Текст книги "Тайна рождения славян"

2.12. Карачун

Так называлось зимнее солнцестояние, воплощенное в одноименном празднике. В Словакии это рождество. В языках славянских народов означает также смерть, гибель, злой дух (рус., укр.), внезапную смерть в молодом возрасте, судороги (блрс.) [67]. Семантически близким к указанным значениям является «мороз», иногда встречающийся в обиходном языке (укр.). Это может быть связано с поговоркой «солнце на лето, зима на мороз», относящейся к солнцестоянию. Иногда Карачуна путают с Бадняком.

В Западной Европе имеются всего два представителя топонимов: Кračunovice в Словакии и Кrachunka в Болгарии (карта № 56). Как видите, эта лексема выступает в форме закрытого слога. Она сохраняется и Молдавии – селение Krachun. Целых два топонима Карачун имеются на Украине, один из них является злополучной горой, откуда велся обстрел Славянска. Еще два представителя расположились в России на Дону. В северных областях Восточной Европы мы имеем только два объекта: населенный пункт Kаrachunу в Литве и Карачунское озеро в Новгородской области.

Несмотря на то, что топонимы редки, картина является конкретной. Она позволяет сделать вывод о расселении носителей этой основы и распространении культа Карачуна с территории Словакии. Причем выражены два направления, северное и южное. Первое проходит по территориям Украины, Белоруссии и России, второе проявляется в северном Причерноморье и Подонье. В Молдавии небольшая группа откололась от основной массы, перешла Дунай и оказалась во Фракии.

Реконструированные маршруты хорошо объясняют присутствие божества Карачун в одних славянских странах и его отсутствие в других.

Карта № 56. Топонимия «krachun – карачун»

2.13. Купала и Кострома. А также «отвергнутый» Коляда

Согласно древнеславянской мифологии, Купала и Кострома – дети бога огня Семаргла Сварожича и богини ночи Купальницы. Полна трагедии эта древняя история, нашедшая отклик в современных художественных произведениях. Купала и Кострома, брат и сестра, разлученные в детстве, женятся и позже, узнав о своем кровном родстве, решают покончить жизнь самоубийством, утопившись в реке. Сжалившись, боги превратили их в цветок Купала-да-Мавка (русалка) или Иван-да-Марья. Аналогичный сюжет существует и в древнеиндийских мифах – в сказании о Яме и Ями. Славяне почитали Кострому как воплощение весны и плодородия. Купала выступает как главный персонаж восточнославянского праздника летнего солнцестояния (23–24 июня по старому стилю). Представлял собой куклу, которую топят в воде, а соломенное чучело Костромы сжигали [67; 82].

В. Я. Пропп полагал, что «Купало, по-видимому, означает „креститель“, так как при крещении в древнее время погружали в реку». В этот день древние славяне избавлялись и от всякой скверны: жгли сорочки больных, чтобы уничтожить болезнь, умывались росой, чтобы хворь не приставала, разжигали костры и прыгали через них, дабы священный огонь очистил человека от всякой порчи. Считается, что имя произошло от названия праздника. С другой стороны, некоторые авторы отрицают его существование и считают, что своим появлением оно обязано книжному обычаю, так как первое упоминание о Купале относится к XVII веку. «Густинская летопись» повествует: «Пятый (идол) Купало, якоже мню, бяше богъ обилія, якоже у Еллинъ Цересъ, ему же безумныи за обиліе благодареніе принишаху въ то время, егда имяше настати жатва». В поучении «О идолах Владимировых» он бог плодов земных». «Сему Купалу, бесу, еще и доныне по некоторым странам безумные память совершают, начиная июня 23 дня, под вечер Рождества Иоанна Предтечи, даже до жатвы и далее…», «Съ вечера собираются простая чадъ, обоего полу, и соплетаютъ себе венцы изъ ядомого зелія, или коренія, и перепоясовшеся быліемъ возгнетаютъ огнь, инде же поставляютъ зеленую ветвъ, и емшеся за руце около обращаются окрестъ оного огня, поюще своя песни, пречлетающе Купаломъ; потомъ презъ оный огнъ прескакуютъ, оному бесу жертву сеье приносяще». В послании игумена псковской Елеазаровой обители Панфила московскому наместнику во Пскове князю Дмитрию Владимировичу Ростовскому (согласно псковским летописям, в 1505 году) говорится о том, что в канун Рождества Иоанна Предтечи «„чаровницы“ – мужчины и женщины по лугам, болотам, лесам, полям ищут якобы какие-то смертные травы „на пагубу человеком и скотом“», «тут же и дивиа корение копают на потворение мужем своим: и сиа вся творят действом дьяволим в день Предтечев с приговоры сотанинскими». А в самый праздник Иоанна Предтечи, совпадающий с летним солнцеворотом: «во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селех возбесятца в бубны, и в сопели, и гудением струнным, и всякими неподобными игры сотонинскими, плесканием и плесанием, женам же и девам и главам киванием, и устнами их неприязнен клич, вся скверные бесовские песни, и хрептом их вихляниа, и ногам их скакание и таптаниа; ту же есть мужем и отроком великое падение, ту же есть на женское и девичье шатание блудное им воззрение, такоже есть и женам мужатым осквернение и девам растлениа. Что же бысть во градех и селех в годину ту – сотона красуется кумирское празднование, радость и веселие сотонинское, в нем же есть ликование… яко в поругание и в бесчестие Рожеству Предтечеву и в посмех и в коризну дни его, не вещущим истины, яко сущии идолослужителие бесовскии праздник сеи празноють»… «Сице бо на всяко лето кумиром служебным обычаем сотона призывает и тому, яко жертва приноситца всяка скверна и беззаконие, богомерское приношение; яко день рожества Предотечи великого празнуют, но своим древним обычаем». Восточные славяне верили, что в самую короткую ночь в году расцветает папоротник, и если человек сумеет сорвать его, то найдет клад [5].

Коляда – языческий праздник у славянских народов, связанный с зимним солнцестоянием, позднее приуроченный к Рождеству и Святкам. У поляков на Рождество изображался в виде снопа, у хорватов в виде куклы. В ходе ритуала, получившего название «колядки», разыгрывали шуточные похороны и венчание, рекрутский набор, ярмарку, кузницу и рыбную ловлю, «водили» козу, кобылу, тура. Животные представляют собой родовых тотемных животных, а песнопения восходят к магическим заклятиям. Ряженых всегда встречают приветливо, ибо в них являются Духи Предков, которые пришли пожелать добра. Лучшие колядки сохранились в Староруси, в Галиции у карпатских русинов. Христианство приспособилось к земледельческому славянскому празднику, связав его с именем Иоанна Крестителя (отсюда Иванов день) [1; 5; 67].

Карта № 57. Топонимия: 1 – «колед», 2 – «купал, коляд» и ее отклонение – 3, 4 – маршрут «костром» и топоним Костромитино в точке контакта

Близки по сюжетам и форме к славянским колядкам румынские, называемые colinda, ср. – чешское и словацкое название песен – koleda, словинское kolednica, coleda, сербское koleda, kolenda, албанское kolĕndŭ. Считается, что перечисленные названия песен восходят к названию греко-римского праздника нового года – calendae, а само слово «Каляда» представляет собой раннее заимствование из латыни, где календами (лат. calendae; от calo «взывать») именуются первые дни каждого месяца, непосредственно или через греческое посредство (καλάνδαι). Название нового года или его кануна у многих народов позднее было перенесено на праздник рождения христианского бога, и не только у славянских народов: русское, украинское, белорусское – коляда, болгарское – колада, коляда, коленде, французское – tsalenda, chalendes, charandes, провансальское – calendas [5].

В «Славянских Ведах» Верковича, базирующихся на древних сказаниях родопских славян, включая индоевропейские пласты, Коляда представлен в виде божества (Божича), сына Майи [81].

А теперь рассмотрим эту проблему сквозь призму топонимики: «костром»-топонимы расположены не хаотически, а совершенно определенным образом, образуя плавную кривую (карта № 57). Она берет начало с нижнего течения Днепра, из района Каховского и Кременчугского водохранилища селением Костромка. Далее путь идет на северо-восток через Московскую область на Кострому, а оттуда по Сибири через Екатеринбург, Новосибирск за Байкал. На этом пути мы насчитываем восемь названий Кострома, включая областной центр. А первый из них появился в России недалеко от границы с Украиной. Последние топонимы, Костромское и Кострома, находится на острове Сахалин и на Камчатке. В отдалении от этой кривой лежит только один топоним, Костромская на Таманском полуострове[21]21
  В данном случае маршрут представлен схематически. Подробно об этом можно прочесть в [11].


[Закрыть].

«Купальские» топонимы начинаются в Белоруссии населенным пунктом Купалы и далее обнаруживаются перед верховьями Дона (Купальни), доходя до Азовского моря. Одно название Kupalica (Купалица) проявилось на Балканах.

На удивление, топонимы, касающиеся Коляды, расположились синхронным образом, с той лишь разницей, что начинаются они в Чехии, а заканчиваются на Кубани. Оказалось, что на самом деле картина является более сложной. К исходным топоосновам «Koled» в Чехии (Kolednik) и Польше (Koleda) в Белоруссии добавляется основа «Коляд» (Колядичев, Колядичи), а «Колед» при этом сохраняется в форме селения Коледюп. Далее они распространяются параллельными курсами. Два селения Kolednik и Koledinec расположены на севере и юге Хорватии.

Полученные результаты говорят о реальности существования указанных славянских богов в древности. Поэтому их имена не могут быть произведены от названий заимствованных праздников. Они отражали некие тотемные сообщества, возникшие у западных и восточных славян в период ранних стадий этногенеза. Оставшиеся сомнения снимает сербское племя каледичи [1]. Это название отправляет нас к первопредкам или героям. Когда говорят о заимствованиях, то нужно отдавать себе отчет в механизме их реализации. Каким образом греки или римляне передали всем славянским народам традицию праздника Коляды, тем более в ранний период? Кто являлся ее проводником? Это трудно понять даже для южных славян. Почему вдруг хорваты, сербы, болгары дружно восприняли этот праздник? А о западных и восточных славянах и говорить не приходится. Легкие решения являются результатом соблазна, основанного на фонетических совпадениях. Соответствие отдельных моментов обрядов, увеселений с греко-римскими праздниками позволяет говорить об общем индоевропейском источнике их происхождения, уходящем корнями в тысячелетия.

Переселение «колединцев» началось из Чехии, которую и стоит считать их родиной. В Белоруссии в результате контакта с местным населением произошла дифференциация сообщества, выразившаяся в несущественном изменении основы «колед» – «коляд». Внутренняя флексия привела к его распаду, повлекшему за собой обособление маршрутов движения. Носители топонимов «купал» двигались совместно с «колядовцами».

Два «колядских» и один «купальский» топонимы в Хорватии и Боснии образуют траекторию. Это указывает на то, что они совместно находились в районе исхода, то есть на территории Чехии, и мигрировали на юг совместно. В таком случае появление топонимов «купал» в Белоруссии и их отсутствие в Польше обязано эффекту скрытого переноса основы. Здесь они выделились из мигрирующего сообщества и начали самостоятельное, но скоординированное с «колядовцами» шествие по Восточной Европе.

Основываясь на районе исхода, можно было бы полагать, что культ Костромы возник в северном Причерноморье, области локализации антов, являвшихся носителями Пеньковской культуры. Кострома – антская богиня.

Поскольку культы Купалы и Костромы возникли в разных местах, то поначалу они не могли быть «знакомы». «Встреча» состоялась в Курской области. Именно, здесь родился этот восточнославянский миф. В результате такой «встречи» топоним Купальский сместился со своего маршрута (черный штрих-пунктир) почти на 300 км на северо-восток, а Колядинец на 320 км на юго-запад. На их место в точке пересечения маршрутов встало селение Костромитино. Таким образом, топонимика свидетельствует о серьезных исторических пертурбациях в жизни мигрирующих сообществ, имевших место в этом регионе. Что же произошло на самом деле?

Племена Купалы и Коляды расселились в Восточной Европе от Западного Буга до Дона, создав фронт ойконимов. Мигрирующая общность «костромичей», двигавшаяся с юга, протаранила его, захватила селение и переименовала в Костромитино. Контакт не был мирным, у потомков алано-сарматов еще сохранялись элементы военной машины прошлых лет. «Колядовцы» вынуждены были переселиться в Сумскую область. Захват населенного пункта предполагает его оккупацию и последующую взаимоассимиляцию населения. В этом отношении наблюдаемая картина также соответствует сюжету мифа. Через 20–30 лет новое поколение «костромичей» продолжило движение на северо-восток. В пути от них отделились «купальцы», это и обусловило изгиб на миграционной кривой. Основная группа совершила переход на 500 км и обосновала поселение Костромиха несколько северо-восточнее Москвы. Здесь трагическая история Купалы и Костромы закончилась. Их временное сообщество, существовавшее не более 50 лет, распалось, что нашло отражение в сказании в форме аллегории как смерть. На «свидание» Купала шел не один, а вместе с Колядой, но их союз с Костромой не состоялся. Сказание об этом умалчивает, народная память с данным обстоятельством не была знакома. «Колядские» топонимы находились неподалеку, но не в поле зрения наблюдателей. Их носители просто ушли подальше от беспокойных мест, где происходили битвы и сечи.

События в этом районе коснулись и племени «колединцев», переселявшихся севернее. Прямое давление «костромичей» было маловероятно; вернее всего, имел место «эффект домино», когда подвижка народов распространяется по цепочке. Тем не менее это говорит о мощности антского вторжения.

Какое обстоятельство, идентичное инцесту, было положено в основу мифа, остается только гадать. Не исключено, что в возникшем временном союзе племен Купалы и Костромы знали о былом родстве (по мифу, «в детстве были разлучены»), уходящем корнями в ранние славянские культуры.

Рассмотренная совокупность топонимий представляет собой еще один пример мифо-топонимического соответствия, когда под именами богов кроются человеческие коллективы, обозначающие свое присутствие и действия названиями на карте.

2.14. Боги-демоны. «Чертовская» топонимия

Как мы уже неоднократно отмечали, топонимиконы базируются в значительной степени на именах божеств. Однако наряду с этим существует демоническая топонимия. Далеко на востоке обнаружены мыс Сатана и гора Демон. Происхождение этих названий вполне понятно: это метафоры, созданные авторами-первопроходцами в относительно позднее время. Такие примеры имеются и в немецкоговорящих странах. Названия Teufel, Henkel (черт, нем.) относятся к рекам, озерам, горам, местностям. Они могли быть именем нарицательным, придаваемым местам с неблагополучной репутацией.

В западных и центральных областях бывшего СССР присутствует ощутимая «чертовская» топонимия (карта № 58). Основной массив в виде гигантского пятна смещен к северу. В него входят Чертовля, Чертовидово, Чертовщина, Чертково др. В южных областях объекты расположены в виде цепочек. На юг через Кубань в Крым ведут: Чертково, Чертовцы, Чертово. С границы Украины и Белоруссии через Дон в направлении Казахстана расположены: Черторичи, Чертовка, Чертковка, Чертановка.

Этимология топонимов в Восточной Европе не вызывает сомнения, но созвучные объекты имеются и на западе. Это Chrtnic и Chrtany в Чехии и Словакии соответственно. Буква «ч» приведена в латинской форме как «сh», а в чешской транскрипции это будет выглядеть Črtnic и Črtany. В чешском языке этот корень имеет значение «черта, чертить». Но тут же за границей с Украиной мы находим Чертковка, Чертков, Чертория. Учитывая известное явление раскрытия слога, а также исключительную редкость терминов технического характера в качестве основы топонимов, можно сделать вывод, что западные названия имеют ту же семантику. Более того, недалеко от них на территории Польши расположен смысловой аналог – город Cholerzin (плск. cholerа – черт).

Небольшой компактный массив существует на Балканах. В Болгарии это селение Chertavo, Сербии гора Chrtovo и деревня Chrtenji, в Боснии и Герцеговине Chrtanice и Crtov Do (долина, срб. – хорв.).

В целом полученная топонимия является отражением известного исторического явления – переселения славян в Восточную Европу. Происходило оно с территории Чехии через Словакию и Западную Украину. Структура маршрутов является сложной, но идентифицируемой. На севере Украины у селения Черторейка маршрут разветвляется на три направления. Первый, следуя по границе, доходит до Дона, а затем финиширует у его устья. Второй идет через верховья Дона на Среднюю Волгу между Саратовом и Казанью. Далее он переходит Южный Урал и по степям Сибири через Байкал доходит до Дальнего Востока и Камчатки. В районе Камского устья от основного маршрута отделилась группа мигрантов и последовала вверх по Волге (маршрут № 3). Они остановились на Онежском озере. И этот маршрут также имеет ответвление у Рыбинского водохранилища (№ 4). Первоначально оно направлено на восток в обход Северных Увалов, где в верховьях реки Луза резко сворачивает на юг в направлении Вятки. Последний топоним расположен у ее истока недалеко от города Глазов.

Карта № 58. Топонимия «chrt – черт»

В северном направлении (маршрут № 5) происходит своеобразный топонимический взрыв, представленный пятном из 30 топонимов. Начинается оно между верховий Днепра и Дона, распространяясь к Ладожскому озеру и Финскому заливу. При этом затрагивается северо-восток Белоруссии. При желании можно выделить в этом массиве более тонкую структуру, но качественно новой информации это нам не прибавит. Важным является лавинное нарастание количества топонимов.

Мы встретились с интересным примером, когда в одной топонимии ярко выражены случаи поступательной миграции с разветвлением маршрутов (линейные траектории) и лавинообразной (облако). Как уже было отмечено [37], это связано с межэтническими контактами на путях следования с популяциями, обладающими отличной наследственностью. В результате возникает прогрессирующая демография и повышенная пассионарность переселяющихся сообществ. Это приводит к их разделению, что отражается на карте в разветвлении маршрутов. Если частота таких случаев является высокой, то наблюдается лавинообразное увеличение количества топонимов с образованием «облаков» и «пятен».

Наличие родственных топонимов на Балканах объясняется переселением их носителей. В данном случае точно идентифицировать маршрут невозможно.

Факт существования славянской «чертовской» ойконимии (населенные пункты) указывает на совершенно иное происхождение источника названий в народном сознании глубокой древности по сравнению с германской (Teufel, Henkel) и западноевропейской (Diablo). Оно не носило негативного подтекста, а было естественным отражением сложившейся традиции использования имен родоплеменных божеств в топонимах. Согласно Бычкову [72], у западных славян был известен лесной дух Шарт или Шрат. Он вполне мог стать тотемом и быть почитаемым в широких языческих кругах – с лесом славян связывало многое. По мере наступления христианства Шарт был оттеснен, наряду с другими духами и богами, в область запретной тематики, ему была придана демоническая сущность. Такая же судьба постигла Кикимору и Стригу, оставивших после себя единичные топонимы. Именно в это время возникает грубое выражение «Пошел к черту!», как в Скадинавии «Dunder sende».

Наклеивание ярлыков на противоборствующую партию при религиозных реформах было хорошо известным приемом, сопровождавшихся конфронтациями. В индийской мифологии к демонам был причислен противник официального божества Индры, Вритра. Между тем он являлся брахманом. Не избежало этого и старшее поколение богов еще неразделенного Космоса – асуры. Они были (не без обмана) побеждены новой божественной плеядой. Картина с зеркальным отображением существовала в древнем Иране. Там главенствовали асуры, а демонами считали богов дэва, того же Индру и Шарву.

Христианские запреты возникли, а топонимы остались. Не было такой силы, которая могла бы эту традицию вытравить из народного сознания, несмотря на то, что ее истинный смысл был давно утерян и применялась она неосознанно. «Ах ты, чертушка» – известная уменьшительно-ласкательная характеристика, относящаяся, как правило, к мужчинам и подразумевающая не темные силы, а некогда родное божество.