Текст книги "Куб со стертыми гранями"

11. ОСЬ “Х”

Запросить Сеть, подраздел “Требуются услуги”…

Просмотр в режиме ускоренной перемотки.

… № 120849: “Ищу помощника для совместного ведения хозяйства, в возрасте до 35 лет, желательно женского пола. Киборгам-Умельцам не обращаться”…

… № 126650: ““Требуется человек, умеющий класть кирпичные печи и камины древнего образца”…

… № 129347: “Государственный департамент по вопросам трудоустройства предлагает всем желающим работу по любой специальности. Ограничения: кроме киборгов”…

Внимание! Есть нужный запрос!

Объявление № 135769: “Для универсального киборга-умельца есть работа. Приглашаю срочно явиться по адресу: Таунвиль, Сент-Морган-стрит, 16”.

Определить местонахождение населенного пункта Таунвиль…

Начать передвижение в режиме максимально возможной скорости.

Скутерная дорога в шестнадцать рядов. Справка энциклопедического блока: шоссе Аляска – Чили; движение машин не останавливается ни днем, ни ночью; ближайший подземный переход – в двух километрах к юго-западу. Следовать к переходу – значит, потерять две минуты плюс минус десять секунд. Оптимальнее пересечь дорогу сложным зигзагом.

Внимание! Скутер слева, вероятность столкновения равна девяносто девяти сотых…

Совершить маневр с целью избежать столкновения.

Внимание! Два скутера справа…

Прыжок вперед на 6,2 метра.

Опасность столкновения! Скутеры сзади и спереди.

Уйти зигзагообразными прыжками.

Впереди – поле. Почва – влажная глина. Нижние конечности скользят и пробуксовывают. Включить автоматический гироскоп для поддержания равновесия корпуса.

Падение. Встать, продолжать движение.

Падение. Встать, продолжать движение.

Река. Включить блок аварийного режима. Учесть скорость течения и предполагаемую глубину водной преграды…

Внимание! Отсутствует герметичность корпуса под правой рукой!

Блоку саморемонта: заварить шов, продуть сжатым воздухом все блоки.

До берега – 150 метров, 100, 50, 20…

Отключить амфибийный блок, продолжать движение в прежнем режиме.

Лес. Команда блоку дополнительных устройств: выпустить предохранительные щитки.

Блоку ПП: избегать столкновений с деревьями, имеющими толщину ствола свыше 100 миллиметров.

Удар стволом дерева по корпусу. Повреждений нет.

Удары веток кустарника по ногам и лицу. Повреждений нет.

Удары веток по голове. Темнота.

Механическое повреждение органов зрительного восприятия!

Ремонтному блоку: восстановить работоспособность зрения.

Команда блоку управления рецепторами: временно перейти на режим радиолокации препятствий.

Зрение восстановлено.

Продолжать движение. Увеличить скорость. Увеличить скорость. Увеличить скорость…

12. ОСЬ “Y”

Лигум был уже далеко от отеля, когда в городе что-то случилось. Он это понял по тому, как где-то неподалеку в синее небо поднялся черный султан дыма, ощутимо потянуло гарью, и одни прохожие откуда-то – или, наоборот, куда-то – бежали, а другие то тут, то там собирались кучками, обсуждая масштабы и характер случившейся беды.

В том, что это была именно беда, не осталось больше сомнений, когда мимо Лигума на полной скорости пролетела амбуланция на воздушной подушке, под прозрачным колпаком которой были видны напряженные лица членов экипажа экстренной помощи. Потом еще одна, и еще… А в воздухе на смену пассажирским аэрам пришли джамперы с красными медицинскими и зелеными фармацевтическими крестами на бортах.

Хардер дошел до перекрестка и вынужден был остановиться, чтобы пропустить возвращавшуюся обратно амбуланцию. Колпак машины был почему-то приоткрыт, и Лигум успел сделать как бы мысленный стоп-кадр салона: носилки-антигравы в три яруса, с них свешиваются чьи-то скрюченные пальцы красно-черного цвета, лихорадочная суета парамедиков возле аппаратуры и громкие крики ребенка: “Мамочка, мне больно, ма!..”

Хардер посмотрел туда, откуда вынеслась амбуланция. Улица была перегорожена во всю свою ширь машинами жандармерии и пешими блок-стоперами, мрачно расхаживающими по проезжей части и машущими водителям сгрудившихся перед заслоном турбокаров: мол, разворачивайтесь на сто восемьдесят градусов… чего встали, не видите, что ли, что дальше нельзя?!..

Лигум включил комп-кард в режиме сканирования инфоканалов.

В местных инфо пятиминутной давности сообщалось, что в подземном туннеле для магнитопоездов, соединявшем побережье Европы и Америки, буквально в двухстах метрах от галлахенского терминала, произошло крушение пассажирского состава, вследствие которого возникли пожар пятой категории и сильное задымление туннеля. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что при катастрофе были повреждены потолок и стены шахты, и вода в любой момент могла хлынуть в туннель. Спасательные силы выдвигались к району катастрофы, но помощь пострадавшим требовалась немедленно. Городские службы явно не справлялись с эвакуацией раненых и обожженных…

Хардер оглянулся по сторонам. Никто не смотрел на него с укором, но именно это ему сейчас показалось. Словно вот-вот подбежит к нему торопливо кто-нибудь из этих испуганных, спешащих уйти подальше от опасного места людей, схватит за рукав и гневно выпалит в лицо: “Что же ты стоишь, хардер?.. Ведь там могут погибнуть люди, а разве не твой прямой долг прийти им на помощь?”…

Он встряхнул головой, чтобы отогнать все эти мысли, и направился к оцеплению, на ходу прикидывая, что нужно сделать в первую очередь. Как говорится, с чего начать и чем закончить…

Но не прошел он и десятка метров, как знакомый голос в ухе пробормотал:

– Даниэль, если ты вознамерился стать специалистом по лазанию в туннелях, то выбрал для этого неподходящее время.

Голос не представился, но в этом не было нужды. Лигум прекрасно знал, что во всем мире только один человек знает и имеет право использовать при обращении его секретное имя. Это был супервизор. Хардер высшего класса, которому Лигум обязан беспрекословно подчиняться и который имеет исключительное право распоряжаться действиями хардера второго уровня.

– Но почему? – спросил Лигум, останавливаясь как вкопанный.

– Ну, во-первых, потому, что ты хардер, а не спасатель…

– Не вижу разницы, – дерзко возразил Лигум.

– Это не значит, что ее нет.

– Разве мы не должны считать спасение людей своим первоочередным долгом, супервизор?

– Разумеется, должны. Но только там и тогда, где и когда этого не сможет сделать никто другой.

– Я вас не очень-то понимаю, супервизор.

– Нас слишком мало, Даниэль, чтобы мы могли лезть в каждую щель и тратить свои силы и время на мелочи.

– Но там, в туннеле, сотни людей!.. Это, по-вашему, мелочи?!

– Не лезь в бутылку, Даниэль, – спокойно посоветовал голос в ухе. – Конечно, это не мелочи… Но на помощь этим людям придут спасатели-профессионалы. Они, кстати, уже на подлете к Галлахену, так что ты не намного опередишь их, а по части диггерской квалификации они дадут тебе сто очков вперед…

– Но ведь я все равно сейчас свободен, супервизор!..

– Уже нет. У нас тут для тебя появилась одна очень важная работка…

Лигум подошел к витрине супермаркета, чтобы не торчать столбом посреди тротуара, и стал безучастно разглядывать женские манекены, созданные с помощью голоимитатора. Они были совсем как живые и ежесекундно меняли позы, поворачиваясь то одним боком, то другим, чтобы продемонстрировать надетые на них одеяния. Странное это было зрелище: словно живых людей заставили кривляться в тесном пространстве между двойными стеклами витрины.

Краем глаза Лигум уловил пристальные взгляды жандармов, дежуривших в оцеплении неподалеку от него. Их интерес к нему нетрудно было понять: сейчас ничто не выдавало в Лигуме хардера, а изучать витрину магазина в то время, когда все нормальные люди спешили побыстрее убраться из опасной зоны, мог бы только фанат высокой моды либо слепоглухонемой. В любом случае – ненормальный…

Между тем, голос в ухе диктовал условия и параметры выполнения новой задачи. С самого начала Лигуму стало ясно, почему эту “важную работку” решили поручить именно ему, и ему очень не понравилось то, что от него требовалось.

Словно услышав его мысленные ругательства, супервизор в заключение осведомился:

– Что-нибудь не так, Даниэль?

Это можно было бы счесть издевательством, но Лигум знал, что супервизор способен на всё по отношению к нему, только не на издевку.

– Вы уверены, что именно так я должен выполнить это задание, супервизор? – все-таки рискнул спросить он.

– У тебя есть другие варианты? – участливо поинтересовался голос в ухе. – С учетом того, что к утру дело должно быть сделано?

Лигум добросовестно подумал.

– Нет, – наконец, признался он. – Наверное, нет…

– Тогда – как можно меньше смертей тебе, Даниэль, – изрек супервизор традиционное хардерское напутствие и отключился.

13. ОСЬ “Х”

Запрос блока ориентации о своем местонахождении.

Ответ: Таунвиль, Сент-Морган-стрит, дом номер шестнадцать – на противоположной стороне улицы.

Текущее время: три часа сорок пять минут по местному времени. Это ночь.

Подсказка этического блока: в данное время суток люди, как правило, спят. Будить их рекомендуется лишь в следующих экстренных случаях… Отменить перечисление критериев.

Альтернатива: дожидаться окончания отдыха хозяина дома номер 16 или обратиться к нему немедленно?

Решение: альтернатива номер два.

Аргументы, подтверждающие правильность выбора: 1) в объявлении было употреблено слово “срочно”; 2) не исключена возможность того, что другой Умелец попытается опередить меня.

Звонок в дверь. Из динамика, встроенного в дверь, звучит человеческий голос:

– Можете войти, Умелец. Пройдете по коридору прямо, потом повернете направо…

Команда блоку перемещений: выполнять указания хозяина дома.

Сигнал анализатора обстановки: имеются некоторые нелогичности, затрудняющие корректный анализ обстановки, а также ряд странных факторов. Ощущения, поступающие от органов восприятия, не поддаются классификации. Корпус подвергается непонятному воздействию извне. Аналогия: будто некто пристально следит за мной.

Команда блоку самосохранения: находиться в готовности к действиям в экстремальной ситуации.

Поворот направо. Дверь.

Данные зрительного восприятия: помещение малых размеров без окон. Мебель и какие бы то ни было предметы человеческого быта отсутствуют. Людей в поле зрения нет.

Сигнал: “Внимание! Опасность!” поступает от блока самосохранения с опозданием (заметка для блока саморемонта: в последующем провести тестирование блока самосохранения по всем основным параметрам).

Пол помещения проваливается вниз.

Отбой опасности. Это лифт. Он останавливается.

Глубина – 10 метров с точностью плюс минус 15 см.

Двери открываются. Покинуть лифт. Двери смыкаются за спиной. Судя по данным слухового восприятия, кабина лифта автоматически поднимается вверх.

Зрительное восприятие обстановки: помещение длиной 20,1 метра, шириной – 10,53 м, высотой – 3,82 м. Пол и стены бетонные. Мебель: справа и слева вдоль стен стоят в ряд металлические шкафы неизвестного типа и предназначения. Напротив, у дальней стены, в которую вмонтировано голографическое фальш-окно с мнимым видом на яблоневый сад, – письменный стол нестандартных размеров. За столом в кресле сидит мужчина средних лет, волосы темные, одет в двубортный костюм. Анализ выражения его лица: эмоциональная мимика отсутствует. Человек бездействует.

Посреди комнаты, в 4,35 метрах от стола, стоит кресло с высокой спинкой. Человек за письменным столом говорит, указывая рукой на кресло:

– Можешь сесть, Умелец.

Выводы анализатора обстановки: ряд логических противоречий не имеет решения. Пример: изнутри здание не производит того впечатления стандартного жилого помещения, которое возникает при его восприятии с улицы. Вопрос: каково функциональное предназначение здания в целом и данного подземного помещения в частности? Второе: почему в данное время суток человек бодрствует, нарушая тем самым стандартные нормы поведения людей? Возможные объяснения: человек находится на ночном дежурстве? Человек знал о том, что я прибуду этой ночью? Но каким образом ему удалось это узнать?

Запрос всех блоков анализа: имеются ли какие-либо признаки опасности?

Ответ – отрицательный.

14. ОСЬ “Y”

– А я знала, что ты ко мне еще придешь. Правда, не думала, что это случится так скоро…

– Откуда ты это знала?

– Те стихи, которые ты мне читал в отеле – ну, помнишь, в подражание Макаревичу?.. Их ведь написал ты сам?

– Мадлена, а может, ты умеешь читать чужие мысли?

Она тихонько засмеялась.

– Нет, – немного погодя сказала она. – Я просто их угадываю…

– Тогда угадай, зачем я к тебе пришел.

Вместо ответа она прильнула к нему и осторожно поцеловала в кончик носа. Они лежали в полной темноте, только в оконном проеме светились, словно огненные глазки какого-то злобного зверя, индикаторы охранной сигнализации.

В доме было тихо, но Лигум знал, что еще слишком рано, чтобы отец Мадлены, с которым она жила вдвоем в этом огромном особняке в пригороде Галлахена, лег спать.

Стараясь не потревожить девушку, припавшую щекой к его груди, Лигум глубоко вздохнул. Вопрос, который он только что задал, был не случаен, но ни на какие размышления Мадлену он не навел. Судя по всему, она плохо знала хардеров, и от этого было еще горше и противнее на душе, потому что одно дело: переиграть осведомленного соперника, и совсем другое – обмануть чье-то неискушенное доверие. Например, ребенка…

Нет, ему было с ней замечательно, и если бы он не был хардером, то был бы сейчас на седьмом небе от счастья.

Но хардеры не имеют права на счастье.

– Прочитай еще что-нибудь, – попросила она, плотно прижавшись носом к его груди, от чего было щекотно, и возникало какое-то странное, до сей поры не ведомое чувство. – Только из своего…

– Да это всё было баловство, – сообщил он. – На третьем курсе образовался небольшой перерыв в учебе, вот от нечего делать и попробовал свои силы… С тех пор даже мысли такой не возникало. А сейчас даже стыдно вспомнить, такой наивный примитив получался у меня тогда…

– Не скромничай, – настаивала она. – Да не бойся ты, я не буду критиковать…

– Ну, если ты так хочешь, – наконец, сдался он. И после паузы медленно, с ровными интонациями прочитал:

– Нам кажется: мир – для добра,

что он – для покоя и света.

Нам кажется: жизнь – игра,

мы мучаемся до утра

и всё же не верим в это.

Нам кажется: смерть – капкан,

с годами пружина всё туже…

А смерть – это самообман,

человек не умрет от ран,

пока он кому-то нужен…

В этом стихотворении было еще много строф, но Лигум не стал продолжать, потому что с помощью заранее вставленного в ухо “супер-аудитора” – крошечного устройства, воспринимающего звуковые колебания на большом расстоянии и усиливающего их – услышал, как где-то в недрах особняка раздалась сложная трель, состоящая из трех длинных и трех коротких стаккад. Кто-то звонил во входную дверь, явно используя условный сигнал.

Он прислушался к ровному горячему дыханию на своем плече.

– Мадлена, ты спишь?

– Ага, – промурлыкала она. – Причем сплю наяву… Кстати, от близких людей я больше привыкла слышать обращение “Лена”.

– Учту на будущее, – сообщил Лигум, продолжая прислушиваться к звукам, доносившимся из недр здания.

– А у тебя действительно нет имени?

Он колебался всего одну секунду (но все-таки колебался!):

– Действительно.

– Бедняжка! – вздохнула она. – А давай я тебе сейчас дам имя? А? Не могу же я обращаться к тебе только по фамилии, да и не сократить ее так, чтобы это нормально звучало!.. Не “Лигуша” же мне тебя называть!

На втором этаже послышались твердые сухие шаги, которые направлялись к лестнице.

– Зачем? – спросил он. – Зачем мне имя?

– Как это зачем? – От волнения Мадлена даже приподнялась на кровати. – Ведь у всех же есть имена!.. У всех людей! – (Лигум кусал в темноте губы). – Ну, ладно, если у вас так не принято, то давай… давай я назову тебя понарошку… только для нас двоих. И никто-никто – обещаю тебе – не будет об этом знать, только ты да я!.. Согласен?

Лигум вздохнул.

– Ну давай, – согласился он. – И как же ты меня назовешь?

Она на секунду задумалась, рисуя нежным пальчиком замысловатые узоры на его груди.

– А ты сам какое имя хотел бы носить? – наконец осведомилась она.

Шаги спустились на первый этаж и замерли, словно решая, куда направиться дальше.

– Лена, – сказал Лигум, – а что ты будешь делать, если твой отец сейчас постучит к нам в дверь?

Она тихонько засмеялась:

– Боишься, да? Эх ты, а еще хардер!.. Сразу видно, что у тебя небогатый опыт по части лазания в девичьи комнаты по ночам!..

– А все-таки?

– Конечно, громко скажу, что я уже давно сплю. А ты тем временем спрячешься под кроватью!..

– Под кроватью нельзя, – серьезно сказал Лигум. – Там пыльно, и я обязательно чихну.

Шаги удалились в сторону входной двери. Вскоре оттуда донеслись тихие неразборчивые голоса, а потом шагов стало больше, и они теперь накладывались друг на друга. Судя по всему, отец Мадлены и ночные гости направлялись на кухню.

– Лена, а кто твой отец?

– У-у, – протянула она нарочито тоскливым голосом, – давай не будем об этом, хорошо? А то я действительно быстро усну от скуки!..

– То, чем он занимается, так скучно?

– Любая научная деятельность, мне кажется, скучна и безнравственна.

Лигум невольно вздрогнул. Неужели она знает, чем занимается ее отец? Но тогда непонятно, почему она разрешила, в сущности, незнакомому молодому человеку, да еще и хардеру, забраться в ее комнату через окно, для чего ей пришлось отключить на несколько секунд систему домашней сигнализации. Между прочим, системка еще та… мимо ее датчиков и комар вряд ли сможет пролететь незамеченным в дом…

– Так он – ученый?

– Молекулярный биолог.

– Звучит красиво.

– На самом деле – тоска смертная. Бесконечные опыты, статьи, корпение до самого утра в подвале…

– В подвале?

– Ну да, там у отца устроена домашняя лаборатория. Он ведь даже дома не может не заниматься своей наукой!..

– А вход в лабораторию, случайно, находится не в кухне?

– А ты откуда знаешь?

– Я тоже иногда кое-что угадываю…

Теперь понятно, почему после того, как Касальский и его ночные визитеры скрылись на кухне, оттуда в высокочувствительный микрофон “супер-аудитора” не доносится ни малейшего звука. Значит, пора…

Лигум погладил Мадлену по волосам.

– Слушай, ты, хитрец, – вдруг сказала она. – Не заговаривай мне зубы! И не пытайся перевести разговор на другую тему. Мы, кажется, говорили о том, какое имя тебе бы подошло…

– Лучше поцелуй меня, – попросил он, зная, что это будет их последний поцелуй.

Она прикоснулась своими мягкими губами к его рту, и он вновь с болью и сожалением ощутил тепло ее тела.

Однако, было уже слишком поздно что-то менять.

Лигум сдавил в кулаке капсулу струйного инъектора, вводя дозу снотворного в шею девушке. Когда ее тело обмякло, а дыхание стало ровным и размеренным, он встал и торопливо оделся.

Перед тем, как выскользнуть из комнатки, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, готовясь к стремительному броску. Он знал, что сигнализация в доме сработает, едва он переступит порог спальни Мадлены, а значит действовать надо будет очень быстро, чтобы успеть застать профессора Касальского и его гостей с поличным.

Вопреки его опасениям, ни воя сирены, ни прочих звуковых эффектов не последовало. Однако, он не сомневался, что каким-то образом компом известит своего хозяина о необъяснимом вторжении неизвестного в особняк.

Вход в лабораторию был в виде люка в полу небольшой кладовой, пристроенной к кухне. За ним оказалась довольно хлипкая лесенка, прочность которой Лигум решил не испытывать. Он слетел вниз, лишь опираясь на гладкие пластиковые перила, и устремился по узкому и тесному коридорчику, освещенному бактериоцидными лампами. В голове мелькнуло смутное воспоминание о том, как в Академии на занятиях по тактике они упражнялись в прохождении лабиринтов с неизвестными препятствиями.

Здесь, однако, как видимых, так и невидимых препятствий не было. Коридорчик быстро закончился, и Лигум ворвался в небольшую комнатку, где стоял ряд кресел, как в какой-нибудь общественной приемной. В одном из кресел сидел детина, массивный, как комод эпохи Средневековья. Он что-то разглядывал на экранчике своего комп-карда. Увидев хардера, он вскочил и испустил одно из тех словечек, которые так любят вставлять в свои произведения авторы зубодробительных боевиков и на основе которых критики потом признают книгу написанной “живым, сочным разговорным языком”.

Это, однако, не помешало Лигуму приступить к произнесению Формулы Предупреждения:

– Я – хардер Лигум. Прошу оказывать мне всестороннюю помощь и содействие при выполнении мною важной задачи…

Закончить Формулу ему не пришлось. “Комод”, видимо, слишком извращенно истолковал пункт об оказании помощи, потому что в руке его вдруг появился импульсный излучатель. Пустить в ход его он, правда, не успел. Лигум ударил дважды, и каждый из его ударов относился к категории тяжко травмирующих. Детину отбросило в угол и накрыло обломками кресла.

Лигум кинулся к бронированной двери в противоположной стене, но она отказалась открыться. Тогда он достал из кармана компакт-веерник, который в сложенном виде занимал не больше места, чем комп-кард, и превратил его в плазменный автомат. Двух точечных ударов по блоку электронной защиты и веерной очереди по дверным каналам передачи команд хватило, чтобы створки двери, натужно визжа минитурбинами и дымясь, послушно разъехались в разные стороны.

С автоматом наперевес, Лигум ворвался в довольно обширное квадратное помещение, которое было битком забито причудливыми приборами и устройствами.

Касальский сидел за центральным пультом у скрин-окна, сосредоточенно щелкая клавишами и тумблерами. В углу раздавалось надсадное гудение. Оно явно исходило от высокого серого параллелепипеда, с обеих сторон которого виднелись продолговатые дверцы.

На появление хардера биолог не отреагировал. Лигум зачитал ему Формулу Предупреждения. По закону, с этого момента неподчинение требованиям хардера со стороны других людей могло быть истолковано им как преднамеренное сопротивление и давало ему право на применение любых мер, вплоть до силовых, с целью выполнения своей задачи.

Однако профессор лишь что-то буркнул, не отрывая взгляда от экрана пульта, на котором виднелась картинка, напоминающая стандартную панель копирования файлов с длинной белой полоской. Аналогия усиливалась тем, что с каждой секундой полоска заполнялась темно-синим цветом, словно сейчас шла перекачка файлов с одного комп-диска на другой.

Лигум повел стволом автомата в сторону Касальского.

– Встать! – приказал он. – Руки за голову!

Профессор скривился так, словно у него заболели сразу все зубы.

– Откуда вы взялись, хардер? И прекратите тыкать в меня своим дурацким автоматом! Да будет вам известно, я провожу очень важный научный эксперимент!..

– Я сказал – встать! – повторил Лигум.

– Если вы помешаете мне, – возразил Касальский, – последствия вашего головотяпства могут быть самыми плачевными – в том числе, для жизни и здоровья людей!..

Лигум решительно шагнул к нему, и профессор нехотя поднялся со своего места за пультом.

– Вы не имеете никакого права! – прошипел он. – Вы проникли в мой дом незаконным путем, и я не намерен смотреть, как вы срываете мой эксперимент!..

– Руки за голову! – опять сказал Лигум и, когда Касальский демонстративно сложил руки на груди, несильно, но больно ударил его тыльной стороной ладони по лицу. – Когда я что-то говорю, вы обязаны подчиняться, профессор, и вам следует усвоить это раз и навсегда. Больше предупреждать вас я не буду!..

– Подонок! – прошептал биолог, вытирая кровь из разбитой губы. – Негодяй! Как вы смеете бить меня?!.. Да вы знаете, кто я такой?

– Знаю, – сказал Лигум. – Действительный член Академии Всех Наук Земной Федерации. Ну и что? Между прочим, я вас не бью, а лишь привожу в чувство. По-моему, вы неадекватно оцениваете данную ситуацию…

– Вы еще и издеваетесь?! Я… я буду жаловаться на вас! – жалким голосом выкрикнул профессор. – Вашему руководству!.. Кажется, оно называется Щит?

– Бесполезно, – сообщил Лигум. – Именно Щит и послал меня, чтобы воспретить вам подпольное клонирование.

До конца заполнения полоски на экране оставалась примерно треть.

– Ах, вот как, – сказал профессор, с вызовом вскидывая голову. – Что ж, раз вам об этом известно… Да, я делал это и делаю сейчас. Но в чем, позвольте узнать, заключается мое преступление? В том, что я не обратился за официальным разрешением на проведение этих опытов в Ассамблею Федерации? Но почему я должен спрашивать чьего-то разрешения сделать то или иное открытие? Где, по-вашему, мое право на свободу научной деятельности? И с каких это пор на нашей планете ученые должны советоваться, так сказать, с общественностью и властями, чем им заниматься?!..

– Дело в том, что вы не просто занимаетесь наукой, – сказал Лигум. – Ваши эксперименты, как вы их называете, давно уже превратились в подпольное производство копий людей. Тем более, что люди, которых вы так усердно размножаете, как правило, являются преступниками и подонками. Вы выполняете заказы мафиозных кланов, профессор, и уже в силу этого ваша деятельность носит преступный характер и должна быть прекращена.

Касальский закусил губу.

– А мне наплевать! – гневно воскликнул он. – Пусть эти люди будут хоть трижды негодяями и мерзавцами!.. Для меня как для ученого важнее то, что с открытием технологии клонирования человечество получило новые возможности для самосовершенствования!..

– Еще нет, – сказал Лигум. – И, надеюсь, никогда не получит.

Ученый изумленно поморгал.

– Вы хотите сказать, что?.. Вы убьете меня?

– Конечно, нет. Я просто должен уничтожить всю вашу аппаратуру.

– Ну уж нет! – сказал Касальский, делая шаг вперед. – Я вам не дам это сделать!

– Тогда мне действительно придется убить вас, – сообщил Лигум, вскидывая ствол автомата на уровень груди профессора.

Бледнея на глазах, биолог отшатнулся.

– Знаете, кто вы такой? – спросил он. – Вандал! Варвар! Вы недалеко ушли от тех уличных юнцов, которые из хулиганства ломают комп-терминалы, исписывают нецензурными ругательствами стенки лифтов и крушат витрины кафе-автоматов!..

С пульта раздался мелодичный сигнал, и голосовой информатор сообщил приятным баритоном:

– До завершения операции остается одна минута.

– Отключите аппаратуру, – приказал Лигум профессору.

Тот покачал головой:

– Нельзя.

– Почему?

– Вы же не имеете никакого представления о тех процессах, которые сейчас происходят в камерах дупликатора.

– Не имею, – согласился хардер. – Тем не менее, приказываю вам прекратить клонирование.

– Но тогда человек, который в настоящее время находится в камере, погибнет, – возразил Касальский.

– Судя по личности телохранителя, который караулил вход в вашу лабораторию, общество ничего не потеряет от смерти этого типа, – хладнокровно сказал Лигум.

– По-вашему, убийство человека, да еще в таком состоянии, когда он беспомощен, как плод в чреве матери, не отвратительно?

– Отвратительно, – подтвердил Лигум. – Но кто-то должен сделать эту грязную работу. Если вы сами не хотите нажать нужную кнопку, покажите ее мне, и я возьму грех на свою душу.

– Душу? Да у вас ее не было и нет! – возразил ученый. – Вы же хардер!

Он произнес это с таким бесконечным презрением и отвращением, что Лигуму потребовалась вся его выдержка, чтобы сдержаться.

– Осталось тридцать секунд, – объявил информатор.

– Я считаю до трех, – сообщил Лигум профессору, – а потом буду стрелять. – Он красноречиво повел дулом веерника по блокам аппаратуры. – Раз…

– Осталось двадцать пять секунд…

– Два!

Профессор закусил губу.

– Ладно, – наконец, сказал он. – Ваша взяла, молодой человек… Вон та кнопка со знаком бесконечности…

Лигум нажал на указанную кнопку, и информатор тут же сообщил:

– Операция клонирования завершается в ускоренном режиме.

На панели слева от клавиатуры вспыхнули индикаторы, а откуда-то сверху полились органные аккорды торжественного марша.

– Вы меня обманули! – сказал Лигум Касальскому.

– Уверен, что это не столь страшное преступление, как то, которое вы собирались совершить, – огрызнулся биолог.

Лигум нажал на спуск автомата, и длинная очередь плазменных вспышек расплавила пульт управления, словно он был сделан из пластилина. Через несколько секунд от него осталась только горка обгоревшего, смрадно дымящегося тектолита. Профессор схватил Лигума за рукав, но хардер сделал короткое движение, и Касальский отлетел к стене, беззвучно хватая воздух побелевшими губами.

Лигум направил ствол автомата на “параллелепипед”, но тут вдруг дверцы на обеих его сторонах отворились, и оттуда почти синхронно вышли два человека. Увидев хардера, они застыли, остолбенев. Впрочем, Лигум тоже был поражен. Он переводил взгляд с одного лица на другое, он рассматривал эту парочку и так, и этак – и не мог найти ни единого различия.

Это были абсолютные двойники. И, тем не менее, это был один и тот же человек. Холеное, ухоженное лицо с щеточкой аккуратных усиков, дорогой костюм, сшитый наверняка у одного из самых модных модельеров с мировым именем; пронзительный взгляд острых глазок.

– Кто это? – едва шевеля губами, спросил Лигум своего Советника по Персоналиям, и тот после короткой паузы сообщил:

– Ян Гаррисевич, официально числится как лицо без определенного рода занятий. Тем не менее, активно участвует в игорном бизнесе, в торговле порнографией и в организованной проституции. Сфера влияния группировки, которую он возглавляет, распространяется на юг европейского континента и, частично, на Южную Америку. Наличный капитал составляет…

– Достаточно, – сказал хардер.

И обратился к Гаррисевичам:

– Я – хардер Лигум. Вы арестованы за участие в незаконных экспериментах, проводившиеся профессором Касальским…

Тот, что стоял справа, цинично ухмыльнулся:

– Вы собираетесь арестовывать нас обоих? Но разве я могу нести ответственность за поступки своего двойника, если являюсь всего лишь его копией?

– Не слушайте его, хардер, – тут же запротестовал тот Гаррисевич, что находился слева от камеры клонирования. – Это с него меня слепил профессор, а не наоборот!..

– Теперь видите, профессор, для чего этим людям потребовалось ваше открытие? – спросил хардер ученого. Тот лишь махнул в отчаянии рукой.

– Отойдите в сторону! – приказал Лигум двойникам. И скороговоркой зачитал заученный наизусть текст Формулы Исполнения:

– Я, хардер второго уровня Лигум, в присутствии свидетелей приступаю к исполнению решения Щита об уничтожении аппаратуры и иного имущества, незаконно использовавшегося для…

В это время что-то толкнуло его в спину, и он упал.

Это была классическая смерть. От выстрела в упор из чего-то огнестрельного…