Текст книги "Правовое регулирование международных частных отношений"

В правовой литературе указывается на коллизионную природу принципа тесной связи. Так, В. П. Звеков подчеркивает: «Следует заметить, что значение “гибкой” коллизионной нормы, отсылающей к праву страны, с которым отношение наиболее тесно связано, переросло рамки “рядового” коллизионного правила». И далее: «Указанный принцип приобрел “статус” одного из основных коллизионных начал»[227]227
  Звеков В. П. Международное частное право. С. 124.


[Закрыть].

Однако проведенное выше исследование принципа тесной связи, позволяет сделать вывод, что он имеет не столько коллизионную, т. е. локализованную исключительно рамками коллизионного права, сколько международно-частноправовую природу, отражая сущность и природу международного частного права в целом. Указанный принцип стоит над коллизионным и материальными методами правового регулирования международных частных отношений, отражающими только отдельные стороны правового регулирования в этой области.

Таким образом, принцип тесной связи является общим принципом международного частного права, определяющим основополагающие начала в правовом регулировании международных частных отношений. В то же время коллизионный и материально-правовой методы являются частными принципами международного частного права, применимость которых обусловлена действием принципа тесной связи (особенно наглядно это проявляется в действии императивных норм, имеющих особое значение). Необходимо подчеркнуть, что изменение в настоящее время позитивного правового регулирования международных частных отношений и выдвижение на первое место принципа тесной связи являются результатом процессов глобализации, происходящих в мировом сообществе, и прежде всего интернационализации социально-экономических отношений между государствами.

Если первая закономерность имеет системно-структурную природу – характер правовых средств зависит от существа связей и отношений в структуре системы, то третья закономерность имеет системно-функциональную природу.

Для теоретического обоснования данной закономерности необходимо иметь в виду, что функциональные связи между компонентами исследуемых систем детерминированы самой системой, что на взаимодействии этих компонентов лежит печать той системы, в состав которой они входят, что функциональное взаимодействие компонентов подчинено единой цели, заданной этой системой[228]228
  См.: Керимов Д. А. Философские оснований политико-правовых исследований. С. 224.


[Закрыть].

Существуют два способа правового регулирования связей и отношений в системе при ее функционировании: непосредственное и опосредованное.

Правовое регулирование связей и отношений в рамках системы внутригосударственных отношений происходит непосредственно, если не считать опосредующего звена между общественным отношением и правовой нормой, которым является правоотношение[229]229
  См.: Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 30.


[Закрыть].

При взаимодействии систем внутригосударственных отношений правовое регулирование этих отношений имеет весьма существенную особенность. Она связана с тем, что в указанных системах существует особая совокупность общественных отношений и связей, посредством которых системы связаны с другими системами внутригосударственных отношений, – международные частные отношения. Правовое опосредование объективно должно быть направлено на обеспечение такого взаимодействия и содержать соответствующие средства. Вместе с тем, в силу того, что указанные отношения имеют межсистемный характер, но строго определенную привязку к системе внутригосударственных отношений, их правовое опосредование также имеет привязку к ее надстройке, т. е. к национальной правовой системе.

При международном взаимодействии систем внутригосударственных отношений и, соответственно, их национальных правовых систем нередко возникает проблема определения привязки того или иного правоотношения к указанным системам. Ни одна правовая система не исходит априори из их принадлежности к себе и, соответственно, необходимости регулирования этих отношений собственными правовыми средствами. Такой подход означал бы, что из него же могла исходить и иностранная правовая система. Именно эти обстоятельства явились теоретической основой определения закономерностей правового регулирования отношений, возникающих при взаимном отражении национальных правовых систем, обоснованных А. А. Рубановым, к которым относятся: 1) правовая система одной страны при регулировании общественных отношений исходит из существования правовых систем других стран[230]230
  Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. С. 20.


[Закрыть]; 2) правовая система каждой страны при регулировании общественных отношений исходит из того, что в мире существуют комплексы социальных отношений, регламентируемые правовыми системами других стран[231]231
  Там же. С. 31.


[Закрыть]; 3) правовая система одной страны при регламентации общественных отношений исходит из того, что правовым системам других стран присуща способность регулировать особую группу социальных отношений, а именно отношения, обладающие иностранными характеристиками[232]232
  Там же. С. 36.


[Закрыть].

Отрицание объективности национальных правовых систем и их привязанности к международным частным отношениям противоречило бы диалектической обусловленности процессов и явлений реальной действительности, а также не обеспечивало бы функционирования системы, как одного из ее основных свойств, т. е. не соответствовало бы их системной обусловленности.

Национальная правовая система объективно должна использовать комплекс правовых средств, позволяющих определить привязанность правоотношения с иностранным элементом к той или иной правовой системе. «Внедрение иностранного элемента в правоотношение, – отмечает Б. И. Кольцов, – должно получить оценку с точки зрения значения для данного государства связи иностранного элемента с его системой, что предполагает появление возможности применения иностранного права, стоящего за этим иностранным элементом. Возникающее таким образом противоречие уже между правовыми системами также разрешается данным государством, при этом результатом этого разрешения может быть как применяемое местное, так и иностранное право»[233]233
  Кольцов Б. И. Диалектика противоречия в международном частном праве // Актуальные проблемы современного международного права. Сборник научных трудов МГИМО. Вып. VI. М., 1976. С. 160–161.


[Закрыть]. В области международных частных отношений нормативным комплексом указанных средств является коллизионное право, которое, будучи связанным с конкретной национальной правовой системой, выступает посредующим звеном между ней и общественным отношением с иностранным элементом. Коллизионные нормы, считает М. М. Богуславский, «не могут рассматриваться только как абстрактные, алгебраические формулы, без выяснения породивших их причин, коренившихся как в различных других элементах надстройки, так и, в конечном счете, в материальных условиях жизни общества»[234]234
  Международное частное право: современные проблемы. В 2 кн. Кн. 1. М., 1993. С. 5.


[Закрыть]. «Коллизионное право… – обращает внимание И. В. Елисеев, – само по себе не регулирует общественные отношения. Оно лишь позволяет определить компетентный для этого правопорядок»[235]235
  Елисеев И. В. Гражданско-правовое регулирование международной купли-продажи товаров. СПб., 2002. С. 25.


[Закрыть].

Таким образом, правовое регулирование общественных отношений, в которых один элемент связан с иностранной системой внутригосударственных отношений, осуществляется не непосредственно, а опосредованно, через коллизионное право, которое выступает подсистемой национальной правовой системы, выполняющей служебную функцию по правовому опосредованию международных частных отношений[236]236
  См.: Madl F., Vikas P. The law of coflicts and foreign trade. Bp., 1987. P. 20–21; Raape L., Sturm F. International Privatrecht.1977. Bd 1. S. 5.


[Закрыть]. Следовательно, опосредованное правовое регулирование международных частных отношений обусловлено их межсистемным характером и привязанностью к конкретной национальной правовой системе средств их правового регулирования. Как отмечает Д. А. Керимов, «целое воздействует на внешнюю среду не только прямо или через свои части, но и косвенно, путем воздействия на другие целостные системы или их элементы… При этом такое опосредованное воздействие нередко имеет ряд “этажей”… Здесь, как и во многих иных случаях, обнаруживается общая закономерность: подобно тому как базисные отношения определяют прямо или опосредованно, через промежуточные звенья все надстроечные явления, так и обратное воздействие последних на базисные отношения реализуется не только прямо, но и опосредованно, через другие надстроечные явления»[237]237
  Керимов Д. А. Философские оснований политико-правовых исследований. С. 226.


[Закрыть].

Коллизионное право, как социальное явление, относится к надстройке системы внутригосударственных отношений. Его специфика заключается в той социальной функции, которую оно выполняет как особый элемент правовой надстройки. Его главное предназначение состоит не в обслуживании непосредственно международных частных отношений, а в правовом опосредовании надстроечных отношений над ними, а именно правоотношений с иностранным элементом. Если рассматривать правоотношение как посредующее звено между общественными отношениями и правовой нормой[238]238
  См.: Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть], то коллизионные нормы опосредуют не международные частные отношения, а посредующее между ними и правовой нормой звено – правоотношения с иностранным элементом. Как подчеркивает М. И. Брун, «каждая коллизионная норма, без сомнения, приводится в движение только при наличности частно-правового отношения, но охраняет она не специальные интересы субъектов этого отношения, а территориальные и личные пределы действия законов гражданского оборота»[239]239
  Брун М. И. Введение в международное частное право. С. 77.


[Закрыть]. Возникающее при этом коллизионное правоотношение является вторым посредующим звеном между международным частным отношением и материальной нормой применимой национально-правовой системы. В этом состоит юридическая природа коллизионного метода правового регулирования.

[240]240
  В настоящей главе рассматриваются теоретические аспекты системной обусловленности императивных норм, как закономерного явления правового регулирования международных частных отношений. Другие теоретические и практические вопросы будут рассмотрены в главе 4 настоящего исследования.


[Закрыть]

В областях международных частных отношений, в которых доминирующими являются государственные интересы, системная зависимость правового опосредования от существа регулируемых общественных отношений имеет другую природу и свойства, основанные на иной закономерности, чем коллизионное регулирование таких общественных отношений.

Указанная закономерность заключается в следующем: международные частные отношения, имеющие особое значение для государства, в которых реализуется исключительный государственный интерес и законодательно установлен приоритет интересов государства в вопросе о соотношении интересов личности, общества и государства, регулируются не опосредованно, т. е. коллизионными нормами, а непосредственно – императивными материальными нормами национального права.

В науке международного частного права неоднократно предпринимались попытки изучения императивных норм[241]241
  См.: Алексидзе Л. А. Некоторые вопросы теории международного права: императивные нормы. Тбилиси, 1982. С. 206–217; Ануфриева Л. П. Международное частное право: В 3 т. Т. 1. Общая часть: Учебник. С. 228; Брун М. И. Публичный порядок в международном частном праве. С. 75; Вольф М. Международное частное право. М., 1948. С. 445–446; Гойхбарг А. Г. Международное право. М., 1928. С. 45; Жильцов А. Н. Проблема применения императивных норм третьих стран в европейском международном частном праве // Законодательство и экономика. 1997. № 23–24. С. 37–48; Жильцов А. Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (импертаивные нормы). Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1998; Иссад М. Международное частное право. М., 1989. С. 61–71; Корецкий В. М. Очерки англо-американской доктрины и практики международного частного права. М., 1946. С. 32, 89, 101–103; Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение. С. 151–152; Лунц Л. А. Международное частное право. В 3 т. Общая часть. М., 1973. С. 308, 329; Международное частное право: Учебник для вузов / Под ред. Н. И. Марышевой. М., 2000. С. 80–84; Морозова Ю. Г. Оговорка о публичном порядке в международном частном праве: понятие и современный порядок применения. Дис… канд. юрид. наук. М., 2001. С. 43–73; Мосс Д. К. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража. М., 1996. С. 31; Муранов А. И. Проблема подписания внешнеэкономических сделок и публичный порядок Российской Федерации (по материалам одного из решений Верховного Суда России) // Московский журнал международного права. 1998. № 3. С. 74–110; Перетерский И. С. Очерки международного частного права РСФСР. М., 1925. С. 28–29; Пиленко А. Очерки по систематике частного международного права. СПб., 1911. С. 59–219; Раапе Л. Международное частное право. М.: Иностранная литература, 1960. С. 102–103; Садиков О. Н. Императивные нормы в международном частном праве // Московский журнал международного права. 1992. № 2. С. 71–84; Филиппов А. Г. Некоторые аспекты автономии воли // Актуальные вопросы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 455–457; Чешир Д., Норт П. Международное частное право. М., 1982. С. 177.


[Закрыть]. Однако вследствие отсутствия адекватной методологии исследования они не могли привести к раскрытию природы, сущности и содержания императивных норм прямого действия в области международного частного права.

Для того чтобы определить природу императивных норм как надстроечного правового явления системы внутригосударственных отношений, необходимо исследовать соотношение указанных норм с другими институтами международного частного права – коллизионными нормами и оговоркой о публичном порядке. А. И. Муранов отмечает, что «современной тенденцией развития международного частного права является все более широкое распространение института применения императивных норм права суда и права третьего государства (императивных не в смысле внутреннего регулирования, а в смысле коллизионного регулирования)… Представляется, что эта тенденция является выражением процесса “сжатия” “позитивной” концепции публичного порядка, выделения ее части в отдельный институт международного частного права»[242]242
  См.: Муранов А. И. Проблема подписания внешнеэкономических сделок и публичный порядок Российской Федерации (по материалам одного из решений Верховного Суда России). С. 74–110.


[Закрыть].

Если коллизионное право призвано обеспечить функционирование системы внутригосударственных отношений через взаимодействие с другими аналогичными системами, то оговорка о публичном порядке обеспечивает сохранение устойчивости указанной системы при таком взаимодействии, т. е. тех элементов, которые являются системообразующими, и тех свойств этих элементов, на сохранение которых и направлена совокупность (целостность) связей и отношений системы внутригосударственных отношений. В данном случае речь идет о таком особом системообразующем элементе этой системы, как государство, и таких его свойствах, как суверенитет и независимость.

Каждое из вышеназванных правовых явлений имеет строго отведенное место в системе и соответствующие, определяемые его природой, характер и содержание. Коллизионное право регулирует международные частные отношения не прямо, а опосредованно через коллизионные правоотношения и правоотношения с иностранным элементом, его сущность состоит в поиске правовой системы, с которой эти отношения наиболее тесным образом связаны.

Оговорка о публичном порядке также взаимодействует с иностранной правовой системой опосредованно, так как она не допускает осуществления негативного воздействия на систему внутригосударственных отношений не иностранных национально-правовых систем, а правоотношений с иностранным элементом. Сам факт существования последних не способен затронуть структуру системы, тем более оказать на нее влияние. Воздействие происходит, когда гражданско-правовое отношение с иностранным элементом, как социальное явление, начинает взаимодействовать с другими социальными явлениями в национальной правовой системе. Только в этот момент можно оценить эффект такого взаимодействия и его последствия для всей системы. Если этот эффект способен вывести систему внутригосударственных отношений из равновесия, нарушив целостность ее связей и отношений, тогда национальная правовая система через посредство оговорки о публичном порядке пресекает возмущающее воздействие, не допуская сам негативный эффект. При этом само правоотношение не затрагивается, так как по своей сути, как надстроечное правовое явление, имеющее системно-функциональное содержание, оно не задевает структуру системы.

Именно поэтому неоправданно при применении оговорки о публичном порядке однозначно отсылать к применению исключительно своей национально-правовой системы. Объективно это не предопределяется потребностями системы внутригосударственных отношений и именно поэтому ст. 1193 ГК РФ установлена отсылка к российскому праву при применении оговорки о публичном порядке только при необходимости.

Таким образом, мы рассмотрели системную природу коллизионных норм и оговорки о публичном порядке. Следующим теоретическим вопросом, вытекающим из методологии исследования, является вопрос о месте императивных норм, имеющих особое значение, в национальной правовой системе.

Необходимо ответить, по крайней мере, на два вопроса: 1) место общественных отношений и связей, которые опосредуются императивными нормами, имеющими особое значение, в системе внутригосударственных отношений, и 2) содержание этих правовых явлений. Полученные ответы в своей совокупности позволят определить природу, сущность и содержание императивных норм, имеющих особое значение.

Применительно к предмету исследования необходимо исходить из следующего. Во-первых, неотъемлемым свойством системы внутригосударственных отношений является ее функционирование через взаимодействие с другими аналогичными системами. Во-вторых, с другими системами взаимодействует как система в целом, так и отдельные ее элементы. При этом система, с одной стороны, взаимодействуя с другими системами, проявляет себя именно как системное явление, как определенная целостность связей и отношений, отличающаяся от целостности других связей и отношений. С другой стороны, при таком взаимодействии система допускает только такое воздействие на свою структуру, которое не позволяет вывести ее из состояния равновесия. В данном случае речь идет именно о взаимодействии самой системы внутригосударственных отношений. Элементы системы взаимодействуют как внутри системы, так и вне ее. Элементы системы при взаимодействии, упорядоченном определенным образом через связи и отношения, в своей однородной совокупности образуют структуру системы. Взаимодействие же элементов не как системных, а как самостоятельных явлений социальной действительности позволяет проявить им свою ценность именно в этом качестве, т. е. становится возможным отделить их от других социальных явлений и детерминировать как некую целостность свойств, качеств, связей и отношений, представляющих ценность с точки зрения не системы, а ее элементов.

Таким образом, рассматривая взаимодействие системы внутригосударственных отношений вовне с другими аналогичными системами, необходимо исходить прежде всего из того, что, во-первых, в результате такого взаимодействия она проявляет себя как социальное явление, т. е. в качестве системы и, во-вторых, обеспечивается устойчивость, как необходимое условие существования любой системы. При взаимодействии же элементов внутри системы они проявляют себя не с точки зрения обеспечения устойчивости системы, а как самостоятельные социальные явления, имеющие внутреннюю логику и целостность.

Особенность правового регулирования связей и отношений, составляющих структуру системы внутригосударственных отношений, заключается в том, что все они в целом должны быть направлены на обеспечение устойчивости системы. При этом в расчет не берутся внутренние потребности каждого элемента в отдельности и при таком опосредовании не ставится цель сохранения самостоятельности и индивидуальности элемента системы. В силу этого правовые средства, направленные на обеспечение того или иного ее свойства, совокупности ее связей и отношений, формирующих целостность, требуют однородного правового оформления, так как их предметом выступает однородная совокупность явлений и связей. Указанные свойства также формируют и характер правового опосредования, так как именно базисные отношения оформляют существо отношений надстроечных.

В то же время правовое опосредование самостоятельных социальных явлений, являющихся одновременно элементами системы внутригосударственных отношений, подчиняется той же внутренней логике и направлено на сохранение этих явлений в качестве самостоятельных. Однако функционирование каждого элемента системы создает воздействующий поток, имеющий в своей основе не единый центр, как это происходит при функционировании системы в целом, а разнородные центры и, соответственно, хаотичные связи и отношения, направленные во вне системы, для институтализации этих явлений в качестве самостоятельных.

Так, государство, с одной стороны, должно рассматриваться как важнейший элемент системы внутригосударственных отношений, совокупность связей и отношений которого с другими элементами системы формируют ее структуру. С другой стороны, государство преследует свои собственные цели и задачи, отвечающие его собственной внутренней логике, реализует при своем функционировании потребности и интересы, присущие ему как не только системному социальному явлению, но и как самостоятельно, независимого, суверенного социального явления. Его связи и отношения направлены как на обеспечение своей детерминации в рамках системы, так и вне ее. При этом реализуются весьма разнородные потребности и интересы государства (имущественные, политические, социальные и т. д.), в силу чего их правовое опосредование требует различных средств. В то же время другие элементы системы внутригосударственных отношений (социальные группы, люди) также преследуют свои цели, обусловленные их внутренними потребностями, как системными, так и внесистемными. Все это в совокупности создает разнонаправленное, разнородное правовое регулирование при функционировании различных элементов системы внутригосударственных отношений. Таким образом, правовое регулирование, опосредующее те или иные потребности социальных явлений, выступающих не в качестве системных, носит разнородный характер и требует не единого, а различных правовых средств. Одним из таких средств являются императивные нормы, имеющие особое значение, в международном частном праве.

Вместе с тем приведенные выше рассуждения объясняют только тот факт, что не существует единой императивной нормы, имеющей особое значение, призванной обеспечить потребности и интересы каждого элемента системы. Множественность указанных норм условливается, как разнородным характером опосредуемых ими отношений, так и множественностью субъектов отношений – элементов системы. Так как речь идет об обеспечении целостности не системы, а ее отдельных элементов, правовое опосредование множества целостностей системы также носит множественный характер.

Таким образом, при определении природы императивных норм, имеющих особое значение, первый вывод состоит в том, что указанные императивные нормы как правовые явления не призваны обеспечить целостность системы внутригосударственных отношений. Тогда возникает вопрос: что же все-таки они опосредуют?

Выше уже говорилось, что каждый элемент системы в то же время представляет собой и самостоятельное социальное явление, характеризуемое свой неповторимой целостностью связей и отношений. В данном случае речь идет не о формировании целостности, которая институализирует совокупность в некое самостоятельное социальное явление, а об обеспечении существования и сохранения самого социального явления. Обеспечение целостности возможно различными по характеру и содержанию средствами. Одни из этих средств носят пассивный характер и направлены на предотвращение негативного воздействия на социальное явление внешней среды без ответного активного воздействия на них, таковыми, например, являются правовые средства, опосредующие недействительность гражданско-правовых отношений с иностранным элементом или предотвращающие обход закона. Другие средства, наоборот, призваны оказывать активное преобразующее воздействие на явления социальной действительности с целью их изменения в нужном направлении способом, удовлетворяющим определенные потребности того субъекта, который способен активно воздействовать на связи и отношения в системе. В конечном итоге, природа и характер правовых явлений зависят от природы и характера базисных отношений, которые ими опосредуются. Таким образом, применительно к институту императивных норм в международном частном праве можно сказать, что ими опосредуются отношения и связи такого самостоятельного социального явления, как государство, направленные на обеспечение целостности системы внутригосударственных отношений и выражающиеся в активном воздействии на: 1) другие элементы системы, 2) элементы других систем или 3) сами системы. Как подчеркивает Л. А. Алексидзе, «в любой правовой системе определенная совокупность юридически обязательных норм составляет костяк существующего в данном обществе правопорядка, отступление от которого путем заключения частных договоров, контрактов, сделок, т. е. разрешенных правом форм установления юридических прав и обязанностей между субъектами права, строго запрещается либо самими этими нормами, либо такой запрет подразумевается в силу важности этих норм для правовых и морально-этических требований общества. Нормы этого характера относятся к категории императивных норм или норм jus cogens»[243]243
  Алексидзе Л. А. Указ. соч. С. 215.


[Закрыть].