Текст книги "Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века"

Хворый секунд-майор

Двое из пяти наказанных «академиков» попали на Вятку. Их предводитель, секунд-майор Леонтий Роштейн, угодил в Нолинск, а драчун, коллежский асессор Павел Иевлев, – в Котельнич. Значительная часть бумаг выявленного архивного дела – это краткие, стандартно составленные доклады нолинского и котельничского городничих на имя вятского губернатора С. Н. Зиновьева, посылавшиеся в начале каждого месяца: мол, за истекший период поднадзорный вёл себя прилично.

Кажется, историки не заметили того, что часть этой разгульной компании оказалась в вятских пределах. Опубликована немалая по объёму статья об «азартных играх на Вятке», но там о XVIII–XIX веках говорится совсем коротко и московские «академики» не упомянуты[131]131
  Низов В.В. Азартные игры на Вятке (в контексте международных культурных контактов) // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи (к 210-летию Александра Лаврентьевича Витберга): мат. Междунар. науч. симпозиума / отв. ред. В. В. Низов. Киров: Киров. гос. объед. ист. – архитект. и лит. музей, 1997. С. 82–107.


[Закрыть].

Ссыльный Роштейн, по крайней мере, пару раз отпрашивался в Вятку, чтобы показаться врачу. Губернатор получал его прошение, и Роштейну позволяли посетить «господина доктора Пфеллера» в центральном городе края[132]132
  ЦГАКО. Ф. 582. Оп. 2 з. Д. 396. Л. 2, 11–12, 30, 35, 36.


[Закрыть]. Вятская врачебная управа была создана как раз тогда – в июне 1797 года. Филипп Фридрих Пфеллер (или Пфейлер; он подписывался так: «Акушер Филип Пфелер») был там главным[133]133
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 17. Д. 1020. Л. 1; Бехтерев Н., Андриевский А., Спасский Н. Краткая летопись событий и законоположений, касающихся Вятской губернии, за первое столетие с открытия наместничества // Столетие Вятской губернии. 1780–1880: сб. мат. к истории Вятского края / изд. Вят. губ. стат. комитета. Вятка: Тип. Губ. правления и литография Котлевич, 1880. Т. 1. С. 270–271.


[Закрыть]. В 1797 году штаб-лекарю Деделову дали попечение сразу над двумя большими уездами – Яранским и Котельничским (в последнем жил Иевлев)[134]134
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 17. Д. 1020.


[Закрыть]. А в Нолинске, где скучал Роштейн, в 1798 году лекарем числился Захар Касметский, которого тот самый нолинский городничий обвинял в должностном нерадении[135]135
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 18. Д. 651.


[Закрыть].

В ноябре 1796 года Екатерина II умерла, и на престол вступил Павел I. Новый император, склоняясь на просьбы жены Роштейна, позволил тому вернуться из ссылки. Разве что жительствовать в обеих столицах провинившемуся было строго запрещено. Случилось это не сразу, а лишь летом 1798 года[136]136
  ЦГАКО. Ф. 582. Оп. 2 з. Д. 396. Л. 37–37 об.


[Закрыть].

Бесчинства коллежского асессора

Вятский губернатор регулярно получал из Котельнича рапорты о благопристойном поведении другого ссыльного «академика» – Иевлева. Однако до губернатора стали доходить слухи, «что означенный Иевлев при развратности своей в пьянстве ходит по городу один, чинит разные неблагопристойности и угрозы живущим согражданам, выезжая в селении, имея при себе орудие, и производит непозволительные деянии…»[137]137
  Там же. Л. 45 об.


[Закрыть].

Виды уездных городов Котельнича и Нолинска на старинных открытках

Архивное дело, лист 1 3. Иевлев ведёт себя хорошо

Архивное дело, лист 14. Роштейн ведёт себя хорошо

Архивное дело, лист 51 об. Иевлев пишет письма, ему запрещают это делать

Котельничский городничий был вынужден объясниться. Да, так оно и было: Иевлев днями напролёт торчал в питейном доме и даже вместе со своими крепостными избил там целовальника (управляющего), пьяный бродил по городу, задирая жителей, и разъезжал по окрестным деревням, а приставленный к нему солдат не мог или не хотел препятствовать этим бесчинствам. И ещё одна неприятность: Иевлев часто писал некие бумаги и рассылал их по почте. Тогда городничий сообщил в котельничскую почтовую экспедицию «о непринимании от него никаковых без сведения моего комвертов, дабы он по развращенности своей не мог учинить наглого поступка и сочинить непозволенной и вздорной какой бумаги, и чрез то не только мне, но и главному началству не нанес бы какового либо нарекания». Однако же и после сего строгого указания, если верить объяснительной городничего, почтовый экспедитор принял от Иевлева очередную порцию посланий. И явился с ними прямиком к городничему! Одно письмо было адресовано губернатору, другое – губернскому прокурору. «По получении их, дабы не навлечь как вашему превосходительству, так равно и господину губернскому прокурору из тех посылаемых им бумаг отягощения, решилса оные распечатать и узнать содержание их, заслуживают ли оные какового либо внимания ко отсылке, куда следовали, и нашед во оных не толко чинимую ложь и клевету, к справедливости невероподобную, но ниже (то есть «и не». –  В.К.) похожие, чтоб [они] могли писаны быть с [з]дравым смыслом или разсудком, кроме лишившегося по развратности своей и пьянства всякого чувства, а потому и не имел бы я надобности в доставлении оных, яко недельных (не по делу. –  В.К.), утруждать началство»[138]138
  Там же. Л. 40–41 об.


[Закрыть].

Игроки и ревизор

Залетевший в уездный городок столичный пижон… А ещё – городничий, почтмейстер, вскрытые чужие письма… Ну, да – «Ревизор»! Впрочем, у Гоголя была также комедия «Игроки». А вот намёки городничего, что поднадзорный мог кропать свои сумасбродные послания к высокопоставленным особам, только будучи не в своем уме, – это даже не гоголевщина, а чаадаевщина какая-то.

Документы из вятского архива рисуют выразительные картинки уездной жизни: скучноватый быт, пришибленность местных жителей, трудности с получением квалифицированной медицинской помощи. На таковом блёклом фоне выходки драчливого коллежского асессора (а чин это был немалый, приравненный к майорскому!) прямо-таки сверкали.

Считается, что Павел I, начиная своё правление, стал отпускать из тюрем и ссылок тех, кто был наказан Екатериной II, но на картёжных «академиков» и прочих мошенников его милости не распространялись. Однако хворому и смирному Роштейну вернуться позволили, а буйный Иевлев так всё и оставался в вятской ссылке.

Спустя четыре десятилетия, в правление внука Екатерины Николая I вышла апологетическая книжка разных историй об императрице. Оказывается, её отношение к заядлым игрокам и шулерам было человеколюбивым и справедливейшим:

Павел Федотов. Игроки. 1 852

Виктор Васнецов. Преферанс. 1 879

«Екатерина из сострадания к тем нещастным людям, которые, вдавшись в разные азартные игры, лишали и себя, и все семейство свое, может быть, последнего куска хлеба, издала строгие Указы, запрещающие азартные игры. Она говорила: эти люди никогда не могут быть полезными членами общества; потому что привыкли к праздной и роскошной жизни. Они хотят всю жизнь свою провести в этой пагубной игре, и таким образом лишая себя всего своего имения и ни сколько об этом не заботясь, делают нещастными и других, которых они обманывают и вовлекают в игру!

И однакож милосердие Екатерины и здесь смягчало участь преступников. Вместо наказания, которое они заслуживали, Она приказывала по нескольку времени держать их в тюрьме, под крепким караулом, лишая таким образом их возможности предаваться пагубной страсти к игре. Они любили праздную жизнь, говорила Она при сем случае.

Но самое высокое милосердие вместе с истинной любовью к Своим подданным видно из Ея приказа, который Она писала к Главнокомандовавшему в Москве, узнавши, что там завелись карточные игроки. Иностранцев, писала Она, высылайте за границу, а своих унимайте; а если нужно будет, то пришлите ко Мне имянной список их: Я велю публиковать об них в газетах, чтобы всякой мог их остерегаться, зная ремесло их» (курсив составителя. –  В.К.)[139]139
  Анекдоты о императрице Екатерине Великой, собранные П. Ш. М.: В тип. Лазаревых Ин-та восточ[ных] язык[ов], 1839. С. 19–21.


[Закрыть].

Велела, мол, «унимать». А если и приказывала отправить в тюрьму, то лишь на «несколько времени». О конфискациях имущества и ссылке самих игроков в отдалённые уездные города вспоминать было как-то неловко.

Глава 5
Предание о сожжённых разбойниках

Пещеры разбойника Гурьки. Необыкновенные явления в народной жизни? «Все четверо згорели». Колдун, казак, чеботарь, кузнец? Фольклоризация

В 1862 году в газете «Вятские губернские ведомости» появилась заметка, в которой описывались пещеры, расположенные на юго-востоке губернии – в Сарапульском уезде, на берегу Камы, при впадении в неё реки Белой. Там пересказывалось предание о разбойнике Гурьке, шайка которого, по словам местных жителей, квартировала в этих пещерах.

Пещеры разбойника Гурьки

Спустя полвека, в 1920-х годах, возле пещер всё ещё показывали «дозорную площадку» (с которой на десятки вёрст видны обе реки), где разбойники, дескать, караулили проплывавшие суда[140]140
  Весновский В.А. Камская вольница // Пермский краеведческий сборник. Пермь: Изд. кружка по изучению Северного края при Перм. ун-те, 1927. Вып. 3. С. 68.


[Закрыть].

Заметка в «Ведомостях» подписана инициалами «В. К.». Елабужский краевед А. Г. Куклин предположил, что автором мог быть Василий Филиппович Кудрявцев (1843–1910)[141]141
  Куклин А.Г. Камские пираты: очерки из истории Елабужского края и Прикамья XVIII–XIX веков. URL: http://www.elabuga-foto.ru/ homeland/_pirates16.html (дата обращения: 05.03.2021).


[Закрыть]. Похоже, что так. Кудрявцев родом был из соседнего с Сарапульским Елабужского уезда, интересовался родными краями.

В 1860–1863 годах он жил в губернском городе, где и выходили «Вятские губернские ведомости», учился в духовной семинарии. В 1861, 1863, 1864 годах в той же газете он опубликовал три другие статьи об обычаях своих родных мест. Редактором газеты служил хорошо знакомый Кудрявцеву преподаватель семинарии, знаток вятской старины А. С. Верещагин (1835–1908). Под конец жизни Кудрявцев издал обобщающую работу «Старина, памятники, легенды и предания Прикамского края» (в 4-х выпусках)[142]142
  О нём см.: Корнилова И.В. Василий Филиппович Кудрявцев: этнограф и просветитель // Россия и современный мир. 2009. № 2 (63). С. 212221; Её же. Традиционные народные праздники Вятской губернии XIX века в историко-этнографических исследованиях В. Ф. Кудрявцева // Краеведение в развитии провинциальной культуры России: мат. 2-й науч. конф. (Киров, 11 нояб. 2009 г.) / науч. ред. М. С. Судовиков; сост. Н. П. Гурьянова. Киров: Киров. гос. универсальная обл. науч. б-ка им. А. И. Герцена, 2009. С. 103–109; Её же. Русская провинция XIX века в ранних работах В. Ф. Кудрявцева // Вопросы истории. 2011. № 10. С. 149–156; Её же. Культурные гнёзда в развитии исторической науки конца XIX – начала XX века: В. Ф. Кудрявцев и Вятский губернский статкомитет // Приволжский научный вестник. 2012. № 6 (10). С. 20–24. Корнилова не отметила статью «Чегандинские пещеры» среди ранних публикаций Кудрявцева.


[Закрыть]. Всё сходится.

В той заметке Кудрявцев писал:

«Без сомнения, многие из путешествовавших по реке Каме замечали в горах, находящихся против устья реки Белой, большие четырёхугольные, на подобие печей, отверстия, а некоторые, может быть, в то же время слышали, что это пещеры, вырытые разбойниками, которые в них и жили.

Любопытство побудило меня побывать в этих пещерах и осмотреть их, вместе с тем мне случилось слышать рассказ о разбойниках…

В трёх верстах от села Чегандинского (Сарапульского уезда), вниз по течению Камы тянется цепь гор, обросших сверху кустарником и замечательных своим слоистым грунтом земли. В этих горах находятся две пещеры, а другие две теперь уже завалены землёю; все они соединяются в глубине корридора главной пещеры. В этих пещерах много проходов, которые расположены уступами, и ведут в небольшие комнатки».

В широкой «комнате» были видны остатки кострища.

Пристани на Каме возле Елабуги

Старинная открытка

Село Гольяны Сарапульского уезда Вятской губернии (ныне – на территории Удмуртии), пристань на Каме

Старинная открытка

Прикамское село Каракулино

Кудрявцев продолжал: «Несколько далее, по рассказам, есть яма, сажен тридцать в глубину; прежде крестьяне спускались в неё на верёвке; по словам их, дно этой ямы выстлано досками; там они находили на полке несколько древних икон, и это дало повод заключить, что там когда-нибудь жили удалившиеся от мира отшельники. Внизу этой ямы, по рассказам же, была комната, но крестьяне почему-то боялись войти в неё; в настоящее же время она завалена обсыпавшеюся землёю. По народному преданию, в этой боковой комнатке положены клады разбойнические. Проходы имеют, как сказывают, в протяжении версту и оканчиваются где-то на горе.

Выделанные комнаты и разбросанные по земле угли и служат для простолюдинов фактом, что в этих пещерах, более полутораста лет тому назад, жил разбойник Гурька с своими товарищами. Этот разбойник, по мнению стариков, был колдун, знался с чертовщиной, одним только голосом своим он мог остановить судно на всём его ходу: судно трещало, кружилось и не могло двинуться вперед; разбойники в лодке подплывали к нему, осаждали, и если не было со стороны осаждённых послов с подарками к атаману, то цеплялись за судно с криком: “сарынь на кичьку”, выгружали всё, что более им нравилось, и затем уже отпускали судно плыть своим путём-дорогою. Только-де один был у атамана соперник – это священник Сурской, только его одного, по сознанию самого Гурьки, не мог он остановить, и один он мог уничтожать его колдовство. Что за личность этот священник, как и с какими познаниями и средствами вступал он в такое противоборство с знаменитым атаманом – предание не объясняет. <…>

Но как из осмотра пещер не мог я вывести положительного заключения, были ли они, как говорят одни, скитом отшельников, или действительно служили, как уверяют другие, притоном разбойников, или же, как мне представилось, это были разработывавшиеся когда-то рудники, то мне хотелось узнать, какими глазами смотрит на эти пещеры простой народ. По пути в село Колесниково, куда я шёл, мне попался крестьянин, он рассказал мне всё, что слышал от старика, видевшего разбойников. По словам его, удальцы беспрепятственно расхаживали в селениях по одному человеку, поселяне не обижали их, боясь мщения атамана. Самого атамана Гурьку мой спутник описал ражим высоким детиной со страшными усищами и бородой. Собираясь попировать в селе Колесникове, атаман заранее извещал об этом крестьян, которые приготовлялись ко встрече. В условленный час разбойники приезжали по реке Каме в лодке. Мужички встречали их хлебом и солью, величали атамана батюшкой, милостивцем, а товарищей его – молодцами, удальцами, угощали их вином и мёдом. Всех разбойников было до пятнадцати человек. Обратно из села они отправлялись уже пьяные, с песнями.

Об уничтожении этой шайки спутник мой рассказал, что гостеприимные мужички сожгли разбойников. (Другие впрочем говорят, что Гурька уехал в Астрахань.) В селе Колесникове жил мельник, хитрый мужик; он пригласил однажды разбойников к себе в гости на мельницу и подговорил мужичков, запер пьяную шайку в доме и зажёг его; напрасно разбойники умоляли народ, обещаясь ему быть честными мужичками, платить подать и проч. – горевшие стропила вскоре обрушились, и разбойники сгорели под ними.

Предания о разбоях, как необыкновенных явлениях в мирной сельской и деревенской жизни, живо сохраняются в памяти народа и долго переходят из рода в род, занимая любознательные умы простолюдинов. Спутник мой рассказывал мне о разбойниках так подробно, как будто это было только пять лет тому назад, между тем как, по его же рассказам, с той поры прошло уже более полутораста лет»[143]143
  В.К. Чегандинские пещеры // Вятские губернские ведомости. 1862. Отд. 2. Ч. неофиц. № 40 (6 окт.). С. 276–277.


[Закрыть].

Необыкновенные явления в народной жизни?

Молодой историк-краевед ошибался, заявляя в последнем абзаце, будто на фоне «мирной сельской и деревенской жизни» разбои воспринимались «необыкновенными явлениями». Наоборот, чуть ли не до середины XIX века разбойничество на Руси бывало явлением заурядным. В старину разбойники действовали по рекам и разве только зимою подкарауливали купцов на больших дорогах. Местность по Каме от Елабуги до Сарапула славилась разбойниками. Там у села Чеганда (Чегандинского) в Каму впадает река Белая, а несколько ниже по течению в Каму вливается и река Вятка. Три большие реки, по которым проходили купеческие суда и по берегам которых располагались богатые сёла, предоставляли разбойникам оперативный простор.

В Центральном государственном архиве Кировской области имеется комплекс документов о разбойничестве в тех самых местах, на юго-востоке Вятской губернии, во второй половине XVIII и начале XIX века. Ежегодно совершались нападения на купеческие суда и рыбацкие лодки, набеги на дома поселян побогаче и священнослужителей. В тёплое время года разбойники обычно появлялись «с воды». Их шайки достигали двух десятков человек. Вооружены они были не только холодным, но и огнестрельным оружием, с которым лихо умели управляться. На их лодках могли располагаться даже небольшие пушки. Против них выдвигались отряды солдат во главе с офицерами, случались перестрелки, с обеих сторон гибли люди. Борьба с разбойниками была нелёгкой ещё и потому, что местные жители помогали им (по знакомству или будучи устрашёнными) – кормили, укрывали, да нередко и сами к ним присоединялись.

Происходили нападения обычно так. 15 мая 1787 года сарапульский капитан-исправник рапортовал «правителю Вятского наместничества» (губернатору), что двумя днями ранее «деревни Сухаревы крестьянин Тимофей Коновалов, ехавши по Каме реке с товарищем своим в лотке из деревни Галановой в дом свой в реченную деревню Сухареву, тогда вдруг выехали из залива неведомые разбоинические люди одиннатцать человек и, напав на них, били ленками по чему попало немилостивно, чрез что и получили грабителски кафтан синего сукна в шесть рублей и протчих разных пожитков, всего и з денгами на тринатцать рублеи, с чем и уплыли вниз по Каме реке неизвестно куда». («Ленками» – очевидно, от «линь», «линёк»; так называли верёвки, употреблявшиеся на флоте, в том числе и для телесного наказания матросов.) Капитан-исправник пытался преследовать разбойников, но не поймал. По слухам, они уплыли в соседнюю Елабужскую округу (уезд)[144]144
  Центральный государственный архив Кировской области (ЦГАКО). Ф. 583. Оп. 600. Д. 98. Л. 1–1 об.


[Закрыть].

Окончание статьи В. Ф. Кудрявцева в «Вятских губернских ведомостях»

Это было нападение на небольшую лодку, плывшую по Каме. А вот – вторжение разбойников зимою в дом крестьянина Семёна Харитонова Дерюшева, жившего в деревеньке Горы Сарапульской округи. Ночью на 24 февраля 1790 года, «приехав к нему в дом неведомые люди четыре человека, на двух лошадях, запряженных в опшевнях санях, и взошед в ызбу с ружьями и ножами, свезали у ево с сыновьями Иваном и Васильем руки веревками, заперли в подполье и, зажегши огнем лучины пук, поваля отца ево Харитона на пол, жгли спину и били кистенями немилостивно, чрез что и вымучили денег меднои монетои сто девяносто рублеи, сребряных десять рублев, всего двести рублеи, да разного екипажу на петь десять (пятьдесят. –  В.К.) семь рублеи девяносто копеек, которои поклав в сани, уехали по Каме реке неизвестно куда»[145]145
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 167. Л. 1.


[Закрыть]. Ретировались разбойники на санях по руслу замёрзшей реки: при тогдашнем бездорожье реки и в зимнее время использовались как подходящие трассы.

Любопытно выглядит приписка к рапорту, отправленному в декабре 1789 года из Сарапула наместнику Вятскому Ф. Ф. Желтухину. Чиновники сперва докладывают об очередном нападении на крестьянский дом и продолжают: «…Кроме вышеписанного, в прошедшей ниделе в округе Сарапульской обстоит благополучное состояние и спокойственная тишина…»[146]146
  ЦГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 144. Л. 82–82 об.


[Закрыть]

«Все четверо згорели»

Село Колесниково, упоминаемое в статье Кудрявцева, находилось неподалеку от Чеганды, в Каракулинской волости Сарапульского уезда, у слияния рек Камы и Белой. Это была истинная столица пиратов. Они там себя чувствовали вольготно.

В мае 1789 года в Колесникове была замечена очередная «разбойническая партия». Туда из Елабуги был направлен военный отряд. О том, что там произошло, из Елабуги доносили в Вятку: «…Уже появившаяся в Каракулинской волости на реке Каме в числе пяти человек злодеиская партия правящим суда сего должность земского исправника дворянским заседателем Овсянниковым с воинскою четырех человек командою сего маия 15-го числа Елабугской округи Каракулинской волости в селе Колесникове найдена, которая, будучи того села у крестьянина Михаила Носачева для грабежу имения в доме, чинила целые сутки с командою сражение, и между тем, вырвавшись, один разбоиник ис того дому бежал, а оставшие[ся] четыре человека, запершись в ызбе и нарубя на всех того дому стенах бойницы, производили беспрестанно из ружей ст[р]елбу картечами, причем и ранили тяшко ис команды салдат двух, Глухова и Кузнецова, да и понятых десять человек, а затем, видя злодеи оные, что им убежать и сокрыт[ь]ся уже никак не можно, то зажгли тот дом, в котором были и, не вышед из оного, все четверо згорели…»[147]147
  Там же. Л. 23–23 об.


[Закрыть]

Прикамское село Колесниково

Вятский наместник переслал елабужский рапорт о страшном происшествии генерал-губернатору Казанскому и Вятскому П. С. Мещерскому. Тот ожидал от наместника дальнейших разъяснений. Меж тем из Елабуги докладывали, что в Колесникове в начале лета «появилась вторично разбойническая в числе семи человек партия», и туда опять послали земского исправника Овсянникова с сержантом и ещё тремя солдатами. Затем в Колесникове трое солдат опять-таки наткнулись на разбойников. И двое из троих были ранены[148]148
  Там же. Л. 29, 35, 12.


[Закрыть].

Рапорт наместнику Вятскому из Елабужского нижнего земского суда о гибели разбойников при пожаре

Концовка рапорта с сообщением о гибели четырёх разбойников Подписано: «Дворянский заседатель Андрей Овсяников»

А в августе объявилась «партия» из трёх человек. Схватив местного крестьянина, удившего рыбу, разбойники велели передать, что требуют «с Каракулинской волости для поминовения згоревших их братьев денег четыре ста рублев, устращивая при том, естьли де оных дано не будет, то в Каракулинской волосте все обывателские домы все вызжены будут»[149]149
  Там же. Л. 47.


[Закрыть].

Итак, в мае 1789 года посреди большого села случилась прямо-таки баталия: пальба грохотала целые сутки, было ранено двое солдат и девять крестьян. За этим последовала ужасная гибель разбойников в пожаре.

Обращение Казанского и Вятского генерал-губернатора к наместнику Вятскому. Собственноручная подпись: «Покорный слуга Платон Степанович Мещерский»

Сражавшиеся с засевшими в избе головорезами не могли понять, нарочно ли изба была зажжена. Однако в старинных рассказах о разбойниках те в критической ситуации поступали точно так же – совали деньги хозяину дома: «Поджигай!» А как заполыхает – тогда кто-то бросается тушить, кто-то бежит к себе вытаскивать на двор имущество и стеречь постройки от огненных искр. Видимо, злодеи надеялись скрыться-затеряться в поднявшейся суматохе. Одному-то из той шайки удалось сбежать даже до пожара, во время осады и перестрелки.