Текст книги "Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4"

Бежал бродяга с Сахалина…

Валентин Цикунов, так много рассказавший о перипетиях своей нелегкой судьбы, наполненной событиями, которых для обычного человека с избытком хватит на целый Мафусаилов век, поведал совершенно простую, но очень уж эффектную историю своего исхода с острова Сахалин, подобного бывшему 3500 лет тому назад исходу древних евреев из Египта, хотя перед ним не исчезали морские хляби Татарского пролива, разделяющего остров с материком, подобно обнажившемуся дну Красного моря, но следует принимать в расчет, что в то время уволиться из Сахалинского пароходства молодому перспективному старшему помощнику с высшим образованием и отличными производственными характеристиками, да еще с переводом в Дальневосточное пароходство, – сродни пролезанию в игольное ушко. За долгие годы «бродяжничества» по всему мировому океану он так и не забыл свое давнее и совершенно неожиданное переселение на материк из родного и близкого Корсакова, небольшого городка на юге Сахалина. По сути дела, это и стало его первым крупным везением в жизни, хотя менее значительные сопутствовали ему всегда, но все везения основываются в первую очередь на личных качествах самого везунчика, что прекрасно подтверждает народная мудрость: «На бога надейся, но сам не плошай». Везение и есть не что иное, как интуиция, помноженная на опыт, знания, умение, и немного действительно удачи. Где-то в подкорке нашего мозга работает вычислительный центр, который сравнивает близкие позиции событий, уже имевшихся в жизни, и на этом основании подсказывает дальнейшие действия, хотя человек в силу недостатка времени и не задумывается, почему он поступил так, а не иначе. И чем больше событий, требующих конкретного и мгновенного решения, тем лучше и точнее работает наша интуиция. К таким людям и прилипает завидное многим слегка насмешливое прозвище «везунчик». Да они и сами привыкают к нему, что помогает им делать правильные выводы во многих нестандартных жизненных ситуациях и относиться с определенной степенью доверия или даже веры в собственное везение.

Проведя все босоногое детство на острове и изведав, почем фунт лиха, Валентин прекрасно понимал, что где-то далеко есть другая жизнь, отличная от местной. Дети не оригинальны в этом, и их буйная фантазия рисует не существующее настоящее, а придуманное светлое и счастливое будущее, которое и они сами не могут объяснить: что-то похожее на внезапно брызнувшие солнечные лучи после надоедливой, тоскливой и разочаровывающей серой хмари, когда удрученное настроение быстро переходит в радостное и жизнеутверждающее, когда хочется прыгать и скакать, забывая все недавние и существующие невзгоды. Но такой внезапный переход длится совсем недолго, вскоре опуская на грешную землю со всеми ее заботами и тревогами. И вырваться из этого бесконечного круга местные мальчишки, по их собственному разумению, могли, лишь закончив Сахалинскую мореходку, находящуюся в Холмске, чтобы затем воочию увидеть весь белый свет со всеми экзотическими странами и невиданным животным миром и никогда не вкушенными фруктами, с ходовых мостиков больших океанских пароходов. С возрастом большинство ребятишек расстаются со своими детскими мечтами по различным жизненным причинам, которые диктует меняющаяся обстановка, и лишь меньшинство продолжает отстаивать свою мечту, свято веря в ее осуществление. Осуществив свою заветную мечту, Валентин закончил мореходку в 1961 году и был направлен в Сахалинское морское пароходство, в котором и проработал целых 15 лет, неоднократные попытки уволиться и перейти в Дальневосточное пароходство успехом не увенчались. Сахалинская компания владела небольшими старыми судами, главным образом работающими на обеспечение внутренних потребностей острова, и заграничное плавание занимало незначительное место в его деятельности, ограничиваясь редкими рейсами в Японию, Корею и Китай и лишь изредка спускаясь дальше на юг, в страны Юго-Восточной Азии. Заработки в пароходстве вполне устраивали, но хотелось увидеть и остальной мир. Через несколько лет после окончания, четко осознавая, что путь на капитанский мостик лежит только через высшую Владивостокскую мореходку, он поступил на заочное отделение судоводительского факультета «вышки», когда открылся филиал ДВВИМУ в Холмске при Сахалинском пароходстве. Вступительные экзамены абитуриенты сдавали там же. Особенно привлекательной стала учеба на первых двух курсах в том же Холмском филиале, не выезжая во Владивосток, что было вполне оправдано, ибо на первых курсах, в основном, шли общеобразовательные науки. Еще один филиал открыли в Советской Гавани при судоремонтном заводе, что значительно облегчало положение сахалинских заочников, так как заходы в порт Ванино были наиболее частыми, как в самый крупный порт Хабаровского края, не говоря уже о Сахалине, и желающие сдать очередной предмет могли это сделать при заходе в Ванино, откуда всего ничего до Советской Гавани, или же во время ремонта в том же СРЗ. Так и прошли эти два года: рейсы судов не отличались длительностью, и прежнее, еще школьное отношение к учебе не исчезло, учился с интересом, настойчивостью, стараясь сдавать наступающие предметы вовремя и не отставать от программы. Оба курса закончил с хорошими и отличными оценками, находя в этом прежний стимул школьного отличника. С третьего курса стиль учебы существенно поменялся, и большинство предметов стали уже профессиональными, пришлось регулярно ездить во Владивосток, осваивая новые аудитории и знакомясь с изменившимся преподавательским составом. Но и там вскоре привык к изменившимся порядкам, и учеба также не слишком обременяла, приносила моральное удовлетворение, и желание получить долгожданный диплом о высшем образовании лишь становилось сильнее. В 1975 году Валентин закрыл свои последние задолженности и вышел на диплом и государственные экзамены – последние заключительные вехи перед получением заветного документа в судьбе заочника, который и должен был снять все ограничения по дальнейшему продвижению к давно желаемому капитанскому мостику. Последний вызов заочный факультет прислал в конце августа с тем, чтобы прибыть на заключительную сессию к первому сентября для прослушивания заочниками цикла обзорных лекций по профилирующим предметам. Приехав во Владивосток заблаговременно, снял на полгода жилье, так как государственные экзамены были назначены на март, и определился с заключительным этапом учебы. На заочном факультете набралась полноценная группа, 32 человека выпускников, такого количества ранее никогда не наблюдалось. Большинство из них составляли давние знакомцы по предыдущим сессиям во время нескольких лет учебы. На этот раз руководство училища из-за необычного обилия выпускников решило пустить их отдельной группой – в отличие от прежней традиции, когда ежегодное их количество не превышало пяти-шести человек и они прикреплялись к какой-либо группе очников и вместе с ними сдавали госэкзамены. Защита диплома, как и везде, сугубо индивидуальное дело – каждый умирает в одиночку. Необходимость заставила избрать старосту группы, через которого осуществлялась связь с заочным факультетом, администрацией училища и всей группой выпускников. На общем собрании кто-то совершенно неожиданно предложил кандидатуру Цикунова, и он даже не успел рта открыть, как послышался одобрительный гул голосов, подтверждающих единодушное согласие. Так все и произошло: без меня меня женили, но делать было нечего, и сопротивление бесполезно. Видимо, все-таки сыграла роль постоянная активность этого маленького живчика, охочего до всего, и его сравнительно молодой возраст по сравнению с большинством участников всей группы, ну и конечно, традиционное: «Чур, лишь бы не меня». Группа состояла из двадцати капитанов и старших помощников Дальневосточного пароходства, пятерых сахалинцев, одного камчадала и семи «разночинцев», включая военных. Капитанское сословие было самым возрастным – от 45 до 55 лет, остальные были моложе: от 30 до 35 лет. Таков был возрастной состав всего контингента. До 20 декабря ежедневно читались обзорные лекции по профилирующим предметам: астрономия, навигация и лоция, электронавигационные приборы, управление судном, английский язык и ряд других. В таком темпе группа занималась до конца декабря, и за несколько дней до Нового года сдали государственный экзамен по английскому языку, который для многих возрастных студентов-выпускников казался самым сложным, а психологическое давление было таково, что даже самые знающие и уверенные в себе теряли голос, не говоря уже о произношении, и тряслись как школьники перед его началом. Не помогали и традиционные шпаргалки, которые писались разве что для очистки совести и уверенности в себе, но пользоваться ими уже достаточно пожившие мореходы давно разучились и чувствовали себя, доставая «шпору» из загашника, как мелкие воришки, оглядываясь и вздрагивая, но экзаменаторы были снисходительны и старались не замечать неправомерных действий, прекрасно понимая, что даже малейший намек на открывшиеся обстоятельства непременно вызовет шок и экзаменуемый забудет даже английский алфавит. Все-таки нельзя сравнивать великовозрастных заочников и двадцатидвухлетних курсантов-очников. Тем не менее английский сдали все, сделав себе новогодний подарок, ибо на его фоне остальные госэкзамены казались не такими уж страшными. После этого наступили новогодние каникулы, и заочников распустили по домам до конца января – заканчивать дипломную работу и готовиться к ее защите.

На новогодние праздники Валентин уехал к себе домой на Сахалин, в Корсаков, где жила семья, но после празднования Нового года в семейном кругу ему пришлось вернуться в училище, так как его дипломная работа, которую по дружбе подсунули знакомые преподаватели с кафедры «Технические средства судовождения», называлась «Погрешности в показаниях торсионных гирокомпасов типа Платт», чисто теоретическая работа, и для написания диплома по этой теме необходимы специальная литература и консультации руководителя диплома, тем более что Платт – чисто немецкий гирокомпас, использовавшийся на подводных лодках гросс-адмирала третьего рейха Карла Деница, и никакой литературы по нему не было, так как в советском флоте торсионных гирокомпасов тогда еще тоже не было. Так что, приехав домой и отпраздновав Новый год, на следующий день Валентин обрадовал жену тем, что уезжает во Владивосток писать диплом на протяжении всего месяца. Но тревоги и начальная неуверенность оказались ложными, и 31 января он успешно защитил диплом с оценкой «отлично», собственные торсионы не подвели. Как выяснилось немного позже, тему с торсионным гирокомпасом уже несколько лет никто не брал, включая курсантов-очников. По нелепой случайности Цикунов оказался в такой ситуации, когда все темы дипломных работ уже были разобраны – и ему ничего другого не оставалось, как взять то, что осталось. «Вот тебе, Боже, что нам негоже». Дело в том, что в день раздачи дипломных тем его не было в училище, отвлекли какие-то срочные и неотложные дела, и на следующий день уже было поздно, нерасторопные пожилые сокурсники успели опередить своего энергичного старосту, оставив ему наследие «волчих стай» гросс-адмирала Деница. На кафедре технических средств судовождения его несколько успокоили и убедили взять именно эту тему, обещая всяческую помощь. Пришлось провести весь месяц на кафедре и стать там почти внештатным сотрудником. Его одногруппники тем временем чертили какие-то узлы или рисовали загадочные «заборы», выдаваемые осциллографом, в то время, когда он честно корпел над стройными рядами неизвестных формул. Но, слава богу, этот не самый спокойный период его жизни благополучно закончился. Более того, позднее по его дипломной работе двое человек защитили кандидатские диссертации. Спустя год он, будучи во Владивостоке, по какой-то надобности зашел в училище, не забыв забежать на кафедру, ставшую ему почти родной, и там ему предложили защитить кандидатскую диссертацию на основе его собственной дипломной работы, предложив лишь немного расширить и преобразовать в научный труд. Но Цикунов, подумав, все-таки отказался, сославшись на то, что не намерен посвящать свою жизнь теории гирокомпаса, и дал свое согласие на использование своей работы идущим на соискание кандидатской степени. Тем временем подошло время сдачи государственных экзаменов, которые начинались с первого марта 1976 года, – самое время для старосты группы показать свое умение, гибкость и дипломатию в организации многих нахлынувших мероприятий, связанных с предстоящей сдачей последних и самых важных за все время учебы в училище экзаменов. Занятия, консультации, расчет и создание финансового фонда обеспечения сдачи экзаменов и сопутствующих мероприятий, включая и финальный банкет в ресторане при гостинице Владивосток, – все легло на его совсем не богатырские плечи. На общем собрании группы решили собрать по сто рублей с каждого на выпускной банкет и по 50 рублей на обеспечение сдачи государственных экзаменов, по тем временам суммы совсем немалые, учитывая, что 150 рублей составляли среднемесячную заработную плату инженера. На каждый экзамен для комиссии ставили на столы газированную воду и лимонад, а в перерывах каждый член госкомиссии мог выпить дефицитный растворимый кофе, приобретенный в валютном магазине «Альбатрос» Торгмортранса за чеки ВТБ, которые также собрали вскладчину и передали назначенному кассиром капитану Новицкому из Дальневосточного пароходства. Он регулярно перед каждым экзаменом и поставлял редкий продукт. Поскольку заочники впервые в своей истории выходили отдельной группой на сдачу госэкзаменов, то соответствующего обкатанного опыта еще не было и все делалось впервые. Приходилось полагаться на подсказки секретаря госкомиссии – лаборанта с кафедры «Технические средства судовождения», который уже неоднократно участвовал в подобных мероприятиях и хорошо знал околоэкзаменационную кухню. Несмотря на отдельные недочеты и замечания, а как же без них, экзамены сдали все 32 человека, включая и сильно сомневающихся, которые явно недооценивали свои способности и испытывали страх перед экзаменами, который в них сидел, видимо, еще со школьных времен, хотя, работая на старших должностях командного состава судов, едва ли не ежегодно приходится сдавать профессиональные экзамены в пароходстве и каждые пять лет проходить аттестацию со сдачей экзаменов по всему спектру многочисленных дисциплин, но на общее состояние каждого индивидуума они действуют по-разному, в зависимости от внутреннего темперамента. Сангвиники, холерики, меланхолики и флегматики ведут себя совершенно по-разному. Но меланхоликам, по большому счету, на флоте делать нечего – это не их удел, да и встречаются они довольно редко. А сангвиники и холерики ведут себя перед каждым экзаменом, словно он у них последний или первый, то есть их психическое состояние не зависит от количества пройденных экзекуций и накопленного опыта. Несмотря на то, что сдача экзаменов в таком формате проходила впервые, досужие головы все-таки смогли организовать систему, при которой каждый выходил на свой билет, то есть точно знал, где тот лежит. Но это уже секрет фирмы, и сама схема никому не разглашалась, дабы не рисковать подставить кого-то из экзаменаторов или секретаря комиссии, раскладывающих билеты по известной схеме. Но и вроде бы устоявшаяся система однажды дала сбой, поставив сдающих в патовое положение. При сдаче экзамена по навигации заведующий кафедрой Либензон Марат Наумович после обеда перемешал все билеты на столе, и система приказала долго жить, но государственная комиссия, председателем которой был заместитель начальника Дальневосточного пароходства по безопасности мореплавания Александр Александрович Кашура (в судоводительском обиходе Сан Саныч), вполне лояльно отнеслась к жаждущим получить дипломы и никого не завалила, скорее наоборот, если видели пожилого студента, заикающегося от волнения, то старались подбрасывать ему вопросы не из сложных, а вполне доступных даже третьему помощнику, на которые соискатель точно знал ответы, за что и получал государственную отметку, свои законные три балла. Но заранее для проверки работоспособности системы назначили «пробивную» пятерку, представители которой были полностью уверены, что ответят на любой билет, находящийся на столе, даже после их перемешивания. Но несмотря на все предохранительные меры, старички за пятьдесят очень волновались и, даже зная точные ответы на свой билет, умудрялись притаскивать «шпоры». Зачастую они, словно заторможенные, сидели и смотрели на свой билет, не в силах что-либо прочесть и тем более осмыслить. Цикунов был постоянным дежурным, а его помощниками или запасными – Лев Клементьев, Володя Роговский и Евгений Акинфиев. Дежурного периодически меняли, если комиссия замечала с его стороны явную попытку помочь утопающему. В этом случае ведущий преподаватель удалял настоящего дежурного, меняя его на другого. Явное зло сразу же пресекалось, и экзамен продолжался как ни в чем не бывало. Последний, четвертый экзамен группа сдала 15 марта, и через два дня состоялся банкет, на котором присутствовали около ста человек: вся группа выпускников, половина из которых с женами, в основном живущие во Владивостоке, человек десять с заочного факультета и некоторые из руководства училища. После вступительной части, когда выступивший Сан Саныч поздравил присутствующих с получением дипломов о высшем образовании и пожелал им успехов на их нелегком поприще, и ответного слова, произнесенного старостой, поблагодарившим преподавателей, экзаменаторов и Сан Саныча, начался собственно банкет. После нескольких принятых рюмок с традиционными тостами копившееся напряжение снялось как по мановению волшебной палочки, и присутствующие разделились на мелкие группки по интересам, что-то обсуждая и громко разговаривая, обычные атрибуты слегка подвыпивших людей. Цикунов находился в компании с капитанами Акинфиевым, Бугровым, Новицким и Костиным, и кто-то из них спросил, почему он не переходит из Сахалинского в Дальневосточное пароходство. Пришлось выложить правду о том, что уже неоднократно обращался в кадры, но всегда получал отказ. Слегка пьяненькие товарищи по учебе тут же сказали, что сейчас все устроят, но Валентин отнесся к их словам как к обычной шутке, в которой нет и доли подвоха или иносказательного смысла: трудно было поверить, что вопрос, который он старался решить в течение нескольких последних лет, возможно быстро разрубить, как гордиев узел, совершенно иным способом. Банкет был в самом разгаре, и капитаны, находясь в несколько разгоряченном состоянии, взяв бутылку коньяку со стола и несколько чистых рюмок, пригласили Сан Саныча Кашуру, сидящего во главе стола, поговорить у окна. Отойдя от основной массы присутствующих людей, они о чем-то минут десять разговаривали между собой, потом выпили по рюмке и налили еще по одной, оставаясь у окна. Цикунов в одиночестве сидел за столом, наблюдая за разговаривающими и все еще не осознавая до конца творившуюся на его глазах жизненную драму, возможно, способную перевернуть всю его жизнь. Выпив по три рюмки, компания капитанов отделилась от Кашуры и, подойдя к Валентину, заняла свои места за столом. Акинфиев, не откладывая дела в долгий ящик, тут же известил Цикунова: Кашура согласен, и завтра в 10.00 приходи к нему в пароходство, где он тебя будет ждать, и не забудь взять характеристику. Сан Саныч при всех своих внешних агрессивных данных, увенчанных хищным крючковатым носом и напускной строгостью, по сути дела был совсем незлобивым человеком, и если за тобой не было очевидных промахов, то оставался снисходителен и даже дружелюбен, обращаясь на «ты», но если он переходил на «вы», то жди настоящей грозы и не старайся оправдываться, пусть выскажется до конца, нельзя гасить разгоревшийся костер бензином или керосином. Закончив раздолбон, он постепенно утихал и, совладав со собой, уже говорил конкретно и по существу. Во всяком случае, подавляющее большинство знавших его капитанов оценивали Сан Саныча гораздо выше всех его последующих преемников с партийной подоплекой.

Банкет продолжался, и Цикунов, как ответственный руководитель группы, дождался его конца и, распрощавшись с последними запоздавшими за столом товарищами, ушел последним. На всем пути его не покидала мысль о возможном крутом жизненном вираже, к которому он стремился не один год, но фактически уже распрощался со своей мечтой. Однако принимая во внимание не совсем трезвый разговор своих новых друзей с Кашурой, сильно сомневался в его успехе.

На следующий день к 10.00 он, как штык, был у кабинета Сан Саныча, который его уже ждал – и сразу же попросил характеристику, которую Валентин тут же ему и предоставил. После прочтения он сказал Цикунову, чтобы тот увольнялся и затем приходил к нему. Но Валентин ответил, что уже неоднократно пытался уволиться и всякий раз получал твердое «нет». Сан Саныч, немного подумав, ответил: что-нибудь придумаем, хотя и не сразу.

В конце концов так и получилось: через полгода Валентин уволился из Сахалинского пароходства, и с декабря 1976 года он уже работал в Дальневосточном пароходстве.

Дело в том, что в советское время устроиться в плавсостав пароходства со стороны было совершенно невозможно, и эта тема рассматривалась лишь в единичных случаях на самом верху, на уровне не меньшем, чем заместитель начальника пароходства или начальник отдела кадров, таков был престиж, и пароходство растило своих специалистов, начиная с распределения окончивших высшие или средние учебные заведения морского флота, заблаговременно подавая заявки в министерство на требуемое количество молодых специалистов. Рядовой состав формировался из выпускников мореходных школ, существовавших при пароходстве. Исключительные случаи имели место лишь только в том случае, когда за тебя ходатайствовали высоко сидящие лица или кто-то из руководства пароходства знал тебя лично.

Что касается Валентина Цикунова, то налицо силлогизм в чистом виде, когда из двух суждений последовало совершенно неожиданное – третье, определившее его судьбу на долгие годы вперед.