Текст книги "Один день чумы"

Вячеслав подошел к двери тамбура и приложил карточку пропуска. На панели вспыхнул зелёный свет, сработала автоматика, и дверь, мягко чмокнув, приоткрылась, допустив человека в изолированную часть коридора. Он вошел внутрь и положил ключи и телефон на подставку.

– Вячеслав Юрьевич, руки в стороны, пожалуйста, – прозвучал голос начальника смены, охрана отслеживала перемещение всех сотрудников. – Спасибо. Одну минуту, пожалуйста.

Вячеслав послушно замер, раскинув руки, напоминая самому себе памятник космонавту. Во всяком случае скафандр почти соответствовал его представлениям, а шлем так и подавно будоражил воображение своими космическими формами. Под потолком тем временем что-то зашелестело и забулькало, и в него ударили тугие струи белого газа, к которым присоединились тоненькие ручейки, идущие снизу. Для собственного успокоения Вячеслав покрутился, подставляя себя обеззараживающему составу со всех сторон. Он едва заметно поморщился: аналогичную процедуру предстоит пройти и для того, чтобы покинуть здание. Все сотрудники внутри больницы были вынуждены соблюдать строжайшие условия безопасности то ли защищая своих пациентов, то ли защищаясь от них. Но скорее всего, выигрывали и те и другие.

– Все в порядке, Вячеслав Юрьевич, – кивнул охранник.

***

Марк тяжело поворочался в кровати. Спал он не очень хорошо и не очень много. Не потому, что лег пару часов назад – к полуночным бдениям его организм за пять лет привык и больше не возмущался. Все дело в возрасте. Шестьдесят семь – это вам не двадцать пять и даже не сорок, хочешь – не хочешь, а все болячки решают, что им время ползти наружу, и ты получаешь полный букет. Не важно, что там думаешь о себе, скрипит всегда одинаково и смазка не помогает. Кстати, о смазке…

Початая бутылка стояла именно там, где он ее оставил – рядом с компьютерным столиком. С утра, конечно, пьют или аристократы, или дегенераты, а он не тот и не другой, но организм требовал. Марк запрокинул голову и сделал большой глоток – водка обжигающим потоком ринулась по пищеводу, заставив его зайтись в приступе сиплого кашля. Может, конечно, и не стоило прямо с утра, но, с другой стороны, когда же ещё? Он понимал, что находится в шаге от алкогольной зависимости, и даже иногда пытался бороться с ней, не покупая дешёвую выпивку, но она всякий раз побеждала.

Проморгавшись после убойной дозы, Марк подслеповато прищурился: где-то тут прячутся его очки. Новомодные линзы он не признавал раньше, не хотел слышать о них и сейчас – пусть другие тычут себе пальцами в глаза, а ему оставят очки в простой оправе. Довольно уже новшеств в его жизни.

Нащупав очки, он торжественно водрузил их на нос, смешно собрав глаза в кучу, затем снял, подышал на линзы, поискал, чем бы протереть, и, наконец, снова вернул их на место – картинка не изменилась. «Поменять что ли?» – лениво подумал он и пошаркал на кухню. Начинать день с водки – это, конечно, неплохо, но и закусить тоже не помешает.

Проходя мимо компьютера, он наклонился, оперевшись рукой на колено, и медленно нащупал кнопку включения. Вот тоже придумали, почему кнопки сделали такими маленькими? Марк вспомнил свой телефон и с благодарностью подумал о тех, кто его изобрел – явно ведь люди знающие, практичные. Пока устройство оповещало его своим грозным «у-у-у», Марк добрался до кухни и заглянул в холодильник. От былой роскоши осталось немного: пара бутербродов с индейкой, полупустая банка красной икры, нарезка, разбросанная по тарелке с завернутыми подсохшими кончиками кверху и бутылка лимонада с запотевшими прозрачными боками. Лимонад после водки? Почему бы и нет? И пара бутербродов тоже сойдёт.

Марк неуклюже зацепил тарелку, едва не выпустив лимонад, чертыхнулся, помянув лешего, а затем всё-таки добрался до стола.

– Проснулся что ли, старый хрен?! – донеслось из комнаты с такой силой, что Марк выронил бутерброды от неожиданности. К счастью, снизу оказалась поверхность стола, и они не рассыпались по полу – собирай потом. Собаки-то уже нет.

– Вот же дубина, – пробормотал Марк сквозь зубы и крикнул в ответ, – сколько тебя ещё земля носить будет, орясина?! Ты ж меня заикой оставишь.

Из соседней комнаты донесся хриплый смешок.

– Не дождёшься, только жить, почитай, начали. Ты там колбасу свою, поди, жрешь? Смотри не подавись.

Марк мрачно уставился в сторону голоса и отхлебнул лимонад прямо из горлышка – не нарушать же традиции.

– Сам дурак, – буркнул он негромко, видимо, не желая, чтобы его слышали. – Погоди, дай пожрать.

– Смотри не лопни, – тут же порекомендовали ему, вызвав новый приступ раздражения.

Марк зло оглядел стол, хапнул последний бутерброд, зацепил бутылку газировки за горлышко и решительно направился в комнату – все равно не дадут покоя, он-то знает. Очутившись рядом с рабочим местом, Марк огляделся: широкий, размерами не уступающий столу, монитор весело помигивал активными окнами, внизу тихо, но мощно гудел вентилятор системного блока, кресло-ковш повернуто к нему своими необъятными, но такими удобными формами. Страшно подумать, он вбухал сюда все свои пенсионные сбережения, не оставив ни копейки на «черный день». А что ему мелочиться? Кому нужны хорошие похороны? Ему? Ему уже все равно будет, подумаешь, струганый гроб или лакированный. Родственникам? А нету их никого. Два года назад бог прибрал себе последнюю родственную душу – невестку, век бы ее не видеть. Сын давно уже там, жена… считай, что тоже умерла. Вот и выходит, что нет у него никого. Остался только друг детства – Петрович. Старше на три года, но боевой ещё мужик. Иногда даже чересчур боевой.

Марк посмотрел на здоровенные динамики, стоявшие у стены. Это он, конечно, дал маху: заказал побольше да посильнее, потому как боялся, что будет не слышно. Ну, глохнут же люди на старости лет. Чем он хуже? Оказалось, что колонок с лихвой хватает, чтобы происходящее в его квартире слышали не только его соседи, но и половина подъезда. Раньше не дозовешься, а теперь прибегают сразу. «Сумасшедший старик» – вот как его прозвали с тех пор. Конечно, сумасшедший, а какой же ещё, если в таком возрасте полез в танки. И мало того, что сам, так ещё и Петровича с собой утянул.

– Ты там за роту жрешь что ли?! – грянули динамики, и Марк вспомнил, что вчера для усиления эффекта присутствия выкрутил мощность на полную. Вроде как. Воевалось ему так лучше: машину чувствуешь, да и вообще реализм. – Будешь колдырить, я тебя из клана попру!

Да, как это ни абсурдно звучит, у них с Петровичем на двоих свой клан, который они, недолго думая, назвали «ПМ». Ага, как производная от Петровича и Марка. Коротко и грозно. Они тогда, уговаривая поллитровку, почему-то про Покрышкина вспомнили, вот Петрович и говорит: «А давай как-нибудь назовем, чтобы ыыых!» – он сжал кулак и оскалился в зловещий ухмылке, что в его возрасте и при не очень полном наборе передних зубов смотрелось не только грозно, но и зловеще. После они перебрали сотню названий, всякий раз приходя ко мнению, что названию не хватает именно этого «ыыых». То слишком длинно, и к концу забываешь, о чем говорилось в начале, то им самим непонятно. В конце, когда градус страстей вырос до солнечного, а между ними вовсю проскакивали искры, они сошлись вот на этом «ПМ».

– Что тогда от твоего клана останется? – буркнул Марк.

– Что надо, то и останется, – чувствовалось, что Петрович всё-таки сбавил обороты. – Ты помнишь, что у нас сегодня?

– На память пока не жалуюсь, – сказал Марк, устраиваясь в кресле.

Как выяснилось, несмотря на более чем почтенный возраст, порох в пороховницах не только не отсырел, а закалился, настоялся и детонировал при любом удобном и неудобном случае. Марк до всей этой свистопляски подрабатывал охранником на хлебозаводе. Среди мужиков слыл своим, его уважали и за крепкую руку, и за рассудительность. Да и смекалки ему было не занимать – успел он застать Союз, проработав замом главного инженера в закрытом КБ, именуемым в их среде просто «ящик». После развала, как и многие, успел перепробовать множество самых нужных в то время профессий, стал бизнесменом на пару лет, но едва унес ноги, с радостью откупившись от лихих людей всем, что у него оставалось – в общем, прожил жизнь весёлую и интересную. И в конце, когда запал немного прошел, а кушать все ещё хотелось, устроился на хлебзавод. Работа не пыльная, а двадцать тыщ рубликов приносила. Пить он особо не пил, так что после всего удавалось даже копить, хотя делал он это, скорее, по привычке, сам не зная зачем. Выйдя на пенсию, продолжал ходить на завод, пока ни сменилось начальство, и его вежливо, но настойчиво попросили воспользоваться привилегиями, предоставляемыми государством, и уйти на заслуженный отдых.

Оказавшись в шестьдесят два на лавочке перед подъездом, он сначала приуныл, а затем всех посадили домой, сначала на два года, а после – на три. Первый карантин Марк пересидел дома с огромным трудом. Ездить к нему никто не ездил, внуков у него не было или он о них просто не знал, потому что с разводом ушла последняя ниточка, связывающая его с семьёй. Ему никто не звонил, не писал и не отправлял телеграмм. О нем забыли, как забывают о ненужной вещи, и не сказать, что это его как-то печалило. Он просто не знал, что может быть по-другому.

Карантин то прекращался, и власти объявляли о полной победе над заразой, то она вдруг вылезала вновь, унося жизни молодых и старых. Остальные жили и были уверены, что уж их-то напасть обойдет стороной. Когда же болезнь вернулась с новыми силами, и их разогнали по домам уже капитально, Марк понял, что от алкоголизма его отделяет месяц и затерявшаяся где-то банковская карточка. Тогда-то он и принял решение кардинально изменить свою жизнь и хотя бы на старости лет разобраться, что же такое компьютерные игры и с чем их едят.

– Завязать бы тебе, – неуверенно протянули с «той» стороны.

– А болт не хочешь?! – взвился Марк, доведенный намеками Петровича до белого каления. – Жалко, дружественный огонь запретили.

– Да, жалко, – немедленно согласился Петрович. – Ну, готов, старый хрыч?

– Уж кто бы говорил. Готов, готов. Все будет нормально, не ной.

Три месяца для Марка пролетели, как один день. Один очень тяжёлый, даже кошмарный и полный нервотрепки день. Он мало спал, мало ел, почти перестал пить, но дико много ругался. В квартире стояли такие матюки, что ему стучали по батарее не только ночью, но и днем. Он достал всех, включая консьержа, зачастую бегая с молотком по квартире и грозя «расхреначить» это адово детище к чертям собачьим. Не то, чтобы он не умел обращаться с компьютером, но вот так, накоротке, делал это впервые. Что-то получаться у него стало только через полгода, как раз когда к делу подключился Петрович.

А потом, в тот же самый период времени, который у Марка отнял шесть месяцев и литра четыре нервных клеток, Петровича за священнодействием застал его внук, продолжавший захаживать к деду, несмотря на творящееся вокруг. И не постеснялся снять на видео все безобразия и выложить в интернет. На следующее утро Петрович, сам того не подозревая, проснулся уже знаменитым, а сегодня к ним должно нагрянуть телевидение, чтобы сохранить для потомков целый вечер боев двух выживших из ума стариков.

***

Будильник разрывался от натуги, но не было сил даже поднять руку, чтобы дотянуться до кнопки. Виктор был старомоден и там, где возможно использовать настоящие вещи, не их заменители, а те, что в старину выглядели именно так, чтобы выполнять какую-то определённую функцию, старался не отступать от самому себе установленных правил. Так что и будильник был механическим с противным перезвоном, как раз таким, чтобы будить, а не приоткрывать глаза.

– Ну?! – простонала Татьяна с соседней подушки. – Разберись уже со своим монстром, иначе я его выброшу. Работает черт-те кем, старье в дом таскает…

Она бурчала что-то ещё, но Виктор перестал воспринимать ее жалобы – привык. Он думал о своем, о жизни, которую у него забрали, о будущем, которого у них уже никогда не будет. Мысли наворачивались одна мрачнее другой. Чтобы отвлечься, он приподнялся на локте и нажал на рычаг – надоедливый звук умолк, но спать больше не хотелось. Сегодня на работу, как бы это смешно ни звучало для владельца ресторана. Бывшего владельца бывшего ресторана.

– Сегодня сколько доставок? – спросила жена.

Как будто это имеет для них какое-то значение.

– Не знаю, ещё не смотрел.

Она повернулась к нему.

– Почему ваше начальство не купит для вас коптеры? Я вчера по телевизору видела, как какой-то ресторан развозит заказы по воздуху. Пять минут и все – очень удобно и быстро!

Виктор посмотрел на жену, как на сумасшедшую. Да это вообще страшный сон для всей курьерской братии. Зачем тогда нужны люди? Зачем платить ему? Ткнул пару кнопок и пицца уже на шестнадцатом этаже, даже пропуск можно не заказывать.

– Потому что это для них очень дорого.

Коптеры по отношению к живому человеку обладали одним неоспоримым недостатком – при должной удаче их можно было повредить даже из рогатки. Сам Виктор подобным не баловался, но слышал, что люди с инициативой частенько подобным образом помогали своим собратьям, сохраняя чистоту курьерской нации. Пусть эра заумного программного обеспечения наступила, человек ещё борется за кусок хлеба в этом мире.

– Ну, и дураки, – резюмировала жена и снова повернулась к стенке, ей-то еще не скоро вставать.

Татьяна неожиданно даже для себя самой начала готовить. Сначала для удовольствия, а после – на вынос. Сарафанное радио – великая вещь, сначала попробовал один, после – другой, и вот уже полгода она зарабатывает больше него, не выходя из дома, при этом всячески демонстрируя ему, как просто это у нее получается. Не то, что у него. Десяти доставок в день и то не хватает. При этом хозяева относятся к курьерам, как к расходному материалу – уйдет один, придет десять.

Виктор откинул одеяло и рывком поднялся. Ступни утонули в мягком, пушистом облаке. Он всегда любил все нежное и терпеть не мог разговоры о неприятностях. Не только у него, а вообще. Все вокруг должно цвести и благоухать, тогда горе обойдет стороной, а невзгоды не заденут твой дом. И до некоторых пор так и было – в его ресторан в центре Москвы не брезговали заглядывать даже звезды. Он лично знаком… Да какая теперь разница, наверняка этот товарищ тоже сейчас мыкается в какой-нибудь норе, пусть и отделанной позолотой, и пьет чай из китайского фарфора. Что он будет делать, когда этот чай кончится?

С оттенком ненависти оглядев интерьер из Италии, дорогие шторы, кровать, сделанную на заказ, наборный паркет, выглядывавший в коридоре из-под ковра, Виктор едва слышно скрипнул зубами – кому это все сейчас нужно? Им двоим? Ему? Если бы не желание жены пустить пыль в глаза знакомым, он так и жил бы в однушке. А ковер он и там мог себе постелить.

Все рухнуло в один миг пять лет назад с началом пандемии. Виктор вообще имел чуйку на подобные вещи и сразу сообразил, что ничего так просто не кончится. Да и знакомства помогли – нужные люди шепнули на ухо: «Продавай за любые деньги!» Он заглянул на следующий день внутрь своего детища, в котором приложил руку практически ко всему, – от розетки для кассы и до винтажного потолка, – прошёл в принадлежавший только ему кабинет и недрогнувшей рукой выставил ресторан на продажу. Его заведение пользовалось популярностью, так что покупатель нашелся быстро – пара дней и все детали были уже согласованы. Новые владельцы потирали руки, жена орала в голос, грозя проклясть его во веки веков, а он сидел и ждал чего-то, пока, наконец, ни грянуло.

На следующий год все уже попривыкли: кто-то поумирал, кого-то кризис оставил без гроша в кармане, а кому-то повезло больше, и он поднялся, но были и те, кто утверждал, что все это ерунда. В общем, люди продолжали жить, радоваться, плакать, скорбеть и хоронить – все, как обычно. Целых полгода Виктор ходил сам не свой и даже ездил несколько раз смотреть, как работает уже не его ресторан. Жена, было попридержавшая коней, снова разошлась вовсю, постепенно и его приводя к мысли, что можно было «перетерпеть», как вдруг грянуло во втрой раз да так, что предыдущий всем показался раем.

– Ты сегодня вечером домой или опять бухать со своими? – спросила недовольным тоном жена.

Виктора подчас коробила ее бестактность и прямолинейность. Можно же назвать пятничный поход с друзьями и по-другому.

– Да, ложись спать, меня не жди, – как можно мягче, произнёс он. – Мы сегодня посидим подольше.

***

– Товарищ майор, разрешите обратиться? – к Станиславу подошел лейтенант и лихо козырнул, его каблуки глухо бухнули об асфальт.

– Разрешаю, – кивнул Станислав. – Вольно, лейтенант, не на плацу.

– Товарищ майор, – молодой парень в камуфляже приложил руку к берету ещё раз и взглянул Станиславу в глаза. – Не знаете, сколько будем ещё стоять?

Его часть встретила первые признаки пандемии без особых приготовлений. Вспышка коронавируса в Китае?! Не смешите, где Москва и где тот Китай. Сколько раз новости трубили на весь мир о появлении новой заразы, которая вот-вот поставит на колени все население планеты. Но проходили несколько месяцев, и о них забывала даже жадная до сенсаций жёлтая пресса. Новость исчезала без следа, как будто ее и не было. Не был исключением и нынешний случай – посмаковали его пару раз, позубоскалили и будет – не положено.

Началось все с того, что кто-то наверху решил перекрыть границу. Это в прессу прорвалось несколько строчек о недовольных китайцах, требовавших доставить их обратно домой. Не на бумаге их недовольство простиралось гораздо дальше, и привело к некоторому количеству весьма неприятных стычек, как здесь, так и на самой границе, о которых, естественно, никто распространяться и не планировал. Но – обошлось. Они товарищи в принципе дисциплинированные, если партия сказала есть контакт – будут есть. Видимо, кто-то наверху нашёл-таки нужный подход, и волна улеглась, оставив нехорошее послевкусие.

А потом все покатилось по нарастающей уже у нас здесь. Вирус развернулся, расправил плечи, и кривая инфицированных покатилась вверх по экспоненте. Росгвардия приняла удар, сжав зубы и раздав одноразовые маски своим подчинённым. Без накладок, конечно, не обошлось, без казусов – тоже. По идее служивого ни одна зараза брать не должна, они в воде не горят и в огне не тонут, но во всякой истории найдётся исключение, и здесь как раз тот самый случай.

Официальной статистики Станислав не читал, он был даже уверен, что ее никогда и никто сроду не видел, но также знал, что она ведётся, и доклады, кому следует, уходят своевременно и регулярно. О случаях заражения он тоже слышал в основном от знакомых «соседей», благо за время службы оброс множеством связей, и народ охотно рассказывал ему «по секрету» о всяком разном. Сведения стекались отовсюду, так что, пожелай он того, мог бы примерно восстановить картину по столице и ближайших округах, но задачи такой Станислав перед собой не ставил, поэтому ограничивался лишь размышлениями.

Люди в погонах тоже болели, целые этажи госпиталей закрывались на карантин, казармы пустели из-за срочного перемещения контингента на какие-то согласованные с командованием учения – шла стандартная военная свистопляска с попытками делать хорошую мину при плохой игре. Станислава это не удивляло и не возмущало, со временем начинаешь принимать ситуацию такой, какая она есть, без прикрас. Это армия – будь готов.

Он посмотрел на лейтенанта: вроде не новенький, а такими вопросами сыпет.

– Ты какой ответ хочешь, честный или правдивый?

Силов, несмотря на молодость, явно повидал всякое, в том числе и солдатский юмор.

– Ну, хоть покормят? – добавив бодрости в голос, спросил он.

Вячеславу ответ понравился, как и сам лейтенант. Смотри-ка, не тушуется.

– Ты в детстве недоедал что ли?

Силов криво усмехнулся.

– Разрешите идти?

Станислав только кивнул, и лейтенант убежал, придерживая рукой берет, оставив его один на один со своими мыслями и воспоминаниями. Он совершенно отчётливо помнил, как все закрутилось.

Первый год под знаменем коронавируса люди переживали в спешке. Кто-то недогулял и в итоге застрял за границей без гроша в кармане, кому-то хватило благоразумия не бежать за авиабилетом, чтобы успеть отгулять отпуск. Страна замерла в нокдауне – даже за железный занавес летали самолеты и ходили поезда. А тут полная изоляция. Самое страшное – это неизвестность. Люди зависли без всякой определенности, потому что даже самы сведущие не брались прогнозировать, что будет дальше. Вернее, брались, конечно, экспертов оказалось пруд пруди, да только либо всем сразу верить, либо никому – результат одинаковый. Кто говорил, что мы теперь сели надолго, и государство на всех нацепит браслеты, чтобы контролировать все вплоть до похода в уборную, кто с известным русским пофигизмом плевал и на запреты, и на маски, и на элементарную гигиену – зараза к заразе не пристаёт.

Почти полгода держался довольно строгий контроль, но под конец люди до того устали бояться, что количество носящих маски в метро на лице, а не под подбородком, сравнялось с количеством людей в кепках – раз-другой за день встретишь и все. Правда, и система здравоохранения встрепенулась, количество больных пошло на спад, количество выздоровевших росло на глазах, и тогда все расслабились окончательно. Да и про вакцину к тому времени трубили на каждом шагу. Чего бояться-то? И вот когда все уже решили, что ношение маски – это эпатаж и желание выпендриться, вот тут долбануло по-настоящему.

– Не спать! – бросил он в микрофон, видя, как прапорщик Смирнов по прозвищу «Воробей» отчаянно зевает, сидя за рулем «Тигра». – Осталось немного, парни. Вернемся, и там нас накормят и обогреют.

Их подняли по тревоге ровно в пять. Полковник Калугин молча выслушал рапорт Станислава и кивнул. По нему вообще нельзя было сказать, спал ли он хоть когда-нибудь. Не в смысле того, что китель мятый или глаза от недосыпа красные, как у вампира. Как раз наоборот, Станислав всегда удивлялся при виде своего непосредственного командира: подтянутый, гладко выбритый до синевы, со взглядом орла, высматривающего добычу. Иногда Станислав даже сомневался, человек ли он, может, фильмы не так уж врут, и терминаторов изобрели давно. Только никакого восстания они не поднимали, а проворачивали свои дела по-тихому.

– Возьмешь группу лейтенанта Силова, – сказал он, не отрываясь от экрана ноутбука. – Вам нужно будет встретить группу и без всяких неожиданностей проводить ее, куда скажут.

– Но ведь… – начал было Станислав удивленно, но его перебил раздражённый голос полковника.

– Чего непонятного, майор?! – Калугин недобро на него посмотрел. – Встретишь и проводишь. И чтоб без фокусов.

Обычно доброжелательный и уважительно общающийся с подчинёнными полковник сегодня был не похож сам на себя. Из чего Станислав немедленно сделал вывод, что предстоящее дело Калугину совершенно не нравится, но его попросил тот, от кого нельзя просто так отмахнуться уставом или даже вышестоящими чинами. Значит, ушки надо держать на макушке, и хоть лихие времена закончились больше года назад, лучше быть настороже, чем получить… фокусы.

– Есть встретить и сопроводить, – козырнул он, подняв голос чуть выше обычного.

Калугин ещё раз на него посмотрел и немного смягчился.

– Скажи Терещенко, чтобы не зажимал снаряжение, мало ли что.

– Есть!

– И майор, я понимаю, что это не твоя работа, но приказы не выбирают. Иди уже, вам ещё пилить, бог знает сколько. Да, задачу тебе поставит Максименко, заодно узнаешь откуда ветер дует. Наверное.

Подполковник Максименко формально проходил службу в отделе связей с общественностью, а на самом деле до Станислава доходили слухи, что он чей-то там протеже, чуть ли ни генерала Горохова, главы всего на свете, чего только может быть. Так что получается требовалась формальная должность, чтобы прицепить к ним в управление этот довесок, и ее нашли, не мудрствуя лукаво, назвав его помощником начальника, которого, кстати, у них никогда не было. Но кого это когда волновало? Задача выполнена, детали никого не касаются.

Служил Максименко тихо, ходил на работу с портфельчиком, из которого иногда доставал бутерброды и печенье домашнего приготовления. И не было от него вроде бы никаких проблем, кроме излишнего дружелюбия. Станислав лично с ним был не знаком, а вот кое-кто из его коллег с этим товарищем пересекался. По словам знакомца, в общении подполковник был прост, достаточно быстро переходил на «ты», ничего такого не требовал и родину продать не просил – одним словом, нормальный мужик, если бы не одно «но». Встретил Станислав как-то раз приятеля, который на свете пожил значительно дольше его самого и был в курсе не только новостей из газет. Разговор происходил в столовой под местный борщ и котлеты. Вот тут-то приятель Станислава внезапно разглядел Максименко в очереди за супом с подносом в руках.

– Давно этот у вас? – неожиданно тихо спросил он.

– С год уже, – удивился вопросу Станислав. – Связями с общественностью занимается. А что?

– Да нет, ничего, – пожал плечами знакомый. – Пусть занимается. Но ты, держись от него подальше, знаю я этих…

Он явно хотел сказать что-то ещё, но внезапно замолк.

– Засиделся я тут у вас, – совсем другим голосом проговорил он. – Ну, бывай.

Не попрощавшись, приятель выполз из-за стола, убрал за собой поднос и был таков. Если бы не природная сдержанность, Станислав провожал бы его с раскрытым ртом. Тут он случайно бросил взгляд в сторону очереди, где все ещё стоял Максименко, и заметил, что тот тоже провожает глазами спину его знакомого. «Значит, не так-то прост этот подполковник», – сделал вывод Станислав и с тех пор действительно старался держаться от странного представителя по связям с общественностью подальше. Ибо ну его. И вот такой поворот. Не скажешь же, в конце концов, Калугину, что ему рекомендовали не связываться с Максименко. А то он и сам этого не знает.

– Проходи, садись, – стукнул по спинке кресла подполковник, стоило Станиславу заглянуть в кабинет и пробормотать «разрешите». – Кофе будешь? Веришь, только проснулся, глаза слипаются.

Станислав кивнул, но не поверил: Максименко выглядел с иголочки, хоть сейчас на парад. И сна ни в одном глазу, что бы тот ни говорил. Непрост «подпол», ух, непрост!

– От кофе не откажусь.

Максименко остро на него посмотрел.

– Время нас, конечно, поджимает, но на кружечку пять минут найдётся, – чуть-чуть изменив интонацию, произнёс он, и Святослав понял, что с кофе точно торопиться не стоит.

– Да нет, дело вперёд.

Максименко кивнул, как будто только того и ждал.

– Майор, тут такое дело. Моим хорошим знакомым встретить нужно кое-кого, но у них сейчас с людьми совсем туго, а бросать на произвол судьбы – это не по-товарищески. Поможешь?

Как будто Станислав мог отказаться.

– Конечно, о чем речь.

– Ну, вот и славно, – Станиславу показалось, что Максименко едва удержался от того, чтобы потереть руки. – Рядом с Клином есть деревня Решоткино, ну, на карте найдёшь, вот там они тебя ждать и будут.

– Они? – переспросил Станислав.

– Они-они, – закивал Максименко. – Большего сказать не могу, сам не знаю. Главное, будь там к двенадцати, они сами с тобой свяжутся.

– Детали операции? – спросил Станислав, ему уже начинало казаться, что он совершает самую большую ошибку в своей жизни.

– Да какие детали? – развел руками Максименко. – Встретишь, проводишь и домой. После заходи – кофейку выпьем.

Станислав подумал, что, если все пройдёт гладко, он выбьет из Калугина очередной отпуск, даже если ему придётся пытать своего начальника, лишь бы не появляться в этом кабинете снова.

– Есть! – он встал, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь.

В саму деревню Станислав решил не соваться. Двое бойцов, отправленных на разведку, вернулись с неутешительными новостями: дома по большей части заброшены, некоторые строения носят следы ремонта на скорую руку, кое-где видно, что за садом ухаживали. Впрочем, людей они не только не видели, но и не слышали – населённый пункт замер, словно, в предчувствии неприятностей. Станислав поморщился – почему-то, если очень ждёшь, они тебя обязательно находят. Кроме того, у него оставалась масса вопросов. Кого он встречает? Как они его найдут? Что может произойти?

Допустим, на второй вопрос найти ответ легче всего, но остальные так и останутся без ответа. К тому же ему оставалось непонятно, почему к конвоированию привлекли именно его. Бог с ней с зоной ответственности, у него этой ответственности хоть отбавляй. Сопровождение – не его профиль, им занимается совершенно другое управление. Подполковник Седов – один из бессменных командиров групп, вот чья это епархия. Да и не Москва здесь, пусть даже и новая, глушь по нынешним-то меркам. Каким ветром их сюда занесло?

Два «Тигра» встали на въезде в деревню, место крайне неудобное с точки зрения отражения внезапного нападения. Сами посудите: сквозная дорога и лес, со всех сторон обступающий деревню. Одно хорошо – полуразрушенный магазин на въезде, который кое-как подходил в качестве укрытия и огневой точки. До первых домов заросший борщевиком пустырь – туда только идиот сунется. Третью машину отогнали на километр назад и залезли не ней в какую-то канаву, набросав сверху веток – не бог весть что, но на скорую руку сгодится. С ней осталось четверо бойцов – его огневой резерв, если прижмут, им всех выручать. Удары в тыл тоже никто не отменял.

Двое ребят засели в самой деревне, в крайнем доме, и время от времени пускали в эфир щелчки в нужной последовательности, так что Станислав за них был пока спокоен. Один всё-таки забрался в центр деревни с приказом прорываться самостоятельно, если их все же прижмут. Еще двое курили рядом с машиной, поглядывая по сторонам. Мастер на все руки, Вадик, корпел над пультом коптера, иногда поднимая его повыше, чтобы засечь возможное движение, а Силов отвечал за всех сразу и периодически докладывался ему, Станиславу. Итого двенадцать человек – не хватит, чтобы устроить войнушку, но вполне достаточно, чтобы прорваться через кордон, благо Терещенко после распоряжения Калугина не посмел зажать ни одной гранаты, и бойцы вышли на задание, экипированные по полной.

– Вижу движение, – Вадик покрутил настройки камеры коптера. – Кто-то вошёл в деревню с той стороны.