Текст книги "Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века"

Версия жёнки Мавры

«А 19 марта Нолинской округи ясашной Стретенской волости починка По речке Сосновке ясашного крестьянина Варлама Гущина жена Мавра Осипова в отраве ею означенного мужа своего в Нолинском земском суде допрашивана и показала.

Маврой ее зовут, родная дочь крестьянина Ботылинской волости деревни Голиков Осипа Прилукова. От роду ей 20 лет. На исповеди и у святого причастия от роду своего ни разу не бывала. В замужество вышла она за реченного Варлама доброволно, сего 799 года прошедшим мясоястием, на Сплошной неделе в пяток, чему минуло толко недель с пять. Мужа ж своего напоила она в пиве на 15 число месяца марта ночью травою, не с намерением, чтоб ево тою травою умертвить, но сие учинила по глупости своей таким образом. Хотя во первых после свадьбы с тем своим мужем она жила согласно и ласково до первой недели Великого поста и он ей ни на словах, ни делом никаких обид и притиснениев не чинивал, равно до сего времяни и домашние не делали ж. А на той первой неделе муж ее подрал за уши, сказав, что сие он ей чинит за то, что с ним она мало говорит. Из чего и взяла она сомнение, что он ее не очень любит. И для того в бытность ее в городе Нолях в первое поста воскресение, на базаре, сошедшись с прежнею своею подрушкою, крестьянина Мартына Машарова дочерию, девкою Акулиной на улице наедине, и между разговоров ей сказала, что муж с нею живет не очень ласково. Которая, де, ей на то отвечала, что у нее есть такая трава, когда оную дать в чем-нибудь напитца, то любить ее муж будет. И обещала оную ей дать, сказывая, что оная называется чемерицею, которую она Окулина ей в бытность на второй неделе Великого поста, но которого дня, не упомнит, у своего отца родного в гостях, в вышеупоминаемой деревне Голиках, на улице, завернутую в тряпке, наедине и дала. После чего с нею разошлись. И потом вскоре воротилась она Мавра в дом мужа. И, ночевав толко со оным одну ночь, при наступлении другой, в сумерки, когда уже затемнело и огня еще не было, попросил ее муж пить, то она, пошедши за пивом и при налитии онаго в ковш, высыпала ту траву всю, ибо оной было весма мало и то истертая в мелкой порошок, похожей по цвету на табак, но сзелена. И более у нее травы той нисколко не осталось. Коего пива по выпитии муж ее часа чрез два зделался внутренностию болен, а прежде того был здоров и толко что тем вечером приехал из лесу с лучиною. А поутру, узнав свекор ее от мужа, что он крайне зделался болен, по сказанию ево, будто бы от выпития пива, при питии коего чувствовал он, что был в нем какой-то сор, то и объявил в мирском дворе. А потом, по прошению своего свекра, села Стретенского священник Мокей Лошкин мужа ее исповедал и приобщил святых тайн. Напредь сего убивств, воровства и других преступлениев никаких она не чинивала и под судом ни за что не бывала» (л. 2 об. – 4).

Позднее Мавра дополнила свои показания: оказывается, муж её «по недопитию пива отдал оное выпить брату своему, которого также вырвало и которой теперь жив и здоров» (л. 6 об.). Доза отравы, таким образом, пришлась на стороннего человека. А муж Мавры мог бы получить из рук жёнушки той гадости и побольше, но обошлось – «жив и ходит».

В тот же день в Нолинске допросили подружку Мавры Акулину.

Версия девки Акулины

«А оговорная оною женкою Маврою девка Акулина в земском суде допросом изъяснила.

Акулиной ее зовут, крестьянина деревни Голиков Мартына Машарова дочь, девка. От роду ей 18 лет, на исповеди и у святого причастия у духовного своего отца Петра Сушкова ни разу с роду своего не бывала. Что она сего года в марте месяце на второй неделе Великого поста и никогда крестьянской женке Мавре Осиповой, по муже Гущиной, в своем селении и нигде никакой травы для отравы или опою мужа ее Варлама, чтоб ее впредь любил, не давала. И будучи в первое воскресение Великого поста в городе Нолях на базаре, о даче таковой травы ей Мавре обещания не толко не делала, но с нею нигде тогда не схаживались и не видались. Да и в своей деревне с ней Маврой в бытность ее у отца в гостях нигде не видалась же. Да и в девках будучи, оная Мавра с ней короткого знакомства не имела, ибо живут друг от друга в неблиском разстоянии, чрез целое почти селение по концам» (л. 4–4 об.).

Поскольку Акулина ни в чём не сознавалась, то ей в тот же день устроили очную ставку с Маврой. Акулина и там запиралась. Она, дескать, Мавру вообще не знает.

Похоже, Мавра очень старалась доказать знакомство с Акулиной и подкрепить свою версию. На очной ставке она припомнила, что один мужик проходил мимо них, когда они встретились на деревенской улице и Мавра получала от Акулины траву. Факт их знакомства могла бы подтвердить ещё двоюродная сестра Акулины, которая, мол, видела, как они вместе стирали бельё (л. 4 об.).

Сосед Акулины Семён Марков заявил: действительно, во время Великого поста, когда Мавра гостила у отца своего Осипа, вёл он как-то раз по улице лошадь и заметил стоящих поодаль Мавру с Акулиной. «…Но что они говорили или делали, не всмотрелся, кроме того, что Акилина имела с собою водоносные ведра лужении. Осиповой снаружи никаких вещей не приметил, изключая имеющейся на ней одежды» (л. 5). А двоюродная сестра Акулины Катерина Мосеева (Моисеева) не засвидетельствовала знакомства Акулины с Маврой: ну не видала она, как те вместе бельё мыли, не бывала при том мытье и вообще не ведает, сходились ли они для разговора (л. 5–5 об.).

Версия следствия и суда

Итак, и Акулина, и её родственница Катерина Мосеева всё отрицали. Тогда провели «повальный обыск», то есть опрос всех, кто хоть что-либо знал об обвиняемых. Обратились к крестьянам тех деревень, где жительствовали Мавра и Акулина.

Соседи отвечали: «…Крестьянская женка Мавра Осипова дочь поведения замечена добраго и напредь сего в штрафах и подозрениях и наказаниях не бывала». В замужество взята «ныняшнего году прошедшим мясоедом на Сплошной неделе». А те, кто знавал Мавру девкой, когда она жила в одной деревне с Акулиной, про них обеих поведали кое-что любопытное: «…Но по слыху и по подозрителным обращениям замечены они в блудодействе с разными людми, но за то по невыимке и по необъявлению ни от кого суждены нигде не были и доказать совершенно в том по неимению явных улик не могут, кроме слуху…» (л. 5 об. – 6).

Дело было заведено в марте в Нолинском нижнем земском суде. Затем в апреле его рассмотрели в Нолинском уездном суде. Отравительнице жёнке Мавре прописали плети. Вина же девки Акулины не была доказана (л. 13 об. – 14).

Решение о необходимости покарать Мавру пояснялось так: только с её слов известно, что это была чемерица. Хотя муж остался жив, «но от таковаго ее суеверия естьли б вместо чемерицы дал ей кто-нибудь какое-либо другое едовитое вещество, то б она, как видно, по глупости своей, конечно, и оное мужу своему для привлечения изъясненной себе любви выпить или съесть дала, а через оное, не зная действия вещества того, зделалась причиною смерти ево» (л. 13 об.).

Чуть позже, в мае, решение Нолинского уездного суда подтвердили и в Вятке. Да, Мавру было «велено наказать плетми и отдать в жительство» (л. 19). Акулина ни в чём не созналась, даже в знакомстве с Маврой. Потому «по непризнанию ея и по недоказателству» повелели передать её на поруки (л. 1).

Нерадивые прихожанки

Обе обвиняемые утверждали, что ни разу в жизни не бывали на исповеди и у причастия.

Между тем в свои 18 и 20 лет они уже неоднократно должны были бы исповедоваться и уж тем более – причащаться. Люди ходили к исповеди и причастию хотя бы раз в год, перед Пасхой. Государство строго требовало этого от своих подданных православного вероисповедания.

В указах Петра I и Анны Иоанновны, подтверждённых указом Екатерины II от 30 сентября 1765 года, говорилось о необходимости «исповедываться и Святых Таин приобщаться по всягодно»[59]59
  Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. [СПб.]: Тип. II отд. Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. 17. С. 346–347.


[Закрыть]. И позднее, в указе Павла I от 18 января 1801 года «О наказывании людей Грекороссийского вероисповедания за уклонение от исповеди и Святого причастия, вместо денежного штрафа, церковным покаянием» содержалось требование, «чтоб всяк хотя единожды в год непременно сего исполнял…»[60]60
  Там же. 1830. Т. 26. С. 523. Прочие государственные установления, определявшие порядок исповедования, причащения и наказаний за уклонение от этого, см.: Там же. 1830. Т. 42. Ч. 1. Указатель алфавитный: 797–798.


[Закрыть]. Внимание властей к этому вопросу объяснялось не только желанием узнавать о тайных помыслах (начиная с Петровского времени, священники должны были доносить о противозаконных деяниях, которые открывались на исповеди). На протяжении первой половины и середины XVIII века шла ожесточённая борьба государства с расколом, и если кто-нибудь не желал приходить на исповедь и к причастию, то такой мог оказаться явным или тайным раскольником. А приверженцев старой веры не считали возможным привлекать в качестве свидетелей в судебных тяжбах. Соответственно, 17 декабря 1745 года было принято постановление Сената «О праве подсудимых отводить свидетелей, не бывших три года у исповеди и Святого причастия»[61]61
  Там же. 1830. Т. 12. С. 487–488.


[Закрыть]. Кроме того, исповедь и причастие (наряду с ношением креста и посещением церкви) в обыденном сознании той эпохи означали, что человек не замешан в колдовстве[62]62
  Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики: Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. М.: Индрик, 2003. С. 130–131.


[Закрыть].

Первое причастие происходит уже при крещении младенца. И Мавра, и Акулина, разумеется, получили должное причащение в младенчестве. Когда они признавались, будто «от роду своего ни разу» у причастия и исповеди не бывали, то имели в виду – в сознательном возрасте. Церковь определяла семилетний возраст как рубеж, когда наступает ответственность человека за свои поступки. После можно было не только причащать, но также исповедовать. Государственная власть, дисциплинируя подданных в их отношении к исповеди и причастию, указывала, что это должны делать все люди «от седьми и до самых престарелых лет»[63]63
  Полное собрание законов… 1830. Т. 17. С. 346. Когда историк Б. Н. Миронов писал о юридически определяемом возрасте вменяемости, то, приведя сведения о церковном отношении к этой проблеме, отметил: Церковь допускала к покаянию и причастию с семи лет (Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.): генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 3-е изд., испр. и доп. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. Т. 2. С. 22). Очевидно, в этом Миронов следовал тексту императорских указов. Однако такие формулировки не учитывают причащения прямо при крещении младенца.


[Закрыть]. 22 декабря 1785 года был подписан указ Екатерины II «О дозволении малолетным, коим минуло 14 лет, просить Попечителей, по прошествии же от роду 17 лет вступить самим в управление имения, но прежде 21 года не продавать и не закладывать оное без согласия Попечителей». Там говорилось определённо: «Малолетному по прошествии от роду 17 лет вступать в совершеннолетство», причём это касалось людей обоего пола[64]64
  Полное собрание законов… 1830. Т. 22. С. 502.


[Закрыть]. Так что и 14-летие тоже было важной вехой юридически определяемого взросления. Указ этот касался дворянских детей, но, по логике тогдашнего законодательства, его формулировки можно было применять и к иным ситуациям. Из него следует, что, имея от роду 18 или 20 лет, человек вполне мог отвечать за себя и уж к исповеди и причастию обязан был являться[65]65
  Иные указы, определявшие возрастные сроки совершеннолетия и ответственности в различных случаях: Полное собрание законов… 1830. Т. 42. Ч. 1. С. 225–227.


[Закрыть].

В то время действовали губернские совестные суды. Они служили в качестве специальных учреждений, в частности, для процессов над малолетними обвиняемыми. В 1787 году Вятский совестный суд разбирал дело о крепостном парнишке из Уржума, который бежал из-за побоев. Когда выяснилось, что ему не 16, а 18 лет, то дело передали в другую инстанцию – Вятский уголовный суд[66]66
  ЦГАКО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3. Л. 69–70, 78, 80 об. – 83.


[Закрыть]. Похоже, что именно 17-летие было расценено как рубеж, после которого прекращается подсудность совестному суду.

Ещё два дела из практики Вятского совестного суда за тот же 1787 год показывают отношение к возрасту совершеннолетия, а заодно к посещению исповеди и причастия. «Крестьянский сын» знал о том, где скрывались беглые рекруты, но властям не донёс. Этот случай рассматривался в совестном суде, поскольку «от роду ему пятнатцатой год». Меж тем мальчик «на исповеди и причастия святых таин бывал»[67]67
  Там же. Л. 91.


[Закрыть]. Другой малолетний вместе с двумя товарищами напал на прохожего, избил его и отнял имущество. Был ему «шестнадцатой год», «а на исповеди и причастия святых таин бывал»[68]68
  Там же. Л. 97 об.


[Закрыть]. Оба моложе 17 лет, и оба исповедоваться и причащаться ходили.

Позднее, 29 ноября 1818 года и Сенат подтвердил, что «малолетство» продолжается вплоть до 17 лет (а не до 15, как решили было смоленские чиновники, проконсультировавшись с местной консисторией). Соответственно, и подсудность совестному суду простиралась до такого возраста[69]69
  Полное собрание законов… 1830. Т. 35. С. 623–624.


[Закрыть].

Насколько строго следили за тем, регулярно ли народ исповедуется и причащается, видно по некоторым архивным делам. В 1783 году епископ Вятский и Великопермский Лаврентий разослал по уездным духовным правлениям распоряжение, требуя подготовить и прислать реестры о тех, кто не ходил к исповеди и причастию во время прошлогоднего Великого поста. На них нужно было наложить взыскание[70]70
  ЦГАКО. Ф. 1326. Оп. 1. Д. 49.


[Закрыть]. В 1787 году Вятский совестный суд рассматривал дело о посещении исповеди и причастия. Оказалось, что два человека у исповеди бывают, а к причастию не ходят[71]71
  ЦГАКО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3. Л. 135–135 об.


[Закрыть].

В 1793 году Вятский совестный суд разбирал слова и поступки дворцового крестьянина Михайлы Балобанова и его жены Авдотьи. Эти пожилые люди, дескать, знали «волшебную науку», произносили «похвальные слова к порчению людей», а баба к тому же летала сорокой. Было установлено, что она и на исповедь является, и к причастию. Но он «у исповеди бывает каждогодно, а святых тайн не приобщался»[72]72
  ЦГАКО. Ф. 3. Оп. 3. Д. 204. Л. 5–5 об.


[Закрыть].

Спустя четверть века после истории с чемерицей, в 1825 году было заведено «дело по отношению Вятской духовной консистории о небывших у исповеди и причастия прихожанах и о наложении на них церковного наказания». Епископ, ссылаясь на указ 1801 года, конкретизировал вразумление церковное таким людям: кто не бывал у исповеди и причастия один год – тому по воскресеньям и праздничным дням бить в церкви сто земных поклонов, кто два года – тому двести, кто три – триста и т. д. Проделывать это нерадивые должны были «под смотрением духовных их отцов и полиции». Покуда не отбудут наказания, их нельзя никуда отпускать из жительства. И затем надлежало взять у них подписку, что они больше так поступать не станут[73]73
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 602. Д. 940.


[Закрыть].

Среди тех законов, по которым намеревались судить Мавру и Акулину, разыскали упомянутый выше указ 1765 года, который предусматривал: если какие-либо люди не бывали на исповеди и у святого причастия сверх трёхлетнего времени, «а в расколе не окажутся», то их следует подвергнуть публичному церковному покаянию молитвою и постом. Следователи специально выясняли, не состоят ли Мавра и Акулина в расколе (л. 7 об., 14, 19).

Подозреваемые были не из «иноверцев» и не из старообрядцев. И они вовсе не ходили к «духовному своему отцу»! Мелкоячеистая сеть, которой «регулярное государство» Екатерины II пыталось опутать российское общество, оказалась вполне проницаемой. В итоге крестьянкам было назначено «исправление духовное»: обеих поместили под церковный надзор.

Травушка-отравушка

Чемерица, которую Мавра подала в пиве муженьку, – это многолетние травянистые растения, которые широко распространены в России. Чаще встречается чемерица Лобеля или иначе чемерица обыкновенная – Veratrum lobelianum Bernh. И эта чемерица, и близкородственные ей растения предпочитают влажные места. Судя по всему, таким словом народ обозначал много разнообразных трав, даже не слишком сходных с ботанической точки зрения[74]74
  См.: Ботанический словарь: справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов, путешественников по России и вообще сельских жителей / сост. Н. Анненков. Нов., пополн. и расшир. изд. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1878. С. 373–374, 508–509.


[Закрыть].

Чемерицы, относящиеся к семейству мелантиевых (Melanthiaceae), весьма ядовиты, и это отмечается во всех справочниках. Вот как сказано о чемерице Лобеля в книге о применяемых человеком дикоросах Русского Севера: «Растение очень ядовито, два грамма свежих корней составляют смертельную дозу для лошади». А стебель, в заваренном и подслащённом виде, вызывает «повальную гибель мух»[75]75
  Скляров Э.Л. Съедобные и лекарственные дикие растения Русского Севера. Архангельск: [Б. и.], [б. г.]. С. 167.


[Закрыть]. Соответственно, в наше время рекомендуется употреблять это растение разве что для наружного применения: «Чемерицу Лобеля используют только наружно – в виде спиртовой настойки как болеутоляющее средство при невралгии, артритах и ревматизме»[76]76
  Задорожный А.М., Кошкин А.Г., Соколов С.Я., Шретер А.И. Справочник по лекарственным растениям. 2-е изд. М.: Экология, 1992. С. 382.


[Закрыть]. Иногда, как и в прошлом, ею пытаются лечить кожные болезни, вроде чесотки. Из-за своей ядовитости она способна выводить паразитов. Указывается, что для животных она может служить рвотным. Все манипуляции при заготовке и обработке чемерицы требуют большой осторожности, потому что даже вдыхание этой травы, измельчённой в порошок, вызывает раздражение дыхательных путей, глаз и слизистой оболочки: «Ничтожное количество пыли чемеричного корня вызывает сильнейшее чихание и слезотечение». От вдыхания такого порошка может происходить и кровотечение из носа[77]77
  Гром И.И., Шупинская М.Д. Дары природы. М.: Медицина, 1973. С. 66.


[Закрыть]. А из семян сабадиллы – также из семейства мелантиевых, растущей в Центральной и Южной Америке, немцы накануне Первой мировой войны изготовили слезоточивый и чихательный газ[78]78
  Астахова В.Г. Загадки ядовитых растений. М.: Лесная промышленность, 1977. С. 125.


[Закрыть]. При отравлении чемерицей у человека проявляются такие симптомы: выделение слюны и слёз, насморк, тошнота, рвота, понос, гипотония, брадикардия, головокружение, расстройство зрения, судороги – вплоть до смерти[79]79
  Там же. С. 126; Завражнов В.И., Китаева Р.И., Хмелёв К. Ф. Лекарственные растения: лечебное и профилактическое применение. 4-е изд., испр. и доп. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1994. С. 121.


[Закрыть]. Известен случай отравления целого семейства, когда сушёными листьями чемерицы «поперчили» суп. Описано также смертельное отравление спиртовой настойкой чемерицы[80]80
  Астахова В.Г. Указ. соч. С. 126.


[Закрыть].

Так что поданный с пивом порошок в самом деле был очень опасен.

Чемер и чихотка

Автор «Ботанического словаря» Н. И. Анненков писал, что название чемерица – «взятое от болезни “Чемер”»[81]81
  Ботанический словарь. С. 373. Прим.


[Закрыть]. В. И. Даль помещал слово «чемерица» в словарную статью «Чемер». Значит, и он считал, что наименование травы происходит от существительного «чемер». Согласно Далю, таким словом называли макушку головы; чуб, вихор, хохол, а также определённые виды болезненных ощущений. Это могла быть болезнь конская или же «болезнь человечья, головная боль; боль в животе, иногда с поносом и рвотой; либо острая поясничная боль». Выражение «сорвать чемер» использовалось для обозначения лечения: «Кладут голову больного на полено, обвивают неск[олько] волос вкруг пальца и дёргают сильно разом, или прикусывают их у корня, чтобы хрустнуло». Если кто-либо хватал другого за волосы, тот мог отозваться репликой: «Аль тебя чемер сорвать позвали?» На Псковщине и в Тверской губернии словом «чемерá» называли «одуряющий табак из багуна»[82]82
  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956. Т. 4. С. 589.


[Закрыть]. Хотя багун – это народное название вереска, но ясно, что и сама чемерица использовалась для приготовления зелья, которое можно было использовать вместо табака. В справочнике Л.А. Уткина отмечено, что русские сибиряки чемерицу Лобеля добавляли к табаку: «Траву распаривают, варят, затем высушенную в порошке присыпают к нюхательному табаку для чиханья»; «Траву варят и парят, затем высушивают и в виде порошка подсыпают к нюхательному табаку для крепости и для чиханья. <…> Трава горькая, как табак»[83]83
  Уткин Л.А. Народные лекарственные растения Сибири. М.; Л.: Гос. науч. – технич. изд-во, 1931. С. 26, 68.


[Закрыть]. Недаром в народе её называли также «чихотной травой».

Сведения о таком применении чемерицы можно найти в русской литературе. В очерке «Еврей в России» (1883) Н. С. Лесков писал: «Отставной солдат… открывал самую мелкую, но ходовую фабрикацию табаку, т. е. крошил “дубексамокраще” и тёр в глиняном горшке нюхательный “пертюнец” или “прочухрай”, подмешивая к нему для веса – чистой золы, а для букета и для крепости – доброй русской чемерицы»[84]84
  Лесков Н. С. Евреи в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу. М.: Путь, 1994. С. 47. (Заглавие именно такое; цитату привожу с исправленными опечатками).


[Закрыть]. А в рассказике А. П. Чехова «Психопаты» (1885) один из героев восклицал: «…Эти, брат, французы себе на уме! Того только и ждут, чтоб Бисмарку фернапиксу задать да в табакерку его чемерицы насыпать!» (курсив мой. –  В.К.)[85]85
  Чехов А.П. Психопаты: сценка // Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. Соч.: в 18 т. М.: Наука, 1976. Т. 4: [Рассказы, юморески], 18851886. С. 159.


[Закрыть]. Лингвист И. Г. Добродомов, комментируя Чехова и ссылаясь на различные словари русского языка, приводил ещё несколько примеров из художественной литературы – авторства А.А. Бестужева-Марлинского, Н. В. Гоголя и малоизвестного В. Н. Никитина. По ним тоже видно, что чемерицу («чемерку») или, в просторечии, чихотку некогда употребляли подобно табаку[86]86
  Добродомов И.Г. Читая А. П. Чехова и словари… (фендрик, чемерица, антифолия) // Диалектное и просторечное слово в диахронии и синхронии: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Ю. И. Чайкина. Вологда: Вологод. гос. пед. ин-т им. А. И. Герцена, 1987. С. 112–114.


[Закрыть].

Итак, чихотку, то есть чемерицу, нюхали, как табак. Изготовленный из неё порошок действительно производит чихание и слезотечение. Когда же нюхательный табак вышел из моды, то курить стали и заморское зелье – табак, и эту местную отраву.

Как и авторы XIX века, специалисты по этимологии тоже производят слово «чемерица» от «чемер». Чемер (яд) и чемерь (растение чемерица) известны в древнерусском языке с XII века. Однокоренные слова хорошо представлены во многих славянских языках, в балтийских и германских. Некоторые из них обозначают неприятный, горький вкус, а также яд. От того же корня происходят названия вредоносных персонажей народной мифологии[87]87
  Этимологический словарь русского языка / сост. А. Преображенский. Вып. последний: Тело – Ящур. М.; Л.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1949. С. 62; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. 3-е изд., стер. СПб.: Терра – Азбука, 1996. Т. 4. С. 331332; Этимологический словарь славянских языков: праславянский лексический фонд / сост. О. Н. Трубачёв [и др.]; под ред. О. Н. Трубачёва. М.: Наука, 1974. Вып. 4. С. 51–54; Топоров В.Н. Из хеттско-лувийской этимологии: теофорное имя Kamrušepa // Этимология. 1983 / отв. ред. О. Н. Трубачёв. М.: Наука, 1985. С. 152–153.


[Закрыть]. Филолог, специалист по народной культуре Н. И. Толстой, детально изучивший эту лексику, заметил, что чемер «может считаться особым мифологическим персонажем, лишённым определённого внешнего облика и ипостасей, отдельных атрибутов и локуса, т. е. излюбленного места пребывания и излюбленного времени действия, характерных занятий и привычек, функций и направленности действия, особых контактов с человеком, т. е. почти всех признаков, которые характерны для большинства мифологических персонажей… Единственным признаком чемера является имя или название и прикреплённость его к конкретному виду малых текстов – к проклятиям» (курсив автора. –  В.К.)[88]88
  Толстой Н.И. Чемер // Толстой Н. И. Язык и народная культура: очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995. С. 285.


[Закрыть].

Сходным образом понимают чемер тамбовские исследовательницы Е. Ю. Блинова и Д. Н. Лоскутова, изучившие местные материалы[89]89
  Блинова Е.Ю., Лоскутова Д.Н. «Чемер» в мифологических представлениях и медицинской практике тамбовских крестьян // Живая старина. 2020. № 4. С. 19–23.


[Закрыть]. Они обратили внимание на рассказ А. П. Чапыгина (1870–1937), уроженца Каргопольского уезда Олонецкой губернии, написанный им в 1918–1919 годах и названный «Чемер».

Речь там о крестьянском парне, которому заводское начальство предлагает хорошо оплачиваемую, но очень вредную работу: он дышит испарениями и быстро превращается в больного, злобного человека с помутившимся сознанием. Слово «чемер», кроме заглавия, встречается в рассказе лишь дважды и никак не поясняется. Заметив «голубой сладковатый дым», парень бормочет: «Чемер! Угарно, вишь, и страховито, ежели… Ништо…» В другой раз, понимая, что дым губителен, он решает на время покинуть мрачное помещение: «Пущай без меня изойдёт чемер!..»[90]90
  Чапыгин А.П. Чемер // Чапыгин А. П. Собр. соч.: в 5 т. М.: Худ. лит., Лен. отд., 1968. Т. 2: Рассказы 1918–1930. Жизнь моя. С. 12, 32.


[Закрыть] Слово для обозначения отравы – привычное для автора и загадочное для литературоведов: ни в комментариях к рассказу, ни в приложенном к книге «словаре областных и устаревших слов» оно не объяснено.

В Мурашинском и Опаринском районах Кировской области собирателями отмечены слова «чомер» и «чомор» (обозначение чёрта и бранное слово), а также ругательство «чомерь тебя побери!»[91]91
  Материальная и духовная культура русских Вятского края: этно-диалектный словарь / сост. В.А. Поздеев. Киров: ООО «Изд-во “Радуга-ПРЕСС”», 2018. С. 276.


[Закрыть]. В Толковом словаре В. И. Даля можно найти термин «чёмор» («чорт, диавол, нечистый»), записанный в Чердынском уезде соседней с Вятским краем Пермской губернии. Даль предполагал, что пермский диалектизм «чёмор» связан с «чемером»[92]92
  Даль В.И. Указ. соч. Т. 4. С. 589.


[Закрыть]. Этими вятско-пермскими терминами подтверждается: причислять чемер к разряду мифологических персонажей вполне допустимо.

Фольклорист Г. С. Виноградов некогда записал в Иркутской губернии пояснение информантки, что такое чемёр (чемер, чимер): «Голова болит, кружитца, лихотит, пища нейдёт. Надо чемёр рвать», то есть с треском вырывать клочки волос на голове[93]93
  Виноградов Г. С. Самоврачевание и скотолечение у русского старожилого населения Сибири (материалы по народной медицине и ветеринарии). Восточная Сибирь, Тулуновская волость, Нижнеудинский уезд, Иркутская губерния // Живая старина. 1915. Год 24. Вып. 4. С. 344.


[Закрыть].

Описание растения «черемица» (так!) содержится в одном из древнерусских травников, который был опубликован А. В. Баловым[94]94
  См.: Ипполитова А.Б. Русские рукописные травники XVIIXVIII вв.: исследование фольклора и этноботаники. М.: Индрик, 2008. С. 30. Прим. 28.


[Закрыть]. Это, конечно же, чемерица, в названии которой произошла перестановка согласных – такое явление отмечается также в народных её наименованиях, употреблявшихся у русских жителей Прикамья и Сибири[95]95
  Крылов П. О народных лекарственных растениях, употребляемых в Пермской губернии. Казань: Имп. Казан. ун-т, 1876 (Тр. О-ва естествоиспытателей при Имп. Казан. ун-те. Т. 5. Вып. 2). С. 100; Уткин Л.А. Указ. соч. С. 91.


[Закрыть].