Текст книги "Седьмое небо. Танго скорпионов. Остросюжетная современная библиотека"

– Серьёзное заявление, – развернулся Виктор лицом к парню, – но вы ребятки не думайте, если натянули на свои ляжки клёвые блуевые трузера с кокетками на боксайде и вы короли Заполярья. Нет парни, вы по молодости плюхи творите, а это может быть чревато. И ваши рыжие перстни, только на мугарей или простаков будут действовать. А я не тот и не другой. Я это – Я! – уже грозно сказал Виктор, тыча себя пальцем в грудь на котором была наколка «ЗЛОЙ».

Глаза в это время у Виктора отдавали озорным холодком, и он, чтобы показать их свирепую вспышку снял очки. Он успел заметить, что все сидевшие за столом наглые приставалы, прочли надпись на боковой стороне пальца.

Парни были настоящие бакланы, он просчитал их.

По их трепетному поведению можно было определить, что они опасались незнакомца. Его внушительная внешность и смелый разговор выдавал в Викторе делового человека.

Что это за фигура кто стоит за Виктором, они не знали? И чем может обернуться их наезд на Виктора? – этот вопрос ставил их в тупик. Парень, который только что высказывал свои недовольства, внутренне запаниковал и незаметно повернул свою печатку, на пальце. Но Виктор увидав этот жест, понял, что этот поворот перстня, мог означать какой – то сигнал. Но какой именно он не знал.

– Ты зря маяки своим кентам кидаешь, я не тот человек, которому можно сшить вашу туфту. И я бы с большой охотой поделился с Антоном Моисеевичем акциями, но он, очевидно, не знает, что все акции покойная сестра Марина завещала не мне, а моей дочери. И больше того вам скажу, что этот бессовестный еврей никакого отношения к наследству сестры не имеет. Он пришёл жить к ней, когда она уже была самодостаточной дамой. А до смерти моей сестры, они три года были уже в разводе и жили на разных территориях. Что же он при жизни сестры не претендовал на акции?

Носорог достал из пачки сигарету и закурил. Видно было, что он самообладание уже потерял. Его, не сгибающие пальцы, заметно дрожали, хотя взгляд был смелый и голос твёрдый. Он дважды подряд глубоко затянулся сигаретой и, выпустив, словно огнедышащий паровоз сноп дыма изо рта, сказал:

– А нам известно, что они вместе покупали свои акции, но твоя сестра кинула его. А он ей и памятник вечный водрузил и за могилкой следит, – сказал Носорог и, затянувшись ещё раз сигаретой, дополнил: – По базару твоему вижу, что ты не простой пассажир Заполярья, должен догонять, что с Антоном Моисеевичем не по людски обошлись. И ты должен исправить положение, чтобы справедливость восстановить.

– Выходит вы поборники справедливости, – не меняя выражения лица, сказал Виктор, – так вот что я вам всем скажу портяночники с тухлыми задницами. Вы, что не догнали ещё, что мне с вами за падло разговаривать. О каких понятиях вы со мной базарите, если с ментами в одной связке работаете. Линяйте отсюда, пока ваш понт здесь не разбили. Вы для меня, как люди потеряли уже интерес. Так, что сдавайте свои рога в каптёрку, а то я ваш бараний язык плохо понимаю. А если хотите изучить мою биографию, рекомендую за справками обратиться к аккордеонисту Бобу, он сорок лет, таких как вы, за баню на зоне водил.

Выход Боба

Виктор во время уложился в разговор, и хотел покинуть не совсем гостеприимный столик, как в это время по ресторану раздался звукоряд аккордеона.

– Внимание друзья, – обратился Боб к публике.

В ресторане сразу воцарилась тишина.

– Уважаемые друзья, вы все здесь просили меня поиграть на аккордеоне, – продолжал он. – Я всем отказывал, только потому, что не хотел отнимать хлеб у прекрасного ансамбля, недавно простившегося с нами. Я встал на этот сценический пятак, чтобы поделится своей радостью. Сегодня в моей жизни случился большой праздник! Буквально час назад я встретил своего друга, которого не видал несколько десятилетий, но все эти года слышал о нём. А знаете почему?

– Нет, – раздались разнобойные выкрики.

– Я так и думал, – прошёлся он по клавишам, – а всё очень просто. Нет у нас в России человека, кто-бы не знал город Норильск, также нет в России ни одной зоны и тюрьмы, кто не знает патриарха уголовного мира Витю Злого. Он не тот Витя Злой, что пальцы ломает, и уши отрезает. Далеко не тот. Таким мужественным псевдонимом его нарекли, серьёзные люди, как за физическую, так и за духовную силу. У него талант противостоять силам зла. Меня судьба с ним свела впервые в юности в одном из казённых домов города – героя Тулы, где он спас мне жизнь. А через десять лет мы с ним встретились вновь, но уже в краю, где лес пилили лучковой пилой и только за пайку. Там он всех строил по ранжиру. Потому что к тому времени он превратился в незаурядного узника. То, что я держу этот инструмент в руках и стою пред вами, – это опять его заслуга. Это Витёк мне подарил этот аккордеон, с которым я с той поры никогда не разлучался. Сегодня судьба опять меня свела с ним. Внутренне он такой – же, как и прежде. Прожитые им годы, заметно изменили его и сделали его ещё мудрее. Но я его узнал, пускай и не сразу, но узнал. Я очень рад этой встрече! И поэтому все свои песни, которые вы услышите от меня, я посвящаю этому красивому нестареющему исполину! Итак, концерт реального шансонье Боба Яшина начинается.

Боб под аплодисменты спустился с пятака и подошёл к столику, где сидел Виктор в компании Носорога.

Встав около Виктора, он запел песню Аркадия Северного, когда – то запрещённую в СССР.

Исполнив один куплет этой песни, он сразу перешёл на другую песню. У этой песни был танцевальный мотив, и народ вышел на центр зала. Он пел про белый снег и тоску. К Виктору сзади подошла Анюта и положив ему руку на плечо, пригласила его танцевать. В медленном танце они кружились в центре зала среди танцующих пар, и рядом с ними пел и пританцовывал Боб с аккордеоном.

…Виктор посмотрел на стол, откуда его увела Анюта, и обнаружил, что за ним никто уже не сидит. На сердце у него стало легче.

«Слабаки», – подумал он и прижал плотнее к себе Анюту.

Она была намного меньше Виктора, и её голова лежала у него на груди. Это его успокаивало, и он нежно как бы в знак благодарности начал нежно гладить её волосы. Им было тепло и хорошо обоим. Они забыли про пургу за большими окнами и про компанию Носорога, которая буквально несколько минут назад была намерена испортить им этот приятный вечер. Боб не переставал петь трогательную песню, не отходя ни на шаг от Анюты и Виктора.

Виктор ещё раз взглянул на столик Носорога и увидал, что он занят новыми клиентами ресторана. Некоторые танцующие женщины от пения и игры Боба никого, не стесняясь, плакали. Он сумел своей игрой, и словами песни разбередить их чувствительные души. Когда танец закончился, в зале поднялся одобрительный крик и буря аплодисментов. Анюта тоже была вся в слезах. Не отпуская Виктора от себя, она подвела его к столику геологов и посадила рядом с собой.

– Вот такая я эмоциональная дура, – сказала она всем. – Не могу я без слёз слушать Боба, душа их словно плунжером выдавливает из моего нутра. Но эти слёзы, как вы понимаете, не печали, они вызваны творчеством Боба!

– Перед нами Анюта не надо оправдываться, – сказал стоя Маркин. – Нас здесь одиннадцать человек геологов и все мы тебя давно изучили и понимаем. Мы знаем, как тебе тяжело приходилось пережить некоторые этапы твоей нелёгкой жизни. Твои безрадостные дни отражались и на нашем настроении. Ты для нас всегда была матерью, и мы естественно беспокоились и переживали за тебя. Некоторые конечно сидящие здесь геологи за столом, сейчас сожалеют, что не оказались твоими избранниками. Для них в костре среди пепла ещё тлел уголёк надежды, но сегодня при ослепительном свете он будет залит Шампанским. Теперь им плохим ухажёрам, осталось, только обниматься с холодным ветром.

Маркин посмотрел на две склонившие головы геологов и вручил им бутылки с Шампанским, чтобы они откупорили их. Когда прозвучало несколько залпов, он продолжил:

– А ты Анюта молодец! Мы рады все за тебя, что ты за одно мгновение прогнала свою печаль, когда встретила свою судьбу в жизни по имени Виктор! Мы, конечно, здесь все немного хмельные. У нас бродит вино в голове, но, несмотря на это, я хочу, чтобы эта сегодняшняя бодрая ночь была для всех нас необыкновенной. Я наблюдал сейчас, как вы танцевали. Виктор и Анюта, откровенно скажу, на вас приятно было смотреть. Я рекомендую вам на будущее до глубокой старости слушать песни только о любви! Анюта в это время становится очень красивой и даже её слёзы становятся похожи на хрусталь. А ты Виктор держи её крепко в объятиях и ласкай её волосы, как ласкал во время танца. Она заслуживает этого!

Он поднял фужер и все выпили за счастливую пару. Один Боб не пил. Он стоял на пятаке и играл Королеву бала. Анюта внимательно слушала эту замечательную песню и вдруг потащила Виктора танцевать:

– Ты специально сценарий концерта подсказал Бобу? – спросила она Виктора, во время танца.

– Я не мог никак это сделать, так – как репертуар песен мне его незнаком, – ответил Виктор. – Но если бы я и знал, то непременно расписал ему, что для нас нужно петь.

– Витя ты меня не считаешь дурой или ненормальной авантюристкой? Ведь я творю немыслимые вещи, которые раньше претили моему характеру.

Он сжал её плечи:

– Раньше ты была молодой и боялась наделать глупостей, а сейчас ты взрослая и умная женщина. Поступаешь мудро и осмысленно. Так вот, что я тебе хочу Анюта сказать; мудрых дур в природе просто нет, как и дураков тоже. Так что мы оба находясь в эпицентре пурги, приняли совершенно правильное решение. И давай не будем на эту тему больше разговоры вести? Наш семейный альянс окончательный и обжалованию не подлежит!

Он неожиданно поднял её голову и поцеловал в губы. Она чуточку смутилась и прильнула к его груди. Так они танцевали несколько танцев подряд, не садясь за столик и не замечая, что около них творится. Опомнились они, когда перед их глазами встал капитан милиции и Носорог.

Отдав честь, милиционер представился:

– Капитан милиции Аленев.

– Я вижу, что вы капитан Аленев, – сказала Анюта, – и что из этого?

– Товарищ геолог, – обратился он к Анюте. – Ваш партнёр подозревается в хищении бумажника с большой наличностью денег. Потерпевший гражданин Киселёв, – указал Аленев на рядом стоявшего с ним Носорога, – утверждает, что до разговора с вашим партнёром, бумажник находился при нём.

Виктор взглянул на Носорога. У него был трагический вид, хотя глаза заметно выражали полное безразличие ко всему происходящему. На Виктора он не смотрел совсем.

– Вы подтверждаете, что именно этот гражданин подсел за ваш столик? – спросил капитан у Носорога.

– А чего тут подтверждать, – прошамкал Носорог, так – как челюстей на этот раз у него не было, – весь зал это видал, не только я. К тому же его видели мои друзья, которые тоже сидели за моим столиком.

– Мне необходимо обыскать вас, в присутствии понятых, – обратился капитан к Виктору.

– Нет вопросов, – невозмутимо сказал Виктор и похлопал себя по карманам пиджака. Ощутив в кармане посторонний предмет, он засунул руку в карман и извлёк оттуда коричневый бумажник. В сердце тревожно ёкнуло. Подвох был очевиден.

– Это не мой и как он оказался в моём кармане, я думаю смогу объяснить вам, – пробормотал опешивший Виктор.

Капитан взял у Виктора из рук бумажник и при всех открыл его. Там лежал паспорт Носорога, билет на Красноярский рейс и 25 купюр по сто долларов.

– Вам придётся пройти со мной, – указал капитан на выход ресторана, и положил бумажник к себе в карман.

Капитана и Носорога в это время геологи обхватили в кольцо.

– Аленев ты нас давно знаешь, – сказал ему Маркин. – Этот человек с нами, – показал он на Виктора, – а мы с жуликами дружбы не водим. Неужели тебе непонятно что этот кашалот подбросил ему гомон. Мы народ ушлый и с такими фокусами знакомы. Кому – то очень хочется Виктора оставить в Норильске. А он и наша Пушица спешат на свою свадьбу.

– Не беспокойтесь, мы всё выясним, – отчеканил капитан, – разберёмся, если не виноват отпустим. Но, что чужой бумажник лежал в его кармане, – махнул он головой в сторону Виктора, – это усугубляет. Почему – то не лежал он в моём кармане или вашем. А именно у этого гражданина он оказался.

Разгневанный геолог рьяно ткнул в грудь блюстителя порядка:

– В данном случае он у вас находится. Но если вы будите долго разбираться и задержите вылет нашего товарища, то мы очень и очень на тебя Аленев разозлимся. И в Красноярске, куда мы летим, зайдём куда нужно. А этого кашалота я знаю, – показал он на Носорога. – У него постоянная прописка в аэропорту. А летает он не так часто. Вопрос, почему он здесь обитает регулярно, если летает только по скоромным дням?

– А это тебя не касается, – невнятно пробурчал Носорог, – нравится мне здешняя кухня, вот и бываю здесь часто.

– Да с твоим ртом тебе только кашку манную через марлю сосать, – сказала расстроенная Анюта.

– Есть у меня грызуны, только искусственные, – ответил Носорог и полез к себе в карман, но ничего там не обнаружив, удивлённо пожал плечами.

– Так у тебя выходит, и челюсти украли? – с ужасом произнёс Аленев.

Носорог не мог в это поверить, но на всякий случай утвердительно кивнул своей квадратной головой. После чего Аленев без разговоров надел на Виктора наручники.

Капитана до охранного пункта провожала толпа народа из ресторана, требуя отпустить Виктора.

Стражу порядка не давали свободного прохода. Все шествующие за ним цепляли его за руки и форму.

Носорог своим массивным животом пробивал проход к охранному пункту. Виктор шёл возбуждённый, крутя головой выискивая в толпе силуэт Боба, но он нигде поблизости не просматривался. Анюта шла рядом, держа его за локоть, и говорила ему:

– Я без тебя никуда не поеду. Я буду ждать тебя. Они всё равно тебя отпустят.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Виктор, – но вот когда, это вопрос? Сдай мой билет на самолёт, он лежит в дипломате с вашими вещами и там лежат ключи и документы на квартиру сестры. Найди немедленно Боба, и без задержки поезжайте по этому адресу. Если меня через трое суток не отпустят, то в записной книжке найдёшь раздел «Особые номера». Звони на любой и излагай ситуацию. Но думаю всё не так плохо. Капитан ни одного понятого с собой не пригласил. Значит, будут давить только на психику, не больше.

– Я всё поняла, – сказала Анюта.

Его и Носорога завели в небольшую комнату с ярким светом. За столом сидел сержант, и решал кроссворды.

– Иди Усов прогуляйся по залу, а я тут с задержанным пассажиром потолкую, – сказал Аленев сержанту приказным тоном, – у нашего знакомого Киселёва, кажется, очередная неприятность возникла.

Усов порылся в ящике своего стола. Взглянул укоризненно в сторону Аленева и, повернув ключом в замке, закрыл ящик. Затем подойдя к столу начальника, подозрительно посмотрел на Носорога и не известно у кого спросил:

– А не слишком часто с нашим завсегдатаем Киселёвым неприятности происходят?

Он раздражённо бросил ключ на стол, накинув на себя форменную куртку, вышел из кабинета, не заметив на себе враждебного взгляда Аленева.

Носорог в это время шарил по своим карманам.

– Не пойму, куда протезы делись? – сказал он капитану. – Я точно помню, как вышел из ресторана снял их и положил в карман, а потом мы с тобой вернулись в кабак, обыскивать этого хмыря.

– Может твои протезы в карманах у нашего жулика? – сказал капитан, после ухода сержанта, – по сути дела мы его не обыскивали. Надо понятых пригласить и обыскать его всего.

– Нет, его в гардеробе рядом не было, и не могло быть. Он танцевал. А я из ресторана вышел с челюстями.

От перевозбуждения шишка Носорога на переносице сделалась крупнее и окрасилась в красный цвет. Он был в смятении и становился похожим на трёхглавого дракона, у которого отрубили хвост.

– Ну что же, тогда будем крутить его за кошелёк, – сказал довольный капитан и полез в свой карман, – а челюсти мы ему прицепом к делу подошьём.

Но его глаза моментально сделались округлыми, по лицу потёк пот. Он сорвал с себя шапку и со злости бросил её на стоявший у стены диван.

– Я тоже ничего не пойму, – недоумённо произнёс он. – Нет кошелька, неужели я его обронил, – выпучил он глаза на Носорога.

– Ты давай Петя кончай мне такие шутки? – зарычал Носорог, – ты его при всех в свой карман положил. Я тебе кадык вырву за него. Ищи мне портмоне и челюсти, где хочешь. Поднимай в ружьё не только свою милицию, но и блок НАТО. Пускай перекроют все входы и выходы из аэропорта. Не найдёшь, нам обоим с тобой вилы будут. Красноярск не любит таких шуток.

Капитан заходил по кабинету, бросая недоброжелательные взгляды на Носорога.

– То, что я положил твой кошелёк в свой карман, я помню это хорошо. Но куда он исчез, мне не совсем понятно. Ты погляди за этим уркой, – кивнул он в сторону Виктора, – а я пойду в ресторан посмотрю, может, там обронил.

Виктор догадался, что это была ловкость рук Боба, он видал, как Боб поставил аккордеон на пятак, и его мелькавшую седую голову около капитана и Носорога.

«Это неоценимая услуга со стороны Боба», – подумал Виктор и хитро улыбнулся.

В это время по громкой связи раздался голос диспетчера. Он сообщил, что начинается регистрация пассажиров на рейсы до Москвы и Красноярска.

– Я тебе говорил, что нас не надо огорчать, – сказал Носорог Виктору, – теперь сидя здесь ты даже хвоста своего самолёта не увидишь.

– Ты черт рогатый я с тобой разговаривать не собираюсь, – зло бросил ему Виктор. – А если ты очень сильно хочешь, то в отсутствие твоего капитана я тебе каркас сейчас на голову одену даже в наручниках, – после чего Виктор упреждающе взялся за рядом стоящий стул. Киселёв моментально замолчал.

Пока они сидели вдвоём, Носорог не проронил ни одного слова. Он хорошо понимал, что подброшенный бумажник его подручными, в карман Виктору, может вернуться, но только без долларов. А вот золотые челюсти бесследно исчезнут, ни один ненормальный такую находку возвращать не подумает.

…Виктор посмотрел на часы, стрелки показывали четыре часа ночи. И он вдруг ощутил, что браслет сильно сжимает его запястье. Тогда он снял часы и, оставив их на столе, задремал на стуле, не слыша, как возвратился назад сержант Усов и сел за свой стол.

Капитан вернулся не скоро, и расстроенный. По его расстроенному виду можно было без труда распознать, что поиски бумажника никаких результатов не дали.

– Небо открыли, – не глядя на Носорога, сказал он. – Из ресторана весь народ ринулся в зал ожидания. Как в воду канул твой бумажник, – он посмотрел подозрительно в глаза Усова. – Мы с сержантом, больше двух часов на его поиски убили. Придётся подозреваемого отпускать. У меня нет против него ничего.

Носорог недовольно раскачивал своей головой, понимая, что вся его затея по отъёму акций не только превратилась в пыль, но и лишила его паспорта, валюты и золотых челюстей, которые стоили огромных денег.

Аленев встал напротив Виктора и, бросив на него виноватый взгляд, спокойно сказал:

– Ну и дежурство сегодня выдалось, как никогда! Погода нам его таким организовало. Я думаю, вы успеете на свой рейс?

– Вы только думаете, – ответил Виктор, – а я точно знаю, что мой самолёт уже взлетел. В плохие игры вы играете капитан, – метнул на него свирепый взгляд Виктор, – не быть вам видимо майором. Минимум через четыре часа, вам придётся давать объяснения в полном объёме своему начальству, по поводу моего незаконного задержания. А ещё вам придётся купить мне билет на следующий рейс. А вот это вонючий окорок, – показал Виктор на Носорога, – позже, наверное, исполнит свою угрозу в отношении вашего кадыка. Необдуманное у вас поведение, – встал со стула Виктор. – Смертельно опасно с безмозглыми особями связываться, – кивнул он на Носорога.

Капитан после такой убедительной тирады Виктора, вытащил из кармана пачку денег и положил перед ним:

– Я прошу прощения, – заискивающе смотрел он на незаконно арестованного пассажира, – думаю, вам этой суммы вполне хватит, чтобы добраться до дома.

Виктор деньги не стал пересчитывать, а сунул их в карман брюк и довольный вышел из опорного пункта милиции, не заметив улыбающиеся глаза сержанта Усова.

На эту замаскированную улыбку не обратили внимания ни Носорог, ни Аленев.

Взяв в гардеробе ресторана своё пальто, Виктор уехал в Норильск на Октябрьскую площадь, в квартиру сестры. Настроение у него было прекрасное, солнца на улице не было, но тёплый воздух напоминал, что за снежной весной двигается полярное лето. Он был рад, что благодаря Бобу для него обошлось всё, как нельзя лучше. А главное он знал, что сейчас в квартире его ждёт красивая и желанная женщина, с которой он намерен дальше идти по жизни. Виктор взглянул на руку, где должны были быть часы, но на запястье ничего не было.

– В милиции оставил, – произнёс он вслух, – возвращаться не буду. Примета плохая.