Текст книги "История европейской философии: курс лекций"

Возрождение древней философии

Для рассматриваемого переходного периода чрезвычайно характерным историческим явлением было кажущееся почти внезапным возникновение острого интереса к древней философии. Именно к древней, а не только к антично-греческой философии. Хотя прежде всего, конечно, интерес вызывала античная философия. Естественно, возникает вопрос: как может возродиться то, что никогда и не забывалось? Античная философия существовала все Средние века в качестве учебного материала в церковных школах всех уровней, включая и высший, университетский. Преподаватели этих школ и были носителями знаний всех преподаваемых дисциплин, в том числе и философских знаний. Всё так. Но философские знания, таким образом сохраняющиеся, являются частью профессии, имеют некий цеховой характер, закрытый от непрофессионалов. А в XV веке в Италии, где возрождение древней философии и началось, уже имелась городская интеллигенция, т. н. гуманисты, оппозиционно настроенная по отношению к церковной интеллигенции, и потому с недоверием относившаяся и к качеству этой церковной интеллигенцией хранимому знанию, в том числе и философскому. Она, гуманистическая городская (буржуазная) интеллигенция, искала новых, внецерковных источников философского знания.

И один из таких новых источников философского знания обнаружился в виде византийских учёных, которые именно в это время стали во всё возрастающем количестве перебираться в Италию. В связи с созывом Ферраро-Флорентийского Собора 1438 года, по поводу соединения Церквей, прибыла в Италию группа византийских участников этого Собора, среди которых были и учёные. Но основная масса византийских учёных хлынула в Италию после завоевания Константинополя турками в 1453 году. Одним из первых следствий появления учёных византийцев в Италии как раз и было возникновение научного интереса к греческой философии, растолковываемой самими носителями этой философии, греками. В 1459 году была даже открыта т. н. платоновская академии во Флоренции[18]18
  Академия представляла собою не школу в строгом смысле слова, а была скорее союзом учёных-единомышленников, вдохновленных мыслью о возрождении древней философии.


[Закрыть].

Марсилио Фичино (1433–1499)

Выдающийся член платоновской академии во Флоренции Марсилио Фичино проявил чрезвычайную энергию в деле распространения древней философии среди своих соотечественников. Одной из его научных заслуг были переводы. За сравнительно короткий срок он перевёл сочинения Платона, Плотина, Дионисия Ареопагита, Порфирия, Ямвлиха, Прокла, византийского философа-платоника Михаила Псёлла (1018–1078).

Но начал Фичино свою переводческую работу с текстов, по формальным признакам не относившихся к греческой философии, а традиционно считавшихся принадлежностью более древней мудрости Востока. Это – «Corpus Hermeticum», «Комментарии к Зороастру», «Гимны Орфея». Фичино был твердо убеждён, что все эти тексты (озаглавливаемые именами Гермеса, Зороастра и Орфея) суть подлинники древней мудрости, из которых Платон черпал истину и излагал её в своих сочинениях.

Так же думали александрийские философы античности, неопифагорейцы, но это было за полторы тысячи лет до времени жизни Фичино, да, к тому же, в эти полторы тысячи лет улеглась вся история христианства, которое, как казалось, давно и самым решительным образом определило, где источник истинной мудрости (в христианском Божественном Откровении) и какова сущность этой мудрости (христианское вероучение). Однако для Фичино как будто бы и не было этих полутора тысяч лет, и как будто бы не было христианства. И даже не было в надлежащей полноте самой античной философии греков – ведь только лишь через перевод текстов греческих философов (точнее – Платона и неоплатоников) на латинский язык, осуществленный самим Фичино, содержание этой философии и должно было стать известным его современникам.

Кроме переводов, у Фичино имеются и самостоятельные философские размышления. В них он задался целью переосмыслить саму сущность христианской религии и философии. Это переосмысление осуществлено в авторских монографиях, таких как «О христианской религии» и «Учение Платона о бессмертии души».

Ход рассуждений в схематическом изложении следующий. Источник истины один – Божественное Откровение. Но это Божественное Откровение передается людям способом, не подвергающимся рационализации. Приходится прибегать к метафорам. Самая распространенная из них – «illuminatio» (= озарение) ума. То есть, внезапное, не могущее быть предвиденным, и мгновенное изменение умственно-познавательной способности человека, которое, изменение, дает мгновенный же результат – появление в уме знания, которого до этого акта «озарения» там не было.

Древнее религиозное знание в различных своих модификациях имеет своим источником именно мистическое «озарение». Гермес Трисмегист, Орфей и Зороастр получили это знание и сохранили его в своих писаниях. За этими именами следуют имена Пифагора и Платона, первый из которых заимствовал истину из писаний Гермеса Трисмегиста, а второй – из писаний Пифагора. Христос тоже должен был быть поставленным в этот перечень носителей истины, но уже как последнее звено в этой цепи «пророков», ибо Он своим учением завершил весь процесс передачи людям Божественного Откровения.

Между учениями всех носителей Божественного Откровения существует принципиальное согласие, которое объясняется просто – высшая истина одна, и именно она передаётся людям через некоторых «пророков», которые способны были её принять и сохранить.

Роль философии при таком фактическом наличии абсолютной истины в человеческом обществе состоит в доведении до сознания всех людей основных положений этой абсолютной истины, чтобы они могли руководствоваться в своей индивидуальной практической жизни этими положениями для придания ей, индивидуальной жизни, осмысленного характера. То есть, функция философии – учительская, объяснительная. Философия не должна искать истину, ибо истина уже дана через Божественное Откровение, она должна эту имеющуюся истину довести до сознания обычных людей.

Какова же сущность этой богооткровенной истины, которую надо философам распространять среди людей? Ответом на этот вопрос служит метафизическое учение Фичино, которое есть ничто иное, как модификация неоплатонической онтологии. Антропология Фичино изложена в его сочинении «Учение Платона о бессмертии души». Она также по своему характеру есть модификация неоплатонической антропологии. По формальным признакам (т. е. по словесному выражению мыслей) метафизика и антропология Фичино как будто даже и христианскими не могут быть названы.

Но к учению о душе у Фичино прилагается отдельное самостоятельное размышление о т. н. «платонической любви», в которое автор хотел ввести христианский мотив. Всё это размышление Фичино строит на понимании Платоном любви (= эроса) человека к Богу как средства возвышения душевной жизни индивида над пошлостью обыденной жизни и постепенного её поднятия до уровня божественной чистоты. Саму эту мысль Платона Фичино и хотел растолковать в христианском духе, утверждая, что христианская любовь и платоновский эрос соответствуют друг другу. Однако это толкование всё же малоубедительно. Трудно усмотреть аналогию между христианской любовью к Богу и платоновским «эросом»[19]19
  Но именно в дальнейшей истории европейской философии «платоническая любовь» Фичино преобразовалась в «интеллектуальную любовь к Богу» (например, у Спинозы), и под этим названием даже и закрепилась как вполне себе оригинальное учение.


[Закрыть].

Во всех самостоятельных размышлениях Фичино философски нового ничего нет. Есть лишь произвольное воспроизведение неоплатонической системы. И для истории философии вполне достаточно констатировать в лице Фичино возвращение к античной философии как к отправной платформе всех возможных философских размышлений. Правда, Фичино в публичной своей деятельности пытался выставить себя христианином (он, кстати сказать, имел сан христианского священника, который принял в сорокалетнем возрасте, т. е. в пору зрелости ума и крепости убеждений). Однако именно в его самостоятельных философских рассуждениях христианские основные положения явно затушеваны, а то и проигнорированы. Отождествляя христианство и философию, он, на деле, оставляет одну философию в виде неоплатонизма. В этом и состоит эффект этого периода культурной истории Европы – возрождение античной философии и умаление, а то и отрицание авторитета церковного христианства (соответствующие этому утверждению оговорки подразумеваются).

То, что возрождение оказалось связанным преимущественно с именем Платона, неслучайно. Завершающая фаза Средневековья в философском плане прошла под знаком авторитета Аристотеля, с которым, казалось, связан и авторитет церковной интеллигенции. Но так как начавшая набирать силу городская интеллигенция, обслуживавшая интересы светской власти, принципиально противопоставила себя церковной интеллигенции, то она и стала противопоставлять авторитету Аристотеля авторитет Платона как наиболее естественное сопоставление и противопоставление, известное ещё со времен античности[20]20
  С противопоставлением Аристотелю Платона связаны и другие соображения, более серьёзные, но об этом речь пойдет позже.


[Закрыть].

Была и ещё одна сторона деятельности Фичино, которая, строго говоря, к философии не имеет прямого отношения, но которая привлекала, может быть, наибольшее внимание к нему его современников. Это магия.

Магия есть совокупность прикладного знания древневавилонской цивилизации, хранителями которой были собственно маги, или, как впоследствии их стали называть, халдеи, или, ещё позже, волхвы. От жрецов древневавилонской религии маги отличались тем, что жрецы были хранителями мировоззренческой истины (= религиозно-метафизического знания) и осуществителями публичных священных церемоний, а маги были именно носителями и осуществителями прикладного знания. То есть, маги, халдеи, волхвы – это часть научной элиты древнего, ещё до-античного, общества. В уже более позднюю эпоху, ассиро-вавилонскую, название «халдей» или «маг» распространилось по всему Востоку и стало синонимом некоего мудреца с неопределенно обширной компетенцией. И эта характеристика осталась неизменной и в последующие эпохи истории Востока – в эпоху Ново-Вавилонского царства, в эпоху Персидского царства, в эллинистическую эпоху (после завоевания Александром Македонским западной Азии). От персов понятие и тип «мага» стали известны азиатским (ионийским) грекам, а затем и европейским грекам, а впоследствии, когда Римская империя включила в свой состав все земли Восточного Средиземноморья, и римлянам. В простонародном восприятии это был чародей, кудесник, заклинатель, колдун, знахарь. И именно такое восприятие «магов» стало преобладающим в широкой публике. Но и в среде интеллигенции интерес к магам был значителен, что объяснялось понятным для всех культур интересом к прикладному знанию.

Прежде всего, интерес вызывала халдейская, вавилонская астрономия в астрологической её модификации. Астрология была для магов основой для их искусства предсказания будущего. А такое искусство, мантика, востребовано было во все времена повсеместно. По тогдашнему твёрдому убеждению, звёздная картина на небе жёстко и неотвратимо детерминирует ситуацию на Земле. Поэтому, кто понимает смысл небесных знамений, тот способен предупредить о событиях на Земле, которые суть ничто иное, как неизбежные следствия этих небесных знамений. Халдейская (= вавилонская) прикладная учёность, на основании убеждения в причинно-следственной связи астрономических и земных событий, прославилась на весь Восток своими подробными годичными календарями, в которых предсказывалась погода чуть ли не на каждый день календаря. Маги, выдававшие себя за наследников халдейской мудрости, тоже делали предсказания, но эти предсказания со временем снизились до уровня предупреждения о будущих бытовых происшествиях, преимущественно негативного характера – неурожай, голод, война, болезнь, природная катастрофа (землетрясение, буря, наводнение).

Но особую известность маги получили не своими предсказаниями, а своими техническими приёмами, при помощи которых они пытались изменить ближайшее будущее в судьбе тех или иных людей. Сущность этих приёмов состояла в непосредственном воздействии мага на тех или иных духов, чтобы эти духи, повинуясь внушению мага, изменили судьбу того или иного человека в сторону, желаемую для мага, лучшую или худшую. Попросту говоря, маг претендовал быть, ни много ни мало, распорядителем судеб людей с помощью подвластных ему духов.

Эта претензия магии (не имеет значения, осознанная она или неосознанная теми или иными магами) с христианской точки зрения есть низкое колдовство, и как таковое не может быть терпимо.

Но и к рациональной философии магия не имеет отношения. Рациональная философия есть, во всяком случае, исключительно теоретическое и бескорыстное знание, а магия есть не знание, а практическое умение что-то делать (нравственная оценка этого умения в данном случае не имеет значения), т. е. вид ремесла, смысл и цель которого – практический эффект, измеряемый вознаграждением, т. е. корыстью.

Тем не менее, увлечение магией было повальным. Откуда магия у философа? Частичный ответ на этот вопрос в следующем. Эпоха Возрождения началась с возникновения интереса ко всем сторонам античной культуры. Это и литература (кстати, с литературы всё и началось), и история, и искусство, и архитектура, и вообще все стороны общественной жизни. Но и религия! Не случайно же Фичино вспомнил все основные дохристианские вероучения – древнеегипетское, древневавилонское (= халдейское), древнеперсидское. Именно эти религиозные системы были в центре внимания интеллектуальной элиты античного общества той его стадии, александрийской, которая сейчас, в XIV веке в Италии сама оказалась в центре внимания гуманистов, светской интеллигенции. С религией в античную эпоху оказалась связанной и греческая философия (не имеет значения, какая это была связь, позитивная или негативная, в любом случае связь была тесная). Фичино, как мы уже знаем, на усвоение античной философии потратил большую часть своей жизни. Но для александрийской эпохи античной учёности было характерным и увлечение магией. И вот это-то увлечение магией было перенято и некоторыми гуманистами, в том числе и Фичино. Он стал даже теоретиком магии.

Свои размышления о сущности магии он изложил в своем сочинении «О жизни». Основные мысли этих размышлений следующие. Прежде всего Фичино отмежевывается от того понимания сущности магии, которое своим следствием имело всю ту шарлатанско-колдовскую практику, которая принесла профессиональным магам-ремесленникам всю их дурную славу. Такое понимание магии Фичино называет профанацией и противопоставляет ему истинное понимание сущности магии, которое он связывает с именем Плотина. Суть истинного понимания магии заключается в другом её названии, которое Фичино большей частью и употребляет в дальнейшем, и в котором уже содержится основная характеристика верного понимания сущности магии. Это название – «естественная магия». И сразу становится понятным, что под естественной магией нужно предполагать. И объяснение самого Фичино это предположение подтверждает. Да, именно, естественная магия есть практика, основанная на знании естественных законов предметно-чувственного мира, т. е. практика, основанная на естественно-научном знании. Понятно, что такое понимание магии ничего общего не имеет с прежним пониманием магии. Это новое понимание магии предполагает, хотя и не выражает словами, принятие сенсуалистической гносеологии в качестве философски полноправной теории, обосновывающей убеждение, что органы внешних чувств могут быть источником истинного знания[21]21
  Уместно здесь вспомнить некоторые общие места из истории философии. Традиционная религия источником истинного знания считает Божественное Откровение. Рациональная философия таким источником считает интуитивно действующий разум. Но никогда ещё органы внешних чувств не считались источником абсолютно истинного знания. Они считались источником лишь относительного, обыденного, утилитарного, ремесленного, прикладного знания.


[Закрыть]. Как так могло получиться, что сенсуалистическая гносеология оказалась у Фичино, философа-неоплатоника, у которого иной гносеологии, кроме рационалистической, невозможно, казалось бы, и предполагать? На самом деле, здесь, скорее всего, в основе рассуждений Фичино о сущности магии лежит не противопоставление различных гносеологических теорий, а простое противопоставление серьезного знания, безотносительно к его происхождению, и нравственно осмысленной практики, этим знанием определяемой, фактическому невежеству, стимулирующему шарлатанскую практику и, даже, прямой обман. И только. Никакого здесь излишнего теоретизирования нет.

Сама же сущность естественной магии состоит в следующем. Надо прежде всего знать законы природы. А эти законы свидетельствуют, что астрономические явления связаны с земными событиями как причина связана с действием. Зная это, человек и должен свою практику строить соответствующим образом, т. е. сообразно законам природы. Эта законосообразная трудовая практика человека востребована прежде всего в двух областях – в медицине и в сельском хозяйстве. В этих двух областях зависимость человека от астрономических и, особенно, метеорологических условий принудительно очевидна. По сути дела, естественная магия и подчиняет человеческую практику этой законосообразной связи одних естественных предметов, астрономических и метеорологических, с другими естественными предметами – почвой, растениями, животными (животноводство – часть сельского хозяйства) и человеческими организмами.

С таким пониманием магии и в настоящее время согласились бы многие. Сказали бы что-то вроде того, что таким пониманием сущности магии шарлатанская астрология была заменена естественно-научной астрономией. Но при чем здесь тогда Плотин? Ведь Фичино такое понимание сущности магии назвал плотиновским. Но Плотин явно никогда не был учёным-естественником. Он был исключительно метафизиком. Что от метафизики могло попасть в естественно-научное, по сути дела, понимание халдейской магии? Попало следующее – мысль об онтологическом тождестве всех предметов вещественного мира, точнее – мысль о всеобщей одухотворенности всех предметов вещественного мира. Эта мысль исключительно метафизическая и именно неоплатоническая. Правда, мысль о всеобщей одухотворенности всего чувственного мира не тождественна мысли о законосообразной связи предметов чувственного мира. Она, мысль об одухотворенности мира, есть метафизическое обоснование мысли об естественной связи предметов чувственного мира. Предметы чувственного мира потому и взаимодействуют друг с другом, потому что они имеют одну и ту же онтологическую сущность – одухотворенное вещество. Ближайшее практическое следствие этой онтологии имеет непосредственное отношение к бытовому ответвлению естественной магии – к изготовлению талисманов. Фичино и этим занимался.

Различные мелкие предметы потому могут иметь целебное по отношению к телу или душе человека воздействие, что они одухотворены. А если целебное воздействие талисманов фактически подтверждалось, то это как раз и доказывало наличие повышенной одухотворенности в талисманах. Ничего ни христианского, ни философского в фабрикации талисманов не было; было что-то, скорее, колдовское, халдейско-магическое.

Но мысль о всеобщей одухотворенности вещественного мира имеет и более далеко идущее последствие. Если предметы вещественного мира находятся в неразрывной связи друг с другом потому, что они одухотворены, то на этом же основании, общей одухотворенности (хотя эта одухотворенность имеет в данном случае разные степени), предметы чувственного мира могут находиться во взаимосвязи с предметами (= существами) мира чисто духовного. А так как самый чистый дух – это Бог, то тем самым устанавливается органическая связь всех предметов чувственного мира и всех существ мира духовного с Богом. Это пантеистическая онтология в том виде, в котором она была создана Плотином (правда, без подробностей). Опять Плотин. Там, где интеллектуалы описываемого периода начинали философствовать, т. е. излагать метафизическо-онтологические положения, они чаще всего просто воспроизводили фрагменты неоплатонической онтологии. Так у Николая Кузанского, так и у Фичино.

Выводы

Несмотря на свою формальную принадлежность к церковному христианству, Марсилио Фичино по своим настоящим убеждениям был близок современным ему гуманистам, а по своим философским взглядам – античным философам-александрийцам. Особое внимание привлекает его толкование сущности Божественного Откровения как следствия мистического озарения, и его указание на те древние источники, в которых хранились результаты так понимаемого Божественного Откровения – религиозно-метафизические учения древних египтян, вавилонян и персов. К Божественному Откровению причастны также Пифагор как распространитель древнеегипетского религиозного учения среди греков, и Платон как толкователь Пифагора. Отсюда и вытекало убеждение Фичино в абсолютной истинности учения Платона (в виде неоплатонической системы), по сравнению с которым официальное христианское вероучение, систематически представленное, например, учебным курсом Фомы Аквинского, может оцениваться как недостаточное, ибо оно выстроено на основе философии Аристотеля.

Контрольные вопросы

1) Что такое «illuminatio» в понимании Фичино?

2) Что такое «естественная магия» в понимании Фичино?

3) Какое отношение к «естественной магии» имеет Плотин?