Текст книги "Уголовных дел мастер"

Ироническое послание слегка задело Ворсина, он не замедлил с ответом. Quiz оказалась умной и язвительной дамой, с готовностью обсуждала любые вопросы. Их переписка становилась все более откровенной, Ворсин сам не заметил, как обрел в лице Quiz надежного друга.

– Лично я ничего дурного в интернете не вижу, – успокоила его Анна. – Каждый знакомится так, как ему нравится. В конце концов, это неважно. Вот мы с вами в горах встретились, а могли бы увидеть друг друга на пляже.

– Вы тоже Всемирной паутиной интересуетесь? – спросил Ворсин.

Не дождавшись ответа, он отвел взгляд от собеседницы, которая так низко наклонилась над столом, что открылась ослепительно белая грудь. Женщина явно не любила носить бюстгальтер.

– У нас этим муж занимается. Он программист.

Упоминание о муже огорчило Ворсина. «Какое мне дело до него – обозлился он на себя. – Разъедемся по разным городам и вряд ли когда-нибудь встретимся».

– Вы в «Ай-Петри» отдыхаете? – поинтересовался Сергей Антонович. Он не рассчитывал на продолжение знакомства, но мысль о том, что в ближайшие несколько дней сможет хотя бы издали понаблюдать за Анной, его обрадовала.

– Я живу в частом секторе, снимаю комнатку. Так дешевле.

– За все годы независимости Украины я в первый раз приехал в санаторий, – смутился Ворсин. – До этого отпуск проводил исключительно на даче. При Советах, если помните, больше шести соток не давали. Участок хоть и крохотный, но аккуратный. Яблони, черешня, вишни, маленький огородик. В общем, работы хватает, если не лениться.

– Завидую.

– Чему?

– Я ужасная лентяйка, патологическая. Сколько муж ни пытался привить любовь к огороду, ничего у него не вышло. У нас была дача, но мы ее продали.

– Насколько понимаю, у вас других хлопот хватает?

– Вы следователь, вот и докажите, что не зря сутками на работе пропадаете, – лукаво улыбнулась Анна. – А я вам помогу.

– Физическим трудом вы точно не занимаетесь. Во-первых, сами признались в нелюбви к сельскохозяйственному труду, во-вторых, руки больно ухоженные. Если принять во внимание коротко подстриженные ногти, вы определенно имеете какое-то отношение к музыке, но вряд ли к фортепьяно.

– Почему же? – в голосе Анны прозвучала некоторая обида.

– Руки у вас, конечно, сильные, но пальцы короткие. В юности, скорее всего, учились в музыкальной школе, не исключено, что занимались скрипкой или флейтой.

– Ходила в балетную школу.

– Но недолго.

– Угадали, – печально вздохнула Анна. – Хорошая балерина – это изнурительный труд, кошмарная диета и колоссальное честолюбие. А я была обычной девчонкой, обожала сладкое, особенно пирожные, любила книжки читать про любовь. Поэтому окончила музыкальную школу по классу скрипки. Теперь преподаю.

– А семейная жизнь у вас не сладилась, – продолжил Ворсин, вдохновленный успехом.

– Намекаете на отсутствие обручального кольца? – иронически улыбнулась Анна. – Не угадали. Муж силком выпроводил на юг, зимой у меня случился острый бронхит, врачи настоятельно советовали хотя бы пару недель отдохнуть у моря.

– Извините, – смутился Сергей Антонович, жалея, что ввязался в этот странный разговор.

Он с удвоенным усердием набросился на шашлык, чтобы поскорее покончить с едой. «Шерлок Холмс доморощенный, – с возрастающим раздражением думал он, угрюмо пережевывая мясо, которое не вызывало у него удовольствия. – Распустил хвост, как павлин. Антонина раньше тоже была стройной и легкой, как одуванчик. Эдакая неугомонная и своенравная коза-дереза, способная вскружить голову любому. А что в итоге? «И вот смотрю я пред собой и думаю, куда все делось?». Кто это написал? Кажется, Есенин, неважно. Чего жалеть и плакаться? Было бы замечательно, если бы изобрели способ вернуться в прошлое и его переиначить. Но ведь такого никогда не будет. И какого рожна возвращаться? Чтобы испытать жгучую боль? Садомазохизм в чистом виде.

Громкая музыка и жующая толпа мешали сосредоточиться. Пожелав Анне приятного аппетита, Ворсин поднялся из-за стола и направился к обзорной площадке. Он надеялся, что, уединившись, сможет разгадать ускользнувшую от него по пути на Ай-Петри тайну. Занятый своими мыслями, он не сразу обратил внимание на стоящую у края пропасти молодую пару. Девушка лет семнадцати, одетая в канареечную ветровку, сердито уговаривала своего спутника отойти от обрыва, а тот, улыбаясь, называл ее трусихой и звал к себе.

– Это совсем не страшно, Анюта, – убеждал парень.

Ветер нежно ворошил его русые волосы. Солнце било Ворсину прямо в глаза, силуэт молодого человека на фоне яркого лазурного неба казался почти черным.

– Тарас, если ты немедленно не перестанешь дурачиться, я уйду! – топнула ногой Анюта. На ее лице отразилась целая гамма чувств: страх, обида, смятение.

Сергей Антонович где-то читал о племени североамериканских индейцев, которые спокойно работали на строительстве небоскребов и абсолютно не боялись головокружительной высоты. Вероятно, это чувство закладывается в каждого человека на генетическом уровне, как и клаустрофобия. Отец Ворсина тоже не любил выходить на балкон, сердился, когда жена демонстративно усаживалась на перила, чтобы подразнить супруга. Мать Ворсина отличалась веселым нравом и отчаянной храбростью. Летние отпуска она, как правило, проводила в горах, покорила все семитысячники Советского Союза. Варвара Васильевна обожала песню Владимира Высоцкого «Альпинистка моя» и мастерски исполняла ее на гитаре. Маленький Сережа знал, что его мать нравилась другим альпинистам. Во всяком случае, на всех фотографиях, которые она привозила домой, были изображены крепко обнимавшие ее бородатые мужчины, обвешанные специфическим снаряжением.

Все ее экспедиции заканчивались одинаково. Варвара возвращалась слегка постаревшей, в уголках глаз проступали острокрылые лучики светлых морщинок, а кожа лица напоминала подсушенный пергамент: сказывались высокогорное солнце, ураганные ветра и холодрыга. Приняв ванну, она начинала усердно приводить себя в порядок, чтобы обновить, по ее выражению, «подпорченную морду». У нее на столике теснились всяческие кремы и мази, с помощью которых она умудрялась за несколько дней возвратить прежнюю красоту и привлекательность. Повзрослев, Сергей понял, что его отец, Антон Семенович, отчаянно ревновал жену, но виду не подавал, молча страдал, когда она уходила в горы. Вероятно, предчувствовал беду, потому что втайне от жены крестил ее, когда она с тяжеленным рюкзаком за плечами выходила из квартиры. Однажды Сергей спросил, зачем он это делает. Отец, смутившись, ответил: «Хочу, чтобы мама вернулась домой невредимой. В старину так всегда делали, провожая кого-нибудь в дорогу». Древний обычай не помог: Варвара погибла на Памире при восхождении на пик Ленина в составе женской сборной. Из двенадцати альпинисток в живых осталась только одна, да и та отморозила ноги, которые впоследствии ампутировали.

Десятый день рождения Сережа встретил наедине с отцом, который, напившись, долго и горько плакал, вспоминая покойную жену и прижимая к мокрой груди испуганного сына. Через два года папа привел в дом тучную румяную Елену, которая была на десять лет моложе его и мигом взяла мужа в оборот. Антон Семенович перестал разбрасывать по всей квартире окурки, каждый день брился, на работу ходил в тщательно отутюженной свежей рубашке. В отличие от Варвары, которая готовить не любила и свободное время посвящала чтению книг, Елена к кухарничанию относилась с неистовой любовью, закармливала супруга и пасынка всяческими яствами. В семнадцать лет Сергей весил девяносто восемь килограммов. Он много раз давал себе зарок сесть на диету, но так и не смог преодолеть страсть к вкусной еде.

От мрачных воспоминаний Ворсина отвлек отчаянный женский крик. Тарас, оступившись, нелепо взмахнул руками и сгинул за обрывом. Анюта с круглыми от ужаса глазами пыталась что-то выдавить из себя, но у нее ничего не получалось. Преодолевая страх, Ворсин осторожно приблизился к краю обрыва. Тарас, подняв голову, с торжествующей улыбкой преспокойно сидел на корточках. Фокус заключался в том, что сразу за обрывом, на полтора метра ниже, находилась довольно широкая полка. Парень, дабы напугать девушку, сделал шаг назад, ловко спрыгнул на площадку и резко присел, создав полную иллюзию падения.

– Вставай, недоумок! – скривился Сергей Антонович и отступил на шаг, чтобы не видеть разверзшуюся рядом пропасть.

Улыбка медленно сползла с лица мистификатора, он открыл рот, чтобы высказать незнакомцу колкость, но его опередила Анюта, которая оказалась рядом с Ворсиным,

– Он не балбес! – в голосе девушки просквозило презрение. – Ты, Тарас, бездушная тварь!

Анюта, развернувшись, устремилась прочь. Тарас, пронзив Ворсина злобным взглядом, бросился ее догонять.

– Что за придурок, а если бы поскользнулся? – подумал Ворсин.

Он долго смотрел вслед убегающим влюбленным, ловя себя на мысли, что завидует им. Они когда-нибудь поженятся, обзаведутся детьми и наверняка обожгут крылья, погрузившись в ядовитый быт. Но это случится позже. А пока они будут ссориться, сладко и яростно мириться, придумывать друг другу ласковые прозвища вроде заек, солнышек и лапочек. В общем, делать то, что свойственно всем любящим. А у него все это позади. Ворсин едва не вскрикнул. Он вспомнил, о чем подумал, когда вагончик канатки приближался к верхней станции. Об этом несчастном случае Ворсин читал в газете, но забыл о нем. В Индии высоко в горах находится священный храм, к которому подведена подвесная канатная дорога. Однажды в результате обрыва несущего троса три кабины рухнули на землю, погибло семь человек. Остальных тридцать семь паломников, чьи вагончики зависли высоко над землей, спасли с помощью военных вертолетов. Десантники спустились к ним на веревках и переместили в безопасное место. Когда Рувим Романович наклонился к Антонине, Ворсин с необыкновенной ясностью представил разбившуюся кабину, слившись в один окровавленный бесформенный ком, лежали Антонина и Рувим Романович. Себя же он увидел живым и невредимым. Эта картинка с быстротой молнии мелькнула у него перед глазами и исчезла. И вот теперь, на краю пропасти, она снова всплыла в его памяти. Глядя вслед убегающему Тарасу, Ворсин опешил от мысли, что безвременная гибель Антонины его бы не слишком опечалила.

– Это было бы наиболее приемлемым выходом из ситуации, в которой ты оказался.

Сергей Антонович вздрогнул и оглянулся: возле него никого не оказалось.

Голова в кустах

– Да, однажды мне пришла в голову мысль, что если бы с женой произошел несчастный случай, я бы огорчился, но не воспринял сей прискорбный факт как трагедию, – твердо произнес Ворсин.

Услышав злобный шепот адвокатши «Идиот», он добавил:

– Но это вовсе не означает, что я собирался убить жену.

– Неужели? – иронически осведомился прокурор. – В таком случае я хотел бы предоставить слово свидетелю. Он сделал приглашающий жест, обращаясь к Витьке.

– Прошу вас, молодой человек.

Сергей Антонович задохнулся от негодования. Суд явно превращался в фарс: мало того, что свидетелем выступал несовершеннолетний, так он еще и присутствовал в зале суда во время заседания, хотя по закону должен был пребывать за дверьми и ждать, когда его позовут. Ворсин вопросительно посмотрел на шуструю адвокатшу, надеясь, что она отреагирует, но та и бровью не повела.

Витька, громко сопя и шаркая ногами, направился к трибуне, на которой красовались государственный трезубец и тощая Фемида с традиционными весами в руках. Ворсин с удивлением отметил, что у символа правосудия нет на глазах повязки. Ему даже показалось, что она смотрит на него с некоторым сожалением, будто заранее знает, чем закончится судебное заседание. Когда Витек проходил мимо, Ворсин, сам не понимая почему, неожиданно подставил ему ногу. Не ожидавший такого подвоха мальчишка споткнулся и растянулся на полу во весь рост. Из кармана его малинового пиджака выпала рогатка.

– Какой же ты неловкий! – воскликнула блондинка, подбежав к мальчику. Она подобрала рогатку и помогла ему подняться.

– Это он нарочно мне подножку подставил, чтобы я насмерть зашибся! – жалобно произнес Витька. На глазах у него выступили слезы. – Ему ребенка пришить, что два пальца уделать!

Шмыгнув носом, Витька вырвал из рук адвокатши рогатку и устремился к трибуне, которая превышала его рост. Потоптавшись, мальчишка решительно встал перед нею, загородив своим пиджаком Фемиду. Вытянув руки по швам, громко затараторил:

– Значится так. Дядю Сережу и тетю Тоню знаю давно. Они оба толстые, но разные. Тетя Тоня добрая и веселая, а дядя Сережа злой и вредный, как Макс.

– Кто такой Макс? – уточнила судья.

– Ротвейлер из соседнего подъезда. Он безбашенный. Увидит кошку, бросается на нее и разрывает на куски. Таких бешенных отстреливать надо. Если бы его хозяин дядя Боря не был таким крутым, этого барбоса давно бы замочили.

– Не отвлекайтесь, свидетель, – с мягким укором произнес прокурор.

– Сначала просют, а потом рот затыкают, – обиженно скривился мальчик.

– Ты для нас – образец гражданского мужества, – ласково промолвила судья и впервые за весь процесс улыбнулась. – Если все наши мальчики будут такими же сознательными, как ты, от преступности в Украине и следа не останется.

– Тоже мне Павлик Морозов выискался, – вполголоса проронил Ворсин, не понимая, какая роль в процессе отведена этому дрянному мальчишке.

– Прошу оставить комментарии при себе, – строго посмотрела на него судья. – В противном случае лишу вас слова. Продолжайте, свидетель.

– Дело было так. Когда я после школы домой притопал, маманя погнала за хлебом. Спустился на лифте, подошел к двери, хотел открыть, а тут снаружи какая-то тетка завопила, как недорезанная: «Ты мерзавец и прелюбодей!» Я с переляку едва не уписался, а потом догадался, что эта припадочная меня не видит. На кой ляд мне чужие разборки? Метнулся под лестницу, где вход в подвал. Когда тетка в подъезд ввалилась, я ее признал. Это тетя Тоня была. А за ней дядя Сережа шел. Он начал ее успокаивать. А она, в раж вошедшая, закричала: «Давай кайся, подлюга, пока рожа цела!». Я от них в подвал, они за мной. Нащупал дверь в какую-то кладовку, дернул – она и открылась. Заскочил туда, сердце чуть из горла не выскакивает. Слышу, как дядя Сережа спокойно так отвечает: «Каяться мне не в чем, я тебе не изменял. А вот то, что ты надоела мне хуже горькой редьки, так это факт».

Повествование чрезвычайно увлекло Витьку: глаза его загорелись, лицо покраснело, как перезревший помидор, руки пришли в неистовое движение. Умело подражая голосам Сергея Антоновича и Антонины, мальчик продолжил рассказ: «Ты из-за своей электронной бабы совсем рехнулся, это она тебе насоветовала меня изничтожить?» – «Что ты несешь?» – «А кто хотел меня на Ай-Петри в пропасть спихнуть? Думаешь, я дура, ничего не поняла? С белым светом попрощалась, когда глаза твои бешеные увидела. Ты, видать, думал, что человека порешить все равно, что котенка в речке ухайдокать? Нет, дорогой, в таком деле твердость и беспощадность требуются. А ты – тряпка, как был слабаком, так им и остался».

Слушая с обмирающим сердцем подлого мальчика, который, надо отдать ему должное, обладал отменной памятью, Сергей Антонович пришел к выводу, что дела его плохи.

Случай, о котором столь даровито живописал Витек, произошел в пятницу. Обычно Ворсин возвращался с работы поздно, но этот день был особенным: Quiz в четверг пообещала прислать ему нашумевшую работу Уильяма Пауэлла «Поваренная книга анархиста», в которой автор рассказывал о различных наркотиках и способах их приготовления. В этот момент Ворсин занимался расследованием трагического происшествия, произошедшего с двадцатилетним студентом экономического института Андреем Дерюгиным.

Парень жил вместе с родителями в двухкомнатной квартире, в их отсутствии надумал на кухне смастерить «адскую машинку». Когда прогремел взрыв, перепуганные соседи вызвали милицию. Как позднее объяснил Ворсину начальник научно-исследовательского экспертно-криминалистического центра Матвей Несгорович, мощность взрыва в тротиловом эквиваленте превысила четыреста граммов. Ударная волна напрочь вышибла окна и двери, а студент лишился головы. Оперативники искали ее полтора часа, нашли в кустах, в пятидесяти метрах от многоэтажки.

– Представляешь, башка практически не пострадала, – делился своими впечатлениями Несгорович. – Жуткое зрелище. Как только ее увидел, меня вывернуло наизнанку.

Погибший оказался на редкость любопытным субъектом. С детства увлекался химией, часами возился с различными реактивами. Неизменно побеждал на всех городских олимпиадах, химические формулы щелкал как орехи. Ему прочили большое будущее, но парень неожиданно охладел к химии, увлекся экономикой. Ворсин подозревал, что Андрей так поступил, чтобы скрыть свое новое увлечение, которому, судя по всему, отдавал все свободное время.

– Мы нашли у парня в шкафу три самодельных взрывных устройства, – рассказывал Несгорович. – Все взрыватели электронные. В первом случае «бомбу» привели бы в действие часы-будильник, во втором – мини-радиоприемник, в третьем – фотоэлемент, реагирующий на свет. Например, мог бы сработать, если бы жертва, войдя в темную комнату, надумала щелкнуть включателем. Но главное не в этом. Когда эти «игрушки» подорвали на полигоне, они рванули с такой силой, будто в каждой по килограмму тротила.

– Пластид?

– В том то и дело, что нет. Понимаешь, меня к этому делу подключили уже после того, как все запасы парня уничтожили. Поначалу этот несчастный случай расследовал Федя Подковырин, он работает следаком в Соломенском райотделе. Он мне рассказывал, что взрывчатку завернули в бумагу, обмотали синей изолентой. Федя вскрыл все три пакета, обнаружил белый порошок. Отсыпал граммов по пять из каждого, отправил на экспертизу, но по пути образцы бесследно исчезли. В связи с этим даже проводили служебное расследование, виновного так и не нашли. В общем, уникальная взрывчатка тю-тю, ни грамма не осталось. В комнате Андрея оперативники обнаружили кучу книг по прикладной химии, служебные инструкции для взрывников, больше сотни различных химических веществ в банках и картонных коробках, а также брошюру Пауэлла «Поваренная книга анархиста». Но Пауэлл пишет исключительно о наркотиках, причем здесь взрывчатка ума не приложу. Поверь, этот Андрей – настоящий самородок. Думаю, что он создал совершенно новый тип взрывчатки! Я назначил экспертизы кожных покровов трупа и головы, но спецы так и не смогли определить состав взрывчатого вещества, назвали только пару компонентов. Один из них весьма любопытен. Это перекись ацетона, обладающая свойствами инициирующих взрывных веществ. Она чувствительна к внешним воздействиям – трению, ударам, искре и даже к перепадам температуры, поэтому может взорваться и без вмешательства человека.

– Как думаешь, зачем ему понадобилось изготавливать четвертую «бомбу»?

– Трудно сказать. Может, заказ поступил на какое-нибудь новое оригинальное устройство. Не исключено, что парень экспериментировал. Мощность взрывчатки он ведь мог оценить только одним способом – подрывом.

Этим странным происшествием должна была заниматься милиция, но поскольку труп налицо, дело перебросили в прокуратуру. Факт изобретения двадцатилетним гражданином нового типа взрывчатки в протокол не попал, никто бы не возразил, если бы Ворсин закрыл дело. Другой бы следователь на его месте так и поступил, но Ворсин решил повременить: ему не понравилось, что Андрей экспериментировал не только со взрывчаткой, но и со взрывателями. Зачем ему понадобился фотоэлемент? Уж больно специфическая «бомба» получилась, за такую можно браться только в том случае, если имеется конкретный заказ. Несгорович утверждал, что все три взрывных устройства безоболочные, но это еще ничего не значило: для того, чтобы начинить их гвоздями и болтами, большого ума не надо. И потом, где Андрей брал деньги на дорогостоящее хобби? Судя по показаниям его матери, семья не бедствовала, но и в роскоши не купалась. А между тем, по самым скромным подсчетам, общая стоимость химических веществ, найденных в комнате изобретателя, превышала годовую зарплату родителей. Парня могли бы, конечно, пригреть бойцы из столичной группировки «Варнаки». Именно они специализировались на подрывах, но с другой стороны, проще завалить заказанную жертву из пистолета, чем связываться с неизвестным взрывным устройством. Если Андрей занимался изготовлением одной только взрывчатки, то зачем ему понадобилось пособие по наркотикам? Все свидетели в один голос утверждали, что покойный наркотиками не увлекался, даже травку не курил. Именно поэтому Ворсин решил почитать брошюру Пауэлла, надеясь найти в ней ключ к загадке.

Сергей Антонович вкратце сообщил Quiz о странном парне, и та пообещала раздобыть записки Пауэлла, а заодно поделиться последними новостями в области взрывчатых веществ. Ворсин уже давно не удивлялся, что Quiz могла вполне профессионально рассуждать на такие специфические темы, как трасология или баллистика. Эта женщина, казалось, только тем и занималась, что читала все подряд, начиная с истории древней Греции и заканчивая учебниками по квантовой физике. Однажды он поинтересовался, чем можно объяснить столь редкую для женщин эрудицию. Quiz ответила, что часами торчит в интернете, где и черпает необходимую информацию.

В тот злосчастный вечер Ворсин с нетерпением спешил к домашнему компьютеру и неожиданно возле подъезда нос к носу столкнулся с женой. Антонина, видимо, всерьез подготовилась к возвращению мужа. Когда она потащила его в подвал, Ворсин не сопротивлялся, слишком неожиданным и абсурдным показалось ему обвинение в неверности. Но как только жена заговорила об Ай-Петри, он по-настоящему испугался.

***

Спустившаяся с зубцов Ай-Петри Антонина пребывала в превосходном настроении. Она потащила мужа к татарам, хотела заказать вина, но Ворсин запротестовал и потребовал пива. После пары бутылок «Оболони» неприятно закружилась голова, но Сергей Антонович не придал этому должного значения. Он некоторое время беспокойно оглядывался по сторонам, опасаясь встречи с Анной, но, убедившись, что в таком людском водовороте найти нужного человека нелегко, успокоился.

– А когда ты успела английский выучить? – поинтересовался Ворсин у жены, хотя заранее знал, что она ему ответит.

– Последняя бутылка пива – явно лишняя, – с улыбкой констатировала Антонина. – С чего ты взял, что я знаю английский? Я же в школе немецкий изучала.

– Ты хочешь сказать, что и в мой компьютер не заглядывала?

– По моему, тебе надо отдохнуть. Ты был прав, лучше бы мы сюда не приезжали, – вздохнула Антонина. – Высота и алкоголь вредно на тебя действуют.

– Извини, мне что-то нехорошо.

Тошнота накатывала волнами, он побледнел и жадно хватал воздух ртом.

– Что с тобой? – испугалась Антонина, заметив, как помутнели глаза мужа. – Сердце болит?

– Да нет, желудок забастовал, ничего страшного, – успокоил ее Ворсин. – Пойду, прогуляюсь, здесь дымно.

Он с трудом поднялся, пошатываясь, направился к обзорной площадке, слева от которой зеленели сосны. Антонина догнала его, взяв под локоть, пошла рядом. Метрах в десяти от обрыва они нашли тропку, спустились в небольшое ущелье, заросшее кривыми сосенками и кустами боярышника. Сюда не долетали человеческие голоса, а воздух был напоен ароматом горных цветов. Ворсин лег на траву, уставился в бездонное бледно-голубое небо. Голова у него все еще кружилась, но тошнота отступила. Антонина, подстелив шаль, села подле него, положила ему на лоб свою пухлую прохладную ладонь.

– Это на тебя так пиво подействовало, срок хранения у него два месяца назад закончился, – мягко произнесла она. – Я посмотрела на этикетку.

Ворсин тяжело вздохнул. Он, конечно, свалял дурака, усугубив вино отвратительным пивом. На душе муторно и паршиво: еще никогда его так легко и элегантно не разводили. А в том, что Анна – та самая Quiz, с которой он общался по интернету, сомнений не было. Сергей Антонович пришел к такому выводу, сопоставив несколько фактов, на которые не сразу обратил внимание.

Тоня не могла рассказать своим санаторским подружкам, где он работает. Она, конечно, любит поболтать, но далеко не дура, да и страшный девяносто пятый год научил ее многому. В то время на улицах украинских городов почти ежедневно громыхали автоматные очереди и взрывались гранаты, бандиты с исключительным энтузиазмом мочили друг друга и методически отправляли на тот свет строптивых коммерсантов. Ворсины тогда жили на третьем этаже в старой хрущевке. Жарким воскресным днем, истекая потом, Ворсин в одних трусах лежал на диване, смотрел по телевизору очередное латиноамериканское «мыло». Чуть слышно урчащий вентилятор вгонял в сон. Ворсин не обратил внимания на прозвучавшие этажом выше негромкие хлопки.

Находившаяся в это время на кухне Антонина позднее утверждала, что выстрелы насторожили ее, но она решила, что муж смотрит боевик. Часа через полтора проснулся дверной звонок. Зевая и почесывая волосатую грудь, Ворсин открыл дверь и опешил: на лестничной площадке теснились вооруженные автоматами бойцы спецподразделения милиции и люди в штатском, среди которых он узнал Колю Фалалеева и следователя из районной прокуратуры Юру Борцева.

– Вы двое заступаете на круглосуточное дежурство, – приказал один из штатских, обращаясь к автоматчикам. – А ты, Фалалеев, ознакомь с ситуацией следователя Ворсина. Только не усердствуй, а то я тебя знаю.

Ничего не понимая, Ворсин попятился, пропуская в квартиру Фалалеева и двоих бойцов в бронежилетах. Автоматчики, громко топая коваными ботинками и не обращая никакого внимания на хозяев, дотошно осмотрели квартиру и ничего подозрительного не нашли.

– Располагайтесь на балконе, – посоветовал им Фалалеев. – Там и покурить можно, если хотите. А мы покалякаем о делах наших скорбных.

– Что все это значит? – наконец-то обрел дар речи Ворсин.

Фалалеев, ни слова не говоря, увлек Сергея Антоновича на кухню.

– Водка есть? – спросил он Антонину, которая вошла вслед за ними и смотрела на гостя, как на марсианина.

Женщина кивнула, проворно извлекла из холодильника бутылку «Пшеничной».

– Вот и хорошо, – обрадовался Николай. – А то на сухую говорить как-то не с руки. Найди-ка три рюмки.

Фалалеев ловко открутил пробку пол-литровки, аккуратно разлил водку.

– Вы знаете фамилию соседа, который живет над вами? – спросил он.

– Не помню, – пожал плечами Сергей Антонович. – Они въехали года полтора назад и сразу нас залили. Мы с ними не общаемся.

– Его фамилия Фосин. Предлагаю выпить за упокой души этого человека.

Антонина вскрикнула, выронила рюмку, которая разбилась вдребезги. Фалалеев проворно достал из шкафчика еще одну, наполнив до краев, поставил перед хозяйкой. Ворсин и Антонина, как загипнотизированные, выпили водку и вопросительно уставились на Николая.

– Живущую на первом этаже Изольду Леонидовну знаете? – снова поинтересовался Фалалеев.

– Ты, Коля, пришел шарады загадывать? Объясни по-человечески, что случилось? – обозлился Ворсин, заметив, что у жены дрожат руки, она вот-вот расплачется.

– Сначала выпьем за здоровье почтенной старушки, а потом я все расскажу по порядку, – ответил Фалалеев, разливая водку.

После второго тоста Николай неожиданно предложил третий.

– Хочу выпить за то, чтобы мой друг и отличный следователь Сережа Ворсин жил сто лет и умер на бабе, исполняя мужской долг.

– У тебя, Николай, только одно на уме, – вышла из оцепенения Антонина. – Не тяни кота за хвост.

– Хорошо, – махнул рукой Фалалеев. – За здоровье твоего дорогого муженька мы все равно выпьем, но позже. А теперь слушайте. Сегодня примерно в четырнадцать часов пятьдесят минут к вашему подъезду подошел низкорослый молодой человек, одетый в джинсы и футболку с надписью «Адидас». В руке – черный полиэтиленовый пакет. Он спросил у сидевшей на скамейке возле подъезда Изольды Леонидовны, в какой квартире живет Ворсин. Старушка оказалась туговата на ухо, отправила его в квартиру номер сорок, где жил бедняга Фосин. Молодой человек поднялся на нужный этаж и позвонил. Дверь открыла Елена Константиновна, жена Фосина. «Кто вам нужен? – спросила она, хотела сказать, что незваный гость, вероятно, ошибся адресом, но не успела – из зала в прихожую вышел ее муж. «Что случилось?» – спросил он. Это были его последние слова. «Адидас» ловко извлек из пакета «Беретту» и открыл огонь. Фосин скончался на месте, одна из пуль угодила ему в сердце. А вот Елене Константиновне повезло, она получила два касательных ранения – в руку и в плечо. Обе раны оказались пустяковые, а сознание женщина потеряла от испуга. Придя в себя, позвонила в милицию. По факту убийства гражданина Фосина и покушения на убийство его жены прокуратура Киева намерена возбудить уголовное дело. Завтра, Сережа, ты будешь давать официальные показания Борцеву. Не исключено, что убийца приходил по твою душу. А пока что в твоей квартире подежурят бойцы. Между прочим, нет худа без добра, теперь на работу тебя будет доставлять служебная «Волга».

За столом установилось гнетущее молчание. Антонина с искаженным от страха лицом, на котором медленно проступали красные пятна, смотрела на мужа, как на покойника, трясущиеся руки она скрестила на груди.

Ворсин сходил в зал, нашел успокоительное, заставил жену выпить таблетки. После того, как Антонина легла в постель, Сергей Антонович с Фалалеевым живо приговорили «Пшеничную» и послали одного из охранников за второй бутылкой. До глубокой ночи они перебирали в памяти всех подследственных, которые могли отомстить Ворсину, но к единому мнению так и не пришли. По большому счету, зуб на следователя мог иметь любой преступник, но вероятность того, что кто-то из зэков решил поквитаться с Ворсиным, была практически ничтожной. Любой бандит хорошо понимает, что следователь – всего лишь маленькая шестеренка, вращающаяся в чреве громадины, именуемой правоохранительными органами. Если убрать одного следака, на его место придет другой, и еще не факт, что последующий окажется лучше предыдущего.

Убийцу Фосина так и не нашли, дело безнадежно зависло, а через пару недель сняли и охрану. Ворсину, как и раньше, пришлось добираться на работу на троллейбусе, что позволило ему лишний раз убедиться, что люди к хорошему привыкают куда быстрее, нежели к плохому. Изольда Леонидовна, направившая в квартиру Фосиных убийцу, через месяц скоропостижно скончалась. Люди во дворе шептались, что старушку замучила совесть. Елена Константиновна, похоронив мужа, свою двухкомнатную квартиру продала. По настоянию Антонины Ворсин записался на прием к прокурору Киева, попросил походатайствовать о перемене места жительства. Как ни странно, через неделю его просьбу удовлетворили. Когда они переехали в девятиэтажку, Антонина первой предложила не говорить соседям, где и кем он работает.