Текст книги "Куба – любовь моя"

Гл. 8
Как Сергей купил титул вице-чемпиона мира за два пузыря

В Годонин я прибыл уже после ужина. Сергей встречал меня у ресторана. Ударил с размаху по моей ладони.

– Ух. С одиннадцати часов тебя караулю. Что в коробке то?

– Вазочка.

– В Праге купил?

Да нет, заработал. В Брно.

Мне показалось, что я отсутствовал, по крайней мере, год.

– Ну, пойдем на верх, расскажешь. Там тебя второе с обеда дожидается и ужин. Остыло уже, наверное, все.

Я представил, как он, бедный, с тарелками на коленях, медленно перемещается по коридорам. Кто-то открывает ему двери. Потом втискивается в лифт. На шестом этаже пытается задом выехать из лифта. Колеса задевают за двери. Он подает коляску вперед. Двери автоматически закрываются. Он нажимает на кнопку и снова пытается выехать. Опять коридор. Пустынный. Колдует с ключом, помочь некому…

Оставляя Сергея одного, я больше всего переживал за утро. Как, думал, он будет один одеваться, собирать сумку, прихорашиваться, пить кофе. Вдвоем у нас получалось замечательно. Пока закипала вода, Сергей отставлял баночку с мочой на пол, садился на кровати и откидывал одеяло. Я уже стоял наготове со скрученными в гармошку спортивными штанами.

– Алле! – сам себе командовал Сергей и, опираясь руками, приподнимал свой зад над кроватью. Я быстро вставлял его ноги в брючины и виртуозно натягивал на него штаны.

– Ювелирно, Серег, нам только в цирке выступать, – смеялся. Потом одевал ему шерстяные носки и шел заваривать кофе. Сергей тем временем копошился с рубашкой, прической и одеколоном. Приведя верхнюю половину тела в порядок, спускал ноги на пол, и я запихивал его распухшие, омертвелые ступни в кроссовки. Наверное, сегодня ему пришлось завести будильник как минимум на час раньше.

Я развернул коляску и покатил ее к лифту, раскланиваясь по дороге со знакомыми.

– Какой кайф, что не надо самому крутить колеса, – довольно сказал Сергей и протянул ко мне руки. Тыльная сторона пальцев пузырилась свежими мозолями, кое-где полопавшимися и мокрыми.

– Да Господи! Что еще за ужас такой! – у меня аж защемило сердце.

– Ты, моя папа-мама, уехал, а мне, вот, как говорится, пришлось побегать, – шутливо сказал он. – Горки здесь, понимаешь… Надо было рычажку сюда взять. Да кто знал?

– Ах ты, Серенький, мой Серенький, – растроганно сказал я. – Поехали быстрей. Я тебе сейчас кофе сварю.

Мне было странно, почему Сергей не спрашивает о стодолларовой бумажке и обратных билетах. Я тоже молчал. Как-то не хотелось сразу о грустном.

– Как там Гуляш? – спросил я, открывая ключом дверь номера.

– Цветет и пахнет твой Гуляш. Вчера Медича натянул и четыре часа не вылезал из туалета. От радости, наверное, – проворчал Сергей.

– Вот это да! – удивился я.

Медич – это тот международный мастер из Хорватии, с которым Сергей сделал ничью. В этом турнире он был лидером и еще никому не проигрывал.

– А как твои дела? – спросил я.

– Нормально. Сегодня был день доигрывания, а я отдыхал.

– Завтра последний тур. А кто-то кофе обеща-ал, – пропел вдруг он. – Ой, погоди, заправь сначала рубашку.

Я рассмеялся, заправил ему рубашку и пошел в ванную за водой.

– Рассказывай, – хитро улыбаясь, скомандовал Сергей и подкатил к столу, за которым я уплетал за обе щеки все принесенное им из ресторана.

– Грустно все, Серый, – сказал я и сделал серьезное лицо. – Облом по всем статьям.

– Ну уж и по всем статьям. А вазочка?

Он явно чему-то радовался и ерничал при этом.

– Может быть, кроме вазочки, – серьезно подтвердил я. – Впрочем, и здесь нет ничего веселого.

– Давай, давай, не тяни резину. Нам еще одно дельце предстоит сегодня провернуть.

Опуская излишние подробности, я поведал ему о своих злоключениях в Праге. А поскольку в процессе моего рассказа он отвратительно хмыкал, фыркал и мерзко ухмылялся, историю с Мартиной и вазочкой я только кратко обозначил. Выслушав меня, Сергей вдруг посерьезнел и подвел итог:

– Во-первых, я рад, что ты не попал в тюрьму и в целости и сохранности, как говорится, вернулся сюда. Во-вторых, я рад, что ты хоть немного отдохнул от такого зануды, как я. В-третьих, что Бог ни делает – все к лучшему. Считай, что билеты у нас на руках.

Я поперхнулся куском отбивной.

– Как это понимать?

– Все очень просто, Вовчик.

И Сергей рассказал, что, не дождавшись меня вчера вечером, сегодня утром поехал к Иржи Житеку наводить справки по телефону. Вдвоем они дозвонились до знакомых Вашека и узнали о моих неудачах. А также о том, что я уехал в Брно на шестичасовом автобусе.

– Ты представь, Вовчик, у меня матка опустилась, а Иржи смеется. Все, говорит, товарищ Калашников, останешься в Чехии. Я, мол, тебе помогу советскую шахматную школу открыть.

– Ну и…? – Я, кажется, начал понимать, что к чему.

– Я ему подвинул справочник, телефон, достал из тумбочки карту Чехии – ты же знаешь, он, как говорится, ни рукой, ни ногой – и через полчаса все проблемы были решены. Полазил по карте, выбрал оптимальный вариант, позвонил куда надо и забронировал нам билеты на послепослезавтра. Из Оломоуца поедем. В три часа ночи.

– А как же деньги?

– Дал сто долларов взаймы. Я в Москве наши бракованные обменяю у фирмачей и вышлю ему. Ты бумажку-то по злобе не выбросил? – улыбнулся Сергей.

Мне стало нехорошо. Я вспомнил свои полуголодные, бесполезные мытарства по Праге и затосковал. А что, собственно, произошло? За целый день не сумел решить проблему, которую два беспомощных человека решили за час? Так на то были свои объективные причины. Наверное, я просто устал.

– Что приуныл, Вовчик? – продолжал бодриться Сергей. – Видишь, как все здорово получилось. Иржи, конечно, мужик что надо. Туда позвонил, сюда… Зря, говорит, Володя уехал. Что он там один без языка сделает?

– Эх, Серег, – перебил я его. – Я ведь там еще бутылку заработал, да сдуру не взял. Сейчас бы она ой как пригодилась!

– Бутылка? – оживился Сергей. – Сейчас будет. И не одна. Ивана только надо пригласить, Седлачека. Помнишь? Антисоветчик.

– А как же. Местный Алехин в период запоя. Круто вы тогда с ним насчет чеченцев сцепились.

– Во-во, я с ним завтра играю. Хочу очко купить.

Я поначалу воспринял это как шутку.

Иван Седлачек заметно выпадал из общего контингента играющих на турнире и проживающих в комплексе инвалидов тотальным пьянством. То, на что в России не обратили бы внимания, здесь воспринималось как оплеуха обществу. По крайней мере, со стороны шахматистов. Когда он, красномордый и растрепанный, пошатываясь выходил вечером из бара и, опираясь на свои палочки, сосредоточенно пробирался к лифту, никто из тусующихся в холле или коридоре не заговаривал с ним, не шутил, как было бы, наверное, где-нибудь у нас, но только – с жалостью ли, с осуждением или просто со вздохом – провожали его глазами со своих колясок.

Перед началом соревнований Иван котировался довольно высоко. Говорили, что недавно он занял второе место в представительском турнире среди здоровых людей и находится в хорошей форме. Однако первую партию он проиграл неожиданно молодому словаку, расстроился, наверное, и как с цепи сорвался. После вечерних полетов на игры приходил помятый и злой. Мне кажется, с ним даже избегали здороваться. Только душка-поляк Богдан Шидловский добродушно шутил с ним по утрам: «Цо, Ивану, пиво с рана, як шметана?» На турнире играл небрежно и быстро, как будто торопился скорее закончить партию и охладить пылающее нутро студеным пивком. К вечеру, конечно же, набирался.

– На каком он сейчас месте? – спросил я.

– Да… – Сергей пренебрежительно махнул рукой. – Болтается где-то в середине таблицы. Слушай, Володь, я ведь не шутил, мне очко нужно.

Сергей очень серьезно смотрел на меня.

– Ему, наверное, тоже нужно? – предположил я.

– Нет, Вовчик, ему не нужно. Сегодня за завтраком он подошел ко мне и говорит: послушай, Сергей, мне надоело упираться. Так и сказал. Давай, говорит, завтра по половинке распишем.

– А ты?

– Я говорю: Иван, мне очко нужно.

– А он?

– Посмотрел на меня, как Ленин на буржуазию. За очко, говорит, играть надо. И пошел. За ужином был весьма трезв, в баре не остался, а взял только две бутылки пива в номер.

Сергей неестественно захохотал.

– Ты что, боишься Ивану проиграть? – спросил я.

– Нет, боюсь не выиграть.

И Сергей рассказал мне, что сейчас на турнире два лидера: Богдан и Медич. Завтра, в последнем туре, они играют между собой. Так сказать, центральная встреча. Сергей отстает от них на пол очка. Если завтра он выиграет, то, независимо от результата поединка лидеров, займет второе место. По коэффициентам. Он уже все просчитал. Если потеряет хоть пол очка, то не видать ему призового места, как своих ушей.

– Ты пойми, Вовчик, – убеждал он меня. – Одно дело со спонсорами будет разговаривать ^*** с горы, другое – вице чемпион мира. Уловил разницу? Да я на следующий год сюда целую команду отличных шахматистов привезу. Мы здесь всех на уши поставим.

В разглагольствованиях Сергея о спонсорах и команде я уловил фальшь. «Шалишь, брат, – подумал я. – Это уж натура у тебя такая – забраться повыше, а спонсоры здесь ни при чем».

– Ну хорошо, что ты предлагаешь? – спросил я.

– Во-первых, – оживился Сергей, – достань два пузыря у меня в тумбочке.

Я нехотя поднялся, подошел к его кровати и, кряхтя по-стариковски, открыл дверь шкафчика.

– Да, да. Сразу два, и колбаска там сухая. Колбаску порежь, – бросил мне вдогонку Сергей.

Я извлек из тумбочки краюху копченой колбасы и две бутылки водки по семь долларов за штуку. Как бы угадав мои мысли, Сергей сказал:

– Не переживай, Володь, все это окупится.

– Я и не переживаю. Что мне переживать-то? – огрызнулся я. – Что еще вашей душеньке угодно?

– Что еще нашей душеньке угодно, – задумчиво повторил Сергей. – Колбасу порезал? Да не кромсай так много, они же не закусывают. Так. Сейчас ты сходишь к Ивану и пригласишь его сюда. Скажешь, Сергей, мол, зовет.

– А если он пошлет?

– Не пошлет. Скажешь, Сергей на пару слов просит. Сам не смог прийти, заболел потому что.

– Эх, Серега, не нравится мне твоя затея. Вот хоть убей, а воротит меня, – в сердцах воскликнул я.

– Вовчик, пожалуйста, я все беру на себя, – заклянчил Сергей. – Ты только будешь присутствовать и… в общем, выпивать с ним. Я-то один не потяну, сам понимаешь, – покорно закончил он.

– Ага, ты еще хочешь, чтобы я его спаивал?

– Нет, Вовчик, ты меня неправильно понял, – начал оправдываться Сергей, но я перебил его:

– Где он живет?

– Прямо под нами, – поспешил ответить Сергей. – Вернее, напротив нас, но только на четвертом этаже. Рядом.

Иван сидел за столом и ломал голову над какой-то шахматной позицией. Перед ним стояли две опустошенных, со следами свежей пены на стенках, бутылки из-под пива. Я передал ему просьбу Сергея. К моему удивлению, Иван молча, ничего не спрашивая и не уточняя, подтянул протезы, сгреб свои палочки и пошел за мной. «Инвалидная солидарность», – решил я.

– Что, заболел, Сергей, – шумно дыша спросил Иван и оглядел нашу комнату. – А где доктор Гулаи?

– Внизу блицы играет. А я вот, да, простыл слегка. Решил полечиться немного. Лекарство, вон, приготовил, – хихикнул Сергей и показал головой в сторону стола с водкой. – Для нас, русских, это лучшее лекарство. Да ты садись, будь как дома.

Я скинул с ближайшего стула Гуляшевы сумки. Иван прислонил свои палочки к стене и сел.

– Что это ты, Сергей, говоришь, очко нужно, а сам нарушаешь спортивный режим? – спросил он как бы шутку.

– Да я же говорю: простыл. Вот послушай.

Ударяя себя кулаком в грудь, Сергей притворно закхекал.

– Слышишь? А мы с Володей подумали: что там Иван один скучает, давай позовем его. Тем более, живем рядом, а вместе и не собрались ни разу. Володь, разливай.

Я расплескал по стаканам.

– Предлагаю выпить за дружбу. За нашу дружбу, – серьезно сказал Сергей. – Пусть там эти политики собачатся, как говорится, врут, натравливают народы друг на друга. Мы – шахматисты. Мы – одна семья и всегда поможем друг другу. Правильно я говорю?

Иван кивнул, поприветствовал нас стаканом и поднес его ко рту.

– Э! Погоди! – остановил его Сергей. – Давай по русскому обычаю чокнемся. Это уж ты потом, как хочешь, а за дружбу надо чокнуться.

Звякнув стаканами, мы выпили.

– Э! Так не пойдет! – снова пристал к Ивану Сергей. – До дна надо, до дна. В России всегда до дна пьют, сколько бы ни налили. Да, Володь? Дай мне, пожалуйста, колбаски, – попросил он меня, походя.

Иван допил свою водку. Я тут же налил по второй.

– Иван, где ты так хорошо научился говорить по-русски? – не дожевав свою колбасу, спросил я.

– Уважающий себя шахматист обязан знать русский. Это аксиома, – покровительственно улыбнулся Иван. – В юности я серьезно изучал шахматы, даже был чемпионом республики среди молодежи. Сейчас я, конечно, уже не тот, – с сожалением закончил он.

– Это ты зря, Иван. Ты отличный шахматист, но авантюрист. Играешь, как Таль в молодости.

Сергей, кажется, собрался сесть на своего конька. Захмелев, он обожал раскладывать по полочкам сильные и слабые стороны своих соперников и поучать их. Иван перебил его:

– Если я играю, как Таль, то ты Сергей, играешь как Петросян. Только зачем такие сравнения? Я всего лишь кандидат, как и ты. Я, конечно, понимаю, что советский кандидат сильнее чешского кандидата.

Слово «советский» он произнес с явной издевкой.

– У нас говорят так, – продолжал он. – Пока мы в школе изучали русский язык – в советской школе изучали шахматы.

Мы с Сергеем переглянулись, оценили юмор и хором грохнули. Отсмеявшись, выпили за веселых людей.

Иван раскраснелся, лоб его покрылся испариной, усы угрожающе распушились, но настороженность во взгляде уступила место дружелюбию и умиротворению.

– Ты знаешь, ты все-таки больше похож на русского, чем на чеха, – сказал повеселевший Сергей. – И имя у тебя русское – Иван. Вот честное слово, тебе бы надо было жить в России. Правильно я говорю, Володь?

– Да нет уж, мне и здесь неплохо, – усмехнулся Иван. – А вообще-то я рад, что вы ушли из Чехословакии. Вы не обижайтесь.

– Нам-то что с Володей обижаться. Ушли и ушли. Баба с возу – кобыле легче.

Я не уверен, что смысл пословицы дошел до Ивана.

– Сейчас лучше стало? – спросил я Ивана.

– Одним – лучше, другим – хуже, дело не в этом. Сейчас не надо оглядываться на Советский Союз: как он посмотрит и что скажет. Если ты умный человек и хочешь быть начальником – не надо вступать в коммунистическую партию. Мы очень уважаем Горбачева. Вся Европа его уважает.

Иван сделал добрый глоток из своего стакана и спросил:

– А как у вас? Не в Чечне, про Чечню мы уже говорили, – усмехнулся он. – В других местах. В Москве, например? Сергей пропустил его вопрос мимо ушей.

– Не далее, как второго дня, мы курили с Гайдой у ресторана, – сказал он и хитро посмотрел на Ивана. – Знаешь его? Длинный такой.

– Знаю, – кивнул Иван. – Инженер.

– Ну да. Я говорю: Гайда, природа мне ваша нравится. Похоже на Германию, где я был. Правда, говорю, в Германии горы повнушительнее и разнообразия побольше.

Сергей выдержал паузу и посмотрел на нас. Мы молча ждали, что он скажет дальше.

– Так вот, – продолжил Сергей, – Гайда вытянулся, только что руки по швам не сложил, честное слово, и запел, как гимн: О! Германия! Это конечно! В Германии чудесно! – Сергей довольно похоже изобразил длинного Гайду. Мы засмеялись.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать, – обратился он к Ивану. – У вас здесь все помешаны на Германии. Культ Германии, как говорится. Тебя это не шокирует? Говоришь, свободу обрели, самостоятельность, а на самом деле – то же яйцо, только в профиль.

– Нет, Сергей, не то же яйцо. Чехи традиционно не любят немцев, – возразил Иван, – но испытывают уважение к их достижениям. Они богато живут. Мы тоже хотим богато жить. Только и всего. Я читал в наших газетах, что средний доход на человека в странах СНГ – четырнадцать долларов в месяц. Это правда? Если это правда, то как же вы живете?

– Мы живем с переломанным хребтом, как «шейник» на коляске, – зло ответил Сергей. – Вот я, например, захотел колбаски, а сам взять не могу, прошу Володю. Вот так и Россия. В шестьдесят восьмом году мы в двадцать четыре часа смогли оккупировать, почти без крови, всю Чехословакию. Считай, две европейские страны по нынешним меркам. А сейчас в маленькой Чечне не можем порядок навести и гибнем, гибнем…

– Может, оно и к лучшему, что не можете, как в шестьдесят восьмом? – усмехнулся Иван.

Сергей оставил его реплику без внимания.

– В отношении себя я тебе скажу так. Раньше на свою пенсию я мог прокормить семью.

Он стал подробно описывать свои прошлые доходы: пенсию, льготы, стоимость путевок. Ссуммировал все это и перевел в доллары. Получилось – ого-го!

– Сейчас, чтобы прокормить одного себя, я вынужден крутиться. И очень шустро, Володя знает, – кивнул он на меня.

Вот это зря. Как и где Сергей крутился, я не знал.

– Но! – продолжал он. – Раньше меня как бы и не было. Мне регулярно приносили пенсии, путевки и разрешали играть в шахматы по переписке. Все! А теперь я даже ухитрился приехать в недружественную нам страну. Сижу, вот, здесь с тобой, Иван, пью водку и спорю о политике. Когда мне лучше? Сейчас или раньше?

– Сейчас, – не задумываясь ответил Иван.

– Молодец! – захохотал Сергей. – Инвалид инвалида всегда поймет. Я даже думаю, что, если бы все люди понимали друг друга так, как понимаем друг друга мы, инвалиды – и войн бы не было. Давайте за это выпьем. За взаимопонимание.

Ивану, очевидно, понравилось чокаться. После каждого тоста он первый тянулся к нам со своим стаканом. Выпив, я сказал о наболевшем:

– За возможность нашей с тобой поездки, Сергей, держава расплатилась сломанным хребтом. По твоему выражению. Я вот все думаю, неужели нельзя было подешевле? Иначе как-то?

Сергей заусмехался чему-то, закрутил головой.

– Нельзя, Володь.

Потом пристально-пьяно уставился мне в глаза.

– Нельзя, – повторил жестко, – закон природы потому что.

Я уже было хотел возразить, привести в пример Китай, но Сергей вдруг спросил с подвохом:

– В какую сторону вращается Земля?

– Как в какую? – Я на секунду растерялся. – С запада на восток, наверное.

– А вот и дудки! – обрадовался Сергей. – Наоборот, Вовчик! Это только так кажется нам, мудакам. На самом деле – в обратную. И давно. Никто не заметил, когда это произошло, но факт: Земля изменила направление своего вращения и теперь раскручивается с востока на запад, и с каждым веком, с каждым годом все стремительнее, как говорится.

Довольный, слегка покачиваясь в коляске, он насмешливо смотрел на меня. Иван недоверчиво поглядывал на нас обоих.

– Ахинею несешь какую-то, – отмахнулся я.

– Доказательства? – запальчиво наехал на меня Сергей. – Пожалуйста. Восточная Европа в одночасье превратилась в западную! А у России сначала православный крест из рук выбили, а потом и красное знамя. Потому что посмела на пути встать со своей мечтой о священном граде Китеже. И стоит она теперь с белым флагом, бедная, на коленях, тянет ручонки на Запад и молит: пропустите нас, пустоголовых, на ваш рынок, научите нас, закрепощенных, вашему сексу, сделайте из нас, скуластых, евроамериканцев… Вот так. Закон природы, как говорится. Читал Библию? – спросил он вдруг.

– Ну как тебе сказать, в курсе немного, – замямлил я.

– Апокалипсис. Конец света. Весь мир туда прет, – не слушая меня, продолжал Сергей. – И ни какие ни мусульманство, ни монархия, ни коммунизм не остановят этого. Библия потому что. Закон.

– Тебе не нравится Запад, Сергей? – неожиданно спросил Иван. – А как бы хотела жить Россия?

– По совести, Иван, по совести, – вздохнул Сергей, скис и надолго замолчал.

– Мы все клятвопреступники, – уныло сказал он, наконец. – Вся страна от мала до велика. Кто пионером клялся быть, всегда готовым за дело Ленина, за дело коммунистической партии?

– А армейская присяга? – Сергей опять закрутил головой. – Тяжкий грех, тяжкий грех… За него-то и расплачиваемся. «Боже, он совсем пьяный», – понял я.

– Как же вы, русские, любите все усложнять, – тихо сказал Иван и уставился на меня своими грустными, слегка навыкате, глазами. – Хочу выпить за Россию! – вдруг крикнул он. – За Россию, где живут такие чудесные парни!

– Ура! – закричал Сергей и полез к нему целоваться.

Мы шумно выпили.

Приехал Гуляш, привычно отказался от спиртного и стал готовиться ко сну. Время нашей вечеринки неумолимо приближалось к концу. Быстрее, чем исчезала водка в наших бутылках. «Он что, забыл, зачем пригласил сюда Ивана? – подумал я о Сергее. – Когда он будет покупать у него очко? И как? Чертовщина какая-то».

– Иван, а… ноги ты потерял в шестьдесят восьмом? – осмелел я, наконец, для вопроса, который давно хотел задать.

– В шестьдесят восьмом. Но ваши здесь ни при чем, – улыбнулся он. – Я убегал в Германию, а пограничник меня срезал из автомата. Очень неудачно срезал.

– Пограничник?! Из автомата?!! – закричал Сергей. – Козел он, а не пограничник! Да я нарушителей брал вот этими вот голыми руками… – начал было он, но напоролся на тяжелый взгляд Ивана, махнул рукой и умолк.

– Вовчик, у нас там осталось? – пьяно спросил он.

– У нас осталось, а у вас нет, – жестко ответил я и разлил водку себе и Ивану. – Ведь помирать завтра будешь.

У Сергея даже не хватило сил возразить. Я тоже был на пределе. Груз событий этого сумасшедшего дня вдруг навалился мне на плечи, сжал голову, свинцом разлился по ногам. Я с вожделением посмотрел на наши кровати, разделенные широкой низкой тумбочкой. «Боже мой, еще пьяного Сергея укладывать», – подумал с отчаянием.

Иван поднял свой стакан.

– Друзья мои! Я очень рад, что был сегодня с вами. И это важно, что я был сегодня с вами, потому что я вас понял.

Иван очень старался удержать мысль, не упустить ее и довести до конца. Он заметно захмелел.

– Конечно, я не до конца вас понял. Немножко. Но понял, – сосредоточенно продолжал он. – И я знаю, что вы тоже поняли меня. Правильно, Сергей? Ха-ха. Нам надо больше встречаться. Тогда мы поймем друг друга до конца. А если мы поймем друг друга до конца, то уже никто нам не отстрелит ноги и не сломает хребет. Ха-ха. Владимир! За здоровье!

Иван чокнулся со мной и по-русски, без остатка, заглотил водку.

– Сергей, зачем тебе завтра очко? – спросил он, собирая свои палочки и выбираясь из-за стола. – Чемпионом хочешь стать?

– Да мне оно на ^*** не нужно, очко это! Веришь? – встрепенулся Сергей, подался корпусом вперед и чуть не упал с коляски. – Спонсорам это надо, спонсорам! Не войду в тройку – денег не дадут. Сам посуди: зачем им давать кому-то там? А я хотел на следующий год команду сюда привезти.

– Все понятно, Сергей. Я сюда приехал за первым местом. Хватит, думаю, Богдану царствовать. Не получилось…

Иван вздохнул и направился к выходу. У двери обернулся.

– Завтра сицилианку разыграем. На одиннадцатом ходу я подставлю фигуру и сдамся. Приходите после обеда в бар пиво пить, – добавил он и бочком, бочком выбрался из номера.