Текст книги "Седьмое небо. Танго скорпионов. Остросюжетная современная библиотека"

Виктор незаметно улыбнулся и закрыл глаза ладонью, чтобы Боба не обидеть своим весельем. Потом посмотрел на Анюту и, поймав на себе осуждающий взгляд, взял себя в руки и серьёзно изрёк:

– Виноваты в этом не богатые люди и тем более не все врачи, а система, которая разрешает кормиться от народа, врачам, сотрудникам Гаи и им подобным. Просвещение уже щупальца свои распускает. У меня дочка, когда в институте училась, постоянно брала деньги не только чтобы хвосты свои ликвидировать, но и в обязательном порядке на зачёты и экзамены. А богатых легче всего винить во всём. Вот тебе помог хорошо устроиться богатый человек, и ты ему безмерно благодарен. Но знай, такие люди никогда не будут совать деньги врачам. Полёт у них не тот, они пойдут, в крайнем случае, в платную клинику, но чтобы унизить себя взяткой, никогда. Я тоже не бедный, но вины своей не чувствую, оттого что врачи тянут с бедного народа жилы. Сам я никогда ни гаишникам, ни врачам не давал, не из-за того, что я жадный, а характер у меня не тот. А вот благотворительную помощь приходится часто делать. В частности несколько раз закупал медицинские препараты для тюремной больницы и помог в приобретении мебели для дома престарелых. И портят врачей не богатые люди, а снобы со средним достатком. Они во время своих подачек, чувствуют себя миллионерами, но на самом деле, эти люди никогда не будут богатыми, потому что они бедным нищим или инвалидам никогда не подадут. Чем больше будет таких людей в России, тем хуже народ будет жить. Это люди безграмотные, не отличаются какими – либо достоинствами от порядочных людей. Они размножаются сейчас, как дизентерийные амебы. У них длинные языки, словно у бенгальских варанов, и мозг как у комаров звонцов. Вот они и сеют в оздоровительных учреждениях вредную идеологию, превращая всю медицину в алчную хапугу. Их щедрость распространяется в рамках своего драгоценного здоровья, не дальше. Бывают, конечно, случаи, что люди платят деньги, чтобы положить в больницу родных стариков. Таких людей я не осуждаю, эта взятка от безысходности. А врачей мздоимцев, безусловно, нужно карать. Некоторым беднягам тяжелее, чем врачам приходится, так зачем на них наживаться. А равнодушных врачей к проблемам здоровья народа, нужно лишать дипломов и в медицинские учреждения запускать, когда им самим невмоготу будет. Свой опыт в медицине они должны на себе применять и не болеть. А снобы, пускай хоть как пыжатся, но на дворянское сословие они походить никогда не будут. Ничего у них не получится, – аммиаком от них тащит, как в переполненном свиньями хлеву. Дворян нет в России, есть интеллигенция, но, к сожалению, она в основном бедная.

– Злой, ты грамотно толкуешь, – удивлённо сказал Боб, – ты вообще – то по жизни кто?

– Я уже давно не Злой, – спокойно произнёс Виктор, – более полувека прожил, давно образумился. Сейчас я мясник, а до этого долго работал начальником управления.

– Так ты выучился, выходит после зоны.

– Заочно науку постигал, одновременно практикуясь на высотах в робе монтажника. На жизнь не обижаюсь, дорога к благополучию была не мраморной, но и не особо тернистой.

– Сейчас значит, ты свиней и бурёнок рубишь и мясом питаешься каждый день? – спросил, словно с укором Боб.

– Нет, Витя, – впервые он назвал Боба по имени, – у меня большой мясной магазин, где можно купить мяса и колбас всех сортов. Но приеду когда домой, наверное, продам его. Хлопот с ним многовато бывает. Переключусь, вероятно, на монтажные работы, – зарегистрирую свою фирму и вперёд ближе к небу. Монтажников я наберу без проблем.

Виктор замолчал и протянул руку к своему фужеру.

– Давай выпьем ещё? – предложил он Бобу, – да расскажи, как сложилась жизнь у Ластика.

Боб осушил свой фужер и закусил рыбой.

– Нет Ластика больше. Зажмурился он уже давно. Альку конечно, помнишь? Она женой его стала. Она каким – то образом попала работать тренером в Италию. Он в это время усиленно занимался художественной самодеятельностью в Алма-Ате. Не пил совсем. Альбина вернулась через два года с ребёнком итальянского происхождения и то для того, чтобы развод с ним оформить. Вроде бы он предчувствовал такой исход. Ещё до её приезда взял да, привёл к себе в квартиру женщину, которая старше его на пятнадцать лет была. Я видал эту женщину, когда приезжал к нему в гости. Хорошая и заботливая мать она ему была. Они вместе выступали в художественной самодеятельности. Всё было ничего у них, а как Алька появилась, он к ней в ноги плюхнулся. Старые чувства взыграли, и тут же проводил сожительницу в свой дом, а сам с «радости» так запил, что Алька устроила его в ЛТП на целый год. Вернулся оттуда с подорванным здоровьем, но с высокими чувствами к своей законной супруге. Ему дать бы ей под зад, а он опять за водку взялся. Пытался жизнь самоубийством покончить, да не успел, Альбина его из петли вытащила и опять его по старому адресу устроила. Вот так он и скитался, а потом узнал, что я на свободе приехал ко мне в Выксу. Пристроился там музыкантом в похоронное бюро. Мой отец возьми да и дай телеграмму его родителям. Отец Ластика приехал и забрал его, а он этой ночью вышел из дома и пошёл гулять по городу. Не знаю, случайно он попал или специально в канализационный коллектор, но нашли его там с разбитой головой. При падении упал головой на запорную задвижку.

Боб глубоко затянулся сигаретой и с пронзительным кашлем выпустил изо рта дым.

– Лучше бы он воровал, чем пил, дольше бы прожил, – заключил Боб, когда прокашлялся. – А как у Альбины дальше жизнь стала, мне неизвестно, но на его похороны она не приехала, хотя телеграмму ей давали и по телефону сообщали.

– Не бывает у людей одинаковых судеб, – тяжело вздохнул Виктор, – а за всё отвечает мозг. Он диспетчер всех поступков человека. У меня в управлении были два прораба с похожими фамилиями Морозов и Мороз. Морозов был специалист хороший, не пил водку только по выходным дням. Второй Мороз тоже был, не слаб в работе, на рабочем месте никогда спиртного не употреблял. Выпивал только по субботам. На работе Мороза с пятнадцати метровой высоты сшибло подвеской башенного крана, на которой были зацеплены массивные металлоконструкции. Он разбился вдребезги. Хотя можно было избежать падения. Ему нужно было зафиксировать себя страховочным карабином к металлоконструкции. А он пренебрёг этим. Буквально через неделю на этом же месте, попал в похожую ситуацию Морозов, он тоже не пристегнул свой карабин. Но в отличие от Мороза, Морозов успел при падении зацепиться руками за балку. Мозг во время включился у него, не смотря, что пьяный был и остался жив. А одному монтажнику Земнову на фоне этих двух случаев начал во сне являться дух и заставлял его нырнуть сверху вниз. Об этом он рассказал бригаде. Я сразу приказ издал, чтобы его отстранили от высотных работ. Он стал внизу собирать конструкции и краном поднимать их наверх. Но этим я не спас его от уговоров дьявольского духа. Земнов ночью выпрыгнул дома с восьмого этажа. А ему ещё и тридцати лет не стукнуло. Я считаю, что мне нужно было его в больницу направить. А не ограничиваться тем, что я сделал. В какой – то степени моя вина в его смерти есть, пускай и не значительная, но она в душе присутствует, и от неё никуда не денешься. Так и в жизни бывает, у кого – то мозг спит. У кого – то работает в неправильном направлении, а у кого совсем его нет.

– Ты знаешь Злой, я сейчас так присмотрелся к тебе пристально и очень тебя хорошо узнаю, – сказал Боб. – Мне кажется даже смешным, что я тебя не узнал сразу. Больше того, ты ни сколько не изменился. Разве только, что возмужал. Базар у тебя, как и прежде толковый и думаю, у тебя ни одна шмурдень не сорвётся от эмалированного горшка. Разве можно забыть прекрасное время, как ты на кафельный пол уложил трёх скворцов. Плохо только то, что мы в прошлом веке до Чёрного моря не доехали и вместо юга, в новом веке встретились на Крайнем Севере. Иногда задумаюсь, так жалко те времена. Какая хорошая жизнь была! В маленьких магазинах ни сигнализаций, ни охраны нет. Вход ночью свободный, если конечно у тебя есть фомка, а лучше гусёк. И конкуренции никакой не было. Не каждый решится пойти на взлом. Что ни говори, а житуха была лучше, и свободы было больше. То, что сейчас каждый может выехать за границу, – это ещё не свобода, а смешная прелюдия к ней. Изнутри Россия окутана колючей проволокой это в прямом и переносном смысле слова. Кругом охрана и телохранители, – а это я считаю унижение народа. Самая популярная и многочисленная профессия, охранник. Народ, который создаёт все блага человечеству, имеет вотум недоверия от власти. Пенсии самые маленькие в мире, поневоле воровать пойдёшь. В лагере хоть баланды бесплатно нальют, а на эту позорную пенсию её вдоволь не накушаешься. Боб замолчал и, почесав мизинцем переносицу, спросил:

– Лихо я загнул? – я ещё не так могу.

– Откровенно говоря, меня это мало волнует, – сказал Виктор, – лично у меня нет персональных телохранителей и охраны в магазине. Ко мне ни рэкет, ни другое гнильё нос свой не совали. Навели видать справки обо мне. Узнали, что я из старой гвардии и оставили меня без визитов. Но ночных сторожей мне, конечно, пришлось нанять для порядка. А ностальгией, по социалистической жизни я не страдаю, за исключением босоного детства. Я любил ходить летом босиком по горячему песку и печь картошку на костре, а вечером лазить через окно туалета в заводское общежитие, чтобы посмотреть телевизор. В пятидесятые годы не то что телевизоров, но и радио не у всех было. Запах земляничного мыла и популярной в то время мятной зубной пасты всегда мне напоминает пионерский лагерь. Мы тогда с подъёмом, словно муравьи бежали к умывальнику босиком с полотенцами и зубными щётками. Это было действительно счастливое и непорочное время. Задумчивых детей практически не было. Повсюду были слышны только песни и ребячий смех. Я думаю, многие взрослые люди вспоминают детство, но правильней эти воспоминания называть надо не ностальгией, а сожалением об ушедших годах, и то, что это время к тебе уже не вернётся. И не потому, что сейчас даже самая бедная семья всегда найдёт деньги на покупку обуви для своего ребёнка, а потому что нас в ту жизнь никто уже не позовёт. А если и позовут, то это будет не скоро, но я туда не пойду. Потому что в моей памяти сохранились и грустные эпизоды моего детства. Это, когда моя мать на свою жалкую зарплату, не могла мне купить новые штаны, когда я их безжалостно рвал, а она ставила на дыры заплатки. Мне стыдно было ходить в таких брюках в школу, хотя половина школы была латаная и перелицованная, чего сейчас скрывать. У меня мать до сих пор перед глазами стоит, как она последний металлический рубль со слезами на глазах протирает о фартук и отдаёт его мне, чтобы я смог сходить в цирк и посмотреть там знаменитую укротительницу зверей. Нет, я не хочу возвращаться в ту жизнь. А если уж совсем невмоготу будет, то лучше на необитаемый остров бежать или к земле опускаться. Пенсионеров, конечно, жаль, – эти бедолаги пахали на страну всю жизнь и на старости лет оказывается, нет у них возможности сытно кушать. У меня самого пенсия не за горами. Думаю, всё – таки это положение исправится в лучшую сторону в скором будущем.

– Как – же жди, – состроил ироническую гримасу Боб, – прямо они и ждут только тебя, когда же это мясник Витя Яшин выйдет на пенсию, чтобы вместе с ним накормить всех нищих пенсионеров. Даже не жди, – безнадёжно махнул рукой Боб, – Россия это не Норвегия, там я читал самая высокая пенсия в мире. Пенсионеры получают в этой стране, – он задумался и начал нашёптывать, что – то сам себе под нос. – Короче, если на наши деньги перевести восемьдесят тысяч рублей, – выпалил он, – такие деньги даже на Севере большому специалисту за счастье получать.

– Норвегия – это страна в первую очередь высокой культуры и стабильности, – со знанием дела заявил Виктор. – Благосостояние народа зависит от правильного распределения материальных средств. У нас же, у народа и миллионеров подоходный налог одинаковый, а это в корне не правильно. В Норвегии король богачам повелел делиться с народом. И у них конституция не меняется, так часто, как у нас. Если мне память не изменяет, то норвежцы живут по конституции принятой в девятнадцатом веке. И ещё я слышал, что в Норвегии много воздвигнуто памятников Ленину, а в России их убирают. Почитают видать там Ильича! Ну, ничего Ромб, – похлопал он давнего друга по плечу, – бог даст, и мы заживём, когда-нибудь, как норвежский народ.

– Тебе Злой хорошо так говорить, потому что ты знаешь, тебя похоронят с шиком, где будет гора венков и оркестр. А как быть таким, как я?

– Я о смерти пока не думаю, и говорю тебе не о мёртвом подземном царстве, а об огороде, который с голоду не даст опухнуть. И на здоровье я вроде не обижаюсь. Стараюсь уходить от смертельной темы. Мне кажется, что разговор на эту тему сокращает жизнь. Надо просто уметь любить, всё прекрасное, что приносит тебе радость! Это очень хорошо отвлекает и отдаляет человека от смерти. А ты уже сказал, что любишь людей. Эта любовь самая ценная и ей надо дорожить! Отдача тех людей, которых ты любишь, будет адекватной! Это я и называю счастьем! А большие деньги много счастья не приносят, пускай махровые миллионеры, и купаются в роскоши, но эта жизнь в скорлупе при бдительном оке с десятком телохранителей. Большие деньги в нашей стране – это скорее тревога и в нередких случаях досрочная смерть. Так, как большие деньги честным путём невозможно сделать. А, охочих бандитов до таких денег пруд пруди, каждый желает испробовать вкус такого «кекса». И так каждый у каждого изо рта выхватывает сладкий кусок и получается криминальный круговорот. Есть люди почти как крысы. Эти стадных тварей на свободе объединяет коллективизм. Если кто – то из них прогрыз дыру, ведущую к складским продовольственным богатствам, то крыса зовёт за собой всех. Так и у нас образовалась организованная преступность. Но в большинстве случаев, всё – таки вред приносит больше не эта преступность, а спонтанная, возникшая от настроения слабых людей.

Создаются группы анархистов, живущих не по понятиям преступного мира, и творят свои чёрные дела. Они в отличие от крысы, ни с кем не делятся. Мало того они ещё норовят обмануть своих компаньонов. Но, что делает таких людей похожими с крысами, то это острые зубы и плохое зрение. Они не видят впереди себя никого. Словно хищники ползут к своей цели лишь бы набить свою утробу, а что от этого может быть «заворот кишок» они не задумываются. А вообще я тебе мой старый друг скажу, – положил на этот раз Виктор на плечо Боба свою руку. – Любое преступление это что ни говори, а частица политики. А о политике я тоже не люблю говорить. Тем паче сегодня. Меня от неё тошнит. Лучше наливай ещё Шампанского и про Анюту не забудь, у нас сегодня с ней торжественный день! – после этих слов он обласкал тёплым взглядом Анюту.

– Не обращайте на меня внимания, – замахала рукой Анюта. – Мне интересно вас послушать особенно тебя, – потёрлась она своей щекой о плечо Виктора. – А Шампанское мне больше не наливайте? Когда его много и вместе с водкой, то может получиться Северное сияние, – так на севере называют смесь разных напитков, – пояснила она.

Боб покрутил головой по залу, будто выискивая кого и взяв бутылку, сказал:

– Ну, какая – же это политика, – это чистейший воды криминал. Если мочат пачками людей, каждый день. А про Северное сияние ты Анюта правильно сказала.

– Нет, Боб, криминал, это когда ты в карман кому – то залез, а таких крыс – живоглотов расплодила наша политика, значит и вопрос этот политический, а не криминальный, как ошибочно считает большинство наших граждан. Политики варят кашу, а милиция её расхлёбывает. У нас Россия больна нестабильностью. И неверное суждение людей что, сменив одного чиновника – гада на другого, лучше от этого не будет. Они считают, что кто досыта насытился, воровать не будет. Глупости, они всегда будут запускать руки в государственную казну, и всегда будут брать взятки. И их совсем не надо менять, Им надо лоб зелёнкой мазать, только таким путём можно избавиться от паразитов – жгутиконосцев. Поверь мне? Я чуточку имел некоторые знакомства с такими людьми. Получил много негативных впечатлений и сейчас стараюсь, как можно меньше общаться с этой публикой. Но надобность в их крючковатом знаке на бумаге часто заставляет идти на поклон правильного человека. Вот такие друг дела.

Сдавайте ваши рога в каптёрку

Виктор отпил глоток из фужера и поставил его на стол. Посмотрев на один из столиков, встретился взглядом с грузным мужчиной лет под сорок в белом пиджаке и отвратительным лицом. Его он давно заприметил, когда выходил курить в туалет, но в тот момент, этот бугай был одет в длинную куртку с меховым капюшоном. У него были жирные щёки и мясистый с большими ноздрями нос, задранный кверху, какие бывают у боксёров – профессионалов. На переносице у него светился розовый жировик размером со смородину. Массивный подбородок округлой формы при пережёвывании пищи ходил медленно из стороны в сторону, будто у него не было зубов. По этим чертам лица Виктор сразу окрестил его Носорогом.

Носорог находился в окружении трёх молодых пареньков, с бритыми затылками и на пальцах блестели одинаковые массивные печатки. До этого Носорог сидел один за столом, пил бутылочное пиво, ни чем не закусывая, и с любопытством обозревал посетителей ресторана, не забывая бросать взгляды на Виктора с Анютой. На этот раз с приходом молодых людей на столе появились салаты и сок. Виктор без труда определил, что этот мужчина не профессор института, а молодые люди не его студенты. Взгляд Носорога был коротким, словно у эруптивной звезды. Когда он смотрел в чью либо сторону, то механически его челюсти замирали. И сейчас он не отрывал своего грозного взора от Виктора, вот уже больше минуты сидел неподвижно. Виктора нисколько не смутила эта каменная физиономия. Они пересеклись взглядами, после чего Виктор без всякого смущения, взял в руку вилку, и ловко прокрутив ей между пальцев. Затем нанизал на неё кусок рыбы и тут же одарил своего тяжеловеса не менее внушительным взглядом. Холодные и красные глаза Носорога нагло блеснули и рассеялись в пространстве, но вновь заходили массивные челюсти, пережёвывая салат.

«Эта образина видать всё внимание сконцентрировала на мне? – с тревогой подумал Виктор, – такие взгляды к добру не приводят. Надо понаблюдать за этой компанией, что интересно они хотят? Спиртного не пьют, кроме Носорога. На столе только сок и салаты. Может они проходчики по акциям? Никак подослал их ко мне второй муж Марины, Антон Моисеевич?»

Виктор ещё раз взглянул в сторону Носорога и, поймав на этот раз, продолжительный вспыхнувший взгляд толстяка произнёс:

– Всех больше меня тревожит наше молодое поколение, – произнёс отвлечённо Виктор, – а ведь им придётся продолжать эту, впрочем, не такую уж плохую жизнь. Но большинство молодёжи не хочет ни работать, ни учиться. И заставить их никто не сможет. По сути дела у нас и законов таких нет, чтобы заставить, а если, и есть, то они не работают.

Он встал и, извинившись перед Анютой, вышел из зала ресторана, увлекая за собой и Боба.

Облокотившись на перила лестницы, Виктор спросил у Боба:

– Видал мордоворотов в нашем ряду сидящих через два столика от нас?

– Я их давно заприметил, когда для Анюты песню пел. Видные ребята, а буйвол, что в белом пиджаке изучил, наверное, всех посетителей ресторана. Это точно местные бандиты? Люди едут на материк с большими деньгами. Они именно в нелётную погоду работают. Соболя или лоха какого-нибудь заарканят и тряханут его по полной программе. А соболи и лохи в основном здесь в ресторане сидят. Они напьются до потери пульса, а потом домой возвращаются на общественном транспорте, но уже без денег, сожалея об коротко-срочном отпуске, проведённом в аэропорту. Я слышал про такие беспардонные номера, но думаю эти шершни, к геологам вряд-ли подойдут. Геологи ребята все дружные и крепкие и себя в обиду не дадут.

– Да нет Боб, похоже, им я нужен, – сказал Виктор. – Сейчас если кто – то из них покажется рядом с нами, значит, я не ошибся в своих подозрениях.

– А от тебя им, что нужно? – спросил Боб.

– Мне кажется, что их прислал Антон Моисеевич, бывший муж моей покойной сестры. Я унаследовал у неё акции на шесть миллионов рублей. Так вот этот Антон, даже на похороны сестры не появился. Говорит, что лежал в больнице. На второй день он пришёл с извинениями и большими посулами, помочь мне кое в чём. Помочь он мне, конечно, помог и на самолёт посадил. Я ему деньги давал, чтобы он памятник приличный сообразил сестре. Деньги он не взял, пообещав, что всё сделает по уму. Памятник на могиле он ей установил и звонил мне в течение полугода, узнавал, когда я приеду вступать в права наследства. Я приехал, и он мне счёт сразу выставил. Говорит, что я ему должен акции отдать. А он мне квартиру оставит, за которую он деньги выплачивал. Если бы он мне таких слов не говорил, я бы ему, возможно, эти акции и отдал. Но дело в том, что деньги на эту квартиру я давал Марине полностью. Она не думала тогда умирать и ехать на материк никак не хотела. А первую квартиру она получила ещё в семидесятые годы. Марина во времена приватизации продала её, я ей приличную сумму ещё добавил, и она купила себе шикарную квартиру. Она хотела продать свои акции, чтобы возвратить мне деньги, но я запретил ей это делать. И заметь, рядом с ней не было и близко ни каких Антонов, ни Платонов. А, этот потомок еврейского пророка мне лапшу решил на уши повесить. Дальше мне противно было его слушать, я просто затянул шарф на его шее, пока он шипеть не стал. А потом сунул ему в руки малахай с дублёнкой и выкинул из квартиры. Квартира сейчас на продаже стоит, я доверился конторе по продаже недвижимости, а акции положил в банк. Я их продавать не думаю. Отдам своей дочери.

– А вот и буйвол появился, – сказал Боб, увидав Носорога проследовавшего к туалету. – Ты смотри, и второй выкатился. На нас смотрит. Давай спустимся вниз, посмотрим за их действиями? Я возьму аккордеон, а ты понаблюдай за ними. Откровенно говоря, мне бы не хотелось с ними на войлок идти. По их рожам видать, что это не деловые и даже не их подобие, а натуральные быки с разрешением на беспредел. Но ты не бойся, если, что нас геологи всегда поддержат.

– Я и не боюсь, мне их физиономии по барабану. Я и не такие рожи на кирпич проверял. Но базар я попробую завести с ними первым. Не люблю в подвесном состоянии находиться, подойду к ним, прощупаю их аккуратненько на вшивость.

– Действуй, а я со своей стороны соло исполню. Отобью у них интерес к твоей персоне, но ты, если что не удивляйся и не возражай моему экспромту. Он поможет тебе не махать на этот раз горшками.

Боб прошёл к охранявшей вещи геологов Ирине и, взяв аккордеон, поднялся в ресторан. А Виктор достал мобильный телефон, сделав вид, что звонит, начал незаметно бросать взгляды в сторону ресторана.

Ничего, не заметив подозрительного, он пошёл в ресторан, но когда оглянулся назад, то увидал следовавшего за ним по пятам одного из парней Носорога. Перед входными дверями ресторана Виктор, изобразив безразличие, резко повернулся назад и ловко крутанул между пальцами зажигалку перед глазами парня. Парень остолбенел от такой выходки, так что и слова из себя выдавить не мог. Виктор дополнил свой смелый жест зловещей улыбкой и, загородив спиной проход, первым вошёл в ресторан.

Анюта ждала его за столиком.

– Ты чем – то встревожен? – спросила Анюта у Виктора.

– Особой тревоги волноваться нет, но неприятно, когда с тебя глаз не сводят некоторые наглые рожи.

– Если ты о моих геологах говоришь, то сейчас они не так будут смотреть. У тебя появилась возможность познакомиться с ними ближе. Мы идём к ним за стол. Алёша Маркин уже подходил и звал нас к себе.

– Нет, твои коллеги меня не смущают, а вот четвёртый столик от нас, меня просто фотографирует со всех сторон. И я, догадываюсь почему, они на меня морально давят? Поэтому придётся их зоркие фотоаппараты немного испортить.

– У геологов это называется фотограмметрией, – сказала Анюта, – ну и пускай фотографируют. Может они завидуют нам? Тебе не зачем омрачать сегодняшний день. Ты, что не видишь, что эти типы не аристократы, а настоящие братки. Что у них в голове и за пазухой тебе не известно? Так, что не обращай внимания на них, пускай наблюдают за нами, если им это нравится. Как говорится, за просмотр денег не берём.

– Ты почти в яблочко попала, – улыбнулся Виктор. – Мы с тобой денег не берём, а они напротив, что – то хотят попросить у меня ценное. Ты иди пока к геологам и позови официантку, я с ней рассчитаюсь. Я приду следом за тобой. Ты видишь, эти ребята ждут, когда я останусь один.

Анюта обожгла компанию Носорога своим взглядом, но они не смутились, а продолжали упорно смотреть то на Виктора, то на неё.

– Теперь вижу, – сказала она. – И, встав из-за стола, пошла за официанткой. Проходя мимо стола парней, она на ходу им бросила:

– Ребята телевизор в зале ожидания находится, а здесь люди кушают и отдыхают.

Парни в ответ ничего ей не сказали, а только громко рассмеялись, привлекая внимание к себе других посетителей. Заметив это, Носорог, что – то сказал парням, и смех сразу прекратился.

Роскошное жиганское дефиле, которое могло запросто смутить левых блатных, Виктор не забыл. Он резко встал из-за стола и, обхватив левой рукой свою челюсть, подошёл к компании. В правой руке у него был фирменный футляр для очков. Это футляр был замысловатой формы и зловеще сверкал в руке серебристым бликом. Не знающий человек мог этот футляр принять за неизвестную модель защитного орудия. Ногой Виктор зацепил рядом стоящий стул, небрежно подвинул его носком туфли. Сев за столик Носорога, он с металлическим оттенком в голосе, произнёс:

– Вам уважаемые северяне, может супчику из козлиных яиц заказать? А то я смотрю, у вас одни салаты стоят, и взгляд у вас голодный. Шарите своими шнифтами по чужим столам.

– Не понял, – промычал Носорог, обнажив свой рот.

Как Виктор и думал, у Носорога не оказалось ни одного зуба.

– А чего тут понимать, – спокойно сказал Виктор. – Я вам, что диво невиданное или золотой червонец. Что вы пялитесь на меня? Говорите, что вам надо, а то я не люблю быть в дыму? Предпочитаю прозрачный воздух.

– А ты, что дядя так переживаешь? – пробухтел Носорог, пытаясь разглядеть сжатый в ладони футляр, – или виняк на себе чувствуешь? А супчиком козлячим мы тебя сами можем накормить. Но мы люди цивильные, постараемся с тобой за этим столом решить нашу общую проблему и освободить тебя от части чужого излишества. Стол хоть и не круглый, – постучал он по столешнице ладонью, но тема у нас будет на кругленькую сумму.

– Интересное начало, – сказал Виктор, – и что же дальше?

– А дальше, ты имел наглость кинуть на акции нашего друга, – промычал Носорог. – У нас здесь, на севере такие вещи не принято прощать. Мы с борта самолёта снимаем должников, а если не успеваем это сделать, то в любом конце земли находим такого чеха. И тогда, как ты понимаешь, расчёт за наши беспокойства будет дорогим или жестоким, о чём после придётся пожалеть.

Виктор выслушал его речь, не дрогнув ни одним мускулом своего лица и без лишних эмоций, произнёс:

– Обворожительный момент! Мне не приходилось ещё сталкиваться с таким «культурным обхождением». Придётся разогнать пургу, которую напустил на вас бывший муж моей сестры. А то я смотрю, вы не по делу впряглись в чужое дело, но не понимаете, что оно с испорченным душком. А может вы просто ребята смелые и вам плевать, чью шкуру разделывать?

Виктор опёрся локтями на стол и в упор, посмотрев в глаза Носорога, с ухмылкой спросил:

– Правильно земляк я говорю или нет?

Носорог, не ожидавший от незнакомца такой прыти, опустил глаза и заходил челюстями. Затем достал из кармана пиджака пластмассовую коробочку и, вынув оттуда два зубных золотых протеза, вставил себе их в рот.

– Не надо брать нас на понт, нам о тебе всё ведомо, – сказал Носорог, выговаривая хоть и с присвистом, но чётко, свои слова. – Знаем, что ты в прошлом был начальничком небольшим, а сейчас владеешь мясным магазином. Но мы тебя в рифму не собираемся брать, мы хотим добиться понятия с твоей стороны. И тогда мы разбежимся по своим мастям. Ты садишься в свой самолёт, а мы садимся в нашу тачку. От такого двустороннего справедливого решения и овцы будут целы и волки сыты. Как тебе такой расклад?

…Виктор сделал вид, что не слышал последних фраз Носорога. Он убедился уже, что ребята эти со своим Носорогом ничего серьёзного не представляют. Деловые ребята так себя не ведут, тем более с незнакомыми людьми. Ясно было, перед ним сидели обыкновенные сявки.

Виктор ещё раз смело ухмыльнулся и, не моргнув глазом, ровным голосом проговорил:

– Не можете вы обо мне всё знать, я сам о себе всего не знаю. А вы видите меня первый раз, и у вас вся информация относительно моей персоны имеется, но вы упустили, ещё две важных детали.

– Какие именно детали? – спросил Носорог.

– А то, что я состоял более десяти лет в коммунистической партии Советского Союза, и что я не вникая ни в какие подробности могу вас одним махом лишить здоровья.

Виктор разжал руку, и они все увидали блеск футляра. Носорог, сразу откинулся на спинку стула, а другие ребята нервно заёрзали на стульях. Он понял, что такие загадочные футляры они раньше не встречали, если приняли его за устрашающий предмет. Тогда Виктор нажал на кнопку, футляр автоматически открылся. Он, достал оттуда очки, надел их на себя и пристально посмотрел в глаза наглых оппонентов, будто это были редкие экспонаты из кунсткамеры.

Виктор обратил внимание, что у молодых ребят потух взгляд. Он сменился неподдельным интересом к незнакомцу, и вместо былой наглости в этот миг в их глазах он усмотрел чуточку затаённого страха.

«Молодые ещё ребята, – подумал Виктор, – несомненно, им здесь отведена роль устрашительной силы. Они без сигнала Носорога и слова не произнесут. Попробую их разговорить».

– А вы что молодёжь молчите или ждёте, когда вам старшой подаст маяк своим вздёрнутым буруном? – сказал, развязано Виктор, показывая футляром на нос носорога.

– Хамить не надо дядя, а то и по рогам можно получить, – сказал парень, сидевший рядом с Виктором, – и запомни мы дважды не повторяем. Если мы сильно рассерчаем, то посадим тебя на самолёт с голой попой. Ты от нас никуда не денешься, здесь у нас всё прикуплено с прошлого века и чабанов по залу советую не присматривать, они тоже с нами работают.