Текст книги "Делай, что до́лжно. Царственные страстотерпцы: в чём их христианский подвиг"

Алексей

Следующая история описана в воспоминаниях баронессы Софьи Карловны Буксгевден, фрейлины Императрицы: «Во время одной прогулки по берегу Днепра, при посещении Императорской Ставки Верховного Главнокомандующего, Цесаревич, будучи в шаловливом настроении, вытащил у меня зонтик и бросил его в реку. Великая княжна Ольга и я старались зацепить его палками и ветками, но так как он был раскрыт, то течением и ветром его подхватило, и не было под рукой ни лодки, ни плота, с которого можно было бы его поймать.

Неожиданно появился Государь. "Что это за представление?" – спросил он, удивлённый нашими упражнениями около воды. "Алексей бросил её зонтик в реку, и это такой стыд, так как это её самый лучший", – ответила великая княжна, стараясь безнадёжно зацепить ручку большой корявой веткой.

Улыбка исчезла с лица Государя. Он повернулся к своему сыну.

"Так в отношении дамы не поступают, – сказал он сухо. – Мне стыдно за тебя, Алексей. Я прошу извинения за него, – добавил он, обращаясь ко мне, – и я попробую исправить дело и спасти этот злополучный зонтик"»[17]17
  Кравцова М. В. Воспитание детей на примере святых Царственных Мучеников. – М.: Благо, 2003. – 288 с.


[Закрыть].

Это была простая, ясная позиция: дети должны вырасти людьми.

С Алёшей было сложнее потому, что из-за его болезни окружающие его вольно или невольно баловали. Шалости его бывали иногда несносны, но святые родители и сёстры всё-таки побеждали в борьбе за его душу.

И вновь предоставим слово Татьяне Боткиной: «Наследник был очень живой, любил игры и забавы мальчиков, и часто бывало невозможно его удержать. "Подари мне велосипед", – просил он мать. "Алексей, ты знаешь, что тебе нельзя!" – "Я хочу учиться играть в теннис, как сёстры!" – "Ты знаешь, что ты не смеешь играть". Иногда Алексей Николаевич плакал, повторяя: "Зачем я не такой, как все мальчики?" Частые страдания и невольное самопожертвование развили в характере Алексея Николаевича жалость и сострадание ко всем, кто был болен, а также удивительное уважение к матери и всем старшим. Наследник принимал горячее участие, если и у прислуги стрясётся какое горе. Его Величество был тоже сострадателен, но деятельно это не выражал, тогда как Алексей Николаевич не успокаивался, пока сразу не поможет. Помню случай с поварёнком, которому почему-то отказали от должности. Алексей Николаевич как-то узнал об этом и приставал весь день к родителям, пока они не приказали поварёнка снова взять обратно. Он защищал и горой стоял за всех своих»[18]18
  Боткина Т. Е. Царский Лейб-Медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина. (Текст под редакцией К. К. Мельник-Боткина и Е. К. Мельник.) Составитель Ковалевская О. Т. – СПб.: Царское Дело, 2010. – 528 с.


[Закрыть].

Ольга

Вспоминает Софья Яковлевна Офросимова, фрейлина Императрицы: «Однажды привезли новую партию раненых. Их, как всегда, на вокзале встретили великие княжны. Они исполняли всё, что приказывали им доктора, и даже мыли ноги раненым, чтобы тут же, на вокзале, очистить раны от грязи и предохранить от заражения крови. После долгой и тяжёлой работы княжны с другими сёстрами размещали раненых по палатам.

Усталая великая княжна Ольга Николаевна присела на постель одного из вновь привезённых солдат. Солдат тотчас же пустился в разговоры. Ольга Николаевна, как и всегда, и словом не обмолвилась, что она великая княжна.

– Умаялась, сердечная? – спросил солдат.

– Да, немного устала. Это хорошо, когда устанешь.

– Чего же тут хорошего?

– Значит, поработала.

– Этак тебе не тут сидеть надо. На фронт бы поехала.

– Да, моя мечта – на фронт попасть.

– Чего же. Поезжай.

– Я бы поехала, да отец не пускает, говорит, что я здоровьем для этого слишком слаба.

– А ты плюнь на отца да поезжай.

Княжна рассмеялась.

– Нет, уж плюнуть-то не могу. Уж очень мы друг друга любим»[19]19
  Кравцова М. В. Воспитание детей на примере святых Царственных Мучеников. – М.: Благо, 2003. – 288 с.


[Закрыть].

Её называли – «дочь Отца», настолько она стремилась быть похожей на Государя. Правда, характер был от матери – вспыльчивый и отходчивый. Любая неправда вызывала у святой княжны горячее негодование. Ещё одной её особенностью были следы какого-то горя, которое она пережила. Хотя она часто смеялась, шутила, в глазах оставалось что-то грустное. Особенно это стало заметно после революции, когда её природная жизнерадостность окончательно исчезла.

Татьяна

Она была совершенно лишена самолюбия, по выражению баронессы Буксгевден. Проще говоря – лишена гордыни. Стоило её попросить о чём-то, мгновенно откликалась, окружала родных постоянной заботой. Ей говорили: «Пойдём гулять», – идёт гулять. «Почитай мне», – тут же берётся за книгу. Так и в госпитале во время войны она выполняла самую тяжёлую работу: делала перевязки гнойных ран, ассистировала при сложных операциях. Государыня не раз писала мужу: «Татьяна заменит меня на перевязках». Мысль, что девушка может возразить, сказать, что устала, даже мимолётным выражением лица показать несогласие, не приходила Царице в голову.

Самое удивительное, что иногда Татьяну всё-таки считали гордячкой, но вот что отвечала на это близкая подруга Императрицы Юлия фон Ден: «Я не знала никого, кому бы гордыня была менее свойственна, чем ей. С ней произошло то же, что и с Её Величеством. Её застенчивость и сдержанность принимали за высокомерие, однако стоило вам познакомиться с ней поближе и завоевать её доверие, как сдержанность исчезала и перед вами представала подлинная Татьяна Николаевна. Она обладала поэтической натурой, жаждала настоящей дружбы. Его Величество горячо любил вторую дочь, и сёстры шутили, что если надо обратиться к Государю с какой-то просьбой, то «непременно уже Татьяна должна попросить Рapá, чтобы он нам это разрешил». Очень высокая, тонкая, как тростинка, она была наделена изящным профилем камеи и каштановыми волосами»[20]20
  Ден Ю. А. Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Феодоровны. СПб.: Царское дело, 1999. – 244с.


[Закрыть].

Сдержанность была очень заметной её чертой, никто не помнил, чтобы Татьяна находилась не в духе, была раздражена. Клавдия Битнер, гувернантка детей во время их жизни в Тобольске, пришла к выводу: «Если бы семья лишилась Александры Фёдоровны, то крышей бы для неё была Татьяна Николаевна»[21]21
  Кравцова М. В. Воспитание детей на примере святых Царственных Мучеников. – М.: Благо, 2003. – 288 с.


[Закрыть].

Мария

Подвижная и очень смешливая, она была самой озорной из детей. Однажды стащила ванильные булочки с родительского чайного стола, и когда мать решила её наказать, уложив спать пораньше, Государь улыбнулся, сказав: «Я боялся, что у неё скоро вырастут крылья, как у ангела! Я очень рад увидеть, что она человеческий ребёнок».

Отца Маша обожала. Её крик «Хочу к Papá!» был кошмаром для её няни, не всегда успевавшей перехватить ребёнка, стремившегося улизнуть к отцу. Приходилось её запирать, чтобы она не ворвалась к Императору во время приёмов и другой работы.

Весёлый нрав девочки замечательно уживался с сострадательностью. В одном из монастырей Владимирской епархии она заметила больную схимонахиню, сидевшую далеко от встречавших Царскую семью монахинь, и сказала об этом отцу. Когда Государь вышел из храма после молебна, то подошёл к болящей вместе детьми, поговорил, попросил благословения и молитв. Следом подошли все остальные члены семейства, а одинокая матушка-схимонахиня расплакалась от умиления. Такого уважения, внимания она никогда в своей жизни не встречала. Мария сияла от радости, что смогла всё это устроить.

В Царском селе она знала по именам всех солдат охраны, помнила, как зовут их жён и детей, многие обстоятельства их жизни. Охранники из рабочих учили её готовить лепёшки из муки без дрожжей, а один из красноармейцев попытался тайком пронести в дом Ипатьева именинный пирог для Марии. Это было 14 июня 1918 года, когда святая княжна отметила свой последний, 19-й день рождения.

Анастасия

Татьяна Боткина вспоминала: «Иногда, чинно разговаривая, она, если мы вставали за чем-либо, незаметно подставляла нам ножку. Мария Николаевна и Анастасия Николаевна страшно любили играть в крестики-нолики и знали какой-то секрет, при помощи которого всегда выигрывали, но сообразительный Глеб (сын доктора Боткина – В.Г.) проник в их секрет, и Анастасия Николаевна, проиграв ему несколько раз, предупреждала Марию Николаевну:

– Берегись, Мари, он хорошо играет.

<…>

Около пяти часов к моему отцу приходила Её Величество, которой он ежедневно выслушивал сердце. К этому времени мой отец всегда просил нас подать ему вымыть руки, что мы и делали, наливая воду в стеклянную чашку, которую великие княжны назвали "простоквашницей".

Однажды, уже после нашего отъезда, мой отец попросил сидевшую у него великую княжну Анастасию Николаевну выйти в коридор и позвать лакея.

– Вам зачем?

– Я хочу вымыть руки.

– Так я Вам подам.

На протесты моего отца она сказала:

– Если это Ваши дети могут делать, то отчего я не могу?

Моментально завладев "простоквашницей", она начала усердно помогать моему отцу мыть руки. Вообще, простота и скромность были отличительными чертами Царской Семьи»[22]22
  Боткина Т. Е. Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина. (Текст под редакцией К. К. Мельник-Боткина и Е. К. Мельник.) Составитель Ковалевская О. Т. – СПб.: Царское Дело, 2010. – 528 с.


[Закрыть].

А вот что рассказывала о младшей из княжон Софья Яковлевна Офросимова: «Её хорошенькое личико полно жизни и лукавства. Её быстрые глазки всегда сверкают неудержимым весельем и задором, они неустанно зорко высматривают, где бы ей нашалить… Острый, подчас беспощадный язычок рассказывает обо всём виденном. Всюду, где она появляется, загорается неудержимая жизнь и звучит весёлый смех. При ней "даже раненые пляшут", по собственному её выражению. Как ей не сидится за шитьём! Но бледные, тонкие руки Татьяны Николаевны быстро вяжут рукавицу, Ольга Николаевна ещё ниже склонила голову над шитьём, а Мария Николаевна выбирает новую работу. Надо сидеть и работать… И её быстрая ручка берёт первую попавшуюся детскую рубашонку»[23]23
  Кравцова М. В. Воспитание детей на примере святых Царственных Мучеников. – М.: Благо, 2003. – 288 с.


[Закрыть].

Часть II
«Есть такая профессия»

«Есть такая профессия – родину защищать» – помните эти слова? Их произносит в фильме «Офицеры» командир, понимавший, что любить и беречь свою страну, свой народ нужно не только, когда они всем тебе угодили, а всегда. Этот стержень в русском человеке сформировали в том числе российские императоры, начиная с Павла Первого. Каждый второй из них был убит. Ни один не был властолюбцем, ни один не презирал свой народ, все они уважали и любили его.

– Радуйтесь, братцы, тиран умер! – крикнул солдатам один из убийц императора Павла, кто-то из братьев Зубовых.

В ответ прозвучало:

– Для нас он был отец[24]24
  Оболенский Г. Л. Император Павел I; Карнович Е. П. Мальтийские рыцари в России. – М.: Дрофа, 1995. – 490 с.


[Закрыть].

Дорог для меня и другой случай – времён царствования Николая Павловича, прадеда Царя-мученика. 1831-й год, эпидемия холеры достигла Петербурга. Начали распространяться слухи, что во всём виноваты доктора, заражавшие хлеб и воду. Произошли беспорядки, несколько врачей были убиты. В один из дней громадная толпа собралась на Сенной площади. Узнав об этом, Государь в сопровождении нескольких человек устремился туда. Войдя в середину толпы, он, благодаря своему росту видимый отовсюду, призвал людей к совести и закончил речь громовым рыком:

– На колени! Просите у Всемогущего прощения!

Тысячи горожан как один опустились на колени. Едва ли не четверть часа назад эти люди задыхались от ярости – и вдруг всё стихло, зазвучали слова молитвы[25]25
  Колокол: газета А. И. Герцена и Н. П. Огарева. – 1 дек. 1865. – Вольная русская типография. Лондон.


[Закрыть].

Его смерть тоже нельзя назвать естественной. Государь умер от горя, когда понял, что его армия, несмотря на мужественную борьбу, терпит поражение в Крыму. Дело в том, что врагами России в тот момент были не нынешние Англия и Франция; на территории Британской, Французской и Османской империй жило немногим меньше половины населения Земли, в их руках была сосредоточена львиная доля богатств и ресурсов человечества!

Мы не станем подробно описывать здесь историю правления Императора Николая Александровича. Дадим лишь некоторые сцены и эпизоды его царствования, позволяющие понять, осветить целое, и ответим на часть самых ходульных обвинений в его адрес.

«Кровавое воскресенье»

Возможно, самое популярное из таких обвинений – клеветническое утверждение, будто по инициативе Государя произошёл расстрел рабочих 9 января 1905 года. По этой причине мы не можем обойти вниманием эту страницу русской истории.

За три дня до этого, в день Крещения Господня (6 января по старому стилю. – Прим. ред.), Государь с духовенством и свитой вышел из Зимнего дворца на Неву, к заранее приготовленным беседкам. Началась служба, а из Петропавловской крепости дан был салют. Это происходило каждый год, но в этот раз из пушки вылетел заряд картечи. Со звоном посыпались стёкла в окнах дворца, но бóльшая часть заряда досталась молящимся. Пять пуль попали в беседку, одна просвистела рядом с Императором, и можно назвать чудом, что в результате погиб лишь один человек – городовой по фамилии Романов. Кто-то растерялся, но Царь, сохраняя полное спокойствие, продолжал молиться. Это был не первый и не последний раз, когда он демонстрировал своё полное равнодушие к опасности. А ведь у случившегося был очень нехороший контекст.

Ещё третьего января началась забастовка на Путиловском заводе, которая быстро охватила сотни предприятий города, прежде всего те, что производили оружие и боеприпасы для армии, действующей в Маньчжурии. «Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьёзные заказы для нужд войны»[26]26
  Гапон Г. А. История моей жизни. – М.: Юрайт, 2019 г. – 154 с.


[Закрыть], – признавался впоследствии организатор забастовки священник Георгий Гапон. Поэтому велика была вероятность того, что выстрел из крепости не случайность, что он может повториться. Но представить себе Императора Николая Александровича в страхе бегущим от Иордани (прорубь для погружения в освященную воду на Крещение Господне. – Прим. ред.) было совершенно немыслимо.

Уже когда Крестный ход вернулся в Зимний дворец, Государь согласился с доводами охраны, что есть смысл вернуться в Царское Село и подождать там окончания расследования причин забастовки. Поэтому 9 января его в городе не было, и кому собирались вручать свою петицию полтораста тысяч рабочих, которых повели на Дворцовую площадь Гапон и провокаторы из числа революционеров, совершенно непонятно. Император, конечно, беспокоился, зная о беспорядках, но министр внутренних дел Пётр Дмитриевич Святополк-Мирский убедил его отказаться от введения военного положения и вообще, побывав у Государя накануне трагических событий, всячески его успокаивал. Да и самого себя министр, человек либеральный и незлой, сумел убедить в том, что ничего выдающегося не происходит.

Не насторожили его даже очевидные свидетельства того, что рабочие в глаза не видели текста петиции, слишком много там было чисто политических требований: «Свобода слова, свобода печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии». Совершенно замечательным было требование ввести «ответственность министров перед народом». Решительно невозможно представить себе, что рабочим вдруг пришла охота контролировать правительство! Или вот ещё: «Немедленное возвращение всех пострадавших за убеждения»[27]27
  Государство российское: власть и общество. С древнейших времен до наших дней. Сборник документов.
  Под ред. Ю. С. Кукушкина. – М.: Изд-во Моск. университета, 1996. – 526 с.


[Закрыть] – то есть освобождение революционеров, в том числе террористов. И наконец – «самая главная наша просьба» – созыв Учредительного собрания. В огромной массе воспоминаний о событиях 9 января нет ни слова о том, чтобы обычные рабочие, не состоявшие в какой-нибудь партии, читали петицию накануне её подачи, обсуждали её, вносили правки. Она целиком продукт Гапона и революционеров, с которыми тот активно общался.

Накануне они собрались ещё раз. Предоставим слово самому Гапону: «Решено, что завтра мы идём, – сказал я им. – Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдёте лучшим»[28]28
  Гапон Г. А. История моей жизни. – М.: Юрайт, 2019 г. – 154 с.


[Закрыть].

Он не замедлил дать понять, что значит «лучшим», спросив, есть ли у революционеров оружие. Конечно же, оно имелось.

Никакого приказа стрелять в рабочих не было. Была злонамеренность одних людей и полная бездарность других, прежде всего министра внутренних дел Святополк-Мирского и градоначальника генерала Ивана Александровича Фуллона. Ни тот, ни другой не догадались даже приспустить императорский штандарт над Зимним, что сигнализировало бы об отсутствии во дворце Государя.

Главный виновник трагедии со стороны власти Святополк-Мирский пользовался большой популярностью в обществе по причине своих «прогрессивных» взглядов. Его назначение было уступкой общественному мнению, о которой Царю пришлось горько пожалеть.

Сказать, что Государь был в гневе, узнав о трагедии в Петербурге, значит не сказать ничего. В силу его громадной сдержанности это прошло почти незамеченным, но нужно хоть немного знать биографию Императора, его характер, чтобы понимать, как тяжело он пережил случившееся. Первым лишился своего поста министр юстиции Муравьёв. Изгнаны из власти оказались и Фуллон со Святополк-Мирским, которого великий князь Сергей Александрович назвал Святополком Окаянным. Уволили с позором, без традиционного благодарственного именного рескрипта, без ордена, выгнали «как мошенника и вдобавок без гроша содержания»[29]29
  Дневник кн. Екатерины Алексеевны Святополк-Мирской за 1904-1905 гг. / [С предисл. А. Л. Сидорова «О дневнике Е. А. Святополк-Мирской; Прим. Г. Я. Данилиной при участии О. П. Святополк-Мирской] // Ист. записки. – 1965. – [Т.] 77. – С.236-293.


[Закрыть], жаловалась жена бывшего министра, обманувшего Государя своими успокоительными речами и проспавшего беду.

Но этим реакция Императора Николая Александровича не ограничилась. Вместе с Александрой Фёдоровной они из собственных средств вплоть до Февральской революции оказывали помощь членам семей убитых и раненых. Уже 19 января Государь встретился с представителями рабочих. Разговор состоялся хороший, Император держался, как всегда, просто, с ним рядом любому было просто и хорошо. Любому, кроме тех, кто пытался оказывать на Царя давление или лгал ему в глаза.

Обдумав итоги этой встречи, Государь дал правительству поручение создать комиссию по расследованию случившегося. Состоять она должна была по его наказу «из всех заинтересованных в рабочем вопросе ведомств, фабрикантов и выборных рабочих. Задача этой комиссии – исследовать причины неудовольствия рабочих и изыскать меры к устранению таковых в будущем».

Это был шаг, не имевший прецедентов не только в России, но и в мире. 145 тысяч петербургских рабочих приняли участие в выборах 50 своих делегатов. Выбирая, просили: «Ты там в комиссии-то насчёт политики не больно… Ну её к лешему!» О том же просил и председатель комиссии, член Государственного совета Николай Владимирович Шидловский, ведь перспективы открывались огромные – не только установить всех виновных в случившемся 9 января, но и стать постоянно действующим органом, который помогал бы Государю улучшать жизнь рабочих, разрешать их конфликты с промышленниками.

Увы, в число делегатов просочилось, как обычно бывает, слишком много политических активистов. Вскоре посыпались политические требования, начался шантаж: мол, не прислушаетесь – объявим забастовку. Закончилось всё упразднением комиссии.

Мнение огромного количества русских рабочих о так называемом «кровавом воскресении» и последующей революции 1905 года было далеко не однородным. Мнение многих выразил московский слесарь Агапов, отправивший письмо-обращение в редакцию «Нового времени». Там его печатать отказались, из страха или по какой другой причине, но содержание текста всё-таки получило известность. «9-го января мы шли не бунтовать, – обращался Агапов к революционерам, – и не требовать чего-либо от царя, а по вашему наущению шли довести до царя о наших нуждах, так как, по словам вашим, чиновники их от царя скрывали. Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных царя – бунтовщиками. Вы подвели нас под пули намеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном, своими руками. Теперь мы поняли обман и вас, и берегитесь! Вас кучка, нас же многомиллионный православный народ»[30]30
  ОР РНБ. Ф. 525. Ед. хр 725. Л. 1-2. Автограф. // Источник. Документы русской истории. – 1997. – №1. – С. 67.


[Закрыть].

Жизнь в ту эпоху была не сахар во всём мире, и Российская империя не являлась исключением. Было трудно, множество безобразий и жестокостей творилось повсеместно, и представителями власти в том числе. Трагедия 9 января стала одним из проявлений этого несовершенства, исправить которое могло бы со временем лишь сильное, ответственное гражданское общество и небезразличная власть, сотрудничающая с ним. Но трудно вспомнить на протяжении всей тысячелетней истории России человека, который больше, чем Император Николай Александрович, готов был бы откликнуться на любую благородную инициативу. Придите и помогите ему, поймите его и поддержите – и за десять лет Россия смогла бы пройти путь, который не одолела доныне. Но не шли, предпочитая шипеть по углам и убивать его верных слуг.

Рядовой Романов

Осенью 1909-го года государь захотел испытать новые солдатские форму и снаряжение. Их, вместе с оружием и патронами, доставили из 16-го стрелкового полка с посыльным солдатом, которого Николай Александрович попросил помочь ему водрузить всё это на себя. Вес был немалый – около двух пудов (в переводе на наши меры – около 33 килограммов). В таком виде Государь прошёл через Ливадийский парк и двинулся по шоссе. По пути он решил подшутить над встретившимся жандармом, спросив, как пройти в царский дворец. Тот, не узнав его, осерчал, резко ответив, что туда ему нельзя. Император двинулся дальше, за два часа прошёл около десяти вёрст и вернулся к себе вполне довольный[31]31
  Мосолов А. А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра двора. – СПб: Наука, 1992. – 264 с.


[Закрыть].

Зачем это ему понадобилось? Война с Японией показала, что прежнее обмундирование и снаряжение безнадёжно устарели. Требовалось что-то более практичное, удобное, защитного цвета и так далее. Как писали в газетах: «Элемент франтовства… должен отпасть». Вводилась, помимо всего прочего, новая солдатская рубаха, которая нам известна как гимнастёрка; установлены были новые пехотные образцы снаряжения, которые предусматривали вещевой и сухарный мешки, полотнище походной палатки, сумку на 120 патронов, бронзовый котелок, алюминиевую флягу с чехлом и приспособлением для но́ски, а также алюминиевую кружку для чая.

Обычно придумывают одни – носят другие: удобно или нет, у солдата никто не интересуется. Но не так вышло на этот раз. Чтобы принять окончательное решение, Государь придумал испытать новое обмундирование лично. Экипировка оказалась превосходной и прошла не только Первую мировую, но с некоторыми, не слишком значительными изменениями, продержалась потом до 70-х годов.

Царь нисколько не афишировал этот эпизод, но сведения всё равно просочились в печать. Начальник канцелярии Государя генерал Александр Александрович Мосолов не без юмора рассказывал: «Император Вильгельм в письме к Государю поздравил его с этой мыслью и её исполнением, но, говорят, в несколько кислых выражениях. А наш военный агент в Берлине сообщил, что кайзер потребовал перевода всех статей по этому предмету из русских газет и досадовал, что не ему, германскому императору, пришла эта мысль».

Она и не могла ему прийти, ведь для кайзера воин был лишь инструментом. Нужно было любить солдат, чтобы самому стать на время одним из них.

Эта история имела и другое продолжение. Офицеры 16-го полка предложили Государю зачислить его в Первую роту и на перекличке вызывать его, как рядового. Николай Александрович с удовольствием согласился и потребовал себе солдатскую послужную книжку, которую собственноручно заполнил, вписав в графу «Имя»: «Николай Романов».