Текст книги "Полная заправка на Иссоре"

– Вы говорите как профессиональный языковед, – не утерпев, вмешался посол.

– Разумеется. Я таковым и являюсь, и даже обладаю немалой ученой степенью, имею множество трудов…

– Какое же отношение вы имеете к этой… достойной компании?

Гост пожал плечами.

– Как-то кормиться должны и филологи, – сказал он, нимало не смутившись. – Язык же, увы, хорошо оплачивается лишь собредам. Я, откровенно говоря, – продолжил он в приступе откровенности, – пробовал баллотироваться, однако не прошел по нескольким причинам; вот и подался сюда – и, клянусь вам, ничуть не проиграл: дело прибыльное и бесхлопотное, да и потом – все же гуманная деятельность…

– Это необычайно интересно, – поощрил его Изнов. – Но почему же вы не прошли – на выборах в этот… сброд, как вы его называете?

– Расскажу потом, если будет время. Ну а в двух словах – у меня коэффициент достойности оказался слишком низким.

– Знаете, по впечатлению от нашего разговора я бы не стал утверждать…

– Вы просто не знаете, что такое коэффициент достойности. Нужно иметь за спиной достаточно много лет тюрьмы – только в таком случае вас могут признать достойным и надежным. Причем в этих делах тут строгий учет – невозможно схитрить, приписать себе такие сроки, которых не приходилось на самом деле мотать. А сейчас давайте выполним все формальности. Прошу вас сдать оружие любого вида, если оно имеется, а также все содержимое ваших карманов. Не беспокойтесь: у нас ничего не пропадает, даже деньги; правда, за пребывание и обслуживание с вас – или с ваших наследников – будет взыскано по существующим расценкам. А до тех пор все, что у вас имеется, станет фигурировать на суде в качестве вещественных доказательств, и дальнейшую судьбу вашего достояния, как и вашу собственную, определит суд.

– Ну что же, – впервые за эти минуты подал голос пребывавший, похоже, в состоянии глубокой задумчивости Федоров. – Давайте, друзья, выворачивайте карманы. К сожалению, друг Гост, денег у нас, как можете убедиться, просто нет. Так что ваша фирма на нас вряд ли заработает.

– Отчего же? – искренне удивился иссорианский языковед. – У вас же есть корабль. А он стоит немалых денег – если, разумеется, в исправности. Конечно, перед аукционом наши специалисты проверят его тщательно и всесторонне… Безусловно, жаль, что сорвалась ваша торговая операция, но что поделаешь – судьба.

Меркурий издал звук, весьма напоминавший стон.

– Да ладно, – негромко сказал ему Федоров по-русски. – Еще ведь не вечер.

– Конечно, не вечер, – угрюмо согласился синерианин. – Уже ночь.

– Что за странный язык, на котором вы разговариваете? – спросил Гост. – Это ливерский?

Он глядел на Федорова, слегка прищурившись.

– Один из его диалектов, – ответил Федоров не задумываясь. – А вам что, не приходилось слышать раньше?

– Возможно, и приходилось… – проговорил Гост. – Не помню.

На этот раз внимательно посмотрел на него уже советник.

– Куда же нам класть все – на землю? – спросил Изнов, вмешиваясь в языковедческий диалог.

– Ребята, – позвал Гост. – Принимайте клиентуру, йомть.

Курцы, поплевав на окурки, неспешно поднялись. Один из них доброжелательно кивнул:

– Пошли наверх, йомть. Прохладно уже…

– Устраивайтесь там, – сказал вдогонку Гост. – Я потом зайду к вам. У меня дежурство до утра, а вам вряд ли спать захочется.

– А кормить нас будут? – успел поинтересоваться практичный Федоров. – По безналичному расчету?

Он вошел последним в подъезд, так и не услышав ответа.

* * *

Наверху их провели в тесную комнатку, где не было ничего для жизни, кроме трех топчанов и умывальника с полочкой, на которой стоял пластиковый кувшин и несколько таких же кружек. Висело бумажное полотенце. Единственное окно, закрытое ставнями снаружи, с внутренней стороны было снабжено еще и решеткой.

– Действительно смахивает на камеру, – проговорил Федоров, внимательно все оглядев. – Вам не кажется?

– Не приходилось бывать, – проворчал Изнов, чье настроение испортилось окончательно. – Послушайте, вы, как вас там… Надзиратель, или как к вам обращаться…

– Йомть, – сказал иссорианин в ответ. – Значит, устраивайтесь. Эта вот дверка не запирается, и если будет нужда выйти, то по коридору и направо. А вниз сходить не надо, не положено. А если что приготовить для еды, то еще дальше по коридору, только за это расчет отдельно. Газ там, йомть, посуда, все такое.

– А как насчет продуктов? – живо заинтересовался Федоров.

– Не держим, йомть. Но если есть, то не запрещаем. А только мало кто хочет жрать перед судом. Конечно, бывает, но редко. Переживания мешают. На суде, йомть, может обернуться всяко. Ну, если срочно что-нибудь понадобится – покричите, я внизу буду. Только зря не орите, чтобы там просто поговорить или в этом роде. Поспать вам бы лучше всего. Когда спишь, меньше беспокойства.

И он ушел, затворил за собой дверь, но запирать и вправду не стал.

– Значит, придется засыпать на голодный желудок, – проговорил Федоров недовольно. – Я считаю это нарушением прав человека: раз предоставляют казенную квартиру, то должны и кормить.

– Гм… – произнес Изнов, поднял и опустил брови. – Воистину, век живи – век учись. Ладно, давайте укладываться, раз уж тут такой протокол. Белье хоть чистое?

– По-моему, здесь его никогда и не было, – ответил Федоров. Он первым улегся, не раздеваясь, на топчан, закутался в грубое одеяло. Изнов и Меркурий последовали его примеру.

– Интересно, – сказал Федоров из-под одеяла. – Мне пришло в голову: если мы усвоили здешний язык через желудок, то почему разговариваем ртом, а не чем-нибудь другим?

– А вы уверены, что это пришло вам именно в голову? – сердито откликнулся Изнов. Он укрылся с головой, и голос его прозвучал глухо.

– Господа, ведите себя прилично, – посоветовал Меркурий негромко. – И вообще будьте крайне осмотрительны во всем. Боюсь, что…

Он не закончил; видимо, синерианин знал больше, чем его спутники, – или о большем догадывался, однако предпочел держать свои умозаключения при себе.

– Меркурий, может быть, выскажетесь членораздельнее? Кстати – что вы думаете об этом Госте, нашем тюремщике? Вам не кажется, Ваше Приятное Свечение… Меркурий!

Дворянин не ответил – уснул или, скорее, сделал вид, что засыпает.

– Не знаю, насколько это осмотрительно, – пробормотал Федоров, поеживаясь, – но не помешало бы выпить. Хотя бы для сугрева.

– Лучше не надо, – откликнулся Изнов. – Имеем печальный опыт.

– Проблема чисто теоретическая. Поскольку все равно нечего.

– Это меня успокаивает.

– Ничего. Завтра попадем на корабль – прихватим.

– Си, – сказал Изнов.

– Что это вы, посол, вдруг перешли на испанский?

– Нет, это латынь, друг мой.

– Какая разница?

– В данном случае огромная. По-испански это означало бы «да», но по-латыни «си» значит – «если».

– Если – что?

– Если попадем на корабль. «Если» – великое слово. Пусть в нем заключена и не вся мудрость жизни, но уж половина – во всяком случае. Ладно, советник. Попробуем и в самом деле уснуть.

– Если, – ответил Федоров невесело. – Если усну. Тут возникли некоторые поводы для размышлений…

– О чем, если не секрет?

– Я все думаю: должны же были где-то принять мой сигнал!

– Где именно?

– Если бы я знал! Мне известно только, что такое место существует, и есть реальный человек, который может – и обязан – помочь.

– Ладно. Спите.

Все-таки он уснул, и ему стала сниться всякая чепуха, черт знает что: драки, перестрелки, побеги, погони – все какой-то недипломатический репертуар. Сны донимали, как изголодавшиеся комары. А напоследок привиделся даже разговор – в котором сам он, впрочем, не участвовал.

– Да что же их поднимать в такую рань, – говорил один собеседник, чей голос во сне казался вроде бы знакомым, хотя облик никого в частности не напоминал.

– Нужно же все оговорить! А времени мало: боюсь, надежники уже в курсе, и если они их заграбастают…

– Нам их не удержать. Единственный выход – все-таки сдать их Сброду, там начнется обычная тягомотина, а мы тем временем…

– Да погоди ты… Корабль надо ведь хотя бы выключить из игры. Я попробую все-таки сыграть спектакль…

Тут Федорову наконец подумалось, что это и не сон вовсе.

Он осторожно приоткрыл один глаз.

Комната была той самой, где он засыпал. Сотоварищи Федорова по-прежнему лежали на топчанах, тусклая лампочка так же светила, а на табуретках, что довершали вкупе с фанерным столиком меблировку камеры, теперь сидели двое: их давешний спутник Гост и другой иссорианин – его советник тоже опознал сразу: тот самый парень с коммерческим уклоном, что разговаривал с вновь прибывшими о фрахте сразу после того, как они вышли из корабля. Федорову этот туземец активно не понравился, и было бы, конечно, куда лучше, если бы он не уставился на советника как раз в тот миг, когда терранин осторожно поднял веки.

– Ну что, выспались, уважаемый? – поинтересовался посетитель. – Пора, пора встречать день грядущий!

Стало ясно, что доспать не дадут. Да и действительно – дела ожидали их, и, судя по всему, не самые приятные, и надо было разделаться с ними поскорее.

– Подъем, господин Полномочный министр! – как в казарме, скомандовал Федоров. – И вы тоже не отставайте, Ваше Приятное Свечение!

Изнов лениво спустил ноги на пол, сел на лежанке, провел ладонью по лицу.

– Бриться надо, – проговорил он уныло, – а ведь все там осталось… Вот тоска. – Он зевнул. – Так что за спешка, милостивые государи?

Он смотрел на Госта, но ответил второй иссорианин:

– Йомть, значит, так. Даю миллион. Сразу предупреждаю: выше никто не даст. Спросите хоть кого: я всегда плачу столько, сколько вещь стоит. Миллион. Наличкой, конфиденциально, так что налогов платить вам не придется, очень крупно сэкономите. Оформление беру на себя. Но – сделать надо быстро, раз и два, иначе все сорвется. Кто хозяин – ты?

Спрашивая, он остановил взгляд на Изнове. Посол слегка склонил голову к левому плечу.

– Насколько я понял, – сказал он, – вы желаете заплатить нам деньги?

– Именно деньги, что же еще? – с готовностью ответил его собеседник. – Не соры же! Разве я не сказал? Извиняюсь за упущение. Вот такие вот деньги. – Он извлек из кармана пару бумажек и помахал ими в воздухе. – Барсы. Не липа, самые настоящие. А вы думали, я вам что предлагаю?

– Приятный цвет, – признал посол, поглядев на бумажки. – Успокоительно действуют на зрение. Но я не совсем понял, чем мы вызвали такой… я бы сказал – приступ щедрости? Вы благотворитель? Неясно? Я спрашиваю: вы всех приезжающих встречаете таким приятным образом?

– Зависит от того, чем они торгуют…

– Тогда простите, здесь какое-то недоразумение. Мы ничего не продаем. У нас просто нечего.

– Ну да, – ухмыльнулся собеседник. – А тот огнетушитель, на котором вы прибыли?

– То есть… вы хотите купить наш корабль?

– С самого начала об этом и толкую. Туго до вас доходит, уважаемый путешественник…

Изнов оглянулся на своих спутников в некоторой растерянности. Меркурий сидел на топчане, глядя в пол, двигалась лишь нижняя губа его – взад-вперед, взад-вперед… Федоров, казалось, напряженно думал, сдвинув брови. И, поймав взгляд Изнова, сказал с ленцой:

– Ты примчался ни свет ни заря – решил, что тут грядка, на которой лопухи растут?

– Ну брось, мужик, – несколько озадаченно проговорил молодой. – Я играю по-честному.

– По-честному с лопухами – это одна игра. А с коммерсантами – совсем другая.

– Это еще доказать надо – что ты коммерсант. Давай коротко. Твоя цена?

– Три, – невозмутимо сказал Федоров и во избежание какой-либо ошибки выдвинул три пальца. – И то, может, еще мало. С другого бы и больше взял, но ты мне понравился.

– Да ты нормальный? Будешь ломаться – вообще ничего не получишь.

– А ты и того меньше. Ладно, торгуйся. Твое слово.

– Свое я сказал.

– Ну, это для детей.

– Ладно, еще две сотни сверху. За приятный разговор.

Федоров махнул рукой.

– Родной, дал бы ты еще доспать, чем так без дела тормошить серьезных людей.

– Погоди, – сказал местный коммерсант с некоторой угрозой в голосе, – выспаться ты еще успеешь, и очень скоро.

Изнов решил, что настало время вмешаться.

– Простите, – сказал он решительно. – Но мы вовсе еще не уверены, что хотим продать корабль.

– Ты слышал, а? – обратился коммерсант к Госту, невозмутимо наблюдавшему за этой сценой. – Они не продают! И после этого говорят, что не лопухи! Ты им объяснил все, что нужно? Хотя бы в трех словах?

– Да уж поздно было. Но у нас где-то еще час времени…

Пока местные жители вели такой разговор, Федоров первым из гостей успел привести себя в порядок, поплескав в лицо водой и вытеревшись. Завершив туалет, он сказал:

– Раз объявлен антракт, мы не отказались бы перекусить. Хозяин, вы, помнится, что-то обещали?

Названный иссорианин вытащил из объемистого кармана несколько пакетиков в клеенчатых мешочках. Федоров стал нетерпеливо извлекать из них содержимое.

– Вы думаете, это съедобно? – с подозрением спросил Изнов.

– Мы еще ни о чем не договорились – значит, нет никакого смысла отравлять нас.

– Я не имею в виду намеренное отравление…

– Ну, Меркурий может воздержаться – они там, при дворе, привыкли к натуральной пище. А нам, с нашей наследственностью, вряд ли стоит пугаться.

– Я тоже ничего не боюсь, – заявил Меркурий. – Мы с детства получаем соответствующие прививки и полностью защищены. Иначе я вряд ли прожил бы на вашей прекрасной планете более двух недель. Прошу вас, передайте мне вот это – коричневое…

Несколько секунд он жевал под пристальными взглядами сотоварищей. Потом пробормотал, вытерев губы:

– Можно повторить.

– Переведи дыхание, – посоветовал Федоров. – Посол, постарайтесь не отстать: наш друг, кажется, вошел во вкус.

– Как знать, – пожал плечами Меркурий. – Может быть, это вообще последняя наша трапеза…

– Ну, такой пессимизм, я полагаю, пока что необоснован. В конечном итоге все ведь будет зависеть от вас…

Это был новый голос, доселе незнакомый, и трое путешественников невольно подняли головы, удивляясь бесшумности, с какой новый посетитель проник в комнату.

Сказанные слова принадлежали тучному иссорианину, немолодому и, судя по уже возникшим у терран представлениям, неплохо одетому, весьма даже неплохо. На мясистом лице его глаза не казались столь пронзительными, как у его земляков, но производили впечатление значительно более внимательных. Вновь явившийся доброжелательно улыбался.

– Представляюсь, – вновь заговорил он: – Тих Алас. Прекослов. Те, кто оказывает вам гостеприимство, я полагаю, не помешают мне выполнить мое законное право быть вашим наставником и представителем в суде всех инстанций, в делах уголовных и гражданских… Во избежание ошибок поясняю: тих – не имя, а слово, говорящее о моей принадлежности к юридической корпорации. Так что употреблять его при обращении ко мне не обязательно.

Гост негромко кашлянул; коммерческий молодой человек метнул на него мгновенный взгляд – и сразу же они отвернулись друг от друга. Прекослов же слегка повернул к хозяину дома массивную голову.

– Итак, не возражаете?.. Что же, я полагаю, сейчас самое время заняться вашими проблемами – тогда вы по ходу дела, надеюсь, сможете убедиться в моей квалификации сами. Вы не против?

Он обращался к Изнову, почувствовав в нем, видимо, старшего; никто не стал протестовать, Изнов же вежливо наклонил голову, говоря:

– Мы выслушаем вас с большим интересом, прекослов. Как вы сами сказали, вы – законовед. Это меня радует. И моих друзей, смею заверить, не в меньшей степени.

– В таком случае – за дело, – сказал Алас. – Общие обстоятельства излагать не нужно: они мне уже известны. Итак, переходим к частностям. Прежде всего: у вас есть какие-либо вопросы?

– Действительно, – сказал Изнов. – Необходимы разъяснения. Потому что сейчас непонятно: если наш корабль подвергнут секвестру, то мы никак не можем продать его. Если же мы сохраняем все права на него, то предпочтем сохранить корабль для себя. Мы найдем возможность заправить его и продолжим наше путешествие – ибо на вашей прекрасной планете мы оказались совершенно случайно.

– Они рассчитывают лететь дальше! – воскликнул коммерсант с интонациями провинциального трагика. – Как вы думаете, далеко ли они улетят? До третьего спутника – если им даже разрешат подняться…

– Ну, ну, – протяжно проговорил Федоров. – Так в самом деле – что тут за хитрости? Давайте просвещайте нас.

– Да все очень просто, – сказал Алас без особой охоты; возможно, ему уже много раз приходилось давать подобные консультации. – Вы прилетели и оказались у нас, на Иссоре, тем самым сделавшись объектами нашего правосудия и участниками неизбежного процесса. У вас есть корабль. Строго говоря, он у вас был – потому что сейчас вы уже не можете им воспользоваться. Однако юридически он все еще ваш. Разумеется, его конфискуют – но только после вынесения приговора и его вступления в законную силу. И это открывает некоторые перспективы…

– То есть, мы можем его продать?

– Нет – потому что он под арестом. Но другие действия возможны. Сейчас вы еще можете завещать его. И даже, может быть, подарить – при стечении некоторых обстоятельств.

– Гм. А какая разница – продать, завещать или подарить?

Алас наставительно поднял палец, как бы концентрируя на нем внимание – свое и слушателей.

– По нашим законам, продажа должна состояться и быть зарегистрированной исключительно на Иссоре, поскольку она не может произойти без участия покупателя: без покупателя нет условий для договора купли-продажи. Завещание же может быть составлено где угодно. Как и договор дарения – но с ним могут возникнуть иные сложности. Завещать любое имущество можно лицу, находящемуся даже в другой галактике, и вовсе без его согласия. Однако тут есть одно строгое условие: ни один акт, касающийся корабля, не может, естественно, быть предпринят после того, как корабль – одновременно с вами – подвергся аресту. А все подобные акты вступают в силу лишь через десять дней после совершения. Так вот, если вы составили завещание – ну, скажем, месяц тому назад где-либо на другой планете или находясь в пространстве, – то оно имеет силу и для иссорских государственных, судебных и прочих инстанций и конфискация может не состояться. Вы понимаете?

– Разумеется, – подтвердил Изнов. – Однако документ ведь должен быть оформлен по всем правилам? И соответствующим образом заверен?

– Ну, само собой.

– Но у нас нет с собой нотариуса с той планеты, на которой мы пребывали до визита к вам.

– И не нужно. Вы же находились в пространстве. А на борту корабля все права власти, включая право заверять документы, принадлежат капитану. Один из вас наверняка ведь являлся капитаном этого корабля?

– Капитан – я, – сказал Меркурий.

– И документы, подтверждающие это, находятся у вас, я надеюсь, в полном порядке? Могу ли я в этом убедиться?

– Разумеется, – проговорил Меркурий, извлекая из внутреннего кармана своего одеяния плоскую металлическую коробочку. – Здесь это изложено на основных языках нашего галактического региона.

– Прекрасно. Таким образом, вы имеете полное и законное право надлежащим образом заверить акт дарения владельцем корабля… Это лицо, я полагаю, тоже находится среди вас?

– Находится, – подтвердил Меркурий. – Однако ваше предложение кажется мне неосуществимым по немаловажной причине…

– Ну, назовите ее, – проговорил прекослов; улыбка его яснее слов говорила о том, что для него препятствий в этом мире не бывает.

– Дело в том, что владельцем корабля являюсь тоже я. И вряд ли закон одобрит и согласится с тем, что я как капитан заверю акт о дарении, составленный от моего же имени.

Тих Алас оттопырил губу.

– Разумеется, – согласился он, – было бы лучше, если бы владельцем оказалось другое лицо. Однако… В нашем мире, друзья мои, все происходит в согласии с законом, и только так; но ведь согласие есть результат убеждения, не так ли?

– По-вашему, закон можно уговорить? – усомнился Меркурий.

– О, конечно же, нет; но ведь закон проявляется через действия людей – а человека, думаю, убедить всегда можно. Весь мой опыт подтверждает столь простую истину. На этом мы и будем строить нашу тактику. Итак, вы – капитан, и вы же – владелец интересующего нас корабля. Однако капитан, как и всякое живое существо, может на определенное время оказаться не в состоянии исполнять свои обязанности – ну, скажем, вследствие заболевания. Разумеется, заболевание это должно быть соответствующим образом заверено врачом или другим лицом, имеющим аналогичные права. У вас на борту есть врач?

– Нет.

– Тогда должно быть лицо, его заменяющее. Ведь без наличия в команде такого лица вы вообще не могли бы отправиться в полет – ни по нашим, ни по каким-либо другим законам. Я не ошибаюсь?

– В принципе вы правы, – кивнул, вступая в разговор, Изнов. – Однако наш вылет происходил в весьма специфических обстоятельствах, и мы были лишены возможности соблюсти все формальности и правила.

– Гм, – сказал прекослов. – В таком случае ваш полет вообще незаконен, иными словами, он уже сам по себе является преступлением из числа тех, которые караются, кроме всего прочего, немедленной конфискацией незаконного корабля в пользу государства. Нет, полагаю, что нам не следует излишне педалировать это обстоятельство – такая политика пошла бы нам лишь во вред. Но скажите: неужели среди вас нет никого, кто имел бы какую-то медицинскую подготовку?

– Я прошел ее… в определенных пределах, – сказал Федоров.

– Это просто чудесно. Можете ли вы чем-либо подтвердить ваше заявление?

– Гм… – Федоров задумался. – Боюсь, что у меня нет с собой соответствующих документов.

– Жаль. Однако это не так страшно. В нашем законодательстве существуют прецеденты, в соответствии с которыми лицо, формально не являющееся медиком, может быть признано таковым и получить право на соответствующие действия перед лицом непреодолимых обстоятельств. Допустим, три человека находятся в полной изоляции от общества и одно из них нуждается в оказании ему срочной помощи ради спасения его, а еще лучше – для спасения всей группы. В таких условиях право оказания срочной медицинской помощи предоставляется тому, кто способен на необходимые действия в большей степени по сравнению с остальными. В данных обстоятельствах это, несомненно, вы, и никто другой. – Алас слегка поклонился Федорову. – Итак, предположим, вы находились в полете, когда вашему капитану понадобилось оказание срочной медицинской помощи, иными словами – он выбыл из строя; вы оказали ему эту помощь и можете это необходимым образом засвидетельствовать. Не имея возможности оставаться на посту, капитан передал свои функции другому члену экипажа; в данном случае им могли бы быть вы, – на сей раз Алас склонил голову в сторону Изнова. – Пользуясь, хотя и временно, всей полнотой капитанских прав, вы заверили акт дарения корабля, совершенный его владельцем. Для законности такого акта нужно лишь, чтобы судовладелец находился в момент совершения акта в сознании. Что из этого следует?

– Что он не может находиться в приступе алкоголизма, – буркнул Федоров. – А жаль: это я мог бы засвидетельствовать, нимало не кривя душой.

– Советник! – укоризненно проговорил Изнов.

– Вы совершенно правы, – согласился Алас. – Его заболевание не должно быть связано с потерей сознания, это несомненно. Лучше всего, если это будет чисто механическая травма. Скажем, перелом руки. Хорошо бы обеих, но думаю, что и одной руки достаточно, чтобы капитан почувствовал себя временно непригодным к исполнению служебного долга в сложных условиях сопространственного полета. Вы согласны?

– Я не совсем понимаю, – сказал Меркурий. – Перелом – такая травма, которая залечивается достаточно долго, да и после этого остаются следы, которые с легкостью может обнаружить любая медицинская экспертиза.

– Вне всякого сомнения, это так, – подтвердил Алас. – Она их и обнаружит, не беспокойтесь.

– Но у меня нет никакого перелома!

– О, этот недостаток устраняется мгновенно.

– Что вы хотите этим сказать?! – закричал Меркурий.

– Я вижу, вы все уже поняли. Конечно, это неприятно – сломать руку; однако если на карту поставлено так много…

– Не согласен! – заявил Меркурий категорически. – Что же такое поставлено на карту, хотел бы я знать?

– Ваши жизни, только и всего.

– Я полагаю, – проговорил Изнов, – это не более чем метафора?

Алас усмехнулся.

– Вы делаете мне честь: по-вашему, я похож на поэта? Увы, мои способности лежат совсем в другой области. И когда я применяю какое-то выражение, я пользуюсь всегда лишь прямым, буквальным его смыслом. Так что можете не сомневаться: речь идет именно о ваших жизнях.

– Но почему?! Что мы такого сделали? Мы не успели еще как следует сойти на грунт этой планеты, встретиться с кем-либо, совершить хоть какой-то поступок. Что же может угрожать нашей жизни? Сами же вы говорите, что здесь царит закон…

– Могу еще раз подтвердить это. Однако вы, произнося слово «закон», имеете в виду – пусть непроизвольно – нечто, обращенное ко благу и основанное на справедливости.

– Несомненно. Но разве…

– Но у нас – другой мир. Я бы сказал – своеобразный. И у нас слова «закон» или «беззаконие» далеко не всегда соответствуют вашей традиции, а чаще – противоречат ей.

– Что вы знаете о нашей традиции?

– Я долго занимался юриспруденцией как наукой. Да-да, сколь бы невероятным это вам ни показалось, но этот старик, ищущий и находящий свою клиентуру по ночам в местах заключения среди людей, которым грозит страшная участь, и делающий это вовсе не из-за альтруизма, но ради заработка, – этот старик, говорю я, иными словами – я сам, был некогда… Но времена прошли, наши нравы изменились настолько и так стремительно, что я просто не смог успеть за ними. Или не захотел, возможно…

– Вы должны обязательно рассказать нам об этом! – потребовал Изнов. – Мы горим желанием знать как можно больше о всех мирах вашего региона – да и не только его.

– Возможно – если будут условия… Но не сейчас, разумеется. Сейчас вы горите совсем-совсем другим пламенем. Чтобы погасить его, у нас остается слишком мало времени и много дел, которые надо успеть завершить. Впоследствии, если ваше приключение закончится благополучно, я с удовольствием побеседую с вами за стаканчиком прохладительного – или, наоборот, согревающего. Но не теперь. Итак, на чем мы остановились? Ваш спутник, обладатель множества забот, какие даются обладанием кораблем и необходимостью этим же кораблем командовать, явно не хочет стать жертвой членовредительства. Если вы его поддержите, нам придется отказаться от этой идеи, хотя из всех возможных выходов такой явился бы наиболее простым и конструктивным… Ну что же – мы приложим все усилия и попытаемся уладить дело к всеобщему удовольствию. Итак, вы предпочитаете остаться капитаном – но в таком случае должны выдать другому лицу доверенность на право распоряжения вашей собственностью – в том числе и кораблем, являющимся предметом иска… Я хотел сказать – интересующим нас. Естественно, что доверенность эта по причинам, о которых я уже упоминал, должна быть выдана не на нашей планете и до вашей посадки на нее. Галактическое время вашего старта автоматически фиксировалось галакт-хронометром корабля, так что суду не составит труда установить, когда вы вылетели и сколько времени находились в полете. Много лучше, если доверенность будет датирована началом путешествия. Было бы блестяще, будь она выдана еще до вашего старта; но, к сожалению, мы вряд ли отыщем здесь нотариуса с одной или другой вашей планеты… Вот такой документ не вызвал бы ни малейших сомнений даже у самого придирчивого суда.

– А если бы такая доверенность у нас была? – полюбопытствовал Изнов.

– О, тогда все обстояло бы просто великолепно. Уважаемый владелец корабля перестал бы являться таковым – в присутствии его доверенного лица. Это лицо совершило бы, пользуясь его правами, зафиксированными в генеральной доверенности, акт дарения – и капитан корабля мог бы засвидетельствовать это деяние с кристально чистой совестью. Но у вас же нет такой доверенности?

– Она может возникнуть, – сказал Изнов.

– Вы хотите сказать, что найдете соответствующего нотариуса…

– Вовсе нет. Но это и не нужно. Незадолго до отлета мы трое, здесь присутствующие, находились на территории посольства моей страны в Синерианской империи. Территория посольства, как вам известно, является малой частью той страны, которую оно представляет. Там действуют законы этой страны, и те права, которые на корабле в рейсе принадлежат капитану, в посольстве принадлежат послу. То есть мне. И, таким образом, я имею все основания заверить подобную доверенность своей подписью и посольской печатью.

– Если она у вас с собой.

– Ну, ее я оставил бы разве что вместе с головой.

– Чудесно! Просто чудесно! В таком случае приступим немедленно к составлению необходимых документов и их оформлению. Акт дарения может быть составлен на мое имя, а уж потом…

– Итак, мы добьемся того, что конфискацию корабля можно будет предотвратить или, во всяком случае, ощутимо отсрочить, не так ли? – не дал ему договорить Федоров.

– Совершенно верно, – с готовностью отозвался Алас.

– И если наши затруднения кончатся благополучно, мы сможем располагать им?

– Ну, собственно говоря… Корабль вам все равно придется продать: у вас ведь, насколько я могу судить, не очень много денег – а они вам понадобятся, весьма и весьма. Другое дело – я могу помочь вам найти добросовестного покупателя, который, идя на риск, все же согласится купить его. И, выступая в роли владельца, пусть и фиктивного, я…

– Но уже по другой цене, – вставил невозмутимый Федоров.

Изнов почел вопрос насчет денег бестактным и лишь поджал губы.

– А сколько вам нужно, чтобы уладить все наши дела? – спросил Меркурий.

Прекослов усмехнулся.

– Сколько нужно мне – это не тот вопрос. Я лучше скажу, сколько потребуется вам.

Он вытянул перед собой левую руку с прижатыми к ладони семью пальцами. Правой отогнул один палец.

– Вас трое. Следовательно, вам нужны, самое малое, три семьи. Согласны?

– Три семьи? – недоуменно переспросил Изнов. – Зачем? Мы вовсе не собираемся обзаводиться здесь семьями…

– Вы не так считаете, прекослов, – вмешался Гост. Он, похоже, примирился с тем, что инициатива переговоров от него ускользнула из-за появления на авансцене лица более авторитетного. – На каждого из них нужно не менее двух семей, дело-то относится к высшей категории, значит – первая семья на их отмазку, а вторая – как гарант первой. Никак не меньше двух.

– Пожалуй, вы правы, достойный. Значит, самое малое – шесть семей. И по такому делу семьи должны быть никак не ниже месячных. Да, вам потребуются семьи высшего класса.

– Что вы, что вы! – снова перебил Гост. – Полуторамесячные семьи нужны, иначе их никто и слушать не станет. Если бы сезон к концу шел, а то ведь он только начался, все собреды голодны, им говорить охота, обличать, зубы показать, покрутиться перед пустозвонами…