Текст книги "Политическое развитие и проблемы регионального соперничества Ирана и Ирака (вторая половина ХХ в.)"

В. А. Никитюк
Политическое развитие и проблемы регионального соперничества Ирана и Ирака
(вторая половина ХХ в.)

© В. А. Никитюк, 2010

© МПГУ, 2010

© Оформление. Издательство "Прометей", 2010

Рецензенты:

Кирабаев Н. С. – доктор философских наук, профессор (Российский университет Дружбы народов)

Киселёв К. А. – доктор исторических наук, доцент (Московский педагогический государственный университет)

* * *

Введение

Монография посвящается сложным и противоречивым взаимоотношениям между Ираном и Ираком, неразрывно связанным также с политическими и экономическими интересами и проблемами безопасности соседних государств – региона Персидского залива (или часто просто Залива)[1]1
  В данной работе, как и во многих современных отечественных исследованиях, употребляются оба названия.


[Закрыть].

Научная значимость и новизна исследования, по мнению автора, состоит: во-первых, в том, что данная тема никогда не являлась объектом специальных научных работ, рассматривались лишь отдельные ее аспекты, особенно ирано-иракская война и кувейтский кризис, а, во-вторых, в том, что автору удалось привлечь новые источники из рассекреченных документов и появившейся недавно мемуарной литературы, в частности тех, что связаны с процессами и событиями конца XX века.

В работе были использованы разные по характеру источники, которые можно условно систематизировать следующим образом: во-первых, по языковому принципу – русскоязычные и на иностранных языках; во-вторых, что важнее, по типовым признакам, вне зависимости от языковой принадлежности.

Особую нишу занимают источники, раскрывающие характер социально-политического и хозяйственного развития Ирана и Ирака. По данным проблемам есть мемуары, путевые заметки и дневники европейцев и американцев, проживавших в Иране или Ираке в разные годы второй половины XX в. Среди них были врачи, инженеры-нефтяники, политические резиденты или просто путешественники. Так, например, в мемуарах англичанина Саймона Эйзенштадта «Модернизация: протесты и перемены» [24] есть много интересных данных о демографии как Ирана, так и Ирака, в которых автор побывал в конце 1960-х гг., есть сведения о занятиях и образе жизни горожан, крестьян и даже кочевого населения. В дневниках советника американского посольства в Тегеране Фреда Холидэя «Диктатура и развитие» [25] больше всего внимания уделяется политическим структурам Ирана и Ирака, которые автор периодически посещал в 1970-е гг., много рассказывается о политических и религиозных деятелях обеих стран, которых автор знал лично [28]. Есть еще несколько источников подобного характера, как правило, на английском языке, изданных в Великобритании и США.

Важным видом источников являются работы, непосредственно принадлежащие видным политическим деятелям: это автобиографии, речи, идеологические труды, памфлеты. К ним относятся различные виды источников, принадлежащие непосредственно Саддаму Хусейну: «Социальные и международные мероприятия» [27], «Пролитие света на сговор сирийского ре-жима с иранским» [8], «Речь президента Саддама Хусейна на Третьей мусульманской конференции в верхах» [7], и другие. К такому же виду источников относятся и труды аятоллы Хомейни: «Завещание» [15], «Принципы политики, философии, социологии и религии» [31], Статья «Почему именно исламское государство?» [32].

Знание автором монографии языка дари позволило ему ознакомиться также с источниками на языке фарси. В частности, это две книги видного иранского политического деятеля Абольхасана Банисадра «Исламская республика» [18] и «Союз объединения» [17]. В обеих книгах автор высказывает свою точку зрения об иранской политике, о монархии и республике, об ирано-иракских отношениях. В книгах приводятся многие документы, политические биографии и статистика. Само собой разумеется, что при использовании мемуаров и заметок путешественников, равно как и отчетов политических агентов и работ указанных выше политических деятелей, критически учитывались присущие этим источникам тенденциозность и предвзятость.

Характер источников, посвященных «историческим» претензиям на территорию Кувейта со стороны Ирака и Ирана, иной. Об истоках государственности в Кувейте и притязаниях как минимум трех сторон (Королевства Саудовская Аравия (КСА), Ирака и Ирана) на его территорию свидетельствуют разнообразные документы (донесения агентств, данные правительственных чиновников, тексты договоров), включенные в 24-й том «Бомбейского сборника английской колониальной политики» [21 а]. Эта часть английских колониальных правительственных архивов, так называемые «Синие книги», стала публиковаться с конца 1960-х гг. 24-й том посвящен региону Залива, и важность имеющихся в нем документальных материалов трудно переоценить. Американский репортер Георг Лоример предпринял некоторое расследование, изложенное в книге «Газетчик у берегов Персидского залива» [33]. И эта проблема, как и события ирано-иракской войны, также в основном освещена тремя видами источников: политическими заявлениями государственных деятелей [см. 18, 36, 19 и др.]; сборниками политических документов, таких как изданные в Каире на английском языке «Ирано-иракский конфликт. Документы» [35], или «Преступление иракской оккупации Кувейта. Документы» [37], или посвященные самым разным аспектам и политическим событиям «Арабские политические документы», изданные в Бейруте [21], а также целый ряд других [7, 2, 28]; и, наконец, новым типом мемуарной литературы, написанной по горячим следам крупными военачальниками. Наиболее ярким примером таких источников является книга саудовского принца Халеда ибн Султана, бывшего сокомандующего объединенными войсками во время военной операции «Буря в пустыне», под названием «Воин пустыни. Личный взгляд на войну в Заливе командующего Объединенными вооруженными силами» [14], или книга американского генерала Джона Рекорда «Достойная победа», посвященная этой же войне [128]. Тема обеих войн (ирано-иракской и «Бури в пустыне») затронуты в записках Саддама Хусейна «Арабы, социализм и возрождение. Философские размышления и афоризмы» [16].

Отдельным видом источников, дающих представление практически обо всех сторонах общественной жизни этих двух стран, являются справочники по Ирану [12] и по Ираку [11], изданные в нашей стране.

Огромный спектр всевозможных сведений мы находим в прессе как арабской [147–151], продублированной на английском языке (иранская пресса не дублировалась), так и западной англоязычной [152–164]. К источникам также относятся опубликованные в прессе правительственные и партийные документы, сводки военных сражений, экономические отчеты, интервью и многое другое.

Отечественных источников совсем немного. К ним можно отнести газету «Правда» [144], где, например, публиковались правительственные заявления, демонстрирующие отношение СССР, а позже РФ к тем или иным событиям в зоне Персидского залива. Известным востоковедом А. М. Васильевым были собраны материалы российской прессы в книге «Иранская агрессия против Кувейта: в зеркале российской прессы» [2].

К сожалению, вряд ли представляется возможным дать подробную историографию по всем проблемам, обозначенным в данном исследовании, поскольку таковая просто еще не сложилась. Не существует школ, которые придерживались бы своей точки зрения, своего видения тех или иных реалий и отстаивали бы свои взгляды в полемике с другими школами. Поэтому представляется целесообразным выразить благодарность отечественным и зарубежным авторам, представленным в общем списке источников и литературы [55, 56, 65, 66, 79, 80, 81, 82, 91, 92, 103, 75, 99, 94].

В отечественном востоковедении период социально-политического развития Ирана и Ирака в середине века и до конца 1970-х гг. – Исламская (шиитская) революция в Иране и приход к власти Саддама Хусейна в Ираке – рассмотрен у ряда авторов в контексте отдельных интересующих их тем. Известный иранист М. С. Иванов исследовал становление и развитие революционных процессов в Иране на протяжении длительного периода, начиная от революции 1905–1911 гг. в монографии «Иранская революция 1905–1911 гг.» [66], до конца 1970-х гг., т. е. предреволюционного периода в книге «Иран в 60-х – 70-х гг. XX века» [65]. Другой известный специалист по Ирану Л. С. Агаев также занимался исследованием революционных процессов, но при этом в таких работах как «Иран в прошлом и настоящем. Пути и формы революционного процесса» [40] и «Иран: рождение республики» [41] уделил немало внимания развитию экономики, социальной структуры и политической идеологии, т. е. тем процессам, которые, собственно, обеспечивали революционное движение. Огромное внимание характеру монархического устройства и взаимоотношениям различных классов и групп иранского общества уделяет в своих работах А. З. Арабаджян [45–48].

К сожалению, Ираку в российском востоковедении уделялось намного меньше внимания (по крайней мере, до кувейтского кризиса начала 1990-х гг. и последующих событий). Например, отдельные тенденции социально-экономической жизни Ирака в 1946–1978 гг. рассматриваются отечественным исследователем Г. Д. Алибейли в монографии, посвященной Ирану – «Иран и сопредельные страны Востока» [43]. Разумеется, есть немало работ, посвященных непосредственно Ираку. В монографии известного российского востоковеда Г. И. Мирского «Ирак в смутное время 1930–1941 гг.» [92] анализировались процессы в подмандатном Ираке, заложившие основы многих социально-политических реалий последующих десятилетий. Этой же проблематике посвящено исследование Ш. Х. Мгои «Проблема национальной автономии курдского народа в Иракской Республике (1958–1970 гг.)» [85].

Огромную помощь автору оказали исследования последних лет российских арабистов, специализирующихся по странам Залива, в первую очередь, – по аравийским монархиям. Исследования основных истоков будущих тяжелых потрясений присутствуют в работе А. М. Васильева «Персидский залив в эпицентре бури» [56]. Последующее развитие и нарастание конфликтной ситуации рассмотрены в монографиях В. А. Исаева [70], Е. С. Мелкумян [87, 88], А. М. Родригеса [100, 101] и ряде других работ.

Труды иностранных специалистов по данным проблемам переведены у нас в стране в незначительной части. В основном приходится использовать книги англоязычных авторов или переводы на английский арабских и иранских специалистов – историков, политологов. Однако так же как и в отношении трудов российских историков, литература на английском языке в этой области не может претендовать на сколько-нибудь разработанную систему, охватывающую комплекс проблем или даже какую-либо отдельно взятую проблему целиком.

Остановимся на работах полностью или частично биографического жанра. В работе иранца Х. Ансари «Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины», переизданной в России в издательстве «Наука» [46], описывается деятельность религиозного и общественного лидера вплоть до его изгнания из страны в начале 1970-х гг. Естественно, в этой работе присутствуют откровенно хвалебные оценки. В исследовании такого же жанра американца Р. Апдайка «Саддам Хусейн. Политическая биография» [47], наоборот, фигура иракского диктатора окрашена исключительно черно-коричневыми тонами, в чем проявились национальные пристрастия и политические взгляды автора. Так что в обоих случаях источники могут быть полезны фактологически, но требуют крайне критического подхода, так же как и другие работы этого жанра [90].

В последние два десятилетия, когда пламя, охватившее регион Залива, грозило перекинуться далеко за его пределы, в отечественной и зарубежной научной литературе стало появляться значительно больше исследований. Одним из наиболее фундаментальных исследований является обширная монография бывшего израильтянина, давно уже проживающего в США, М. Абира «Саудовская Аравия. Власть. Общество. Кризис в Заливе», изданная в Нью-Йорке в 1994 г. [108]. В ней дан структурный анализ многих процессов и явлений, с особой силой проявившихся в конце 1980-х и в 1990-е гг., сделана попытка свести воедино истоки многих конфликтов, терзающих регион. Однако исследование много теряет в объективности из-за ярко выраженных произраильских и проамериканских пристрастий автора. Впрочем, столь же пристрастна посвященная западной глобализации и постреволюционному Ирану книга известного иракского историка и политолога аль-Маусави «Низменная революция», изданная в Багдаде в 1997 г. [110]. В таком же ключе написана книга кувейтского профессора и высокопоставленного чиновника МИД Я. Гунейма «Ответ алчным захватчикам», переизданная в Москве в 2001 г. [59], только, естественно, она пронизана противоположным пафосом.

При неизбежных издержках более объективны научные работы таких иностранных авторов, как француза Р. Гоца «Иран в XX веке. Политическая история» [102], японца Макия «Жестокость и молчание: Тирания войны» [123], а также более поздние коллективные монографии и сборники статей [напр., 111, 132, 137, 142]. Все эти научные работы посвящены анализу событий и процессов 1990-х гг.

В целом можно констатировать следующее: работы иностранных авторов, особенно представителей вовлеченных в конфликт стран, очень богаты фактическим материалом, но в то же время им присуща разной направленности предвзятая ориентация, а иногда и ярко выраженная одиозность.

Глава I. Иран и Ирак в 1950–1979 гг.: основные направления общественного развития

§ 1. Предыстория вопроса: Иран, Ирак и Ближневосточный регион в первой половине XX в.

История взаимоотношений Ирана и Ирака уходит в глубокую древность. Этот процесс явно прослеживается сквозь призму столетий, несмотря на то, что Иран уже в VI в. до н. э. превратился в могущественную империю, а Ирак представлял собой особую историко-географическую область и входил в состав разных государств (Иран, Арабский халифат, Османская империя), а также управлялся фактически самостоятельными династиями (Аршакидов, Лахмидов, Буидов, Тимуридов). Эти взаимоотношения зачастую приобретали враждебный, антагонистический, даже трагический характер политических и религиозных конфронтаций, пограничных и широкомасштабных войн, заговоров и предательств, но существовали в этой долгой истории периоды мира, культурного и торгового обмена, совместной антиколониальной борьбы. Наиболее остро все эти тенденции проявились во второй половине XX в. В то же время многие реалии взаимоотношений закладывались в предшествующие периоды, особенно в первой половине XX в. Эти реалии и общественные тенденции оказали существенное влияние на политическое развитие и историю взаимоотношений рассматриваемых стран, что и определило необходимость их выборочного ретроспективного анализа.

В первые годы XX в. Ближний и Средний Восток стали объектом острой борьбы между Англией, Россией и Германией за источники сырья и рынки сбыта. Англия получила в Иране ряд важных концессий – на телеграфное сообщение, добычу и переработку нефти, строительство дорог, судоходство по реке Карун, учреждение Шахиншахского банка и т. П. Российские промышленники владели концессиями на строительство дорог, прокладку телеграфных линий, осуществление рыбных промыслов на Каспии, учреждение Учетно-ссудного банка. Начало официальных отношений между Германией и Ираном было положено еще в 1873 г. подписанием договора о дружбе, торговле и мореплавании. 5 марта 1902 г. в Стамбуле было подписано германо-турецкое соглашение о прокладке железной дороги Берлин-Багдад протяженностью 3,5 тыс. км. Концессию на ее строительство стоимостью 500 млн. франков получил «Дойче банк». Другими словами, страна оказалась в экономической зависимости от европейских государств, а ее задолженность только Англии и России к 1914 г. достигла 7 млн. фунтов стерлингов [71, с. 94–95].

Засилье иностранного капитала вызвало резкое обострение внутриполитической обстановки в Иране и явилось одной из причин, приведших к началу иранской революции 1905–1911 гг. В издаваемых за рубежом периодических изданиях иранские либералы и демократы открыто призывали к реорганизации государственного аппарата страны, демократизации общественно-политической жизни, проведению экономических и культурных реформ. Звучали призывы к созданию конституционной монархии и ограничению прерогатив шахской власти. В стране поя-вилась первая социал-демократическая организация «Эджтимайун-е аммийун», были созданы местные советы (энджумены).

Остановимся на роли шиитских духовных лиц в событиях 1905–1911 гг., тем более что через 70 лет история частично повторится в Исламской революции 1978–1979 гг.

Поводом для активного вовлечения в политическую жизнь имамов всех уровней стали тогда беспорядки, охватившие тегеранские духовные учебные заведения (медресе). В 1903 г. вспыхнула драка между учащимися (таллабами) медресе Мухаммадийе, где попечителем был аятолла[2]2
  Вместе с рахбарами узкий слой руководителей всего шиитского богословия страны.


[Закрыть] Сейид Абдаллах Бехбехани и медресе Садр, администрация которого претендовала на богатые вакфы (земельную собственность) своих коллег. В эти события не совсем умело вмешались шах Музаффар эд-Дин и глава медресе Айн эд-Доуле, что привело к открытому конфликту между властями и шиитскими лидерами. Появились сообщения, что 12 самых авторитетных богословов (муджтахидов) Эн-Неджефа выступили с фетвой (воззвание), в которой шах объявлялся «неспособным к управлению государством», а первый министр обвинялся в том, что, «присвоив себе всю полноту власти над шахом, ведет шаха и страну к погибели». Далее говорилось, что «уплата податей шаху – вероотступнику и слабоумному, как и его первому министру – насильнику – строго воспрещается и рассматривается как неповиновение Высшей коллегии муджтахидов Неджефа» [63, с. 72–73].

Первые революционные выступления произошли в Кермане, являвшемся центром религиозной секты шейхитов[3]3
  Основателем суфийского братства шейхитов (араб. – аш-шаихийа) был выходец из Бахрейна шейх Ахмад ибн Зайн ад-дин аль-Ахсаи (1752/53–1826/27). Являясь шиитами, шейхиты по-своему трактовали положения шиитской доктрины и преданий – ахбаров, обожествляли имама ар-Риду, отрицали воскрешение человеческого тела после его смерти и т. П. Проповеди аль-Ахсаи имели большую популярность, он даже был удостоен почестей на приеме у Фатх-Али-Шаха Каджара. Однако вскоре между шейхом и остальными муджтахидами произошел разрыв (1824), и шейхиты остались в качестве одной из еретических шиитских сект.


[Закрыть]. Власти постоянно провоцировали столкновения между шейхитами и шиитами-имамитами. В 1905 г. религиозные споры между ними переросли в беспорядки: воинственно настроенные имамиты разграбили мечеть шейхитов и заняли их вакфные владения. Местные власти приняли решение наказать виновных в волнениях. В результате несколько муджтахидов было избито, а другие зачинщики беспорядков подверглись репрессиям. В ответ на действия властей живший в Тегеране аятолла Табатабаи выступил с фетвой, фактически содержавшей призыв к джихаду против правящей династии: он сравнил правящего шаха из династии Каджаров с омейядским халифом Иязидом I, виновным в гибели великого имама аль-Хусейна [63, с. 75–77].

В августе 1905 г. начались первые массовые беспорядки в Тегеране. Двести крупных торговцев столичного базара потребовали от шаха изгнания бельгийского чиновника Науса, с 1904 г. занимавшего посты министра почты и телеграфа, главного казначея, главы таможни, руководителя паспортного стола и др. Музаффар эд-Дин-шах согласился снять Науса с должностей, но вскоре «забыл» о своем обещании. В декабре 1905 г. волнения среди торговцев усилились, и Айн эд-Доуле приказал арестовать недовольных и наказать их двумястами палочных ударов по пяткам. Среди подвергшихся экзекуции оказался 79-летний старец, финансировавший деятельность тегеранского базара и построивший на свои средства три мечети. Известие об этой расправе облетело всю страну, и в защиту торговцев выступили видные шиитские улемы. Они сели в бест (форма протеста) при мечети Шах Абд аль-Азим (декабрь 1905 – январь 1906) и потребовали отставки «жестокого и властолюбивого» садразама и созыва Адалятхане («Всенародного Собрания справедливости») [63, с. 78–80]. В знак солидарности к бесту муджтахидов присоединились муллы и таллабы, купцы и ремесленники, другие горожане. В одном из воззваний протестующих говорилось: «Знайте, мусульмане, что весь мир следит за вашей борьбой и ждет спасения нации от несправедливого гнета, всеобщего невежества и бесправия! И если наш святой имам Али под покровительством величайшего Пророка дал ему (народу) силу и уничтожил идолопоклонников, вы также способны противостоять идолу, имя которому деспотизм и бесправие…» [63, с.84–85]. Характерно, что столь резкие слова не вылились в призывы к погромам иноверцев. Даже довольно резко критикующая действия иранского духовенства Н. А. Кузнецова признает, что «обычно в острые моменты массового накала антииноверческих страстей муджтахиды издавали фетву, напоминая мусульманам, что притеснение и уничтожение приверженцев других религий является делом запрещенным. Так было, например, в годы иранской революции (1905–1911 гг. – В. Н.), когда в Кермане начались преследования зороастрийцев и иудеев. [77, с. 252].

Кульминацией стали события в Тегеране летом 1906 г., когда была учинена расправа над участниками антиправительственной демонстрации, в результате которой 22 человека было убито и около 100 ранено. В ответ на действия властей все участники беста в Шах Абд аль-Азим двинулись в Кум, традиционно обладавший правом неприкосновенности. Тегеран обезлюдел и остался без имамов, базар и лавки закрылись. Активисты бестов категорически отказались возвратиться в Тегеран до тех пор, пока не будут выполнены их требования. Дело дошло до того, что в качестве беста для тегеранцев английское посольство предоставило свой сад, где, несмотря на протесты шаха, укрылось около 1400 человек. Есть сведения, что в поддержку конституционного движения в Иране выступали зороастрийцы, суфийские шейхи, представители других неортодоксальных шиитских течений [63, с. 87–90]. 5 августа 1906 г. Музаффар эд-Дин-шах был вынужден подписать фирман (указ) о созыве меджлиса (парламента). Меджлис первого созыва принял Конституцию страны (30 декабря 1906 г.), юридически оформившую переход Ирана к новой форме правления – конституционной монархии.

В составе меджлиса оказалось 40 % депутатов, имевших духовные звания хаджи и сейид, т. е. принадлежащих к высоким группам богословов. Влиятельнейшие в Иране богословы аятоллы Табатабаи и Бехбехани решили не участвовать в выборах в парламент, но через своих единомышленников-депутатов влияли на принимаемые там решения. Шиитские духовные лица активно включились в подготовку текста первой иранской конституции. Именно при обсуждении Основного закона (Кануна) проявились противоречия между двумя основными движущими силами революции – либеральной буржуазией и муджтахидами. Большинство духовных лиц считало, что Канун должен базироваться на законах, вытекающих из шариата, другие вообще были против принятия Конституции, считая, что «нашим Кануном является Коран». Аятолла Бехбехани советовал депутатам при обсуждении Основного закона не упоминать европейские конституции, что было бы «оскорбительно для иранцев, которые хотели, чтобы законы государства базировались на Коране» [63, с. 91–97].

После принятия Конституции некоторые улемы выступили против Статьи VIII, в которой говорилось, что все население страны, включая национальные и религиозные меньшинства, равноправно перед законом. Однако текст документа в этой части не был изменен и остался в прежней редакции. Недовольство духовных лидеров вызывали положения Статьи XIX, предусматривавшие светское обучение и контроль государства над всеми учебными заведениями, кроме медресе. Под нажимом улемов появилось Дополнение к Основному закону, утвержденное меджлисом 7 октября 1907 г. В новой редакции Конституции объявлялось, что «официальной государственной религией Ирана является ислам шиитского толка» и что «законы, разрабатываемые в меджлисе, никогда и ни в коем случае не должны находиться в противоречии с законами ислама и предписаниями Пророка». Положения Основного закона, предоставлявшие широкие полномочия шиитским духовным авторитетам, фактически не исполнялись, оставаясь лишь на бумаге вплоть до Исламской революции 1978–1979 гг.

Принося меджлису присягу, каждый из восходящих на трон иранских монархов должен был произнести следующие слова: «Призывая в свидетели, Всемогущего и Великого Аллаха, клянусь священным словом Аллаха (т. е. Кораном. – В. Н.) и всем, что есть священного перед Аллахом, что я буду… прилагать все усилия и старания к распространению учения… о двенадцати имамах, буду во всех своих действиях и поступках представлять Преславного Аллаха как присутствующего и наблюдающего за мной» [27, с. 32].

8 января 1907 г. умер Музаффар эд-Дин-шах, и на престол взошел его сын Мухаммед-Али (1907–1909 гг.). Через год при активном участии иранской казачьей дивизии[4]4
  Первая иранская казачья сотня появилась на рубеже XIX и XX вв. Она получила такое название потому, что была обмундирована по образцу русских казаков. Русские офицеры, участвовавшие в формировании отрядов «иранских казаков», отмечали: «…само собой разумеется, что сотня эта недисциплинированна; обмундирование плохое, и ружья содержатся небрежно» [28, с. 281–282]. Несмотря на такую нелестную характеристику, «иранские казаки» были гвардейским подразделением национальной армии.


[Закрыть] ему удалось подавить антиправительственные выступления в центральных районах страны и разогнать меджлис. Революционное движение перекинулось в Азербайджан, где в Тебризе вспыхнуло восстание (1908–1909), руководимое Саттар-ханом ибн аль-Хасаном. Восставшие в течение многих месяцев вели упорную вооруженную борьбу против шахских войск.

В июле 1909 г. оппозиционно настроенные отряды выходцев из Гиляна и некоторые из бахтиярских племен совершили поход на Тегеран и вынудили Мухаммед-Али-шаха бежать за границу. Новым шахом Ирана был объявлен сын свергнутого монарха, Ахмед (1909–1925 гг.). Ввиду малолетства властителя был избран регент – Азад аль-Мулк Каджар. Новые власти восстановили действие Конституции и созвали второй меджлис (ноябрь 1909 г.), просуществовавший два года. В декабре 1911 г. меджлис вновь был распущен, энджумены разогнаны, а революция подавлена.

Иранская революции 1905–1911 гг. по-разному оценивается отечественными востоковедами. Ее характеризовали как антифеодальную, антиимпериалистическую и буржуазно-демократическую [66, с. 513; 12, с. 142]; имевшую буржуазный характер [63, с. 9]; антиимпериалистическую, буржуазную и национально-освободительную [49, с. 136–144]; раннюю буржуазную и национально-освободительную революцию эпохи империализма [72, с. 50]; антифеодальную и антиимпериалистическую буржуазную [74, с. 419]; просто буржуазную [72, с. 121] и т. д. В западных исследованиях события 1905–1911 гг. в Иране чаще называют «конституционным движением». Мы останемся в стороне от этой дискуссии, отметим лишь, что первая иранская революция привела в итоге к установлению конституционной монархии и способствовала появлению некоторых, пока еще ограниченных свобод. Характерен в связи с этим состав меджлиса первого созыва. В частности, 50 его депутатов от Тегерана составили: 4 представителя династии Каджаров, 7 крупных феодалов, 18 купцов, 13 квалифицированных ремесленников, 3 землевладельца, 4 улема и 1 зороастриец как представитель религиозных меньшинств [63, с. 91].

Соперничество европейских держав за сферы влияния на Ближнем и Среднем Востоке привело к заключению конвенции между Великобританией и Российской империей о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете. После длительных и трудных переговоров она была подписана в Санкт-Петербурге 18 августа 1907 г. министром иностранных дел России А. П. Извольским и послом Великобритании в России Николсоном. Согласно этому документу, правительства России и Англии, «взаимно обязавшись уважать целостность и независимость» Ирана, поделили его на три зоны: северная часть признавалась сферой влияния России, юго-восточная – Великобритании, а центральная зона объявлялась нейтральной и открытой для конкуренции европейских держав. Первая линия раздела проходила через Касре-Ширин, Исфахан, Йезд, Хакк и заканчивалась на русско-афганской границе, вторая – через Газик, Бирдженд, Керман и далее вплоть до Бендер-Аббаса [84, с. 201–202]. Англо-российское соглашение фактически лишало Иран суверенитета, но ослабленные и напуганные революцией власти страны 18 февраля 1912 г. признали действенной Конвенцию 1907 г.

22 октября 1910 г. в Потсдаме состоялась встреча двух императоров, Николая II и Вильгельма II, которая должна была урегулировать порядок взаимных действий России и Германии в Иране. Ее итогом стало подписание Потсдамского соглашения, подтверждавшего «специальные интересы» России в Иране. В нем, идя навстречу Германии, царское правительство официально отказывалось противодействовать строительству железной дороги Берлин – Багдад.

Таким был общий фон, на котором на Ближнем и Среднем Востоке развернулись баталии Первой мировой войны. 7 ноября 1914 г., через два дня после того, как Великобритания объявила войну Османской империи, английские и индийские военные корабли появились в устье Шатт-эль-Араб и 22 ноября оккупировали Басру. Турецкий султан Мохаммед V Рашад (1909–1918 гг.) обратился к мусульманскому миру с призывом объявить джихад против стран Антанты. Правитель и духовный глава Мекки Шариф аль-Хусейн поддержал эту инициативу, но заявил, что лично отказывается выступать с публичными призывами к джихаду, так как этот шаг неизбежно приведет к столкновению с англичанами в Хиджазе. Одновременно с этим втайне от турок он предпринял усилия, чтобы заручиться поддержкой других арабских лидеров [119, с. 83].

Здесь следует напомнить, что находившиеся под властью Османской империи арабы, в том числе и иракцы, не видели в турках противников, от которых надо избавляться любой ценой. И лишь только тогда, когда османские султаны в рамках танзимата (реформ) стали перестраивать государственную и общественную жизнь страны на западный манер, они стали терять пиетет в глазах более консервативной части остального мусульманского мира. В реформах младотурков улемы увидели угрозу самобытности своих стран, а для нового поколения арабских националистов «турецкое правление, которое так мало беспокоило их отцов, теперь превратилось в “турецкое иго”» [84, с. 208].

Вскоре второй сын Шарифа аль-Хусейна, Фейсал, отбыл с тай-ной миссией из Мекки в Стамбул. По пути он встретился в Дамаске с лидерами арабских националистических организаций «аль-Ахд» и «аль-Фатат» и согласовал с ними условия, которые были бы приемлемы для сотрудничества с Антантой против Турции. Главным требованием было признание Великобританией независимости арабских государств в пределах заранее оговоренных границ. Арабская сторона предлагала очертить следующую линию раздела Османской империи: Мерсин-Адана-Биреджик-Урфа-Мардин (города на юго-востоке современной Турции) и далее до границы с Ираном – западное побережье Персидского залива – побережье Индийского океана – восточные побережья Красного (за исключением Адена) и Средиземного морей – Мерсин. В 1915 г. в арабские условия был добавлен пункт, требовавший от Великобритании признать любого арабского халифа, которого сами арабы сочтут достойным избрания [61, с. 274; 84, с. 214–215]. В ответ на эти предложения о разграничении территорий верховный английский комиссар Египта Генри Макмагон ответил (24 октября 1915 г.), что он уполномочен английским правительством заверить Шарифа аль-Хусейна в поддержке арабской независимости в ответ на участие арабов в войне с Турцией. Однако линия границы, предложенная арабской стороной, по мнению англичан, должна быть уточнена: «Районы Мерсина, Александретты (современный Искендерун. – В. Н.) и области Сирии, лежащие к западу от районов Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо (т. е. западная часть современной Сирии и современный Ливан. – В. Н.), нельзя назвать чисто арабскими; ввиду этого их следует исключить из предлагаемого разграничения» [55, с. 274; 84, с. 216]. В письме также указывалось, что округи Багдада и Басры должны подвергнуться «специальной административной реорганизации для охраны наших взаимных экономических интересов» [84, с. 216].