Текст книги "Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира"

Другая идея, служившая "манком" для людей, шедших за Иисусом, была идея кардинального изменения качества человеческого существования. В мире, где побеждена смерть, для бессмертных существ не могут иметь смысл прежние отношения Бога и людей, не говоря уже о социальных и нравственных приоритетах. Это новая реальность, где есть новые люди (духовные, бессмертные) и новые связи с Богом. Мир страха и мучений, дух рабства отождествляется с прежним вселенским строем, который созидал Демнург Ветхого завета – «Ветхий днями». Людям были предложены (Иисусом, Павлом и др.) иные ценности: надежды, любви и свободы. «И познаете истину, – говорил Иисус в Евангелии от Иоанна, – и истина сделает вас свободными» (Ин, 8.32). «От чего и для чего? – спрашивали Иисуса ортодоксы-иудеи, ведь мы никогда не были рабами.» И здесь Иисус дает довольно глубокую квалификацию сути естественно-спонтанного (традиционного, этно-биологического, неосмысленного) существования человека. «Вы рабы греха» – характеризует качество подобного существования Иисус. Самый поверхностный смысловой слой этой характеристики явственен – все несут на себе клеймо первородного греха, шлейф неполноценности и вины. Однако скрытый смысл вероятно более важен – в контексте попыток понимания той призывной силы, исходившей от учения Иисуса, которая заставляла людей соглашаться на радикальные требования новых проповедников.

Грех у Иоанна и Павла понимается вовсе не как имманентная составляющая часть человеческой природы – это скорее следствие отсутствия самосознания, боязнь ответственности и духа свободы человеком. Предлагаемое новое качество существования – это не только милость Бога к стенающей твари. Бог изменяет отношение к людям, познает (узнает) в них начаток Духа (своего начала), аппелирует к нему, инициируя его самостановление до партнера, друга ( так уже в конце своей земной жизни Иисус обращается к ученикам как к друзьям, а не как ранее Бог обращался к людям – как к рабам).

"Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе объясняет ситуацию апостол Павел в «Послании к римлянам», – ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучиться доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления (Отцом – В.К., выделение – В.К.)" (Рим, 8.15,22-23).

Итак, именно эти две идеи: бессмертие и смена качества существования приводили людей к Иисусу. Он задал основные значения картины мира, в которой и для которой – обособленно от остального повседневного мира – стали жить неофиты. Ведь "именно "церковь", то есть оформленное общество, проповедовало учение Иисуса и писала о Нем. Люди, верующие в Иисуса, образовывали жестко организованное сообщество, с образом жизни, основанной на жесткой дисциплине … это сообщество, которое по каким-то важным причинам стоит обособленно от остального мира (выделение – В.К.)" (31, с.360). Искомой «важной причиной» явилось радикально измененное основное (базовое) состояние сознания (восприятие того, что полагают «реальностью»), которое стало резко отличаться от «мирского сознания» людей, не принадлежащих к раннехристианским общинам. Они попросту не могли жить вместе по причинам взаимного непонимания, а вследствии этого – взаимной подозрительности и ненависти. Затем, по мере экспансии христианского вероучения, эта пропасть уменьшилась, с тем, чтобы исчезнуть совсем: изменилось и само христианство (став менее «трансцендентным» учением, более «мирским»; став господствующим, а значит и близким к «обыденным состояниям» сознания), но но изменился и мир – став другим, нежели до обработки христианскими идеями.

В чем суть религиозной трансформации сознания людей, становящихся новой общиной с новым видением мира? Стиль пропаганды Иисуса, его приемы трансформации сознания идущих за Ним мало чем отличны от общей «технологии» других Учителей, проповедников, пророков, Мастеров и других религиозных вождей, основателей сект, конфессий, монастырей, эзотерических религиозно-мистических обществ. Главная их задача – разрушение мировоззренческих основ и установок средне-социального, естественно-спонтанного сознания, фундаментальных значений его «мира», его «реальности» и формирование жестких, однозначных установок новой реальности, в которой сам «гуру» занимает божественные позиции. Но как разрушить нематериальное, сознание – его смыслы и ценности? Для этого надо сделать так, чтобы человек «потерял себя»: внушить ему неприязнь к тому, что он уважал и почитал, восстановит его против самых близких ему людей – вырвать его из привычного окружения и оставить один на один с враждебным миром, чтобы ему не кого было опереться и некому верить, кроме как Учителя и единоверцев. Сделать его беззащитным, лишив его традиционных, а потому самых сильных, кровнородственных связей, дезориентировать его, застваив усомниться в истинах и ценностях, ранее казавшихся ему священными и незыблимыми. Более того, желательно очернить прежнее существование, выпятив его действительно неприглядные стороны (мир рабства, страха, унижения) и, одновременно, обесценив имеющееся положительное в «мирской жизни» (мирские радости: удовольствия, дружбу, любовь к женщине, любовь между родителями и детьми и пр.) Все это и составляет содержание фазы негации религиозного трансформационного опыта. Посмотрим, как использовал Иисус арсенал средств негации в своей практике. "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; – заявляет Иисус в Евангелии от Матфея, – не мир пришел Я принести, но меч; ибо Я пришел разделить человека с отцом его ( на просьбу похоронить отца одного из учеников – отвечает знаменитым «предоставь мертвым погребать своих мертвецов» – В.К.), и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня … (выделение – В.К.)" (Мф, 10.34-37)

Как видно, Иисус ничем не отличается в этом аспекте негации "естественного человека" от всех других гуру, требующих любви и обожания к себе (многовековой, в том числе и современный, опыт сект – яркое тому подтверждение). Их цель – насильственно вырвать человека из среды естественно-социальных связей, изолировать его, направить все природные стремления любви к себе подобным (родным, друзьям, партнерам) на гуру. Если последний – человек, то он воспроизводит в себе садистическую форму Бога (эгоцентризм и тщеславие), если – полубог, как Христос в земной ипостаси (по новозаветной картине мира), то Он напрямую "питается" идеалистической энергией обожания и веры, трансформируя ее в чудеса. Негация прежних основных связей, поддерживающих стабильность человеческого сознания в нормальном социальном мире, требует не только апатии к тому, что человек ранее любил. Этого мало – Иисус требует ненависти. И не только против тех, кого человек ранее любил, но и против себя самого – тотальной негации смыслов, радикального обессмысливания существования вне гуру. У Луки Иисус заявляет: "Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником … (выделение – В.К.)" (Лк, 14.26). Естественно, что эти требования были чрезмерным для многих. Но тут же предлагается «цена», которая будет выплачена как компенсация для решившихся. Для не особо обремененных интеллектом индивидов Иисус выражается на недвусмысленном торгашеском языке «меры»: "И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (симптоматично, что для таких, «нищих духом», индивидов, всегда зримее и важнее «цена», «мера», даже нежели какая-то «метафизическая» жизнь вечная, которая здесь как бы в качестве «приложения» – В.К.; выделение – В.К.)" (Мф, 19.29). Другая форма негации установок «естественного сознания» – ментальная атака на однозначность, стереотипность как основные ее формы существования. Дело в том, что состояния массового сознания всегда и во все времена – будь то в эпоху Иисуса или в нашу современную – характеризуются усредненностью и простотой (если не сказать примитивностью). Последние основаны на всеобщности, обязательности и понятности базовых человеческих устремлений по реализации одинакового во все времена набора материальных и социальных благ: люди хотят быть здоровыми, богатыми, любимыми, уважаемыми. Отсюда сквозные смыслы для массового сознания всех человеческих времен: власть, слава, богатство, долголетие, почести, любовь, которые по своей «мерной» природе всегда распределены ужасающе не-равномерно. К тому же сама их социальность (то есть они имеют смысл только в сравнивании, между людьми этого общества и этого времени) требует для возможности самого их существования простой, ясной и жестко-фиксированной структуры. Такими структурами подобных значимостей являются стереотипы или «мифы» повседневного сознания, которые наряду с привычными, традиционными формами поведения (обычаи, обряды, морально-религиозные предписания и пр.) образуют «твердую почву», систему координат для обыденного сознания.

Иисус стремился своим поведением разрушить эту стабильность и однозначность. Как? Многозначностью, намеренной неясностью, парадоксальностью, обильным использованием притчей, метафор. Он сознательно ведет себя намеренно провокационно: систематически исцеляя больных по субботам; откровенно вызывающе вступая в дискуссии с книжниками и фарисеями; устраивая диспуты с традиционалистски настроенными иудейскими массами около храмов, в которых утверждает, совершенно не разъясняя, дикие для нормального иудея вещи, типа: «… прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин, 8.58) – за что, кстати, неоднократно оказывался на грани серьезного побития. Временами Его поведение вызывающе конфронтационно, на гране насильственных акций против социального status quo: эпизод с изгнанием торговцев из храма или въезд в Иерусалим. Также и на уровне бытового поведения Иисус стремится эпатировать публику наплевательским отношением к соблюдению общепринятых приличий: возлежит и пирует с грешниками и мытарями (почему-то приводя при этом вообщем-то достойное оправдание – врач духа нужен не здоровым, но больным – однако в ситуации совместного пиршества оно звучит довольно фальшиво), охотно принимаетмногозначительные жесты поклонения от блудниц (умащивание маслом ног Иисуса, с одновременным использованием своих волос вместо полотенца). И все эти поступки сопровождаются комментариями, афоризмами, притчами, призванными (как и сами поступки, которые они сопровождают) показать искусственность, относительность социальных и моральных предписаний – ибо они идут от человеков, и право Иисуса на полагание (устанавливание) новой системы нравственно-метафизической регуляции человеческого поведения.

Так, "когда Иисус окончил слова сии (Нагорной проповеди – В.К.), народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи (выделение – В.К.)" (Мф, 7.28-29). Стиль поведения Иисуса, таким образом,не разъяснение, не сообщение, а предписание – харизматическое устанавливание новых законов как Имеющий на это право.

Как мы видим, Иисус использует весь арсенал негации, отрицания, расчищая тем самым место в душах людей для устанавливания координат новой реальности, в которой Ему уделено центральное место. И Он не мог вести Себя по-другому – ибо претензия на высший авторитет означает сокрушение любых других авторитетов, претензия на высшую силу – обессиливание других, на любовь – лишение права на любовь ко всем другим кроме Него. Даже ценой Своей земной жизни Он должен доказать ученикам Свою приниципиальную иноковость как основание для значений иного мира, которые должны были стать координатами нового образа вселенной – идеалистической вселенной. Это новый порядок, порядок Иисуса – мира, в котором онтологически наиболее мощными оказываются сопряженные друг с другом вера и сила. Об основных значениях «идеалистической вселенной» мы уже говорили в первой главе. Это совершенно иные фундаментальные установки восприятия реальности и понимание (вера, убежденность) оснований ее устройства. Оно в корне отлично от установок обыденного прагматичного сознания , то есть системы убежденностей и действительных уверенностей массового человека. Массовый человек может считать себя верующим (христианином, мусульманином, буддистом и пр.) или неверующим, однако, в абсолютном большинстве случаев догматы веры или идеологии имеют для него характер условных знаний, образцов поведения, лояльность к которым он должен время от времени демонстрировать своему конфессиональному или политическому окружению для подтверждения легитимности своей статусной принадлежности. Все это своего рода социальная «игра» для него. А наряду с этим есть реальная жизнь, его повседневность, где он принимает решения, исходя не из идеологических соображений (максим: «люби ближнего своего, как самого себя», «не укради», «не лги» и пр.) Люди скорее исходят из общей, утвердившейся много веков назад системы жизненных предписаний, типа: «плетью обуха не перешибешь», «своя рубашка ближе к телу», «моя хата с краю», «каждый сверчок – знай свой шесток», «дают – бери, бьют – беги», «не будь сладким – чтоб тебя не съели, не будь горьким – чтоб на тебя не плевали» и многое другое. Эти максимы исходят из совершенно иных мировоззренческих приоритетов, нежели господствующие религии или идеологии: законы мира объективны и материальны, их не изменить; человек в социоматериальном мире – приспособленец (я такой, каким меня примут, «купят»); многое в его судьбе зависит от случая (рождения, удачи); социальный мир – это жестокая грызня, конкурентная борьба, в которой побеждают самые бессовестные, нахрапистые индивиды; лучшее же для человека, обладающего самосознанием, вырабатывать систему нравственно-метафизической самозащиты от внешнего мира (равнодушие, апатия).

Вместе с тем, многие люди даже в массовом порядке в определенные исторические периоды принимают – всегда в основном на время их жизни, их трансформированных сознаний ибо новое поколение (их дети) становится хамелеонным, двоемысленным (Оруэлл) – значения альтернативной реальности. Первое поколение конфессий, сект, идеологических движений, то есть люди с трансформированным сознанием, живут как бы в другом мире, другой реальности, где, как они верят, действуют иные, более могучие, чем социоматериальные, силы. Речь идет о силах, имеющих имматериальную – духовно-идеальную природу. Это невещественное – эмоции, настроения, мысли, желания, надежды, разачарования, воля, память и пр. Выражаясь более профессиональным языком – психическое и ментальное содержание сознания. Здесь же оно приписывается не только и не столько человеческиим и Божественному сознаниям, а считается скрытой основой, субстанцией видимого, казалось бы сугубо материального мира. На самом же деле – в его глубинах им управляет духовно-идеальное. Но только то духовно-идеальное, которое имеет самоорганизацию, цель и желание-уверенность в преобразовании материального мира – это Дух (как Божественный, так и человеческий).

Ситуация в идеалистической вселенной такова, что одновременно наличествуют как организованные формы духовности (= психического и ментального) – Духи, то есть Люди, Боги, другие сверхъестественные существа – имеющие четкое "Эго", самосознание; так и не организованные, то есть не самосознающие себя как суверенное "Я", – это стратегический ресурс Духов, поле борьбы за обладание им, поскольку единственная «валюта» идеалистической вселенной – духовность (психические и ментальные напряжения, усилия). Главная хитрость идеалистической вселенной, в отличие от материальной, заключается однако в том, что «свободную» духовность (сознания, не имеющие еще четкой ценностной ориентации) нельзя захватить грубой материальной силой, заставив его физического носителя – человека выполнять обязательные обряды поклонения – как то делал Саваоф (в душе, как оказалось, иудеи оставались «жестоковыйными», то есть непокоренными). «Свободную» духовность надо обратить на себя, установив для нее привлекательные ценности именно для Духа: свободы, самореализации, понимающей коммуникации, любви, радости и пр. Стратегический расклад основных сил в идеалистической вселенной зависит от успешности освоения теми или иными развитыми могучими, высшими по самоорганизации, Духами поля «свободной» духовности: душ людей. Чем большее количество людей направляет свои психические и ментальные напряжения (силы) на того или иного конкретного высшего Духа, тем сильнее онтологически Он становится (в Библии: Саваоф, другие Боги, Иисус, дьявол), аккумулируя в Себе истинную субстанцию вселенной. Формой канализации духовности от распыленных, малоорганизованных центров к некоему высшему Духу является вера. Поэтому она и является залогом онтологической Силы Бога и объектом Его вожделенных требований От веры и количества верующих зависят Его сверхъествественные способности (чудеса, демиургическая и провиденциалистская активность). Также верно и обратное – Его способность помочь зависит от веры этого человека, то есть волевого фокусирования надежд и чаяний ( с соответствующей полной самоотдачей) на субъекте веры. Боги жаждут веры – «свободной» духовности, настроенной на самотрансформацию себя и своего тела по устойчивому коммуникативному каналу веры.

Из этого вытекают и существенные ограничения на могущество для высших Духов: они бессильны в отношении неверящей «свободной» духовности. В этом, вероятно, следует искать причины бессилия высших Духов в отношении грешников, равно как и их необъяснимую терпимость в отношении высших Духов с альтернативными ценностями (силы Зла).

Новый завет пестрит примерами связи сверхъестественной силы, способной изменять мир и людей, с верой. Иисус активно абсорбирует веру своих приверженцев и трансформирует ее в чудеса, излечения. Так Он ничего не мог сделать у Себя на родине – потому что Ему никто не верил. Что подвигло Его на знаменитое суждение об непризнанности пророков в их отечестве: " … не бывает пророка без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их (выделение – В.К.)" (Мф, 13.57-58). Другой наблюдательный ум позднее развил эту мысль в другое, более глубокое, то есть выражающее суть «условия признания», высказывание: «для камердинера нет великого человека». Если же вера есть, то все возможно, причем новые возможности оказываются выражением собственной внутренней силы верующего. Это-то и есть новые реалии идеалистической вселенной: сопряжение, взаимозависимость исполнения страстных желаний, чаяний, устремлений с мерой, интенсивностью веры. Так сверхъестественные события в Евангелиях можно разделить на два класса: те, которые напрямую связаны с Иисусом, и те, где Он выступает лишь в качестве «трансформатора», а излечивает, преобразует реальность сама идеалистическая сила дерзающего.

Сотнику, просящему о заочном, на расстоянии, излечении верного слуги, Иисус с удивлением говорит: "как ты веровал, да будет тебе" (Мф, 8.13). Женщине, которая прикоснулась сзади к Иисусу, последний говорит: "… дерзай дщерь! вера твоя спасла тебя" (Мф, 9.22). Излечивая больных, Иисус постоянно осведомляется об интенсивности веры – прямо указывая на Свою зависимость, как целителя, от ее степени. Так он спрашивает у двух слепых: "веруете ли, что Я могу это сделать? … по вере вашей да будет вам (выделение – В.К.)" (Мф, 9.28-29). Однако если чудеса излечения можно трактовать еще как экстрасенсорные, субъективные способности Иисуса активизировать потенциальные силы сознания и организма при условии абсолютного доверия пациентов, то наличествует много примеров прямого трансформирующего действия веры на физическую реальность, приобретения сверхъестественных возможностей. Все дело в степени и качестве веры. Так об это говорит эпизод с хождением Петра по воде: "Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу; но видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! Спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! Зачем ты усомнился? (выделение – В.К.)" (Мф, 14.29-31).

Иисус учит о прямой связи онтологической ситуации (мироустройства) с идеальными силами верующего, которые, будучи организованны верой (канализованы в известном направлении), способны к любой трансформации материальной реальности. В Евангелии от Матфея есть характерное место, где Иисус однозначно указывает на эту взаимосвязь. Речь идет об эпизоде, когда ученики не могли изгнать беса из человека и это сделал Иисус. Естественно, они захотели узнать о причинах своего бессилия перед сим бесом (подспудно подозревая Иисуса в сознательном ограничениии их возможностей с тем, чтобы оставлять последнее слово, контроль за Собой). Он же отвечал им: "… по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажите горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (выделение. В.К.)" (Мф, 17.20).

У Луки уже и до апостолов дошла идея о коррелятивной связи веры с силой, они просят Иисуса: "умножь в нас веру" (Лк, 17.5), не понимая, что Иисус не властен над верой – она зависит только от способностей самого верящего (отказаться от прежних установок и "броситься очертя голову в Бога").

Ясно, однако, что пределы возможностей онтологического переустройства будут задаваться здесь самой верой (верой в Кого-то – Иисуса, Бога-Отца, а значит и в Их Порядок, правила игры) – невозможно "захотеть" самому стать Богом или изменить глобальные пропорции мироздания (поменять, к примеру, местами землю и небо).

Резонен вопрос: "Не напрасны ли обвинения Иисуса ученикам?" Может они скорее в педагогических целях? Неужели даже апостолы не имели веры с "горчичное зерно"? Думаю горечь Иисуса в отношении учеников оправдана: по причине "ситуации камердинера" и по причине сложности требуемого (веры). Создается устойчивое впечатление при чтении Евангелий, что апостолы, имевшие опыт личного общения с Иисусом, никогда так и не восприняли Его как полноценного Бога (за исключением, может быть, Иоанна).

Их можно понять: человек, который живет с вами – это всегда земной человек, все физиологические отправления и недостатки которого вы видите ежедневно. И подобное, приземленное, отношение к Нему осталось у апостолов даже после смерти, воскресения и вознесения Иисуса – явных демонстраций Божественных начал. Петр и апостолы говорят в синедреоне: " Бог отцов наших (Саваоф – В.К.) воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе: Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя… (выделение – В.К.)" (Деян, 5.30-31). Умилительна непосредственность не отягощенного образованием и рефлексией мышления апостолов, для которых Богочеловек есть прежде всего «начальник». Богом Иисус стал вполне только у неевреев, для апостолов – Он скорее особый медиатор, пророк, поэтому они и не могли верить в него как в Бога, каковым по-настоящему остался для них Саваоф («Бог наших отцов»).

Вторая причина маловерия более серьезна и касается многих. Речь идет о самом феномене веры. Мало сказать или убедить себя: "я верю" – каждый раз при этом верящий ждет доводов, доказательств, постоянных демонстраций-подтверждений (может быть даже и неосознанно – но скрыто, постоянно ожидая этого). Сама подобная обусловленность веры, веры на условиях, связана с сомнением – как имманентным качеством становления самосознающего, автономного Духа. Сомнение, самоанализ – естественные состояния развитого человеческого сознания. Однако, как показала практика Ветхого завета, Бог не может постоянно находится среди людей и демонстрировать Свое могущество – по каким-то причинам Он этого не делает или не хочет делать. Поэтому Он сделал ставку (через Сына) на особый слой людей: "…но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное … и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее (выделение – В.К.)" (1 Кор, 1.27-28). Мы имеем в виду знаменитых «нищих духом». Правда интеллектуалы, стремящиеся благообразить, придать метафизическую глубину этой формуле, предлагают иные интерпретации – переводы типа «кроткие духом», либо «блаженны добровольно нищие», либо «блаженны нищие по велению своего духа» (3, с.376).

Но видно, что им скорее хочется, чтобы дело обстояло подобным образом – гуманным и общечеловеческим – укладывалось в рамки концепции о прогрессивности, высокой духовности христианства, той устойчивой мифологемы, которая непременно входит в "джельтменский набор" современного западного интеллектуала. Далее, по тексту, Аверинцев высказывает удивление по поводу "неожиданной суровости" других заповедей Христа. Однако неожиданностей здесь как раз то и нет – а тон и стиль вполне соответствуют электорату.

Иисус сразу дает понять – к кому Он обращается прежде всего, на какую часть людей Он прежде всего делает ставку. На тех, кто недалек, не может сам за себя постоять, безволен, обделен интеллектом и волей, но способен на главное и искомое в идеалистической вселенной – на нерассуждающую веру и долготерпение. Это не означает, что другие люди Ему не нужны, но «нищие духом» – основа, «соль земли», «свет мира» (электорат, выражаясь современным политическим языком, – поддержат всегда, при любых обстоятельствах). Именно способность к особой вере составляет главную ценность «нищих духом» в глазах Иисуса (равно как и Саваофа). Это особая по качеству вера – безосновная, без аргументов и уговоров, без демонстраций чудес, всеохватная и целостная, не тронутая сомнением и, упаси Боже, рефлексией. Верить как верят дети – беспричинно, бесспорно, истово: «…если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф, 18.3). Мотив «детей», вернее модели их непосредственной веры (и не развитой, не выстраданной – обратная сторона медали) – один из доминирующих в Новом завете: "Истинно говорю вам: кто не примет Царства Божия, как дитя, тот не войдет в него (выделение – В.К.)" (Лк, 18.17). Имеется в виду не «детская безгреховность», ибо реальные дети и эгоистичны, и жестоки (хотя, опять-таки, не выстраданно, «не серьезно»). « Дети» – синоним желательных для Иисуса качеств в людях: инфантильности («..не заботьтесь о завтрашнем дне»), ведомости, внушаемости, самоуничиженности – которые вкупе и обеспечивают идеальную веру в Него. Сила, устрояющая вселенную, имеет какую-то порционность, меру, хотя и не совсем, похоже, контролируется Божественным Субъектом ("Я"). Об этом говорит известный случай, приводимый Марком: "В то же время Иисус, почувствовав Сам в Себе, что вышла из Него сила, обратился в народе и сказал: кто прикоснулся к Моей одежде? (выделение – В.К.)" (Мк, 5.30). Здесь имело место самопроизвольное (вне сознательной воли Иисуса) истечение силы, инициированного не просто мимолетним, случайным прикосновением (каких много при прохождении сквозь толпу). Истечение силы было вызвано прикосновением больного и верящего (Иисус говорит женщине, прикоснувшейся к Нему и излечившейся от кровотечения: "дщерь! вера твоя спасла), т. е. касающегося с устремлленным желанием исцеления.

Помимо веры онтологическая сила в идеалистической вселенной зависит и от демонстрации волевых качеств Духа. Эта идея не была уже нова ко времени жизни Иисуса. Ранее она была апробирована в индийском религиозном идеализме. Легенды веддического цикла пестрят примерами, когда простые смертные, проявляя чудеса аскетизма, приобретают грандиозную силу, которой страшатся Боги (стремящиеся свести ее на нет посредством искущения аскета, его грехопадения). Дух, способный на предельный контроль над собой, внутреннее развитие, самосовершенствование и, главное, способный на жертву (в пределе -себя ), – приобретает невиданную и абсолютную власть. Здесь, как мы видим, нет статичного чуда, детского волшебства по принципу «по щучьему велению, по моему хотению» – а есть динамика саморазвивающегося Духа, обретающего силу и «право» в итоге серии внутренних испытаний и жесткого самонасилия над собой.

Дух, демонстрирующий свои волевые, целеполагающие качества борца, способный отдавать – максимализируется и самовозрастает в степени масштаба преодолеваемых им трудностей. Сила его зависит от значимости и влиятельности преодоляемого. Тот, кто победит самое непреодолимое для людей – смерть, приобретает над ними полную и абсолютную власть. Контролирующий главное условие, предел человеческого существования – смерть, контролирует весь человеческий мир. Это ясно сознавал такой несомненный интеллектуал и метафизик, как апостол Павел, утверждавший о смысле Христовой миссии следующим образом: "Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать (воля к власти как божественный мотив? – В.К.) и над мертвыми и над живыми (выделение – В.К.)" (Рим, 14.9).

Формирующимся у раннехристианских общин значениям реальности (основанным на проповедях и смыслах поступков Иисуса, посланиях Павла) были также характерны и другие, новые качества восприятия мира – резкая дуалистичность, перспективизм, хилиазм. Однако о них уже сказано достаточно во втором параграфе первой главы, куда мы и отсылаем читателя.

Ожидаемый итог религиозной самотрансформации сознания – идеал замещения, самоидентификации каждым верующим своего сознания с Христом: понять Его, слиться с Ним, стать Им (мистическая традиция). "И уже не я живу, -пламенеет душой апостол Павел в «Послании Галатам», – но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в сына Божия … Я сораспялся Христу (выделение – В.К.)" (Гал, 2.20,19). Таким образом, Иисус как человек, имеющий земную биографию, учение и образ жизни, описанных в Новом завете, является всемирно-исторической личностью (даже если это – «совокупная» личность, собирательный образ из таких ярких представителей, как Иоанн и Павел), сумевшей осуществить мощнейшее духовное усилие по трансформации обыденного, адаптивного биосоциального сознания в сознание, чьи основные значения в большей мере отвечают реализации человеческого предначертания: самопознания и преобразования мира. Но кто такой Иисус как сверхъестественное Существо? Зачем был послан, пришел, утвердился? Какие проблемы был призван решить? Каков феноменальный и духовный облик нового Бога в сравнении с «Ветхим днями»? В чем его метафизическая суть?