Текст книги "Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века"

Колдун, казак, чеботарь, кузнец?

В третьем выпуске замечательного издания 1920-х годов, «Пермского краеведческого сборника», появилась статья журналиста и краеведа В. А. Весновского (1873–1933) о камских разбойниках. Там среди прочих легендарных разбойников упомянут атаман Гурька, который, по утверждению автора, действовал на Каме в начале XIX века: «Народная легенда говорит, что “Гурьку, даже царь не шевелил” и только “в случае вой ны брал к себе на службу”». (В этом суждении, очевидно, отразилось представление, что атаман происходил из солдат: среди разбойников и вправду бывало немало беглых солдат и рекрутов.) Весновский полагал, что «гурьками» в Сарапульском уезде могли называть всяких разбойников. У него приведён такой вариант предания об огненной гибели шайки: «На Гурек была сделана облава. Избегая её, разбойники забрались в избу и начали оттуда стрелять в преследователей. Крестьяне, чтобы выгнать оттуда Гурек, обложили избу соломой и пробовали зажечь последнюю. Но Гурьки солому “заговорили”: она не загорелась. В это время проезжал мужик с сеном, у которого оно было куплено. Сено разбойники не успели “заговорить”, оно загорело (так! – В.К.) и подожгло избу. Разбойники сгорели вместе с избой»[150]150
  Весновский В. Указ. соч. С. 75.


[Закрыть].

Это предание Весновский приводил со ссылкой на книгу священника, литератора и краеведа Н. Н. Блинова (18391917). Однако у Блинова совсем иная версия, а именно: «В селе Каракулине, передают, бывший там атаман Гурька с одиннадцатью казаками потребовал к себе в избу для веселья девиц. Не смея ослушаться, каракулинцы, исполнив требование, порешили избавиться от злодеев. Когда те перепились и женщины выбежали из избы, её обложили соломою, предварительно завалив выходы брёвнами. Все злодеи сгорели»[151]151
  Блинов Н.Н. Сарапул и среднее Прикамье. Былое и современное: очерки с рисунками. 2-е изд., доп. [Сарапул]: Типолитография И. М. Колчина, 1908. С. 27.


[Закрыть]. Блинов полагал, что этот Гурька – один из атаманов пугачёвского воинства (пугачёвцы и вправду заходили в прикамские земли), то есть относил событие, о котором сохранилась память в предании, к 1773–1774 годам.

В конце XIX века в «Пермских губернских ведомостях» появилась заметка об атамане Гурьке и Чегандинских пещерах, публикатор которой указывал, что обнаружил запись предания среди бумаг своего покойного деда[152]152
  Павлов. Чегандинские пещеры // Пермские губернские ведомости. 1899. № 60 (17 мар.). С. 2. Благодарю за указание на эту заметку Марию Анатольевну Брюханову и Светлану Юрьевну Королёву.


[Закрыть]. На самом деле это пересказ публикации из вятских «Ведомостей», разве что с некоторыми дополнениями. Дескать, в селе Колесникове Гурька был кузнецом, о котором бабы судачили, будто он продал душу чёрту. Кузня его сгорела, сам он исчез, а спустя два года объявился в пещерах уже во главе шайки из пятнадцати человек.

Предание об атамане Гурьке и Чегандинских пещерах отразилось также в повести для детей уроженца Елабуги, знатока Прикамского края Станислава Романовского (19311996) «Синяя молния». Там у Гурьки появляется фамилия – Востряков. Он пастух и чеботарь, он хитрец, который налогов не платил, в царском дворце побывал и смог украсть царевы сапоги (влияние Гоголя?). Потом подался в разбойники: стал жить в пещерах и грабить купеческие суда. Купцов отпускал, а добычу раздавал беднякам.

Литератор и путешественник Василий Немирович-Данченко, проехавший в 1875 году по Каме на Урал, поведал доверчивым читателям, что в тех пещерах то ли огромный змей некогда обитал, то ли сам Ермак, который разбойничал там на реках[153]153
  Немирович-Данченко Вас. Кама и Урал: очерки и впечатления. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1890. С. 92–93.


[Закрыть]. Однако о Ермаке рассказывают-то как раз на Урале, а не в пределах Вятской губернии.

Ну, а в краеведческих книжках советского времени укрывавшиеся в Чегандинских пещерах разбойники запросто превращались в беглых крестьян и разворачивали классовую борьбу с угнетателями.

Фольклоризация

Итак, в архивном документе 1789 года, судя по всему, речь шла о том самом событии, которое стало основой предания о разбойничьей шайке атамана Гурьки, услышанного В. Ф. Кудрявцевым на рубеже 1850–1860-х годов (а различные его варианты распространялись и в XX веке). От события до записи уже сложившегося, фольклоризированного текста прошло семь десятилетий, хотя Кудрявцев был уверен, что этот срок составляет «более полутораста лет».

Такого рода хронологические ошибки в случае с народными преданиями – обычное дело. Например, в четвёртом выпуске «Пермского краеведческого сборника» была напечатана заметка с пересказом другого предания о разбойниках-ушкуйниках, подписанная так: «Студент крестьянин Лаврентий Кривощёков (коми-пермяк)». Студент записал предание в 1923–1924 годах в Коми-Пермяцком округе от местного старика Абрама Кривощёкова, которому тогда было более 90 лет. Сам Абрам уточнял: «Рассказывал мне мой дед, он тогда был ещё мальчуганом». В публикации к этому месту сделано примечание: «По вычислению родов, предание относится, д[олжно] б[ыть], к концу XVII в.»[154]154
  Кривощёков Л. Предание об ушкуйниках в Коми-Пермяцком округе // Пермский краеведческий сборник. Пермь: Изд. кружка по изучению Северного края при Перм. ун-те, 1928. Вып. 4. С. 271–273.


[Закрыть]. Кто так вычислил – сам ли студент или же издатель сборника, известный уральский филолог и этнограф П. С. Богословский (18901966), – трудно сказать, но расчёт неверен. Даже если Абраму тогда и вправду было более 90 лет, то он родился около 1830 года и, таким образом, дед его мог припоминать пересуды второй половины XVIII века – не ранее того. Детали коми-пермяцкого предания довольно точно воспроизводят известные по архивным источникам особенности разбоев именно той эпохи (а термин «ушкуйники» явно анахронистичен).

На стыке вятских и пермских земель коми-пермяцкое и русское население издавна приходит на заброшенные кладбища – «чудские могилы», где, по народным представлениям, похоронены почитаемые предки. Специалистка по народной традиции Прикамья С. Ю. Королёва, изучив «чудские» имена, поминавшиеся при таких обрядах, сделала вывод, что они у «первопредков» – зачастую искажённые, но вполне христианские. Получается, что эти представления соотносятся не с глубокой древностью, а примерно с XVI–XVIII веками[155]155
  Королёва С.Ю. Чудь с русскими именами: кого и как поминают на чудских могильниках? // Социо– и психолингвистические исследования. 2014. Вып. 2. С. 163–164.


[Закрыть].

И в версии Кудрявцева, и в версии Весновского разбойники предстают колдунами. Недаром только священник (воспринимавшийся как более сильный магический специалист) мог им противодействовать. Правда, русские колдуны обычно умели «отводить глаза» людям, которым мерещилось, будто скирды горят – а тут наоборот: из-за чародейства «гурьков» солома не поджигалась. Тема разбойничьих кладов – тоже общее место в легендах и преданиях. Астрахань, куда, согласно одному из вариантов, улизнул атаман, – город «понизовой вольницы», возле которого гулял на волжском просторе самый знаменитый в преданиях разбойник-колдун и народный заступник Стенька Разин. А в версии Блинова Гурька превратился в сподвижника другого народного вождя – Емельяна Пугачёва.

Приметные Чегандинские пещеры изучались и трезвомыслящими специалистами, которые не склонны увлекаться яркими сюжетами. Летом 1888 года там побывал археолог А.А. Спицын. В экскурсии вместе с ним участвовал П. Сорокин (по-видимому, П. М. Сорокин – вятский статистик), который написал об этом в газетной статье[156]156
  Сорокин П. Камские Чегандинские пещеры // Вятские губернские ведомости. 1890. № 16 (24 февр.). С. 3.


[Закрыть]. В 2003 году обследовал эти пещеры и составил их план спелеолог А.А. Гунько. Согласно его компетентному суждению, Чегандинские пещеры, скорее всего, появились в результате добычи медной руды. Там в XVIII–XIX веках был небольшой рудник. А для постоянного житья они были бы очень неудобны[157]157
  Гунько А.А. Чегандинская пещера // Пещеры: сб. науч. тр. Пермь: Естественно-науч. ин-т Перм. гос. нац. исслед. ун-та, 2016. Вып. 39 / отв. ред. Н. Г. Максимович. С. 77–81.


[Закрыть]. Получается, что догадка юного краеведа Кудрявцева оказалась верной: он-то полтора века назад рассудил так: пещеры – «разработывавшиеся когда-то рудники».

Схема Чегандинской пещеры, сделанная А. А. Гунько

Итак, это любопытный пример того, как фольклоризируется рассказ об историческом событии. Те места и вправду кишели разбойниками, а четверо из них погибли в пожаре. В тех местах и вправду находились пещеры. В народной памяти всё это соединилось, атаман же получил имя Гурька (то есть Гурий). Судя по архивным источникам, реальные разбойнички были жестокими грабителями и садистами. Однако прикамские злодеи в писаниях историков и беллетристов могли обретать черты народных героев. И при каждом следующем пересказе, при очередной переработке легендарная история получала дополнительные подробности.

Глава 6
Разбойники-вымогатели

В поисках «писателя». Шайка с винного завода? На речных путях. Гнёзда разбойнические

27 мая 1794 года Филипп Решетников, который в предыдущем году служил сотником Мостовинской волости Сарапульской округи Вятского наместничества, получил с оказией свёрнутый и запечатанный лист бумаги. Послание было зловещим, вроде пиратской «чёрной метки».

В поисках «писателя»

Прикамские земли, где случилось это происшествие, в наши дни входят в Сарапульский район Удмуртии. Сейчас там есть муниципальное образование «Мостовинское» с центром в селе Мостовое. Сотник (или сотский староста) в России конца XVIII века занимал низшую административную должность среди государственных крестьян. Он и сам был крестьянин, выбиравшийся от сотни дворов. Авторитет да какая-никакая власть над мужиками-соседями у него имелись.

В письме говорилось:

«Другу моему любезному – Сарапульскои округи Мостовиньской волости крестьянину Филипу Решетьникову, его чести в дом. Прошу вас, чтобы не оставить нас молотцов при бедности, но ибо у нас не стало всякого материялу: 1) нет у нас денег; 2) нет у нас пороху и дроби. Но, правда, есть у нас порох и дробь, то можем к тебе за[й]тить в дом. А ежели ты не припасешь денег 600 рублей, по[то]му что нас 12 человек оруженых, то тибе зделаем суд такои скорои: не можно [ль] с тебе спороть твою белую грудь, посмотрить твое ретиво серце. Ожидай, брат, нас [по] проходе лду на Каме. Посылаю сие письмо и[з] заводу винного из Авдуловского. Ан ка сему (ко сему. –  В.К.) покорные слуги и работники ваши кланяемся.

Апреля 20 числа

1794 года».

Злодеи требовали денег, да немалых! Едва ли это была чья-то пустая шутка. Охваченный ужасом, сотник Решетников обратился к начальству Сарапульской округи, а оно рапортовало выше. Спустя несколько месяцев канцеляристы в городе Вятке приобщили бумаги, связанные с этим вымогательством, к прочим материалам о разбойниках. В конце XVIII века в канцелярии вятского наместника за каждый год скапливалось немало рапортов, распоряжений, отчётов, протоколов по делам о разбоях. Эти архивные дела – по одному на каждый год – хранятся в Центральном государственном архиве Кировской области (ЦГАКО). В одном из них подшит оригинал разбойничьего письма[158]158
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 359. Л. 18–18 об.


[Закрыть]. Наружная сторона листа бумаги, где был указан адрес, потёрта, так что надпись разобрать можно с трудом: «Вручить сие писмо Сарапулской округи Мостовиньской волости крестянину Филипу Решетник[о]ву <нрзб> Уфимского намесничества [из] заводу винного Авдуловского <нрзб>»[159]159
  Там же. Л. 19 об.


[Закрыть].

Письмо Решетникову передал писчик Михаил Хохряков. Когда Хохрякова допросили в Сарапульском нижнем земском суде, он «показал, что в бытность ево в городе Сарапуле в базарной день незнаемой ему крестьянин отдал писмо для доставления по надписи сотнику Решетникову, кое он взяв, и по приезде в село Мостовое означенному Решетникову отдал же, а какого то писмо содержания было, также и от кого писано, не знает, потому что оное запечатано было»[160]160
  Там же. Л. 9 об.


[Закрыть].

Наместником вятским в 1785–1796 годах служил действительный статский советник Фёдор Фёдорович Желтухин. Важнейшей его задачей была борьба с разбойниками. Получив извещение об угрозах сотнику Решетникову, наместник 13 июня 1794 года направил ордер (распоряжение) сарапульскому земскому исправнику, премьер-майору Василию Бердяеву. Наместник полагал не слишком «вероподобным», что человек, отдавший письмо, был вовсе не знаком писчику Хохрякову:

«Ордер

сарапульскому земскому исправнику Бердяеву.

Разсматривая рапорт ваш, присланной ко мне сего м[еся]ца июня 11-го числа, в отношении дошедшего вам писма, писанного Мостовинской сотни к бывшему в прошлом 1793 году сотнику Филипу Решетникову, от незнаемых людей, а по видимости содержания его, от разбойников, которое доставлено к Решетникову от находящегося в тои же сотне пищика Михайла Хохрякова. И хотя оной пищик, как из рапорта видно, при допросе в суде земском и не признался, от ково точно получил ево, показывая, что якобы отдал ему в бытность в городе Сарапуле на базаре незнаемои крестьянин для доставления по надписи сотнику Решетникову, кое по приезде в село Мостовое и отдал ему, но какого оно содержания и от ково писано, не знает, потому что было запечатано. Но сие вероподобным принять сомнительно, ибо ежели бы не знаем был пищику тот человек, от коева получил писмо, то б и ему нелзя знать, что он Хохряков в одной сотне с упоминаемым сотником Решетниковым находится, да и писма неизвестному человеку не отдал бы. Но буде бы и подлинно так случилось, что пищику Хохрякову податель писма не был знаком, но может быть, для того единственно злонамеренной человек, разведав токмо о житии оного пищика Хохрякова в одной сотне с сотником Решетниковым, и послал с ним то писмо, дабы по незнаемости ево не могло быть доказательства. Но неимоверно, чтобы при взятии Хохряковым от него писма не спросил ево, какого он роду человек и отколь и почему сотнику Решетникову знаком или же свойственник, то что б нибудь сказал ему на то, и потому знать бы об нем можно. В следствие чего и предписываю вам допросить еще об оном писме пищика Хохрякова со увещеванием должным, чтоб он открыл точность, от ково именно получил ево, дабы чрез то доити можно было до истинны, для искоренения гнезда разбойнического. Но естли ж и за сим уже не изъявит он, то б по краинеи мере хотя бы примечал на бываемых базарах в городе или селах, не припознает ли он ево, чего для и иметь оного пищика в должном присмотре вашем. А между тем, егда в писании того писма и в Елабужском суде земском из поиманных разбоиников не окажется никого, то старат[ь]ся вам, прилагая все средства, изыскивать, не узнает ли кто, кем оное писано. И егда наидется писатель, то какого б он звания ни был, приступить чрез то судебное место, под ведением которого состоит, к надлежащему иследованию для поступления по законам, и о том рапортовать меня. Но ежели уже не сыщется писателя сказанного писма, прислать оное ко мне орегиналом для разведания, не узнаит ли кто здесь по почерку, кем оное писано.

Июня 13 дня 1794 года»[161]161
  Там же. Л. 13–13 об.


[Закрыть].

Итак, наместник Желтухин приказал чиновникам Сарапульской округи (и соседней Елабужской) рьяно выискивать злодеев, причём давал вполне конкретные советы, как, по его разумению, нужно это делать. Из документа становится ясно, почему не только переписка по этому делу, но и само письмо вымогателей оказалось в городе Вятке. Желтухин указывал, что в крайнем случае «орегинал» следует прислать ему, чтобы и в Вятке также можно было искать «писателя» по почерку – видимо, среди уже пойманных преступников. Кажется, наместник рассчитывал, что в ближайшее время удастся поймать какого-нибудь разумеющего грамоте головореза, с устоявшимся почерком…

Шайка с винного завода?

Разбойничье послание писано так, будто бы составлено добрым знакомцем Решетникова, раз тот и «друг любезный», и «брат», и «его честь». Этот знакомец просит о доставке денег и посылает сие письмо. В качестве же своего рода постскриптума следует прибавление: к сему ещё кланяются «покорные слуги и работники ваши». Соответственно избранному тону, в начале и в конце обращение «на вы», однако же посередине, где угрозы, – «на ты». Похоже, что разбойнички не слишком задумывались над единообразием словесных формулировок. Но общая издевательская вежливость – характерна. Легко представить, как они при этом ухмылялись! Фольклорные, чуть ли не былинные, обороты использованы как речевые штампы, звучащие иронически: «белая грудь» да «ретиво сердце».

Кажется, начальство, которому испуганный сотник передал письмо, не стало придавать значения указанию, будто писано оно на Авдуловском (Абдуловском) заводе. Такой завод действительно существовал, но находился вдалеке: добираться туда нужно было бы, спускаясь вниз по Каме, потом по Волге, а затем ещё – по заволжским степям на восток. Сейчас это село Абдул-завод Похвистневского района Самарской области. Село образовалось в XIX веке, но винокуренный завод возник на том месте раньше.

В общем, едва ли разбойнички хотели раскрыть своё истинное местонахождение. Но почему они вообще (пусть и в шутку) упомянули о винокуренном заводе как о возможном их укрытии?

Константин Савицкий. Тёмные люди. 1 882

Надпись на письме разбойников

Такой завод – не кабак, там не прохлаждаются. Работать на нём нелегко. В романе Ф. В. Булгарина «Иван Иванович Выжигин» (1829) есть такой эпизод. Молодой крепостной бежал от своей барыни, обратился к исправнику в уездном городе: мол, хочу быть солдатом, только бы не оставаться при ней. Однако исправник был непреклонен: «…Меня же, за побег и покражу лошади, высекли в суде и отослали по пересылке на господский винный завод, в Саратовскую губернию, с приказанием держать как можно строже и наказывать как можно чаще». Рассказывает он, будучи человеком лет пятидесяти[162]162
  Булгарин Ф.В. Иван Иванович Выжигин: роман // Булгарин Ф. В. Сочинения. М.: Современник, 1990. С. 116.


[Закрыть]. Так что это с ним случилось в конце XVIII века. Обратим внимание, что «господский винный завод», как и Абдуловский, располагался на Волге.

Во второй половине XVIII века тех, кого осудили в городе Вятке, нередко направляли в каторжную работу на винные заводы – например, в Тобольск. Есть сведения и об отправке на тот самый Абдуловский завод: в 1794 году были пойманы двое татар и «башкирец» (один человек – из Вятского наместничества, двое – из Уфимского), которых ранее в Вятке и Уфе приговорили к «казенной работе» на Абдуловском винокуренном заводе[163]163
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 350. На этот документ обратил моё внимание Сергей Владимирович Шишкин, которому я очень благодарен.


[Закрыть]. Завод этот был известен тем, что там охотно принимали всяких-разных людишек, в том числе подозрительных. Воры да тати, душегубы всех мастей, беглые каторжники стремились отсидеть зиму в тепле и хоть при каком-нибудь заработке. Из допросов уральского разбойника Рыжанко известно, что он в 1769 году в Казани на время «отстал от шайки и с имеющимся у него фальшивым паспортом ушел на медиплавильный… завод, где и находился в разной заводской работе», а на следующий год, уже из Уфы, в составе большой шайки он плыл вниз по реке Белой, потом по Каме, нападал на Елабугу и соседние сёла[164]164
  Топорков А., свящ. О Васильевском-Шайтанском заводе // Пермский край: сб. сведений о Перм. губ., изд. Перм. губ. стат. комитетом / под ред. [Д. Д.] Смышляева. Пермь: Тип. н[аследни]ков П. Ф. Каменского, 1892. Т. 1. С. 213–214.


[Закрыть]. Исследователь истории Самарского края Ю. Н. Смирнов в одной из своих статей писал: «Желание отдельных чиновников и управителей потакать беглым для достижения своих интересов пресекалось возросшей активностью местного дворянства. Так, в 1784 году, по требованию помещиков разных губерний, дворянский заседатель Бугурусланского нижнего земского суда прапорщик Кокошев явился на казённый Абдуловский винный завод, где заводская администрация принимала “заведомо беглых в работу”, и захватил из них 19 мужчин и женщин, получил обещание выдать скрывшихся от его команды, а также добился своими действиями замены тамошнего смотрителя новым управляющим»[165]165
  Смирнов Ю.Н. Влияние налоговой политики на заселение и аграрное освоение Самарского Заволжья в XVIII – первой половине XIX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 2014. № 1. С. 148–149.


[Закрыть]. Спустя десять лет после того случая, как можно заметить, всё так же ходили слухи о развесёлом Абдуловском винном заводе: там бродягам раздолье, а приговорённые к каторге запросто оттуда убегают.

На речных путях

Ожидать разбойников надо было, по их собственным словам, после прохода льда на Каме. Эта деталь вполне достоверна. В те времена на реках Вятке и Каме разбойничьи партии объявлялись как раз под конец весны, когда лёд уже прошёл, а вода ещё высока. Весной 1786 года, как только «наступило разлитие вешней воды», предшественник елабужского земского исправника Бердяева Филипп Соловьёв доносил наместнику Желтухину: местные жители опасаются, как бы опять не случились «грабителства, раззорения и смертоубивства» от «злодеиских, разъезжающих по рекам оным в лотках партиев» разбойников[166]166
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 84 г. Л. 1.


[Закрыть]. В 1788 году Желтухин рапортовал генерал-губернатору Казанскому и Вятскому П. С. Мещерскому о предпринимаемых им действиях по борьбе с разбоями, уточнив: «…При начатии весны во время разлития воды, по реке Вятке оказываются грабители и делают грабежи на судах плывущих и в близ лежащих селениях, по збытии же вешней воды грабители те обыкновенно грабежи делают во округе той по Сибирской дороге…»[167]167
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 130. Л. 16 об.


[Закрыть] В 1790 году Желтухин, отдавая распоряжение Малмыжскому нижнему земскому суду, замечал, что «в прошедшие годы в каждое лето в Малмыжской округе по лежащеи Сибирскои дороге проезжающим купцам и разного звания людям на Макарьевскую ярмонку разбойники делали грабежи»[168]168
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 167. Л. 92.


[Закрыть]. Крупнейшая в тогдашней России ярмарка у Макариево-Желтоводского монастыря на Волге проходила обычно в июле и длилась около месяца. Даты документов, в которых сообщалось о нападениях, подтверждают наблюдения Желтухина: в мае и июне нападали на купеческие суда и рыбачивших мужиков, а если заходили в деревни, то обычно – «с воды». Во второй половине лета и осенью грабили по дорогам и приходили «из лесу». Зимой же и в начале весны нападения бывали редки.

В письме содержалось напоминание, что молодцы вооружены. Да, во второй половине XVIII века оружие, в том числе огнестрельное, не было под запретом. Когда в сентябре 1790 года в одном селе Сарапульской округи разбойники грабили дом священника Василия Молчанова, соседи, пусть и опоздав, сбежались туда не с пустыми руками – кто «с копьём», кто «с саблей»[169]169
  Там же. Л. 247 об.


[Закрыть]. У обычного мужика в доме запросто могло оказаться ружьё с запасом пороха – как для охоты, так и для обороны. А уж у разбойников-то оружия было достаточно, и владели они им исправно, тем более что нередко на разбой шли беглые солдаты. В августе 1787 года в 15 верстах от города Малмыжа одна шайка приняла бой с воинской командой, при которой находились также местные обыватели. Злодеи стреляли дробью. Четверо солдат было ранено, крестьянин из местных убит. А у разбойников подстрелили одного-единственного[170]170
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 98. Л. 51–53 об.


[Закрыть]. В мае 1790 года 12 разбойников ограбили дом в одной марийской деревне Елабужской округи. Поблизости оказалась воинская команда, которая стала их преследовать. Завязалась перестрелка. У разбойников на берегу Камы была припрятана лодка, они сели в неё и поплыли вверх по течению, к устью реки Белой. Вошли в Белую и стали подниматься по ней. Команда следовала за ними на двух лодках. Но задержать их не смогли. В рапорте сказано, что у разбойников оказались фузеи, карабины, пистолеты и вдоволь пороху. А с лодки они, дескать, отстреливались из четырёх пушек. В другом рапорте несколько позже сообщалось, что там, на Каме имеется «воровская партия» в 13 человек с тремя пушками[171]171
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 167. Л. 29–30, 62.


[Закрыть]. Видимо, это сведения об одной и той же шайке. Пушки, разумеется, были невелики – специально для речных судов, но всё же…

Что же касается требуемой суммы денег, то она довольно значительна. Кажется, и сами они хотели пояснить, отчего им нужно столько и не меньше. Их, дескать, 12 человек – потому всего лишь по 50 рублей каждому. Вот, как и в песне «Жили двенадцать разбойников». Так что мы не можем утверждать, что вымогателей ровно дюжина и была. А вообще в то время на Вятке и Каме встречались банды и побольше – человек до двадцати. В 1786 году из Елабуги доносили, будто бы в тех местах четырьмя годами ранее «разбойничавшие партии» достигали шестидесяти человек[172]172
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 84 г. Л. 1.


[Закрыть], но это уж чересчур (если только это не далёкие отголоски пугачёвщины).

В одном документе 1790 года приводятся февральские цены на Ижевском и Воткинском заводах Вятского наместничества: пуд муки пшеничной – 40 коп., овсяной – 26 коп., ячной – 25 коп.; пуд сена – 5 коп., хмеля – 1 руб. 30 коп., красного воска – 18 руб.; пуд свежей или солёной «щучины» – 80 коп., свежей «сорожины» – 60 коп. и т. д.[173]173
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 167. Л. 2.


[Закрыть] Судя по архивным записям, бывало, что в каком-либо богатом домохозяйстве разбойники могли захватить даже больше, чем запросили с Решетникова. Нередко власти на местах составляли перечень награбленного, с указанием стоимости. Делалось это со слов потерпевших, которые склонны были преувеличивать свои убытки. Кроме того, крестьяне с трудом могли оценить, скольких денег стоит какой-нибудь поношенный зипун. И всё же суммы показательны. В Малмыжской округе на дороге ограбили товар татарина-торговца на 1306 руб., а ворвавшись в дом одного крестьянина, связали его, чтоб жечь огнём, и тогда он сам выдал 92 руб. серебром. В Сарапульской округе в доме крестьянина «вымучили денег» 200 руб. «да разного екипажу» ещё на 57 руб. 90 коп. В Уржумской округе зашли в дом крестьянина и забрали у него с женой всё подчистую – от нательного креста до саней, на 118 руб. У крестьянина Михаила Вохрина взяли денег «и разной пажити» на 803 руб. 55 коп. А в доме священника Василия Молчанова забрали 700 руб. серебром, 160 руб. медью и пожитков на 498 руб. 10 коп., всего же на 1358 руб. 10 коп.[174]174
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 130. Л. 29–29 об., 1, 5–5 об.; Д. 167. Л. 1, 9–10 об., 129 об. – 130.


[Закрыть] В общем, разбойнички почти всегда знали, к кому нагрянуть.

Решетников совсем недавно был человеком на должности – сотником. Возможно, предполагалось, что он обратится к своим подначальным, и те соберут необходимые деньги. Решетников вполне понимал опасность, которая грозила и ему, и его соседям. Потому и обратился к властям.

Письмо разбойников