Электронная библиотека » Владимир Ленин » » онлайн чтение - страница 21


  • Текст добавлен: 31 марта 2016, 17:40


Автор книги: Владимир Ленин


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Шрифт:
- 100% +
I. Защитительная (или обвинительная против меньшевистской части ЦК) речь Ленина на партийном суде

Товарищи судьи!

ЦК предъявил ко мне обвинение в недопустимом для членов партии выступлении (в печати). Так сказано в постановлении ЦК об учреждении партийного суда. Я начну прямо с существа дела: прочту полностью то «заявление», которое ЦК «вносит на рассмотрение суда».

«…ЦК констатирует, что в брошюре «Выборы в СПБ. и лицемерие 31-го меньшевика», подписанной т. Лениным, содержится прямое обвинение 31-го члена СПБ. организации в том, что они вступили в переговоры с кадетской партией «для продажи кадетам голосов рабочих» и что «меньшевики торговались с к.-д., чтобы протащить своего человека в Думу, вопреки рабочим, при помощи к.-д.».

ЦК констатирует, что появление подобного обвинения в печати, особенно накануне выборов, должно внести смуту в ряды пролетариата, подвергая заподозриванию политическую честность членов партии, и будет использовано для борьбы с социал-демократией врагами пролетариата.

Находя, что подобные выступления недопустимы для членов партии, ЦК вносит образ действий т. Ленина на рассмотрение партийного суда».

Таков полный текст обвинения. Я замечу прежде всего, что здесь есть крупная, прямо фактическая неверность, которую я буду просить суд исправить на основании текста инкриминируемой мне брошюры. Именно: в этой брошюре сказано прямо и определенно, что я обвиняю не только 31-го меньшевика, но и т. Дана, т. е. члена Центрального комитета.

Центральный Комитет, составляя свое постановление, не мог не знать ни того, что т. Дан – член ЦК (может быть, даже участвовавший в обсуждении вопроса или в постановлении о предании меня суду за обвинение Дана?), ни того, что я обвиняю не только 31 – го, но и Дана. Значит, ЦК заведомо выделил из состава обвиненных мною лиц своего члена. Тут уже, кроме фактической неверности, есть нечто худшее, нечто недопустимое, и я впоследствии подробно остановлюсь на оценке этой стороны дела и постараюсь выяснить именно ее всем материалом судебного следствия.

Перехожу к существу обвинения.

ЦК приводит две цитаты из моей брошюры, и я должен разобрать возможно более обстоятельно каждую из этих цитат. Я, конечно, понимаю, что дело идет о всей указанной брошюре, а не только об этих именно двух цитатах. Но я беру их, вслед за Центральным Комитетом, как основное и главное.

Цитата первая взята из самого начала брошюры. Позволю себе прочитать целую страницу, чтобы показать, в какой связи стоит эта цитата:

«В газете «Товарищ» напечатаны сегодня (20 января), – напоминаю, что дело было, значит, за пять Дней до образования левого блока в СПБ. и за 16 дней до выборов в Гос. думу по городу СПБ., – обширные выдержки из воззвания 31-го меньшевика, отколовшихся от социалистической организации накануне выборов в СПБ.»[60]60
  См. Сочинения, 5 изд., том 14, стр. 311. Ред.


[Закрыть]
.

Подчеркиваю, что первая же фраза брошюры ставит во главу угла основной факт раскола в СПБ. накануне выборов. Я подчеркиваю это обстоятельство, ибо мне много раз придется еще впоследствии указывать на его значение.

Продолжаю цитату:

«…Напомним сначала в двух словах фактическую историю того, что проделали отколовшиеся от с.-д. меньшевики после ухода с конференции…». Об этом уходе и об его значении я выпустил за несколько дней до разбираемой брошюры брошюру «Социал-демократия и выборы в СПБ.», а также брошюру: ««Услышишь суд глупца»… (Из заметок с.-д. публициста)»[61]61
  Там же, стр. 249–273, 274–292. Ред.


[Закрыть]
. Последняя брошюра почти вся конфискована полицией. Уцелело лишь несколько экземпляров, и я ссылаюсь на нее, чтобы суд мог в целом, а не в отрывках, изучить картину тогдашних происшествий.

«…1) Отколовшись от с.-д. рабочих, они вступили в блок с мелкой буржуазией (с.-р., трудовиками и н.-с.) ради совместного торга о местечках с кадетами. Письменный договор об этом вступлении отколовшихся с.-д. в мелкобуржуазный блок они скрыли от рабочих и от публики.

Но мы не теряли надежды, что этот договор будет все же опубликован, и тайное станет явным».

Обращаю внимание суда на то, что в моей, обвиняющей Дана и 31-го меньшевика, брошюре сразу подчеркнут момент скрывания от рабочих письменного договора. Идем далее:

«2) Как составная часть мелкобуржуазного блока (неправильно именуемого в газетах «левым блоком»), отколовшиеся меньшевики торговались с кадетами о предоставлении этому блоку трех мест из шести. Кадеты давали два места. Не сторговались. Заседание мелкобуржуазной «конференции» (выражение не наше, а взятое из газет) с к.-д. было 18-го января. О нем сообщали «Речь» и «Товарищ». «Речь» объявляет сегодня соглашение несостоявшимся (хотя мы, конечно, должны быть готовы к тому, что за спиной переговоры все еще ведутся).

Меньшевики об этом своем «выступлении» для продажи кадетам голосов рабочих не сообщают пока в печати».

Вот в какой обстановке стоит первая цитата. Мои слова против меньшевиков написаны в тот самый день, когда я впервые узнал из газет, что блок меньшевиков и народников с кадетами против большинства петербургской с.-д. организации не состоялся, причем я тут же оговорился, что не могу считать соглашение окончательно несостоявшимся, что надо быть готовым к худшему: к продолжению переговоров «за спиной». Почему я считал тогда (а я и теперь считаю свое тогдашнее воззрение правильным), что надо быть готовым к этому худшему? Потому, что скрытие от публики письменного договора меньшевиков с мелкобуржуазным блоком было поступком неправильным, недостойным социалиста и неизбежно вызывающим самые худшие подозрения.

О какой «продаже» кадетам голосов рабочих идет здесь речь? Некоторые шутники говорили мне, что они поняли так, – будто я говорю о продаже за деньги. Шутка, конечно, не лишена остроумия. Но человек грамотный и серьезно читающий всю брошюру, а не вырванные места, разумеется, увидит сразу из контекста, из всех предыдущих и последующих фраз, что речь идет о продаже не за деньги, а за местечки в Думе. Под «торгом» и «куплей-продажей» разумеется обмен эквивалентов политических, а не экономических, мест за голоса, а не денег за голоса.

Спрашивается, стоило ли останавливаться на таком ясном и очевидном обстоятельстве?

Я глубоко убежден, что стоило, ибо в этом пункте мы вплотную подходим к выяснению того вопроса, который поставлен Центральным Комитетом, именно: о допустимых или недопустимых выступлениях в печати.

Если бы в разбираемом месте брошюры было сказано: 31 продавали за деньги голоса рабочих кадетам, тогда это было бы приписыванием позорного и преступного образа действий противнику. За такое утверждение сделавший его подлежал бы суду, разумеется, вовсе не за «внесение смуты в ряды пролетариата», а за клевету. Это вполне ясно.

Наоборот, если бы в разбираемом месте брошюры было сказано: 31 выступили для присоединения к кадетским голосам голосов рабочих при условии места в Думе для с-д., – тогда это был бы образчик лояльной, корректной, допустимой для членов партии полемики.

Чем отличается от этой формулировки та, которая выбрана мной? Она отличается тоном, делающим всю музыку. Именно эта формулировка как бы рассчитана на то, чтобы вызвать у читателя ненависть, отвращение, презрение к людям, совершающим такие поступки. Эта формулировка рассчитана не на то, чтобы убедить, а на то, чтобы разбить ряды, – не на то, чтобы поправить ошибку противника, а на то, чтобы уничтожить, стереть с лица земли его организацию. Эта формулировка действительно имеет такой характер, что вызывает самые худшие мысли, самые худшие подозрения о противнике и действительно, в отличие от формулировки убеждающей и поправляющей, она «вносит смуту в ряды пролетариата».

Значит, вы признаете такую формулировку недопустимой? – спросят меня. – Конечно, да, – отвечу я, – только с маленьким добавлением: недопустимой для членов единой партии. В этом добавлении весь гвоздь вопроса. Вся неправильность, скажу больше, недобросовестность выдвинутого против меня Центральным Комитетом обвинения в том и состоит, что ЦК умалчивает об отсутствии единой партии в то время, когда писалась брошюра, в той организации, от которой она (не формально, а по существу дела) исходила, целям которой она служила. Недобросовестно обвинять за «недопустимое для членов партии выступление в печати» по такому поводу, когда был раскол в партии.

Раскол есть разрыв всякой организационной связи, переводящий борьбу взглядов с почвы воздействия из-внутри организации на почву воздействия извне организации, с почвы исправления и убеждения товарищей на почву истребления их организации, на почву возбуждения рабочей (и вообще народной) массы против отколовшейся организации.

То, что недопустимо между членами единой партии, то допустимо и обязательно между частями расколовшейся партии. Нельзя писать про товарищей по партии таким языком, который систематически сеет в рабочих массах ненависть, отвращение, презрение и т. п. к несогласномыслящим. Молено и должно писать именно таким языком про отколовшуюся организацию.

Почему должно? Потому что раскол обязывает вырывать массы из-под руководства отколовшихся. Мне говорят: вы вносили смуту в ряды пролетариата. Я отвечаю: я умышленно и рассчитанно вносил смуту в ряды той части петербургского пролетариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов меньшевиками, и я всегда буду поступать таким образом при расколе.

Своими резкими оскорбительными нападками на меньшевиков накануне выборов в СПБ. я действительно заставил дрогнуть ряды верящего им и идущего за ними пролетариата. Это была моя цель. Это был мой долг, как члена с. – петербургской с.-д. организации, проводящей кампанию левого блока. Ибо после раскола для проведения этой кампании надо было разбить ряды меков, ведших пролетариат за кадетами, надо било внести смятение в их ряды, надо было возбудить в массе ненависть, отвращение, презрение к этим людям, которые перестали быть членами единой партии, которые стали политическими врагами, ставящими нашей с.-д. организации подножку в ее выборной кампании. По отношению к таким политическим врагам я вел тогда – ив случае повторения или развития раскола буду вести всегда – борьбу истребительную.

Если бы после устроенного меньшевиками раскола в СПБ. мы не внесли смуты в ряды руководимого меньшевиками пролетариата, то мы не могли бы провести нашей выборной кампании левого блока. И я жалею только о том, что, находясь вне Питера, я недостаточно помог этому делу вырывания масс из-под влияния отколовшихся меньшевиков, ибо при более усердном и успешном выполнении этой задачи левый блок одержал бы в СПБ. победу. Это доказано цифровыми данными о результатах выборов.

Коренная логическая (и не только логическая, конечно) ошибка обвинения состоит именно в том, что коварно обходят вопрос о расколе, замалчивают факт раскола, пытаются предъявить требования, законные с точки зрения единства партии, к условиям, когда нет единства, нет одной партии и притом еще – я буду доказывать это впоследствии – нет по вине самого обвиняющего ЦК, устраивавшего и прикрывавшего раскол!

Если бы кто-нибудь стал применять мерку допустимой внутри партии борьбы к борьбе на почве раскола, к борьбе, извне направляемой против партии или (при местном расколе) против данной партийной организации, то такого человека пришлось бы счесть либо детски наивным, либо лицемером. С точки зрения организационной, раскол означает разрыв всякой организационной связи, т. е. переход от борьбы, убеждающей товарищей внутри организации, к борьбе, разрушающей враждебную организацию, уничтожающей ее влияние на массы пролетариата. С точки зрения психики совершенно ясно, что разрыв всякой организационной связи между товарищами уже означает крайнюю степень взаимного озлобления и вражды, перешедшей в ненависть.

А в петербургском расколе было еще два особых обстоятельства, удесятерявших остроту и беспощадность борьбы.

Первое обстоятельство – роль Центрального Комитета партии. «По уставу», он должен был объединять, и всякий местный раскол должен вести не к борьбе на почве раскола, а к жалобе в ЦК или, говоря шире, к обращению в ЦК за содействием по восстановлению единства. На деле, ЦК в СПБ. был накануне выборов инициатором и участником раскола. Именно это обстоятельство, подробно и документально развитое в мотивировке к решению конференции предъявить встречное обвинение, и заставляет нас признать петербургский раскол нечестным расколом. Я буду особо говорить об этом впоследствии и настаивать на постановке судом вопросов, вытекающих из юридической природы этого обвинения, предъявляемого обвиняемым против обвинителя.

Второе обстоятельство: выборная кампания в Петербурге во время раскола. Раскол при отсутствии немедленного открытого и массового политического выступления или вообще политического действия партии может еще иногда не означать необходимости немедленной беспощадно-истребительной войны. Но раз есть такое массовое выступление, как, например, выборы, раз требуется во что бы то ни стало немедленно вмешаться в выборы и провести их так или иначе, – тогда раскол означает безусловно истребительную войну тотчас же, войну за то, кто проведет выборы: местная ли с.-д. организация или отколовшаяся от нее группа. При таком расколе ни на минуту не может быть отложена задача: вырвать массы из-под влияния отколовшихся, раздробить их организацию, превратить их в политические нули. И только благодаря беспощадной силе большевистской атаки на меньшевиков, после их раскола 6 января, – получилась еще сравнительно дружная, сколько-нибудь партийная, по крайней мере, похожая на социал-демократическую, выборная кампания в столице.

Говорят: боритесь, но только не отравленным оружием. Это очень красивое и эффектное выражение, спора нет. Но оно представляет из себя либо красивую пустую фразу, либо выражает в расплывчатой и неясно-смутной форме ту самую мысль о борьбе, сеющей ненависть, отвращение, презрение в массе к противникам, – о борьбе, недопустимой в единой партии, и неизбежной, необходимой при расколе в силу самого существа раскола, – мысль, развитую уже мной в начале речи. Как ни вертите вы этой фразы, или этой метафоры, вы не выжмете из нее ни грана реального содержания, кроме той же самой разницы между лояльным и корректным способом борьбы посредством убеждения внутри организации и способом борьбы посредством раскола, т. е. разрушением враждебной организации, путем возбуждения в массе ненависти, отвращения, презрения к ней. Отравленное оружие, это – нечестные расколы, а не истребительная война, вытекающая из совершившегося раскола.

Существуют ли пределы допустимой борьбы на почве раскола? Партийно допустимых пределов такой борьбы нет и быть не может, ибо раскол есть прекращение существования партии. Смешна даже самая мысль о том, чтобы партийным путем, партийным решением и т. п. можно было бороться против способов борьбы, вытекающих из раскола партии. Пределы борьбы на почве раскола это – не партийные, а общеполитические или, вернее даже, общегражданские пределы, пределы уголовного закона и ничего более. Если вы раскололись со мной, вы не можете требовать от меня большего, чем от кадета, или эсера, или человека с улицы и т. д.

Поясню еще свою мысль одним наглядным примером. В ближайшем номере «Пролетария» идет присланная с места корреспонденция о выборах в городе Ковно. Корреспондент очень недоволен бундовским блоком с достиженцами{162}162
  В корреспонденции из Ковно, напечатанной в «Пролетарии» № 13 от 11 февраля 1907 года, сообщались подробности избирательной кампании в Ковно, где бундовцы вступили в соглашение с еврейским избирательным комитетом, состоявшим в большинстве из «достиженцев». В результате этого соглашения, поддержанного меньшевистским ЦК РСДРП, в Ковно были проведены 6 буржуазных выборщиков и один черносотенец.
  «Достиженцы» – члены «Союза для достижения полноправия еврейского народа в России». Союз был организован в марте 1905 года на съезде «общественных» еврейских деятелей в Вильно. В него вошли кадетские и сионистские элементы; лидером Союза был кадет М. М. Винавер. «Достиженцы» выступили с требованием буржуазных свобод, отмены ограничительных законов для евреев и полного уравнения их в правах со всем населением. Союз не играл практически почти никакой политической роли; его деятельность, даже в период наивысшего подъема революции, сводилась к организации петиций и протестов. По всем вопросам «достиженцы» занимали кадетскую позицию. К концу 1907 года Союз прекратил свое существование.


[Закрыть]
против литовских с.-д. и резко критикует Бунд. Какая критика допустима для членов единой партии? Недовольство надо бы было выразить примерно так: бундовцы неправильно поступили, идя в блоке с еврейскими буржуа против социалистов иной нации; в этом поведении сказывается влияние идей мелкобуржуазного национализма и т. д. и т. п. Пока мы находимся в единой партии с Бундом, совершенно недопустима была бы брошюра против них, пущенная в массы накануне выборов и третирующая бундовцев, как предателей пролетариата. Но если бы повторилась история 1903 года – история вообще не повторяется, и я беру вымышленный пример – и Бунд откололся от партии. Неужели кто-нибудь мог бы потом серьезно поднимать вопрос о недопустимости брошюр, рассчитанных на то, чтобы вселить бундовской рабочей массе ненависть, отвращение, презрение к ее вождям, как переодетым буржуа, продающимся еврейской буржуазии и протаскивающим через нее своих людей в Думу и т. д.? Всякому, кто поднял бы такую жалобу, посмеялись бы только в лицо: не устраивайте раскола, не пускайте в ход «отравленного оружия» раскола, или не жалуйтесь потом на то, что поднявшие отравленный меч от отравленного меча и погибают!

На второй цитате, после всего сказанного выше, нет надобности останавливаться. Она гласит: «Меньшевики торговались с к.-д., чтобы протащить своего человека в Думу, вопреки рабочим, при помощи к.-д. – вот в чем состоит простая разгадка всех этих странствований от с.-д. к мелкобуржуазному блоку, от мелкобуржуазного блока к кадетам»[62]62
  См. Сочинения, 5 изд., том 14, стр. 317. Ред.


[Закрыть]
. Попробуйте разобрать эту цитату формально и внешним образом, с точки зрения единой партии, и вы, конечно, скажете: вместо «торговались» следует писать о членах партии: «вели переговоры»; вместо «протащить» – «провести»; вместо «своего человека» – «с.-д. депутата» и т. д. и т. п. Но разве такой «разбор» цитаты или такое «суждение» по поводу способа выражения способны вызвать что-либо кроме улыбки? Разве не ясно, что самый оскорбительный, презрительный, предполагающий все в худшую, а не в лучшую сторону способ выражений есть борьба на почве раскола за уничтожение организации, которая срывает политическую кампанию местного с.-д. пролетариата? Жалобы на обидный, оскорбительный и заподозривающий характер таких выражений подобны были бы тому, как если бы штрейкбрехер жаловался на злобное к нему отношение! Рассматривать жалобы или обвинения в такой плоскости было бы все равно, как если бы мы осудили, как недопустимое, слово «штрейкбрехер», не разобрав по существу вопроса о том, было ли действительно штрейкбрехерским поведение данного лица.

Бывает раскол и раскол. Я употреблял уже не раз выражение: «нечестный» раскол. Я остановлюсь теперь на этой стороне вопроса. ЦК пишет в своем обвинении, что я заподозриваю политическую честность членов партии. Это – слишком слабо выражено и неправильно применено к приведенным только цитатам. Я не только «заподозриваю политическую честность» 31-го и Дана. Я всем содержанием своих «выборных брошюр» обвиняю их в политически нечестном или партийно нечестном расколе. И я поддерживаю это обвинение. Напрасны только будут всякие попытки перенести центр тяжести этого обвинения с общего, основного и коренного вопроса об устроителях раскола на какие бы то ни было мелкие, частные, производные вопросы.

Всякий раскол есть величайшее преступление против партии, ибо он уничтожает партию, рвет партийную связь. Но бывает раскол и раскол. Выражение «нечестный раскол», которое я не раз употреблял, может быть применено не ко всякому расколу. Поясню это примером.

Допустим, в партии давно борются два течения, стоящие, скажем, за поддержку политики к.-д. или против поддержки. Происходит крупное политическое событие, обостряющее кадетские тенденции, приближающее сделку к.-д. с реакцией. Сторонники поддержки кадетов разрывают с противниками поддержки. Такой раскол вызовет, как и всякий раскол, неизбежно самую обостренную, озлобленную, сеющую ненависть и т. д. борьбу, но нечестным расколом признать его нельзя, ибо, кроме обострения принципиальных разногласий, в подкладке этого раскола нет ничего иного.

Представьте себе иной раскол. Допустите, что два течения в партии сошлись на разрешении в разных местах разной тактики. Если это общее согласие рвут в одном из мест, если рвут его тайком, из-за угла, предательски поступая по отношению к товарищам, – тогда всякий согласится, наверное, признать подобный раскол нечестным расколом.

В Петербурге меньшевики устроили накануне выборов именно такой нечестный раскол. Во-1-х, на Всероссийской конференции оба течения в партии торжественно обещали подчиниться местной тактике местных организаций на выборах. Петербургские меньшевики одни только во всей России нарушили это обещание. Это нечестно. Это вероломство по отношению к партии.

Во-2-х, ЦК вместо объединения партии вел до такой степени фракционную политику, что прямо помогал меньшевистскому расколу, а член ЦК Дан принимал в нем деятельнейшее участие. Это нечестно. Это значит употреблять от партии данную власть против партии. Это значит тайком, из-за угла наносить удар отравленным ножом, будучи на словах охранителем единства партии.

Вот два основные факта, которые заставили меня третировать и 31-го и Дана, как политически нечестных людей. Духом именно такого третирования пропитана вся моя брошюра.

И я поддерживал перед судом это обвинение. Я направил все усилия к тому, чтобы судебное следствие вскрыло перед судьями всю обстановку петербургского раскола, давая возможность с полным убеждением решить вопрос: был ли это честный раскол или нет? те ли пустили в ход «отравленное оружие», кто устроил этот раскол, или те, кто вел с устроителями раскола самую беспощадную, истребительную войну?

Выяснение этого вопроса до конца, до самой глубины и подоплеки его, выяснение делегатами национальных с.-д. партий, впервые входящих на деле в РСДРП, может иметь огромное значение для установления действительно партийных отношений в нашей партии вместо плохо прикрытого раскола.

Не формальный, не узкоюридический вопрос составляет содержание настоящего суда. Не в том же гвоздь, в самом деле, следует ли в единой партии писать, торговаться или вести переговоры, проводить или протаскивать, продавать голоса за местечки или присоединять голоса при условии получения места и т. п. Такое понимание вопроса могло бы быть встречено, конечно, только улыбкой.

Гвоздь в том, ценим ли мы действительно единство нашей партии, или миримся с расколами, отписываясь от них, отделываясь от этой язвы формальной уверткой. От приговора вашего суда, товарищи судьи, зависит – и, может быть, не в малой степени зависит – то обстоятельство, окажется ли петербургский раскол последним, действительно последним отзвуком миновавшей эпохи общепартийного раскола, или… или он будет началом нового раскола и, значит, новой повсеместной борьбы отравленным оружием.

От вашего приговора зависит, будет ли ослаблено или укреплено колеблющееся единство Российской социал-демократической рабочей партии.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации