Текст книги "Жизнь прахом, земля пухом"

– Но я не убивал, – жалко проблеял Череда.

– А пальчики в квартире оставлял?

– Да, наверное…

– А Тихомирову любил?

– Нет. То есть да. То есть хотел…

– Так хотел, что ночью к ней поперся.

– Да. Пива с пацанами дернули, у меня завелось… Если она с Вадькой была, чем я хуже?..

– Так ты еще в состоянии алкогольного опьянения был… Это усугубляет вину… И топор, с которым ты на нашего сотрудника бросался…

– Это не тот топор!

– Неважно. Тот факт, что ты не расстаешься с топором, сам по себе улика…

– Но это не я убивал… Это те двое. Я их видел, они в машину садились…

– В какую машину?

– «Девятка», кажется, или «десятка».

– Номер?

– Темно было, я не запомнил.

– Опознать этих двоих сможешь? – скучающе спросил Степан.

– Смогу, – неуверенно отозвался Череда.

– Темно же было.

– Ну, все равно бы узнал, если бы увидел…

– Фоторобот составить сможешь?

– Ну, не знаю… Нет, не смогу, темно было…

– Темно у тебя в голове.

Глядя на парня, Степан мало верил в то, что парень признает свою вину. И удивился, когда тот попросил бумагу и ручку.

* * *

Степан протянул Сваткову флешку:

– Вот запись разговора, я его не бил и особо не пугал. Сам во всем сознался…

– Да, Череда сознался, – в раздумье кивнул следователь. – Понимает, что улики против него, поэтому и сознался… Я допрашивал его, он показывает на двух парней, которые вышли из подъезда в тот момент, когда он собирался туда войти.

– Ну да, топор в пакете? – усмехнулся Круча.

– Да, топор в пакете – это уже, конечно, перебор…

– Я не знаю, кто там был, двое, трое, четверо. Виноват Череда или нет, ты с этим сам разбирайся. Мое дело – с себя подозрения снять. Меня Череда не видел, и ладно…

– Умываешь руки?

– Мне Загорцев – не кум и не сват. У меня и без того дел выше крыши…

– Ну что я могу сказать… Спасибо тебе, Степан Степаныч!

– Ничего, как-нибудь сочтемся…

Степан сдал Сваткову подозреваемого Череду, на этом и закончилось его добровольное участие в розыске преступника. Дальше пусть работает следствие, и без него… А чтобы не путать Сваткова, он не стал говорить ему о подозрительных взаимоотношениях между его военным коллегой и вдовой Загорцева. Да и доказательств их близости у него нет. Пусть Сватков сам копается в корзине с грязным бельем, если это ему надо. А Степан всей этой историей сыт по горло. Такой пласт поднял, что другим не под силу. Не так-то просто было забрать у Сафрона компромат, который тот приготовил на Боярчика. А потом еще вора надо было настроить на волну своей милицейской дудочки. И Череду самолично расколол… Вроде бы все сделал, чтобы найти убийцу Загорцева. И нашел его. Но что-то подсказывало ему – история еще не закончилась…

* * *

Сафрон скучающе смотрел на Боярчика. И руку подал ему небрежно, пожал вяло.

– Что-то ты не ищешь меня, стрелу не забиваешь, – усаживаясь в кресло, насмешливо заметил битовский авторитет. – Я уже загореть успел, в море накупаться, а от тебя ни слуху ни духу… Я так понимаю, тебя полста тонн вполне устраивают?

– Какие полста тонн? – не сразу понял вор.

– Ну, которые Гунявого устраивали…

– Разговор о трех сотнях шел, – озлобленно напомнил Боярчик.

– Это я о трех сотнях говорил, а ты не соглашался…

– Я сказал, подумаю.

– Как ты думал? С педагогом в обнимку? – ошарашил его Сафрон.

– Что?! – холодея, взревел Данила.

Все-таки сдал его поганый мент. Сафрон как та балаболка разнесет весть на всю братву, а если еще и видео с компроматом запустит… Боярчик заскрипел зубами, проклиная Кручу.

А ведь он поверил ментам, связался со Стряпой, пробил всех пацанов и узнал, что есть среди них парень, который видел, кто убил Машу Тихомирову. Рискуя своей репутацией, сбросил ментам информацию, а они вон как за это расплатились…

– Да ты не колотись, я тут ни при чем, – колко усмехнулся Сафрон. – Это все менты, их работа, они тебя захомутали…

– Что-то ты не то говоришь. Какая запись?! Какие менты?!

– Какая запись? Педагогическая поэма, трансвестит Вася и ты в главной роли… Ты на ментов не греши, они мне на тебя не сливали. То есть Круча конкретно не сливал. Он мужик железный, ни перед кем не прогибается. Но в семье не без урода, есть люди, которые меня просветили. Ну и с флешки скачали сам знаешь что… Ты же не хочешь, чтобы братва о твоем педагогическом любовнике узнала?

– Хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч, – обреченно склонил голову Боярчик.

– Ну вот видишь, как все хорошо… – расплылся в улыбке Сафрон. – Да не кисни ты, не пятьдесят, а целых пятьдесят пять тысяч буду отстегивать, как-никак больше, чем Гунявому… И никто ничего не узнает. Мир и дружба?

– Мир.

– А дружба?

Улыбка сошла с лица Сафрона, ее сменил зловещий оскал. На какой-то миг его лицо показалось Даниле скелетным черепом, в глазницах которого ярко горели адские угли… Оказывается, Сафрон владел магией подавляющего взгляда.

– И дружба, – угнетенно кивнул вор.

Он очень жалел о том, что согласился смотреть за городом, который держал этот монстр под эгидой чудовищного Кручи…

Часть вторая

Глава 9

Нетрудно уговорить себя сделать то, к чему лежит душа. А если еще и сердце настроено в унисон с ней, то согласие – это фейерверк из множества восклицательных знаков… Но все же Наташа сопротивлялась. Вернее, создавала видимость.

– Ну не надо… Ну зачем?..

А голова откинута назад, и ноги уже подкашиваются от сладко щекочущей слабости. Зато Дима крепко стоит на ногах, он сзади поддерживает ее тяжелое размякшее тело и мнет руками податливую грудь.

Он снова задержался у нее вечером и снова останется у нее на ночь – если, конечно, она не устоит перед его натиском. А она не устоит: слишком велик соблазн.

– Затем, что я тебя люблю, – жарко прошептал на ухо Дима.

– Но сейчас нельзя. Послезавтра сорок дней…

– Еще целый год нельзя. Но я не могу терпеть…

И она уже не представляла, как можно выдержать целый год без человека, который буквально ворвался в ее жизнь. Тем более что грешить они начали давно: в первый раз это случилось еще до похорон. Гена сам по всем виноват: он не ценил Наташу, он изменял ей. А Дима любит ее давно и уже небезнадежно…

– Только недолго, – пробормотала она и целиком сдалась ему на милость.

«Недолго» затянулось до самого утра. Дима не выспался, но к тому моменту как проснулись дети, его уже не было дома. Но прошло чуть больше трех часов, как он появился вновь, с пышным букетом гвоздик в четном числе. Он знал, что в десять утра Наташа отправится на могилу к мужу, и решил сопроводить ее.

– Это глупо с твоей стороны, – с осуждением в голосе, но без раздражения сказала она.

– Но я не хочу, чтобы ты ехала одна… К тому же он уже знает, что мы с тобой. Жизнь продолжается…

– Да, но не всем это объяснишь. Мне кажется, что все уже догадываются о наших с тобой отношениях.

– Кто все?

– Друзья мужа. Паша, Олег, Борис, Кирилл… Они уже косятся на меня.

– Скоро у тебя будет другой муж. И у него будут друзья, – мягко, но самоуверенно сказал Дима.

Наташа удивленно посмотрела на него:

– Это ты о ком?

– О том, кого ты выберешь. Надеюсь, что это буду я.

– Надейся, – со сдержанной радостью в глазах улыбнулась она. – И жди.

– Сколько надо, столько и буду ждать, – заверил ее Дима.

Небо с утра заволокло хмарью, но дождь пока не накрапывал. Зато было прохладно: конец лета и скандинавский ветер. На кладбище тоска, а в душе светло – и все потому, что Дима рядом. Он согревал Наташу своим присутствием, и она не ощущала привычного уже холодка в душе, когда они подошли к VIP-могильнику, как называл Дима место, огороженное кованым забором.

Это было какое-то сумасшествие, начавшееся с подачи Паши Скоробогатова. Он предложил друзьям Геннадия приобрести места под захоронение рядом с его могилой. Согласились не все, но большинство ринулись выкупать землю на кладбище, а скооперировавшись, обнесли образовавшуюся VIP-зону оградой. Наташе не нравилась сама идея, а ее воплощение тем более. Но делать нечего, земля уже куплена и поделена. К тому же и для нее здесь было выделено место, о чем она предпочитала не думать.

Они возложили цветы на могилу, постояли немного. Когда собрались уходить, она вдруг обнаружила, что Дима держит ее за руку. Надо же, даже не заметила, как это вышло…

– Пошли? – спросила она, нехотя высвобождая руку.

Уговаривать его не пришлось. Было видно, что Диму тяготит незримое присутствие покойного брата.

Но уйти сразу им не удалось. Повернувшись к выходу, она увидела идущего к могиле Пашу Скоробогатова и двух его телохранителей. Пришлось ждать, когда он подойдет.

– Я так и думал, что встречу тебя здесь, – с натянуто-печальным видом сказал он, поздоровавшись.

Выглядел он не очень свежо. Примятая физиономия, едва уловимый запах мускусного ореха, посредством которого избавляются от перегарного духа. Дорогой костюм выглядел так, будто он спал в нем всю ночь; верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук расслаблен и заметно смещен в сторону.

Покосившись на Диму, он спросил:

– А где твоя охрана?

Она поняла, что Паша имел в виду. Как и ко всему прочему, чем обзаводился Гена, он очень ревностно воспринял появление двух телохранителей. И сам в свою очередь завел себе охрану.

– Нет никого, – покачала головой Наташа.

– Совсем никого или пока нет?

– Совсем… А кого мне бояться?

Она рассчитала телохранителей мужа: охрана – удовольствие не из дешевых, да и особой необходимости в ней не было.

– Ну бояться, может, и нечего, – пожал плечами Паша. И снова покосился на Диму. – Тем более что тебя и так охраняют. Целый капитан, военный следователь, герой, можно сказать…

– Герой он или не герой, но мне с ним спокойней.

– Где спокойней, здесь или дома?

– Это ты о чем? – Наташа недовольно поджала губы.

– Да о том. – Паша провел по щекам пальцами одной руки, как будто смахивал с них влагу. – Говорят, что вы… Неважно, что говорят. Это всего лишь слухи. Но зачем ты сюда этого героя привела? Гену хочешь позлить?.. Это, конечно, не мое дело. Но он все-таки мой друг…

– А мне он брат! – нахохлившись, неосторожно вставил Дима.

– Я бы на твоем месте помолчал, парень, – скривился Скоробогатов. – Я, конечно, не ангел, но в постель к жене брата никогда бы не полез!

– Паша! – возмутилась Наташа.

– А что такое? Я правду говорю!

– Побойся бога! Здесь не место выяснять отношения.

– Не место?! Да нет, самое место! – не на шутку разошелся Паша. – Может, моими устами сам Гена говорит! Наташа, раскрой глаза! С кем ты связалась? Он же мизинца Генкиного не стоит!

– А я их и не сравниваю… – в смятении пробормотала она.

– Сравниваешь не сравниваешь, а спать у себя оставляешь…

– Это совсем не то, что ты думаешь!

– Да то это, то!.. Ты думаешь, я не знаю, зачем он к тебе в постель полез? А чтобы жениться на тебе! Ты же вдова богатая, а у него ни гроша за душой…

– А не заткнулся бы ты! – подал голос Дима.

– Ты кому тыкаешь, щенок? – взвился Скоробогатов. – Кто тебе слово давал? Да я тебя сейчас прямо здесь зарою!..

– Паша, Паша! – попыталась успокоить его Наташа.

– Что Паша! Я уже тридцать восемь лет Паша!..

– Ну, нельзя же так!

– А Генку можно было убивать? Можно, я спрашиваю?

– О чем ты говоришь? Что с тобой?

– Ты не думала, зачем его убили? Не думала, что он кому-то мешал к тебе в постель залезть?.. Этот его и убил!

– А это уже клевета! – побагровел Дима. – Еще одно слово, и я вызову наряд! Вы у меня за клевету сядете!..

– Это кто еще сядет! – взвыл Скоробогатов.

Но было уже видно, что угроза произвела на него впечатление.

– Паша, что на тебя нашло?

– Да идите вы оба! – психанул он и резко повернулся к Наташе спиной.

Она заметила, как переглянулись между собой его телохранители. Похоже, им самим не понравился истерический выпад своего босса. Но и на Диму они посмотрели с пренебрежением… Впрочем, ей-то какое дело до их поведения?

– Вот урод! – глядя на Скоробогатова, бросил ему вслед Дима.

– Какой-то он сегодня не в себе, – заметила Наташа.

– Надеюсь, ты не поверила ему, что это я убил твоего мужа?

– Ты не мог, – мотнула она головой.

– Значит, не поверила, – облегченно выдохнул он.

– Но я правда богатая вдова.

– А у меня правда за душой ни гроша. Но мы можем жить в гражданском браке. Или просто как любовники… Мне главное, чтобы ты была моей…

– Буду, – задумчиво кивнула Наташа. – Никуда я от тебя не денусь…

«А может, прав был Паша? Может, Диме нужны исключительно ее деньги? Может, он притворяется, что влюблен?.. А что, если это он убил Гену?»

* * *

Степану снился захватывающий сон. Он отчаянно гнался за морским чертом, но в последний момент, когда готов был проткнуть его трезубцем, прокукарекал петух.

Черт исчез, море тоже, и Степан оказался в своей постели. А петух продолжал надрываться.

– Да задуши ты его! – сонно пробормотала «добрая» Жанна.

Как послушный муж, Степан сделал это немедленно.

Морской черт был обыкновенной донной рыбой и к потусторонней нечисти не имел никакого отношения. А петух был пластиковым, с механическим голосом. Этот будильник в форме горластой птицы привезли ему из Тайваня. Прелесть изобретения состояла в том, что его можно было банально задушить. Пережал пластиковое горло – и тишина…

– А еще лучше убей, – не отрывая головы от подушки, посоветовала супруга. – Чего это с ним? Сегодня же воскресенье.

– Чего это со мной? – чувствуя, как просыпается в нем хорошее настроение, сказал Степан. – Отключить забыл.

– Тогда убей себя.

– Я подумаю…

Сегодня у него выходной, идти никуда не надо. Будильник он отключил, так что можно спать хоть до завтра. А убить себя – легче простого. Выстрелить себе в висок из указательного пальца и безжизненно уронить голову на подушку. Мертвецкий сон лучше всего способствует регенерации нервной ткани.

Но только он зарылся головой в подушку, как запиликал телефон, который до девяти утра мог принимать только важные звонки.

– Да.

– Степаныч, тут такое дело… – услышал он голос Комова.

– Надеюсь, оно того стоит, чтобы меня будить, – предостерегающе произнес Круча.

– Да вот не знаю… Тут у нас труп. Скоробогатов Павел Васильевич. Если это тебе о чем-то говорит…

– Вот тебе, бабушка, и выходной… Где труп?

– В районе городской больницы. Чуть-чуть до нее не доехал…

– Кто не доехал? Труп?

– Да, на машине. И за рулем…

– Ты мне снишься?

– Если кому-то и снюсь, то не тебе.

– Тогда выезжаю…

Как чувствовал он, что убийство Загорцева бумерангом вернется на битовскую землю. То преступление взял на себя МУР и соседний РОВД. А Скоробогатов лег трупом на территории ОВД «Битово». Тут уж хочешь не хочешь, а придется бороться за высокий процент раскрываемости…

Городская больница находилась на окраине Битова в сторону Москвы, в лесопарковой зоне. К ней вела одна-единственная дорога, с которой и съехал Скоробогатов. Его «Мерседес» вылетел в кусты, скрылся в них почти целиком и только тогда врезался в ствол крупной сосны. С дороги машину почти не было видно, и если бы не милицейское оцепление и техника, Степан мог бы ее и не заметить.

Тело погибшего находилось в машине, с ним и автомобилем работали эксперты оперативно-следственной бригады. Дежурный следователь составлял протокол осмотра трупа и места происшествия; оперативник из его бригады что-то объяснял понятым. Только начальник криминальной милиции в лице доблестного майора Комова неторопливо курил, наблюдая за процессом со стороны. Увидев подъехавшего Кручу, он оживился, подошел к нему.

– Ну что скажешь? – сунув руки в карманы, спросил Степан.

Он только собирался подойти к машине, чтобы глянуть на труп.

– Ну что сказать? Все как обычно. Сначала остановилось сердце, затем наступила смерть…

– А Бобик где зарыт? – усмехнулся Круча.

Слишком хорошо знал он Федота, чтобы принять упрощенную версию.

– А Бобик зарыт в причинах, по которым остановилось сердце, – пальцем очертив круг в воздухе, с циничной каверзой в глазах сказал Комов.

– Вот с этого бы и начинал.

– Одиннадцать ножевых ран насчитали, – уже совершенно серьезным тоном пояснил Федот. – Осмотр пока предварительный, тело из машины еще не вынимали, возможно, ранений будет больше…

Степан осторожно подошел к машине со стороны водителя, который лежал, грудью навалившись на руль. Лицо повернуто в левую сторону. Левый глаз выбит в результате сильного удара – или ножом, или еще чем-то острым. Кроме проникающего ранения, он увидел еще и резаные раны – на щеке, на подбородке. Кто-то в садистском исступлении ножом располосовал лицо человеку, в котором трудно было узнать самодовольного толстячка Скоробогатова. Лицо, руки, одежда в крови, в салоне машины та же картина.

– Судя по всему, в машину он садился, будучи раненым, – сказал криминалист. – Подсохшая кровь на порожках, появиться она могла только в тот момент, когда он садился в машину. После того как он закрыл дверь, натечь она не могла. А натекло не очень много, видно, он был еще полон сил, когда садился за руль. Наверняка находился в состоянии аффекта, этим и объясняется, что при таких многочисленных ранениях он мог управлять машиной…

– Но хватило его ненадолго, – в раздумье сказал Степан.

Он осматривал салон машины, не углубляясь внутрь. На переднем сиденье пусто, на заднем тоже. Надо бы залезть в бардачок, посмотреть, что в задних карманах сидений, осмотреть полики, заглянуть в багажник. Даже если эксперты уже обследовали все.

– Не знаю… Вероятно, он потерял сознание от большой кровопотери. Можно сделать вывод, что счет расстоянию может идти на километры. Впрочем, пока не ясно, как быстро он терял кровь…

– Не думаю, что долго. Столько ран… Ты уверен, что это Скоробогатов? – спросил Степан, обращаясь к Федоту.

– Ну, судя по документам, да. Техпаспорт, права…

– Где документы лежали? В борсетке, в кармане?

– Если бы в борсетке, я бы подумал. А так в кармане пиджака, в портмоне…

– Что там еще было в портмоне?

– Ну, деньги, банковская карточка, визитки…

– Много денег?

– Я бы не сказал, что мало.

– Тридцать четыре тысячи двести шестьдесят рублей… – назвал точную цифру следователь, среднего возраста мужчина в темных солнцезащитных очках. Немного подумав, добавил: – Деньги остались при потерпевшем. Или преступники не смогли ими завладеть, или причина убийства вовсе не ограбление.

– А что еще может быть, если не ограбление?.. Телефон сотовый был? – спросил Комов.

– Не было.

– А борсетка?

– И борсетки не было.

– Значит, все-таки ограбление. Преступники взяли только сумку и мобильник, а деньги оставили за ненадобностью… Сейчас я должен сказать, что это была шутка. Скажу, – улыбнулся Федот. – Но добавлю, что шутки на голом месте не рождаются…

– Я думаю, сейчас не время думать голым местом, – сказал Степан. И, посмотрев на врача, спросил: – Когда Скоробогатов сделал свою последнюю остановку?

– Сложно пока судить, – сказал судмедэксперт. – Пока что я могу сказать: смерть наступила ночью, в промежутке от одного часа до пяти утра. Более точное время назвать пока не готов…

– И откуда он ехал? – спросил Степан, глянув на Комова.

– Пока не ясно.

– А ты выяснял? Чего твой опер здесь прохлаждается? Дуй на пост ГИБДД. Если Скорбогатов ехал со стороны Москвы, машина в записи должна остаться…

– Вообще-то я думал, что со стороны Москвы, – начал было Комов, но сам себя и пресек: – Костоедов, давай на КПМ, обе ноги уже там, ну!..

– Что ты там думал? – с хитрецой, по-дружески посмотрел на него Степан.

– Ну, что со стороны Москвы…

– И откуда такая сообразительность?

– Почему сообразительность? Данных еще пока нет… Но будут!

– Тогда откуда такая уверенность? Я, например, не уверен. Если он порезанный мимо поста ехал, он должен был бы там и остановиться, обратиться за помощью…

– А если у него в голове одна больница была? Туда он за помощью и ехал. А на посту только время терять.

– В том-то и дело.

– А уверенность у меня есть. Хотя бы потому, что у нас тут аномальная зона – закон подлости здесь у нас чувствует себя как дома. Ну а если по этому закону, то Скоробогатова на чужой территории порезали, а расхлебывать нам, потому что его к нам занесло…

– Кулик где, расхлебыватель?

– Подтягивается.

– Где, на перекладине? В понедельник у меня все там подтягиваться будете… Машину осматривали? – обращаясь к следователю, спросил Степан.

– Да, конечно.

– И что нарыли?

– Ничего, что могло бы навести на след преступника. В перчаточном ящике – сервисная книжка, инструкция по эксплуатации, карта Москвы и Подмосковья. В охлаждаемом вещевом ящике пусто. В салоне тоже идеальный порядок. В багажнике также все чисто…

– Сервисная книжка, говоришь? – в раздумье спросил Степан. – Сначала книжка, потом все остальное?

– Да, сервисная книжка лежит сверху.

– И в машине порядок… Машину перед техобслуживанием обычно моют. И в салоне убирают, если по желанию… Что там в книжке?

Следователь понял ход его мысли и уже листал сервисную книжку.

– Да, отметка стоит. Техобслуживание – сто шестьдесят пять километров, вчерашнее число… Время не указано.

– Это на станции техобслуживания выясним. Станция указана?

– Да, конечно… Ленинградское шоссе… Номер телефона…

Кулик подъехал не один, с ним прибыли два его опера. Комов тут же отправил его на станцию техобслуживания. Затем пожаловал начальник следственного отдела битовской милиции. И ему нашлась работа.

– Меня смущает два момента, – обращаясь к Федоту, сказал Степан. – Во-первых, почему Скоробогатов сам ездил обслуживать свой «Мерседес»? У него есть два телохранителя, один из которых водитель.

– Законный вопрос, – кивнул Комов. – У Скоробогатова было законное право эксплуатировать наемную рабочую силу, даже Карл Маркс и Фридрих Энгельс это признают… Кстати, телохранители относятся к гегемону мировой революции? Все-таки буржуев охраняют…

– Если охраняют, то нет. А если не охраняют, то вполне возможно… Порываев и Чижов не охраняли. Спрашивается, почему?

– Вчера выходной был, а согласно трудовому законодательству трудящиеся нашей страны имеют право на ненормированный рабочий день. Неотъемлемое, я бы сказал, право. Так что выходной этих щеглов не отправдывает. Вернее, дятлов. Клювами прощелкали…

– С клювами разберемся… Вопрос второй: почему Скоробогатов на «Мерседесе», если у него «Порше Кайен» был…

– Одно другому не мешает. У меня, например, велосипед был, железный конь с педалями. Так я когда машину взял, коня оставил. Нет, нет да прокачусь с ветерком. Ну, втулку там смажу, в шинку дуну – это я про техобслуживание…

– Да, лишний конь в конюшне не помеха, – кивнул Степан.

– И лишний цветок на клумбе тоже… Лишний цветок, может, и был, только вряд ли с одной клумбы…

– Это ты о чем?

– Я думаю, техобслуживание было поводом для отлучки. Когда он машину со станции забрал? Ну, само позднее в девять вечера. А куда он потом поехал, если смерть наступила в промежутке между часом ночи и пятью утра? Вряд ли домой. А если домой, то не к себе… У него французский поцелуй, а у нас теперь французский вариант – шерше ля фам называется… От любви к женщине до ненависти к мужчине, как говорится, один шаг…

– Хочешь сказать, что Скоробогатов с женщиной был? И она его порезала, так тебя понимать?

– А ты посмотри, сколько ран, и ни одна из них не привела к немедленной смерти… Так могла бить только женщина…

– Женщина не стала бы уродовать лицо. Лицо для женщины свято – как свое, так и чужое, это у них на ментальном уровне… Хотя, конечно, бывают исключения…

– Загорцев тоже из-за женщины погиб, – напомнил Комов. – А Загорцев и Скоробогатов из одной связки…

– Эта параллель мне интересна, – кивнул Степан. – Надо ехать к Скоробогатову домой…

– И утешить красивую вдову, – хитро сощурился Федот.

– Комов, ты календарь с утра смотрел? Если не смотрел, то знай, что сегодня – международный день борьбы с цинизмом и раздолбайством.

– Некогда нам, Степаныч, с этим бороться. Нам бы преступность одолеть.

– Тогда остаешься здесь и разруливаешь ситуацию.

Степан не сомневался в том, что убийство Скоробогатова привлечет внимание вышестоящего начальства – могли пожаловать окружники, сыскари из МУРа или главка. Но в любом случае расследовать преступление придется ему.

Он знал, что Скоробогатов живет в районе Сычевки в коттеджном поселке на берегу озера, но точный адрес отсутствовал. Покойник имел при себе только портмоне с водительскими документами, банковской карточкой и деньгами. Возможно, у него был еще и паспорт, но если так, то исчез он вместе с мобильным телефоном и мужской сумкой, в которой все это могло храниться. Впрочем, Степан знал, где живет вдова Геннадия Загорцева, у нее и можно было выяснить адрес Скоробогатова.