порой трудно одно отличить от другого…

* * *

Ну, как?

Вместо послесловия

«Шутка есть ослабление напряжения, поскольку она – отдых», заявил Аристотель.

«Смехом исправляют нрав», уверял Оноре Бальзак.

«Что сделалось смешным, не может быть опасным», предположил Вольтер.

«Ничего нет утомительнее невеселого ума», писал Иван Тургенев.

«Смех – это солнце: он прогоняет зиму с человеческого лица», говорил Виктор Гюго.

«Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа», был убежден Мишель Монтень.

«Смех – великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но пред ним виновный, – как связанный заяц», изрек Николай Гоголь.

«Смех – это человеколюбие», мудрствовал Лев Николаевич Толстой.

«Только веселость является наличной монетой счастья, все другое – кредитные билеты», любил повторять Артур Шопенгауэр.

«Не понимает человек шутки – пиши пропало! И знаете: это уже ненастоящий ум, будь человек хоть семи пядей во лбу», отметил Антон Чехов.

Высказывания великих людей о важности и пользе смеха и юмора можно продолжать бесконечно. Их можно приводить в виде цитат к умным книгам, с ними можно в чем – то не соглашаться. Но смех – это эмоция от Бога!