Текст книги "Русский агент в американской пехоте. Приключения агента Эжена. Основано на реальных событиях"

Вспомни, Рыбачек. Ваш автобус завалился на бок, но ни одно стекло в нем даже не треснуло. Русский вояка, как ты рассказал, разбил переднее стекло сам, и вы спокойно вылезли из своего «ржавого и древнего» автобуса без каких-либо потерь. Пострадал только этот русский смельчак – он, я думаю, был вашим поводырем и хорошо знал, что делать дальше. Бензин вылился из дырявого автобусного бака на дорогу, но мотор старой керосинки от этого не загорелся, вы подняли русскую «рухлядь» и поставили на колеса, и она сходу завелась и поехала. Ваш автобус, братишка, реально был горным, потому так он и называется. Я не удивился бы, если бы выяснилось, что его и пули не берут, и колеса у него с автоподкачкой и самозаклейкой, как на нашем десантном джипе, или литые.

А послали вас в Москву осторожные вашингтонские дяди, потому что вас, специально обученных лохов желторотых, не жалко. Так-то, Рыбачек.

Через пару дней я обдумал сообщение сержанта Бэзила, и мне пришла в голову верная, как я считаю, мысль. Нападение «неустановленных лиц» на поезд в лесу Зюдхайде было не шалостью свихнувшихся в джунглях Колумбии морских пехотинцев из 62-й роты, которую вдруг прислали к нам на базу и поместили в пустующую шестую казарму. Это была спланированная операция по отправке нашей полуроты в Москву. Но чья это была большая кровавая игра? Ясно было, что играют республиканцы и демократы, но кто кинул в кольцо этот «московский мяч»? Ответ мне не известен до сих пор.

В середине октября этого же 197… года, вечером, в мою комнату на втором этаже двенадцатой казармы ввалился сержант Изя Нацик. Он принес покрытую пылью бутылку французского коньяка, завернутую в пергамент с прозрачными водяными знаками, фирменную ресторанную коробку с пахучим сырным ассорти, и четыре новости. Изя к этому времени служил в хозяйственном управлении всей базы Ильцен, поэтому знал многое из того, что мы или не узнавали никогда, или узнавали много позднее. Я, в свою очередь спросил: «Сорвал большой куш, Изя? По какому поводу пьянка?» Изя отрицательно покачал головой и огорошил меня своим ответом: «С зеленым сукном покончено, Рыбачек! Молодость завершилась, но жизнь продолжается!»

Новости от Изи Нацика были такие:

новость первая: Скелетон высоко оценил в своем рапорте действия моего отделения и меня лично в весенней Москве; он подал представление на присвоение мне, Рыбачку, звания сержанта, а Малышу Когё капрала; скоро такой приказ поступит на базу Ильцен;

новость вторая: 91-й разведывательный батальон в ноябре будет возвращен в Америку, конечная его цель – Сан-Диего, штат Калифорния;

новость третья: капитан Харш, командир нашего 91-го, в ближайшую неделю получит звание майора, документы в пути;

новость четвертая: он, сержант Изя Нацик, написал рапорт на увольнение из морской пехоты, на его рапорт «наверху» наложена положительная резолюция, в конце этого месяца Изя покидает стены базы Ильцен, и пьянка посвящена его скорому увольнению.

Я спросил Изю: «Валишь на родину, в Дакоту?», он ответил: «Нет, остаюсь в Германии, займусь бизнесом, есть идеи, есть партнеры, есть желание.»

Больше Изя о своих планах не сказал ничего. Позднее, я узнал, что он уже владел паем в небольшом ресторане японской кухни в Бремене, а партнером у него был тот самый таинственный инвестор, который внес за него большие деньги в Гамбурге в сентябре 196… года. Бизнес Изи и его партнеров успешно развивался, через два десятка лет он включал сеть ресторанов японской, тайской, корейской кухни в Германии, Бельгии, Нидерландах, Австрии.

Когда рухнул восточный блок, то «Изя и партнеры» обратили свои взоры на Словению и Адриатическое побережье Хорватии. Там Изя встретил серьезное противодействие со стороны каллабрийских братков. Связей Изи не хватило для того, чтобы разрулить создавшуюся острую ситуацию. Он разыскал меня, я в это время имел звание …., и служил «консультантом» в серьезном вашингтонском государственном «офисе». Я свел Изю с нужными людьми, – и они ему помогли.

Но все это было впереди, а в тот октябрьский вечер мы выпили по рюмке очень старого и очень дорогого французского коньяка, и съели по кусочку сыра с плесенью. Изя Нацик попросил меня угостить от его имени ветеранов 5-й роты, оставил бутылку и ушел. В следующий раз я увиделся с весьма успешным бизнесменом Иосифом Бирманом не скоро – через шесть лет. Но этого эпизода в моем рассказе не будет.

Канада, Шапе

Информация, которую мне сообщил в октябре 197… года Изя Нацик, была полностью верной, я получил звание сержанта, Малыш Когё стал капралом, капитан Харш – майором. Не ошибался в своих прогнозах и сержант 62-й роты Бэзил. Поэтому перевод 91-го батальона в Сан-Диего несколько раз откладывался – Америка выводила свои силы из Юго-восточной Азии.

Центр вышел на меня, используя новый вид связи, и дал своему агенту Эжену указание попробовать продолжить военную карьеру и поступить на ускоренные курсы подготовки младших офицеров. Я подал соответствующий рапорт. Шел февраль 197… года, никакой информации по моему рапорту не было.

В самом конце зимы 197… года Скелетон собрал нас на совещание и сообщил, что через два дня начнется переброска нашего 91-го батальона, но не в Сан-Диего, а в Канаду. Батальон будет задействован в поиске фрагментов американского спутника, который самопроизвольно сошел с орбиты, и упал в районе озера Мистассини. Так мы оказались в канадской провинции Квебек, в районе станции Шапе.

Наша работа в районе указанного озера состояла в прочесывании лесного массива по просекам на лыжах. Изи Нацика, уроженца Дакоты, который умел ходить на лыжах с детства, не было с нами, а другие пехотинцы роты Скелетона плохо владели этим средством передвижения. Неожиданное желание «покататься на лыжах по канадскому снежку», как он это называл, проявил Малыш Когё. Через пару-тройку дней он вполне уверенно передвигался по просеке на своих коротких ножках, смешно размахивал руками с палками и почти не падал. Я назначил Малыша старшим над лыжным патрулем своего отделения. Неделя поисков не дала ничего. Нас перебрасывали вертолетами все дальше и дальше на север, где в одном из временных лагерей меня догнало сообщение – я с мая месяца начинаю занятия на курсах подготовки вторых лейтенантов морской пехоты.

И все-таки мы нашли «кусок чего-то». Этому способствовало два обстоятельства: мартовское солнце и попытки Малыша Когё освоить горные лыжи. Рядом с вагончиком, в котором жили пехотинцы моего отделения, была небольшая снежная горка. Малыш черепашьим шагом забирался на ее невысокую вершину, надевал лыжи и выполнял «скоростной спуск». Сложности возникали у Малыша с торможением – этот элемент горнолыжной техники Малышу не давался. Упрямый кореец продолжал тренировки, а мы, я, Лаки и Слайсэ, обычно стояли у вагончика и грелись на солнышке. Завалившись в очередной раз на бок и спину, Малыш долго не мог выйти из создавшегося сложного положения – лыжи переплелись, а палки мешали ему вытащить из снега руки. Солнце тем временем пустило свой яркий лучик прямо в глаза Малышу, и он неожиданно закричал: «Рыбачек, на елке что-то блестит, какая-то тарелка!»

Мы пригляделись к указанной елке – действительно что-то блестело. Я взял бинокль и рассмотрел предмет по-лучше. Это оказался круглый обгорелый кусок металла, с которого лохмотьями что-то свисало. Частью этой бахромы «кусок» запутался в елочных ветвях и висел прямо над нашим вагончиком на верхушке красивой ели высотой в сто пятьдесят футов, не меньше. О находке я доложил по рации Скелетону. Через пару часов на вертолетах из основного района поисков прибыли настоящие специалисты – поисковики.

«Кусок», служивший елочным украшением, достали. Это была изогнутая толстая «крышка от кастрюли» с дырками по краю. На одной из плоскостей крышки частично уцелели пластиковые рамки темно-коричневого цвета, на них как водоросли висели перепутанные пряди из длинных желтых проволочек, украшенных вплетенными мелкими блестящими колечками (очень похожими на колечки в русском коврике, который я резал в Дюссельдорфе). Руководители поиска – якобы это были специалисты по космосу из Хьюстона, штат Техас – с нескрываемой радостью схватили свою волосатую добычу, бережно уложили в чемодан из толстого штампованного алюминия и улетели. Так наши канадские лыжные прогулки завершились.

Говорить о том, что мы все дали очередные подписки о неразглашении излишне – эта процедура сопровождала всю мою службу Америке. Отпраздновать мое расставание с ветеранами 5-й роты, в том числе с моими старыми товарищами Лаки, Малышом Когё, Слайсэ не удалось. Мы вместе долетели до Монреаля, где я был вызван к майору Харшу и получил приказ о переводе в …. для учебы на курсах младших офицеров.. Я передал командование отделением капралу Лаки, обнялся с парнями и отбыл. Никого из них я больше не увидел.

Латвия, Рига

В Ригу, столицу республики Латвия, я прилетел в июне 199…года. Латвия находилась в состоянии эйфории – ее территорию не так давно покинул последний русский солдат. Я работал под прикрытием немецкого инвестиционного фонда, который, якобы, желал вкладывать средства в курортной зоне на Рижском взморье. В действительности я, ………. агентства ……… выполнял особо важное задание по подбору места для нашей оперативной резиденции. Рига встретила меня прохладой и мелким дождем. Я поселился в десятиэтажной гостинице, еще хранившей следы коммунистического правления. Было три часа дня по местному времени. Ресторан в гостинице работал с пяти вечера, поэтому я поднялся в бар на седьмом этаже, надеясь выпить горячего кофе или чая и чем-нибудь перекусить. За стойкой бара скучал латыш средних лет. Я обратился к нему по-немецки, и попросил подать мне чашку чая и рюмку ликера, и поинтересовался, что он мне посоветует заказать на ужин.

Через минуту бармен принес мне чай и поставил на бумажный кружок рюмку желтого яблочного ликера. Бармен свободно говорил по-немецки, но с некоторым акцентом. Он посоветовал мне заказать на ужин балтийскую салаку тушеную в молоке и картофель по-американски, заказ выполнят в ресторане за двадцать минут и подадут в бар. Я согласился с барменом. Он поклонился, и ушел к своей стойке, чтобы передать мой заказ по телефону. Затем бармен вернулся, сказал, что мой заказ принят и молча положил на столик белую карточку. На ней крупными красными буквами было написано «Juli», я перевернул карточку и обнаружил знакомое предложение: «110 марок. Все услуги. Полная безопасность». Я вспомнил старину Битера и подумал, что он бы сейчас показал латышскому бармену два толстых растопыренных пальца и сказал: «За 110 марок я привык получать услуги от двух фрау!». Прошло 24 года, цены услуг изменились, но жизнь не менялась. Я покачал головой и сказал, что устал с дороги. Бармен молча забрал карточку, поклонился и ушел к своей сверкающей хромом и кварцевым стеклом стойке. Салака была очень вкусна, картофель по-американски латышские рестораторы правильно готовить не научились, пока. Утром я покинул рижскую гостиницу, а вечером уже улетал из Риги.

Послесловие

Это почти все из того, что рассказал мне Эжен. Будет ли продолжение? Судя по настроению Эжена – не будет. Но, возможно, его настроение поменяется. Кто знает?

Нижний Новгород. «…» октября 201… года.