Текст книги "Варвары"

Бегство вандалов. Страшит возмездие

Никогда не тревожьте беду, пока он вас не потревожит.

Машина мчалась с бешеной скоростью. Четверо мужчин, один из которых вел машину, давя до отказа на педаль газа, молчали. Трое – это те, которые так быстро покинули место захоронения цыгана, что не успели даже забрать свои вещи, оставленные там, у не вскрытого ими склепа.

– Куда? – только и спросил водитель автомобиля. – К нему?

– Да, – так же коротко ответил Кривой.

Остальные продолжали молчать.

Минут через пятнадцать – двадцать быстрой езды по ночным, неосвещенным улицам одного из районов города, машина остановилась. Из нее вышел Кривой и направился к последнему подъезду жилого многоэтажного дома. Здесь, на первом этаже, находился опорный пункт милиции. Подойдя к одному из окон, Кривой трижды резко постучал в стекло.

– Чего так быстро, случилось что? Я ждал тебя утром.

– Давай, Картавин, открывай.

В одной из трех комнат опорного пункта милиции, находившегося на первом этаже обыкновенной «хрущевки» сидели Кривой и Картавин.

Обычно в этой, давно не имевшей даже какого – либо косметического ремонта комнате, участковый принимает граждан, выслушивает их, заполняет протоколы. Эта комната не отличается от иных, по своему содержанию подобных опорных пунктов милиции, которых в городе десятки. Те же стенды с фотографиями пропавших, которых кто – то ищет, кто – то догоняет, а те не хотят, чтобы их нашли либо догнали. Есть такие фото, не раз пропущенные через ксерокс, затем переданные факсом, что сразу и не разберешь, пока не прочитаешь, женщина это или мужчина. Попробуй, не угадаешь. А вот Картавин рискнул бы угадать даже не с трех, а с двух раз, если ему за это пообещали бы приз.

И он всегда приходил в уныние, когда под одной из таких фотографий, словно в насмешку, было обещано солидное вознаграждение, причем с гарантией, что никто об этом не узнает, но с условием, если угадавший назовет и укажет место нахождения разыскиваемого.

– И как по ним можно найти кого – то? – не раз задавал себе Картавин этот вопрос, когда ему случалось видеть такие фотографии.

Здесь, в этой комнате, стояли старые, видавшие виды письменные столы, с кипами пожелтевших от времени протоколов, жалоб, заявлений и прочей рабочей, но никому не интересной, чепухой. Разные не только по своему прямому назначению, но и по возрасту стулья, среди которых, как память застойных времен, табурет, на котором стоит грязная с кучей окурков пепельница. Причем здесь же, на самом видном месте, висит изрядно надоевший своим юмором плакат. На нем изображен запрещающий знак ПДД на фоне папиросы. Бывает, наоборот. Папироса – на фоне запрещающего знака.

Две другие комнаты, двери которых всегда были закрыты для посторонних, имели иное, далеко не служебное назначение. Об этом знали не многие, могли лишь догадываться.

Начальство смотрело на это так, как и должно было смотреть. Расслабиться им тоже иногда хотелось – от трудов своих и службы благородной, но не благодарной. А почему бы и нет?

Кривой был бледен. Он только что рассказал Картавину о том, как какие – то цыгане ночью приехали на кладбище, и если бы они вовремя не заметили их, все могло бы кончиться печально.

– Ты же знаешь, если бы нас застукали на месте, то зарыли бы там же, в том же склепе, – продолжал свое повествование Кривой.

Картавин, выслушав своего напарника и выяснив для себя, что никто из внезапно приехавших цыган в лицо кладоискателей не видел, немного успокоился и спросил, не оставили ли они чего на месте несостоявшихся раскопок?

Услышав ответ Кривого, Картавин так резко вскочил со стула, что тот отлетел в сторону и громче, чем можно себе позволить в это ночное время, прошипел в лицо Кривого, вспомнив не только его родителей до девятого колена, но и всех сегодняшних родных. Не забыл при этом и будущих потомков, если они, конечно, будут у Кривого, потому что он, Картавин, яйца им всем оторвет, это точно.

Предела негодованию, нет, ярости Картавина не было конца. Он вспомнил все, что было, даже то, чего и быть не могло. Обессиленный, поднял валявшийся рядом стул, сел на него и замолчал.

Кривой не посмел нарушить тишину. Тем более он сам во всем виноват. Сколько раз себе говорил: ни капли в рот, когда идешь на дело. И что сейчас? Ну, ладно – ломы, лопаты, домкрат и трос там оставили. Домкрат завернут в тряпку. Несли все это в рукавицах. Но стаканы, бутылки, оставленные там! А вдруг начнут копаться? Это все, конец. Ни я, ни Бык не имели ходок, не привлекались, но Прыщ… еще по малолетке ходил, его тут же вычислят, выйдут на него.

– Что делать? – чуть слышно прошептал Кривой.

Внезапно на столе завибрировал сотовый телефон. От неожиданности оба вздрогнули.

– Ну вот, это дежурный, – промолвил Картавин, взяв со стола вибрирующий телефон, – Да, слушаю.

– Привет, не разбудил? Давай, просыпайся и сразу – на кладбище, это же твой участок? На планерку не приезжай. Разберись на месте, там патрульная машина сейчас. Но у них дежурство заканчивается, не держать же их после работы? Ну, что случилось, – отвечая на вопрос Картавина, продолжил дежурный по РОВД, – какие – то кладоискатели появились, которых вспугнули цыгане. Ты давай, езжай туда, на месте разберись, не держи там ребят, мне еще дежурство сдавать. Все. Потом доложишь, что и как. Да, пока наряд не вернулся, я вызов не записывал. Заявление цыган слева, в той папке, ну, ты сам знаешь. Потом сам оформишь, у меня без этого бумаг хватает. Все, работай!

Кривой молча смотрел на Картавина, как бы спрашивая, ну что там?

– Ну, что, как я и полагал, они обратились в милицию, меня ждут, – отвечая на немой вопрос, подытожил Картавин. – Чего сидишь, убирайся с глаз моих. Связался с вами, черт меня дернул. Я сам тебе позвоню.

Кривой, с силой хлопнув дверью, вышел из душной и прокуренной за ночь комнаты.

Услышав за окном шум отъезжающего автомобиля, Картавин приоткрыл дверь одной из комнат и, не заходя в нее, кому – то только ему одному известному сказал: «Хватит валяться, красавица, собирайся».

Подойдя к окну, Картавин широко распахнул форточку, закурил сигарету и задумался.

То, что цыгане могли обратиться в милицию, он не исключал. Их заявление пока не зарегистрировано. Это хорошо, что сегодня дежурит этот капитан, отличавшийся тем, что все заявления и обращения граждан, поступавших во время его дежурства, он не сразу фиксировал в журнале, а по мере их важности и необходимости. Поэтому после его дежурства в специальной для этого отдельной папке всегда находились уже не нужные заявления граждан, необходимости в рассмотрении которых не требовалось. Это, конечно, нарушение, и если вдруг об этом узнает какой – нибудь проверяющий, скандал будет большой. Но, с другой стороны, исключалась дополнительная рутинная работа по их отпискам. Тем более – в конце дежурства, когда так хочется поскорее его сдать и поехать домой на заслуженный отдых.

Далее. Эти придурки оставили ломы, лопаты, домкрат, трос. Для чего все эти предметы предназначены, понятно сразу. Ну, и что из этого следует? Чьи они, кто хозяин – выяснять не будем. Да и сам хозяин этого инструмента искать их не будет. Это понятно. Что еще? Стаканы, бутылки. Ну и что из этого? Ведь могила не вскрыта? Нет. Значит, нет никакого криминала.

Он вспомнил, как год назад хоронили жену какого – то цыганского барона. Прошли слухи, что ее отравили. Похороны были широкие, торжественные. Машин было столько, что пришлось выставлять дополнительный наряд милиции. Один гроб чего стоил. Темно – коричневого цвета, сверкающий лаком и похожими на золотые какими – то вычурными скобами. Его не везли на специальном катафалке, идущем позади траурной процессии, а несли сменяющиеся по очереди шесть цыган. Крышку гроба не несли, как обычно, отдельно. Гроб был закрыт.

Склеп цыгане подготовили по – царски богатым. Стены увешаны коврами, даже на полу им нашлось место. Посредине склепа, на некотором возвышении, – место для гроба. Но удивлению человека неосведомленного не было конца, когда он видел здесь не только холодильник, телевизор, пылесос и микроволновую печь, но и мягкие, темно – вишневого цвета, видимо, от гарнитура, стулья.

К могиле, вернее склепу, никого из посторонних не подпускали. В порядке исключения – только рабочих похоронного бюро. Не тех, которых можно увидеть в грязной, непонятного цвета робе и сапогах, причем если и трезвых, то обязательно опухших после вчерашних лишних далеко не 100 грамм…

На них были специальные, с эмблемой похоронного бюро, сшитые на заказ, с траурной лентой на рукаве костюмы. И обуты они были соответствующим образом.

Через год после этих шикарных похорон к нему обратился Кривой. Просьба его – так себе, сущий пустяк, обеспечить закрытие главных ворот кладбища ночью и проследить, чтобы в это время никто туда попасть не мог. Но вознаграждение солидное, пятьдесят тысяч рублей. Не устоял перед этим Картавин. Согласился. Деньги очень были нужны. Жене сделали очередную операцию, да и вообще.

И вот опять связался с этим Кривым. Конечно, на сей раз он уже не получит обещанного вознаграждения. Жаль, конечно, размышлял Картавин. Деньги так были нужны. Но вина – то моя! Я же не обеспечил закрытия главных ворот, понадеялся на этого сторожа, который после моего угощения спит еще, скотина. Никак не думал, что ночью кто – нибудь может появиться на кладбище.

В тот раз все получилось хорошо. Правда, без шума не обошлось. Почувствовал какой – то цыган, что могилу, а правильней будет сказать, склеп кто – то потревожил. Шумел сильно, написал заявление. Кое – как удалось уладить этот скандал. И вот опять.

Ну, не будет же он настаивать на вскрытии склепа, никаких оснований нет. Его же не успели вскрыть? Жаль, конечно, что сегодня у них ничего не получилось. А так деньги нужны, в который раз с сожалением подумал об этом Картавин.

– Ты что, не поняла меня, – обернулся Картавин и еще громче добавил: – Быстро собирайся, умоешься дома. Я уже опаздываю.

Из комнаты вышла та самая красавица, которой были обращены эти, далеко не ласковые, слова. Потягиваясь, совсем юная, но уже порядком повидавшая мужчин, девица, всем своим видом показывая еще не остывшее желание продолжить внезапно прерванную любовь, подойдя к Картавину, прижавшись, обняла его.

Увидев, что она еще не одета, резко отстранил ее от себя, вырвал из ее пальцев дымящуюся тонкую сигарету и, сломав пополам, нервно вдавил ее в общую кучу окурков переполненной пепельницы. Громче прежнего Картавин приказал ей быстро одеваться, и чтобы через минуту он ее здесь не видел.

Картавин. Где облик, а где обличье?

Несчастье гнетет, страх же подавляет.

Ночь, как бы нехотя, уступала место приходившему ей на смену рассвету. И хотя было еще совсем темно, чувствовалось приближение нового рабочего дня. Шумом машин, свистом прибывшей электрички, сделавшей короткую остановку, чтобы впустить в свои пустые и еще холодные вагоны пассажиров, торопящихся на свою трудовую вахту. Сигналами машин, которых с каждой минутой было все больше, как, впрочем, и торопящихся и не желающих уступать дорогу машинам пешеходов, какой – то особенной для этого времени суток суетой.

– Здорово, ребята, не замерзли?

К стоящим в сторонке двум милиционерам подошел третий. Переговорив о чем – то, двое направились к выходу, третий, только что прибывший, направился к уже знакомому нам склепу и двум дежурившим у склепа цыганам.

Старший лейтенант… – подойдя ближе, представился тот. – Ну, что тут такое у вас случилось, что за проблемы? Впрочем, я уже все знаю.

Не дав времени для какого – либо ответа, Картавин тоном, не терпящим возражений, предложил им пройти к выходу, чтобы на месте все ему показали: где была машина, когда они приехали, откуда они прошли, и все, что имело бы какое – либо отношение к данному происшествию.

Милиционер, в сопровождении цыган, беспрекословно ему подчинившихся, направились к главному входу кладбища. Никто из них не обратил внимания на мелькнувший слева от них темный силуэт неизвестного мужчины. Показавшись на какое – то мгновение, он так же быстро исчез, словно растворился вместе с уходящей ночью за одним из памятников.

Из стоявшей машины навстречу им вышли Барон и Василий. Василий еще раз, уже более подробно, рассказал прибывшему милиционеру о происшествии, случившемся в три часа ночи.

Все с надеждой смотрели на него, явно полагая, что он сумеет найти тех, кто так бесцеремонно покушался на покой их родственников. Заставив себя внимательно выслушать рассказ Василия, старший лейтенант сделал какие – то пометки в своем блокноте и направился от главного входа кладбища к склепу. Следом, на некотором расстоянии от него, молча шли цыгане.

Не доходя до склепа, милиционер, подняв руку вверх, сделал знак цыганам, чтобы те остановились и не мешали ему. Затем он вернулся к ним и, обращаясь к Василию, спросил его, чего они хотят?

– Как чего? Их надо найти.

– Кого найти? И для чего? Что мы с вами им предъявлять будем? Покушение? Тогда поясните мне, на какое преступление? Варварство? Памятник не разрушен, все на месте.

Ничего больше не поясняя, Картавин, небрежно приложив руку к виску, резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу. Группа цыган стояла на месте, не зная, что им дальше делать.

Белый ангел – сердце цыган

Сколько душ погубило богатство, спасая мир.

Подъезжая к главному входу кладбища, Владимир понял, что его встречают именно те, кому он так внезапно понадобился. Увидев группу мужчин, явно принадлежащих к цыганской национальности и смотревших в его сторону, Владимир направился к ней. Один из мужчин, немного отделившись, пошел навстречу. По всей видимости, это был тот самый цыганский Барон.

Поздоровавшись с ним и отойдя в сторону, Владимир внимательно выслушал все, о чем его рассказал Барон.

– Но чем я могу быть вам полезен? Я – всего лишь адвокат

Не слушая Владимира, Барон, глядя ему в глаза, пояснил, что он все прекрасно понимает. Также понимает, что этим делом милиция заниматься не будет. Это не первый случай. Есть все основания полагать, что склеп его жены уже вскрывали. Год назад.

– Но где доказательства того, что его вскрывали, есть ли какие – то факты?

– Нет. Это только наши предположения. Но что делать? Помоги, ромалэ. Мы дадим столько денег, сколько потребуется, хорошо заплатим. Мне сказали, что ты очень сильный адвокат и ты как – раз в отпуске. В порядке частной помощи ты же можешь?

– Хорошо, но пока я ничего не обещаю, пойдем, посмотрим, что там есть.

С этими словами они направились по главной аллее, перешли на одну из занесенных снегом тропинок, ведущих к захоронению цыганских семей. Следом потянулись цыгане.

Было уже совсем светло. Вместе с ушедшей ночью ушел и ночной мороз, стало немного теплее. «Почему я приехал сюда и чем могу им помочь? Нет, надо было сразу отказаться от этого», – идя следом за Бароном, думал Владимир. Но что – то заставляло его не спешить с категоричным отказом, хотя он еще не осознавал до конца, какую помощь от него ждут эти люди. Что ж, коли приехал, надо посмотреть, чем интересны цыганские захоронения, если даже ночью кто – то стремится потешить свое любопытство, заглянув в них.

Много Владимир повидал в своей жизни разных памятников. В каждом из них раскрывалось то, что хотел передать не только ваятель, но и сам заказчик. Видел и очень дорогие, помпезные, величавые, с размахом… Такие обычно ставят так называемым браткам, чьи молодые жизни были поменяны на каменные изваяния. Но это было нечто.

Невольно остановившись, Владимир был буквально сражен красотой, величием стоявшего перед ним ангела. Белого, как снег. Его взор был обращен сверху вниз с какой – то грустью и скорбью. И крылья. Его охватило чувство, что они укрывают не только того, кто похоронен здесь, но и того, кто стоит сейчас перед ним. Им овладело состояние беззащитности, покорности. Владимир стоял на некотором возвышении, но совершенно этого не ощущал.

Какое – то время, как бы забыв обо всем и о том, для чего он здесь, Владимир завороженно смотрел на ангела.

– Барон, где инструменты и прочее, что тут оставили ночные гости? – продолжая еще некоторое время любоваться изваянием, спросил Владимир.

Ему никто не ответил. Почему – то стояла глубокая тишина, все молчали. Повернувшись к цыганам, Владимир увидел, что они с каким – то немым удивлением смотрели в одно место – туда, где, видимо, должно было лежать то, о чем он спросил.

Переведя взгляд с их лиц туда, куда были устремлены их взгляды, Владимир отчетливо понял, почувствовал каждым нервом своим, что вот оно, это новое и неизвестное для него пока дело, уже начинается. Не было необходимости спрашивать, что произошло: случилось то, чего не должно было случиться.

На том месте, где, по словам цыган, лежали ломы, лопаты и прочий инструмент, оставленный неизвестными, было пусто. Только пятно, чуть темнее чистого бетона, слегка припорошенного утренней свежестью снежной поземки.

– Где? – не понятно кому именно был задан этот вопрос Бароном.

Ответ на него интересовал всех. Цыгане стояли в каком – то оцепенении. Владимир молча смотрел на них, уже понимая, что произошло. Он уже чувствовал, что ему это очень интересно и что он им нужен. А может быть, это уже нужно ему?

У стола, находившегося на территории склепа, лежали пластиковые стаканы. Ни бутылок, ни закуски, оставленных, по словам цыган, неизвестными, на столе не было. Владимир попросил принести пластиковый пакет, куда аккуратно вложил эти стаканы.

Выяснив все, что произошло за эти несколько часов после того, как они вызвали милицию (кто здесь был, что именно делал и другие, на первый взгляд малоинтересные факты, которые могли бы быть полезными), Владимир понял, что включился в работу. Не обещая ничего Барону, он подсознательно, на уровне профессионального рефлекса, уже дал ему свое согласие.

У него не было никакого плана. Только вопросы. Одни вопросы. Почему исчезли ломы, лопаты, трос и домкрат? Что стоит за этим? Ведь при данных обстоятельствах, никто бы и не искал хозяина лопат. Это факт. Только в крайнем случае. Если бы было само преступление, но в данном случае… странно все это. Чего так испугались ночные кладоискатели? Зачем они – а кто, кроме них – возвращались?

Приезжали два милиционера, кто – то из патрульных, наверняка. Последним был еще один, он был совсем недолго. Представлялся, но ни звания, ни фамилии цыгане не помнят. Рядом с ним были цыгане. Он не мог. Да и зачем это ему нужно? А может быть, и не так? Ладно, это выясним позже. Заявление, со слов Василия, передано дежурному по РОВД. Оно должно быть зарегистрировано. Так, что дальше?

Кто был ночью? Трое. Почему трое, может, больше? А, это стаканов три. Ну, ладно, пусть их трое. Кто они? Наверняка, из тех, кто знаком с работой тех же, так называемых, могильщиков. Специфика этой работы весьма узкая, надо знать не только некоторые особенности вскрытия склепов, но и все привести в надлежащий порядок. Притом ночью. Для этого надо иметь особые нервы или вообще их не иметь. Кто из нормальных людей может пойти на такое дело?

Что еще? Может, там были какие – то ценные вещи? – это надо выяснить у Барона. Если да, то это вполне естественно. Не пойдут на такое дело, не зная, что там есть что – то ценное. Драгоценности? Да, конечно. Стоп. Это, во – вторых. Их наличие. Значит, надо искать того, кто об этом мог знать. Если появились вопросы, значит, на них надо найти ответы.

– Но что сейчас делать?

Этого Владимир пока не знал.

Так размышляя, Владимир машинально взял следующую сигарету, как вдруг увидел, что стоит у склепа, где похоронена жена Барона. «Почему я здесь стою? – подумал Владимир. Вокруг него на снегу валялись около десяти окурков. Его окурков. – Сколько прошло времени, если столько искурил? Что делать?» – который раз он задал себе этот вопрос. Словно прочитав его мысли, а может, он произнес их вслух, услышал ответ:

– Искать. Их надо найти, брат.

Повернувшись, Владимир только сейчас заметил, что позади него стоит Цезарь. Это он ответил на вопрос. Вместо него. Это он назвал его братом. Это к его помощи он воззвал.

Вскрытие склепа. Скорбная весть

Никогда не ломайте забор, не узнав, зачем его поставили.

Что же делать? Милиция таким делом заниматься не будет, в этом Владимир был уверен. Если даже и возбудят уголовное дело, оно будет прекращено за отсутствием состава преступления. Факт. Как же заставить их заняться этим делом? Привлечь внимание общественности? А что, неплохая мысль…

Владимир вспомнил о своем знакомом, работающем на телевидении в программе «Вести», и, уже набирая его телефон, молил Бога об одном – только бы тот ответил.

Телефон долго не отвечал, как вдруг, словно Бог услышал молитвы Владимира, ответил тот, который ему так был нужен.

– Игорь, привет, это я. Дело есть, нужна твоя помощь.

– Тебя интересует тема, касающаяся варварства? Что, даже очень? Тогда слушай.

Повернувшись к Барону и глядя ему в глаза, Владимир сказал тоном, не терпящим возражений, что если он очень хочет найти тех, кто так цинично и нагло пытался вскрыть склеп, то должен сделать то, что ему сейчас скажет Владимир. На что Барон в полной решимости заверил, что сделает все, что потребуется. И тут же добавил: он знал, что Владимир ему поможет.

– Тогда слушай, сейчас ты…

Барон подозвал брата, что – то сказал ему, после чего Василий быстрым шагом направился к выходу с кладбища. Через полчаса он вернулся и, подойдя к Барону, что – то ему прошептал. Барон, посмотрев на Владимира, кивнул головой, дав ему понять, что… Владимир уже знал, что сейчас прибудут рабочие кладбища, которые будут вскрывать склеп. Не этот склеп. А тот, где захоронена жена Барона; тот, который, по мнению Василия, год назад был кем – то вскрыт, но тогда ему никто не поверил: ни милиция, ни Барон.

Владимир, конечно, не спрашивал, сколько цыгане уплатили рабочим, только они прибыли значительно быстрее, чем он мог себе предположить. Их даже было значительно больше, чем требовалось. Они стояли и ждали команды, чтобы приступить к работе, но пока этой команды не было.

Стояла тишина. Все просто молчали и чего – то ждали. Никто не знал, чего именно ждали. Либо кого ждали. Знали только Владимир, Барон и Василий.

– Смотри, брат, кажется, это они, – проговорил Барон.

С главной аллеи, переходящей в тропинку, приближались три человека. Один из них нес на плече видеокамеру; ту, которую обычно вот так, профессионально держат работники телевидения. Рядом с ним – другой мужчина. Он тоже что – то нес, похожее на небольшой саквояж. Немного позади них – молодая девушка, держащая в руке приготовленный, видимо, заранее, микрофон. Было понятно: это те, которых они ждали.

– Привет, – с ходу поздоровался Игорь. – Ну что, вы готовы?

– Да, у нас все готово.

Тогда приступаем, – подытожил Игорь и, повернувшись к девушке, подал понятный только ей знак.

– Здравствуйте, уважаемые телезрители, – начала та репортаж. – Мы снова с вами. Как вы уже знаете из предыдущих наших передач, рядом с такими преступлениями, как убийство, бандитизм, рэкет, вымогательство, все чаще появляется иное – варварство. Все чаще мы становимся свидетелями…

Владимир смотрел на эту молодую девушку, других телевизионщиков и удивлялся, как быстро они умеют перестраиваться, ведь только что они вернулись с мест событий иного характера, и тут же, вот так, сразу. Да, это профессионалы своего дела.

– Сейчас мы вместе с вами увидим следы еще одного преступления, имя которому – варварство, разрушение – продолжила девушка, после чего выключила микрофон.

Оператор, снимавший ее в это время, отключил свою видеокамеру, аккуратно снял ее с плеча и положил на стол, где уже стоял их так называемый саквояж.

– Ну что, Барон. Как договорились, пусть вскрывают склеп твоей жены. Этот склеп, я думаю, нет необходимости смотреть. Понятно, что его не успели вскрыть.

Барон молча согласился с мнением Владимира и так же молча дал знак рабочим, которые уже устали стоять. Замерзнув от безделья, они прыгали на месте, хлопали друг друга по спине и ждали команды.

Пока шли подготовительные работы, работники телевидения сделали отдельные записи видеосъемок Барона, его брата Василия, рассказавшего о своих подозрениях и сегодняшнем происшествии.

Остальные наблюдали за рабочими, которые уже не только убрали могильные плиты, слой земли, песка, щебня, но и тяжелые, пропитанные креозотом, шпалы. Под ними оказался еще один ряд.

Чем ближе подходила к концу работа, тем тревожнее было на душе Владимира. Как только приподняли первую шпалу, оттуда, как из преисподней, повеяло неизвестностью. Виделся только черный зев склепа. Если убрать еще одну, две шпалы, можно будет увидеть, как пробыла, но не прожила же, все это время, похороненная жена Барона. Только сейчас Владимир заметил, что вокруг было много людей. Откуда они, кто их сюда приглашал? И что они здесь делают?

Стояла тишина, никто не смел ее нарушить. Взгляды людей были устремлены туда, где ощущалось только тяжелое дыхание рабочих и был виден окутавший их спины пар.

Эта была уже целая толпа, плотным кольцом окружившая склеп, каждому хотелось – ведь не всегда можно увидеть подобное – заглянуть туда, посмотреть, как там та, которая…

Разве можно упустить такой случай – увидеть, что с тобой будет, вернее, с тем, что останется от тебя после земного пути через год или два, ведь все мы не вечны в этом мире?

Только сейчас Владимир обратил внимание, что это, в основном, были цыганки. Откуда они появились? Да еще, похоже, незаметно для всех.

Вскрытие склепа снималось на видеокамеру. Владимир все это время стоял за спинами людей. Не мог заставить себя подойти ближе. Да и зачем? Если что обнаружится, он узнает и так.

Вдруг раздался душераздирающий крик. Крик ужаса, крик нечеловеческого страха и боли. В той тишине этот крик был полной неожиданностью. Все, кто в это время был среди желающих увидеть что – то необычное, разом отхлынули от склепа, от этой страшной картины, которую они там, в темноте, увидели. Но что они там могли увидеть, что их так могло напугать?

У склепа никого не было. Всех, кто до этого, давя друг друга от любопытства, находился рядом, словно ветром сдуло от частично вскрытого склепа. Вся любопытствующая до этого толпа вмиг оказалась на безопасном расстоянии от него.

Владимир увидел бледное лицо девушки, которая только что проверила и просмотрела сделанные ранее видеозаписи. Держа микрофон наготове, она была уже готова подойти ближе к склепу, но, ошеломленная криком ужаса толпы, бледная, стояла в стороне, не решаясь пошевелиться.

У склепа остался только один человек. Барон молча смотрел туда, вниз. Что он там видел?

Пересиливая какой – то непонятный страх увидеть нечто, стараясь не смотреть туда, куда подсознательно все же хотелось хоть мельком взглянуть, в этот притягивающий своей неизвестностью открытый потолок склепа, Владимир подошел к нему. Еще до конца ничего не понимая, он почувствовал, как по его спине пробежал жуткий, холодный озноб…