Текст книги "ГРУ на острие Победы. Военная разведка СССР 1938-1945"

В Вашингтоне Голикова слушали, но не слышали. У всех на слуху были еще свежи циничные слова сенатора Гарри Трумэна, который заявил в июне 1941 года: «…если немцы будут брать верх, помогать русским. Если, напротив, одолевать станут русские, помогать немцам, и пусть они убивают друг друга, как можно больше…»

Кровожадный и циничный Трумэн был не одинок. Бывший президент США Гувер 29 июня 1941 года тоже заявил о том, что американцам не целесообразно проявлять спешку с вступлением в войну. Гувер считал, что «выгоднее подождать ее окончания, когда другие нации будут достаточно истощены, чтобы уступить военной, экономической и моральной мощи США».

На встрече с президентом США Ф. Рузвельтом 31 июля 1941 года глава советской военной миссии Ф. И. Голиков и советский посол в США К. А. Уманский[158]158
  Уманский Константин Александрович (1902–1945) – советский дипломат и журналист. Имел ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла. На дипломатической работе с 1831 года. В 1939–1941 годах – посол СССР в США, в 1941–1943 годах – член Коллегии НКИД СССР. В 1943-м – посол СССР в Мексике, а с 1944-м – одновременно посланник СССР в Республике Коста-Рика. Трагически погиб 15 января 1945 года во время авиационной катастрофы, направляясь из Мексики в Коста-Рику.


[Закрыть] раскритиковали и Трумэна, и Гувера, и других изоляционистов. Представители СССР предложили президенту лично вмешаться в процесс налаживания советско-американского военного сотрудничества, чтобы покончить с волокитой и организовать реальную антигитлеровскую коалицию, способную противопоставить фашистской Германии объединенные возможности демократических государств. Миссия генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова в Лондоне и Вашингтоне работала на перспективу, создавая основу для военного сотрудничества трех государств – СССР, США и Англии.

Из Вашингтона Голиков направил телеграмму Сталину, Молотову и Шапошникову, в которой просил отозвать его на родину. «Не могу находиться в теперешнем положении и состоянии, – писал Голиков. – Это не моя работа. В том, что сейчас здесь приходится выполнять, вполне обойдутся без меня, и я для этого не нужен…»

Голиков просился в Москву не на штабную работу. Он рвался на фронт. Его пожелание было учтено. Но перед тем как получить назначение на должность командующего 10-й ударной армией, ему пришлось принять участие еще в одном важном дипломатическом мероприятии. Когда в Москве 29 сентября начала работу конференция, в которой принимали участие делегации СССР, США и Англии, в составе советской «команды» был и генерал-лейтенант Ф. И. Голиков.

30 сентября 1941 года фельдмаршал фон Бок, командовавший группой германских армий «Центр», начал операцию «Тайфун», главной целью которой был захват советской столицы…

Глава 4
Будет ли Япония воевать против России?

В августе – сентябре 1941 года советская военная разведка потеряла источники в одиннадцати европейских странах. Попытки наладить связь с бывшими агентами завершались, в основном, безрезультатно. В некоторых случаях попытки восстановить

контакты с источниками проводились в спешке, нарушались меры предосторожности и конспирации, что также вело к провалам и дополнительным потерям.

Продолжали действовать нелегальные резидентуры Разведуправления в Швейцарии, Бельгии, Франции, Италии и некоторых других странах. Силы военной разведки практически полностью сохранились в дальневосточном регионе.

В конце сентября 1941 года немецко-фашистские войска вышли на линию Ярцево – Ельня – Полтава – Запорожье и создали угрозу Ленинграду, Москве и Донбассу. В Берлине были убеждены, что главные силы Красной армии на основных направлениях уже разгромлены, подготовленных резервов у Сталина нет и поэтому созданы реальные условия для нанесения решающего удара и завершения войны против СССР до наступления зимы.

В ставке фюрера были разработаны наступательные операции на трех важнейших стратегических направлениях советско-германского фронта: северо-западном, западном и юго-западном. Группа армий «Центр», которой командовал генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, действовала на западном направлении и должна была захватить Москву. На этом направлении германское командование создало мощную группировку, которая превосходила силы и средства фронтов, оборонявших Москву. Гитлер был убежден, что после падения Москвы советское руководство прекратит сопротивление[159]159
  Соколовский В. Д. Битва за Москву. М., 1966. С. 10.


[Закрыть].

Для безусловного достижения победы над Россией Гитлер потребовал от министра иностранных дел Германии Риббентропа добиться вступления Японии в войну против СССР. Действия Японии на советском Дальнем Востоке, как полагали в Берлине, должны были ускорить падение Москвы и разгром Советского Союза.

Угроза со стороны Японии советскому Дальнему Востоку, о которой докладывала в своих донесениях и специальных сообщениях военная разведка, была реальной. Начиная с 1938 года, в планах Генерального штаба по стратегическому развертыванию сил Красной армии предусматривалось отражение японского вторжения на территорию СССР. В ноябре 1938 года на заседании Главного военного совета был представлен доклад начальника Генерального штаба РККА Б. М. Шапошникова о стратегическом развертывании Красной армии. Доклад состоял из шести разделов, в которых рассматривались наиболее вероятные противники, их вооруженные силы и возможные оперативные планы, а также основы стратегического развертывания Красной армии на западе и востоке. В последующем эти положения, с учетом новых данных, добытых военной разведкой, были уточнены.

На западе главным вероятным противником СССР являлся фашистский блок – Германия и Италия, который поддерживали другие государства, оказавшиеся в сфере влияния фашистской Германии.

Считалось, что на востоке угроза безопасности СССР исходит от Японии. В докладе Б. М. Шапошникова делался вывод о том, что Советскому Союзу надо быть готовым к войне на два фронта: на западе – против фашистской Германии, Италии, Польши и тяготевшим к ним Румынии, Финляндии, Эстонии, Латвии и Литвы, а на востоке – против Японии[160]160
  Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 126.


[Закрыть].

После начала Второй мировой войны обстановка на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии обострилась. Япония определяла приоритеты своей внешней политики. В любом случае они носили открытую антисоветскую направленность. В Токио не исключали возможность войны против Советского Союза. В апреле 1941 года, учитывая значительное количество донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР, советское правительство провело в Москве переговоры с министром иностранных дел Японии Е. Мацуокой. Визит Мацуоки в советскую столицу завершился подписанием советско-японского пакта. Япония и Советский Союз обязались «поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность друг друга». В случае если одна из сторон «окажется объектом действий со стороны одной или нескольких третьих держав», другая сторона обязывалась «соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». Советско-японский пакт был заключен сроком на пять лет[161]161
  Дипломатический словарь. Т. III. С. 389.


[Закрыть].

Япония осенью 1941 года держала на границе с СССР Квантунскую армию, которая не позволяла Советскому Союзу перебросить часть дивизий для укрепления Западного фронта. Многое в те дни зависело от того, как сложится обстановка на советско-германском фронте на подступах к Москве.

К началу наступления немецко-фашистских войск на Московском направлении на дальних подступах к столице оборонялись три фронта: Западный (командующий генерал-полковник И. С. Конев), Резервный (командующий Маршал Советского Союза С. М. Буденный) и Брянский (командующий генерал-лейтенант А. И. Еременко). Всего в боевых войсках этих фронтов в конце сентября насчитывалось 1 миллион 250 тысяч человек, 990 танков, 7600 орудий и минометов, 667 самолетов[162]162
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 215–216.


[Закрыть].

Противник, произведя перегруппировку своих сил на Московском направлении, превосходил все три советских фронта вместе взятых: по численности войск – в 1,4 раза, по танкам – в 1,7 раза, по орудиям и минометам – в 1,8 и по самолетам почти в 2 раза. Состояние советских войск, оборонявшихся на Московском направлении, было различным и не безупречным. Войска Западного фронта уже успели накопить фронтовой опыт. Дивизии Брянского фронта и часть войск Резервного фронта также принимали участие в боевых действиях. Однако основная часть сил Резервного фронта была слабо подготовлена, недостаточно вооружена и в боевых действиях против немцев участия еще не принимала. В сложном положении были и войска Калининского фронта.

Так же характеризовалось и состояние сил разведывательных отделов штабов этих фронтов. На усиление органов разведки фронтов, прикрывавших Москву, были направлены офицеры из состава Центрального аппарата Разведуправления Красной армии. В июле 1941 года начальником разведывательного отдела штаба Западного фронта был назначен полковник Тарас Федотович Корнеев, который прибыл на фронт сразу же после окончания обучения в Академии Генерального штаба.

Начальником разведывательного отдела Юго-Западного фронта был назначен полковник Илья Васильевич Виноградов, который был начальником отдела Разведуправления Красной армии. В период Московской битвы начальниками разведывательных отделов Брянского и Калининского фронтов были назначены соответственно полковники М. А. Кочетков и Е. В. Алешин.

В июле – октябре 1941 года военная разведка стремилась быстро перестроить свою работу с учетом условий военного времени. Однако процесс этот оказался более сложным и трудоемким. Резидентуры в Берлине, Бухаресте, Будапеште и Хельсинки прекратили свою деятельность. Зарубежные органы военной разведки, созданные в странах, противостоявших фашистской Германии или занимавших нейтралитет, продолжали действовать. Но нейтральных стран было очень мало. В самый трудный и опасный период Великой Отечественной войны, когда немецкие дивизии приблизились к Москве и готовились к последнему броску, стремясь захватить советскую столицу, важные и достоверные сведения смогли добыть и направить в Москву руководители нелегальных резидентур, которые действовали в Берлине, Токио, Риме, Женеве, Париже, Цюрихе и Стокгольме.

Во второй половине 1941 года вопрос о том, начнет ли Япония войну против России, был одним из самых важных для советского руководства. Не менее серьезной была задача выяснить: не присоединится ли к Германии и не начнет ли войну против Советского Союза и Турция?

В июле – октябре 1941 года важные сведения поступали в Москву от резидента советской военной разведки в Токио Рихарда Зорге. 23 июня начальник военной разведки генерал-лейтенант Голиков, еще до того как возглавил советскую военную миссию, направил Зорге задание, в котором просил: «Сообщите Ваши данные о позиции японского правительства в связи с войной Германии против Советского Союза. Директор»[163]163
  Дело Рихарда Зорге. Неизвестные документы. М., 2000. С. 122.


[Закрыть].

Директор – генерал-лейтенант Ф. И. Голиков.

Через три дня Зорге направил начальнику военной разведки первый ответ. В своем донесении разведчик сообщал: «Германский посол Отт не имеет приказа давить на Японию вступать в войну. Источник Отта сказал, что японский флот в отношении вступления в войну будет наблюдать и выжидать…»[164]164
  ЦА МО РФ. Оп. 24127. Д. 2. Л. 125.


[Закрыть]

Позже в этот же день Зорге, видимо, побеседовав с германским послом в Токио, получил дополнительные сведения, о которых сообщил в Москву: «Выражаем наши наилучшие пожелания на трудные времена. Мы все здесь будем упорно выполнять нашу работу. Мацуока сказал германскому послу Отту, что нет сомнений, что после некоторого времени Япония выступит против СССР»[165]165
  Там же. Л. 526.


[Закрыть].

В начале июля в Токио из Разведуправления была направлена еще одна срочная телеграмма: «Рамзаю. Сообщите, какое решение принято японским правительством в отношении нашей страны в связи с войной между СССР и Германией. О случаях перебросок войск к нашим границам немедленно сообщайте»[166]166
  Дело Рихарда Зорге. Неизвестные документы. С.123.


[Закрыть].

Настойчивое напоминание Центра Рихарду Зорге о необходимости добывания сведений об отношении Японии к войне Германии против СССР свидетельствовало о том, что в Москве не исключали нападения Японии на советский Дальний Восток. Несомненно, задание Центра имело особую важность. Зорге это понимал и сделал все возможное, чтобы добыть достоверные сведения. Как оказалось, это было последнее задание, которое Рихард Зорге полностью выполнил.

3 июля Зорге известил Москву о том, что японское руководство еще не приняло окончательного решения о вступлении в войну против СССР. «Японское правительство, – сообщал Зорге, – решило остаться верным пакту трех держав, но будет придерживаться пакта о нейтралитете с СССР»[167]167
  ЦА МО РФ. Оп. 24127. Д. 2. Л. 527–528.


[Закрыть].

Зная, что немецкий посол активно пытается склонить японское руководство к вступлению Японии в войну на стороне Германии, Зорге рекомендует: «…ваша дипломатическая деятельность должна быть значительно сильнее, чем это делается другой стороной».

10 июля Зорге сообщает в Москву, что «германский посол Отт получил приказ от Риббентропа толкать Японию в войну как можно скорей»[168]168
  Там же. Л. 577.


[Закрыть].

10 июля Зорге направляет очередное донесение начальнику военной разведки: «Источник Инвест сказал, что на совещании у императора решено не изменять плана действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно решено и подготавливаться к действиям против СССР на случай поражения Красной армии. Германский посол Отт сказал то же самое – что Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска.

Германский военный атташе телеграфировал в Берлин, что он убежден: Япония вступит в войну, но не ранее конца июля или начала августа, и она вступит в войну сразу же, как только закончит подготовку.

Мацуока в разговоре с Оттом сказал, что японский народ будет ощущать авиационные налеты на жизненные центры Японии. На это Отт ответил, что это невозможно, потому что СССР имеет всего 1500 первоклассных самолетов на Дальнем Востоке, из которых только 300 тяжелых бомбардировщиков будут в состоянии прилететь в Японию и вернуться обратно. Этими разговорами Отт старался влиять на Мацуоку за вступление в войну Японии…»[169]169
  Там же. Л. 580–582.


[Закрыть]

Разведывательная деятельность Рихарда Зорге в июле 1941 года была чрезвычайно интенсивной. В один и тот же день он успевал проводить встречи с агентами, членами своей разведывательной организации, встречаться с германским послом генералом Оттом и обмениваться с ним мнениями об обстановке, которая складывалась на советско-германском фронте, посещать германского военного атташе, имевшего достаточно широкие связи во влиятельных японских военных и политических кругах.

«Германский военный атташе, – докладывал Зорге начальнику Разведуправления Красной армии, – уверен, что конец советского режима наступит вместе с оккупацией Ленинграда, Москвы и Харькова, в противном случае немцы начнут крупные воздушные операции вдоль железнодорожных линий из Москвы через Сибирь»[170]170
  ЦА МО РФ. Оп. 24127. Д. 2. Л. 580–582.


[Закрыть].

В этом же донесении Зорге сообщал в Центр: «Японские власти начали преследование лиц, не одобряющих германо-советскую войну, и, наоборот, держатся в стороне от народа, который с энтузиазмом воспринимает вступление в войну на стороне Германии…»[171]171
  Там же.


[Закрыть]

Изучив донесение Рихарда Зорге от 10 июля 1941 года, генерал-майор А. Панфилов, который после убытия Ф. И. Голикова в командировку в Лондон во главе советской военной миссии стал исполнять обязанности начальника Разведуправления, написал на бланке шифротелеграммы Зорге две резолюции. Первая: «Включить в донесение. Подготовить сегодня». Вторая: «Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих сообщений, данные сведения заслуживают доверия»[172]172
  Там же.


[Закрыть].

30 июля Зорге докладывает в Центр: «…источники Инвест и Интари сказали, что в порядке новой мобилизации в Японии будет призвано более чем 200 000 человек. Таким образом, к середине августа в Японии будет под ружьем около 2 миллионов человек. Начиная со второй половины августа, Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная армия фактически потерпит поражение от немцев, в результате чего оборонительная способность на Дальнем Востоке будет ослаблена. Такова точка зрения группировки Коноэ, но как долго намерен выжидать японский Генштаб – трудно сейчас сказать. Источник Инвест убежден, что если Красная армия остановит немцев перед Москвой, в этом случае японцы не выступят против СССР»[173]173
  Дело Рихарда Зорге. Неизвестные документы. С. 127.


[Закрыть].

В августе тайная война германской дипломатии по втягиванию Японии в войну против СССР вступила в новую фазу. Она стала более активной и настойчивой. 12 августа Зорге вновь предупреждает о том, что «немцы ежедневно давят на Японию, настаивая на вступлении в войну. Факт, что немцы не захватили Москву к последнему воскресенью, как это они обещали высшим японским кругам, понизил энтузиазм японцев».

Эти донесения Рихарда Зорге по указанию генерал-майора танковых войск А. Панфилова направлялись И. Сталину, В. Молотову, К. Ворошилову, Г. Маленкову, Л. Берии, Л. Мехлису.

В Токио тщательно изучался вопрос о целесообразности вступления в войну на стороне Германии. У японского руководства не было единого ответа на этот вопрос, однако возможность выступления против СССР не исключалась. Главным условием этого должны были стать необратимые победы германских войск на Восточном фронте. Японцы выжидали. Они, видимо, хотели получить существенные доказательства того, что Германия в значительной степени ослабила Красную армию. Главным доказательством успеха немецких армий на Восточном фронте должно было стать падение Москвы. Битва за Москву имела принципиальный характер для хода и исхода всей войны Германии против СССР.

12 августа 1941 года Зорге еще раз докладывает в Центр: «…с целью воздействия на Японию, чтобы она выступила, Риббентроп посылает ежедневно телеграммы. По этому поводу уже имелись разговоры с генералами Доихарой и Окамурой. Посол Отт думает, что японцы выжидают момента, пока Красная армия ослабнет, так как без этих условий вступление в войну будет небезопасно» [174]174
  ЦА МО РФ. Оп. 24127. Д. 2. Л. 844.


[Закрыть].

Стремясь убедить японское руководство в необходимости и целесообразности вступления в войну против Советского Союза и убедиться в том, что японские власти готовятся к такой войне, германский военный атташе посетил японские войска в Корее и Маньчжурии. Возвратившись в Токио, немецкий военный атташе доложил в Берлин о результатах своей поездки. Зорге читал это донесение и обсуждал его содержание с германским военным атташе. Рихард Зорге в этот же день направил свое донесение в Москву. В этом донесении, в частности, сообщалось: «Военный атташе сказал мне, что 6 дивизий прибыли в Корею для возможного наступления на Владивосток. В Маньчжурию прибыли 4 дивизии. ВАТ точно узнал, что японские силы в Маньчжурии и Корее вместе насчитывают 30 дивизий. Подготовка к операциям закончится между 20-м числом и концом августа, но ВАТ лично телеграфировал в Берлин, что решение на выступление японцев еще не принято. Если Япония выступит, то первый удар будет нанесен на Владивосток, куда и нацелено большинство японских сил. Против Благовещенска направлены 3 дивизии…»[175]175
  Там же. Л. 846.


[Закрыть]

Это донесение Рихарда Зорге было использовано для подготовки срочного специального донесения Разведуправления. Оно было доложено И. В. Сталину, В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову, Г. М. Маленкову, Л. П. Берии и начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.

14 сентября Зорге сообщал в Москву о том, что «по данным секретаря кабинета министров Одзаки, японское правительство решило не выступать против СССР в текущем году, но вооруженные силы будут оставаться в Маньчжурии для возможного выступления будущей весной в случае поражения СССР к тому времени. После 15 сентября советский Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии» [176]176
  Там же. Д. 3. Л. 59.


[Закрыть].

В последнее время, на фоне позитивных демократических перемен, которые произошли в России, некоторые исследователи в области отечественной военной истории стали утверждать, что донесения Рихарда Зорге не представляли для И. В. Сталина практической ценности. Они полагают, что Сталин и без донесений Зорге принял бы решение о переброске из Сибири к Москве части сибирских и дальневосточных дивизий, так как, стремясь спасти советскую столицу, Верховный главнокомандующий должен был укрепить оборону Москвы за счет новых боеготовых воинских соединений, ослабив оборону Дальнего Востока.

Это утверждение не лишено оригинальности, но построено только на основе ошибочных логических умозаключений. В этом его безнадежная слабость.

В истории России есть печальные примеры, когда русским войскам приходилось сдавать Москву, для того чтобы сохранить армию и, в конечном счете, спасти страну. Москва уже горела в 1812 году, встречая Наполеона. Тогда на Дальнем Востоке России никто не угрожал. Русские войска, разгромив французские армии на Бородинском поле, гнали их до Парижа и праздновали победу над агрессором во французской столице.

Сталин знал историю России. Но если бы германские войска захватили Москву, обстановка на советско-германском фронте, на Дальнем Востоке и даже на Кавказе, где к войне против СССР склонялась нейтральная Турция, была бы чрезвычайно опасной.

В один из самых критических моментов обороны Москвы Сталин позвонил Жукову и спросил:

«– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

– Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.

– Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока у нас нет…»[177]177
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 239–250.


[Закрыть]

Вопрос о том, оборонять или нет Москву, видимо, для Сталина не существовал. Он планировал оборонять советскую столицу до последнего солдата и до последнего патрона. Именно поэтому Верховный главнокомандующий в самое трудное для обороны Москвы время остался в столице и продолжал работать.

Рисковал ли И. В. Сталин, перебрасывая войсковые резервы из Сибири и Дальнего Востока? Несомненно. Однако, принимая такое решение, Верховный главнокомандующий был убежден, что Япония не выступит против СССР до тех пор, пока фашисты не захватят Москву. Поэтому Москва должна была сражаться. Москва должна была выстоять.

Сталин внимательно изучал донесения Рихарда Зорге. Его сообщения подтверждали донесения других военных разведчиков. Они действовали в Женеве, Лондоне, Вашингтоне и Стокгольме.

Одним из тех, кто смог добыть такие сведения, был резидент Разведуправления Шандор Радо. Он действовал в Швейцарии, где еще накануне войны по заданию Разведуправления Красной армии создал хорошо законспирированную нелегальную резидентуру. В ее составе были три группы источников, действовавшие в Женеве, Цюрихе и Лозанне. В составе резидентуры работали 77 человек, имена и фамилии большинства из них до сих пор неизвестны.

7 августа 1941 года Радо доложил в Центр: «Японский посол в Швейцарии заявил, что не может быть и речи о японском выступлении против СССР до тех пор, пока Германия не добьется решительных побед на фронтах».

Важные сведения об отношении к войне японского руководства поступали в Центр от военного разведчика Льва Сергеева, который действовал в Вашингтоне. В Центре Сергеев числился под псевдонимом Морис. 16 июля Морис докладывал в Центр о том, что «позиция Японии относительно СССР – “ждать и смотреть”. Японских сил в Маньчжурии достаточно только для обороны, и только распад СССР, из которого японцы получили бы пользу без большой войны, мог бы спасти положение Мацуоки».

19 июля Морис сообщал в Центр: «…было бы нелепо рассматривать японскую атаку СССР пока советские войска останутся сильными в Сибири и пока война в Китае не закончится. Более вероятно, ближайшее движение японцев будет направлено на дальнейшую оккупацию Индокитая».

Морис оказался проницательным аналитиком. Источники передавали ему документальные сведения о политике японского руководства в отношении СССР, Индокитая и США. Эти источники имели доступ к важным документам. В июле, августе и сентябре 1941 года Морис докладывал в Центр о том, что в 1941 году Япония не нападет на СССР.

У Мориса – военного разведчика Льва Александровича Сергеева – уникальная разведывательная биография. Родился он в 1906 году в городе Закаталы Азербайджанской ССР. В 1929-м поступил на службу в Красную армию. В 1936-м окончил Орловскую бронетанковую школу. После окончания обучения в течение одного года проходил службу в должности командира взвода в той же бронетанковой школе.

Видимо, Лев Сергеев обладал хорошими лингвистическими способностями, из-за которых он и был отобран для работы в военной разведке. В июне 1940 года Сергеев был направлен в Вашингтон для работы в аппарате советского военного атташе. Должность, которую занимал Сергеев в аппарате ВАТ, была самая низкая – шофер военного атташе. На самом деле Лев Сергеев был руководителем резидентуры советской военной разведки, которую он сам и создал, находясь за океаном. Резидентура Сергеева работала в США несколько лет.

Данные Рихарда Зорге из Токио, Шандора Радо из Женевы, Льва Сергеева из Вашингтона и других военных разведчиков об отношении японского руководства к войне против СССР поступали в Центр в августе – октябре 1941 года. Эти донесения докладывались высшему советскому политическому руководству. Были ли они учтены при выработке важного решения о переброске сибирских дивизий для укрепления обороны Москвы, определенно сказать нельзя. Такой вывод могли бы сделать начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, или Г. К. Жуков, который в период битвы под Москвой был членом Ставки Верховного главнокомандования и командующим Западным фронтом, или А. М. Василевский, который в августе 1941 года был заместителем начальника Генерального штаба – начальником оперативного управления.

В мемуарах этих полководцев нет свидетельств о том, на основании чего принималось решение о переброске сибирских дивизий для укрепления обороны Москвы. Тем не менее можно определенно сказать, и это является достоверным фактом, что оборона Москвы была значительно усилена за счет сибирских и дальневосточных дивизий. Эти соединения сыграли исключительно важную роль в укрощении «Тайфуна».

Рихард Зорге полностью выполнил последнее задание начальника советской военной разведки. В октябре 1941 года Зорге был арестован японской контрразведкой. Резидентура «Рамзай», которую создал этот замечательный разведчик, тоже выполнила свое предназначение и после ареста Зорге прекратила свою деятельность в Японии.