Текст книги "Быки для гекатомбы"

Вставая, Вадим сгреб в охапку целую груду чертежей, отнесенных в его сторону, и с хрипом и проклятиями двинулся к выходу. Я тоже схватил несколько попавшихся под руку, но один из них уже горел. Прежде чем я успел его отбросить, пламя лизнуло руку. Боль, тысячами маленьких раскаленных игл впиваясь в кожу, пришла позже осознания. Вскрикнув, я тоже бросился к двери. Споткнулся. Кто-то схватил меня за плечо, помогая встать. Вадим. Снова к выходу, кашляя и задыхаясь в задымленном здании.

Свежий воздух. На востоке рдели первые лучи рассвета, по небосводу вальяжно плыли силуэты последних туч. За спиной горел скит, разнося за километры вонь чада, безумной пляской пламени отражаясь в наших глазах. Одной рукой ощупывая разбитую бровь, другой держась за грудь, откашливался рядом Вадим. Голова закружилась. Я тоже угарел и присел на корточки, почти не замечая, что рядом, с радостными воплями и хохотом, пляшет горе-пророк, уподобляясь тем самым ребенку, попавшему на новогоднюю елку. На лице его не было ни малейшего намека на уныние. Будто случилось что-то, чего он давно ждал, но никак не отваживался в этом признаться.

– Это все, что мы смогли спасти, – произнес я, указывая на ватманы, грудой лежавшие на отсыревшей земле.

– Пусть горит! – старик не горевал. В ските тем временем догорали труды, на которые Иван Евфимиевич потратил годы. – Пусть горит! – воскликнул он снова и с хохотом забросил в огонь спасенные чертежи. – Что значит это жалкое строение, эти жалкие планы, этот жалкий Антихрист? Что значит моя жизнь? Что это в сравнении с Господом, с шелестом палой листвы, с чистотой горных ручейков? Думаете, молния подожгла здание? Нет! Это я! Это я! Это мы! Это наши души, собранные вместе, воспламенились. Огонь как жизнь, имеет правило передаваться – от клочка к клочку, от уголька к угольку, от сердца к сердцу! В огне – жизнь! – и голбешник вновь бросился к горящему скиту, танцуя, смеясь и радуясь, как малое дитя, и в конце концов скрылся из виду.

Мы хотели убраться из этого гиблого места на рассвете, но провозились почти до обеда, в итоге решив вернуться на станцию. Искали останки в догоревшем остове здания, пытались найти старика в окрестностях, долго бродили по роще, окликая то его, то Михаила. Напрасно. Юродивый старик исчез, как появился. Может, и правда рванул прямиком к Господу, чтобы вернуться, сверкая доспехами, с небесной ратью под водительством Архангела Михаила?

В целом произошедшее напоминало коллективную галлюцинацию, и лишь сгоревшее здание, несколько опаленных чертежей, испорченная одежда и легкий ожог на моей руке говорили об обратном. Кажется, будто тогда и я, и Вадим, не сговариваясь, дали себе зарок не вспоминать о случившемся, выкинуть из головы, словно ничего и не было. Несмотря на это, мы оба навсегда запомнили странного деда, хотя каждый и гнал от себя мысли о случившемся. Не знаю, так ли это на самом деле, но мне кажется, что именно встреча с Иваном Евфимиевичем – то ли лесным духом, то ли пророком – предопределила во многом те события, речь о которых пойдет дальше. По крайней мере, она заставила меня вновь обратиться к вопросам, которые глубоко в душе я поднимал и раньше, не находя или боясь дать окончательный ответ, отступая перед необходимостью сделать выбор.

В Москву возвращались молча. Вадим за все это время не проронил ни слова. Не проронил бы и я, если бы в кармане не зазвонил телефон.

– Вечер добрый, – вальяжно протянул голос в трубке. – Макар Буровой? Нет, меня вы не знаете, но у нас есть общий знакомый, Илья Носов. Позвольте представиться, Ярослав Матыльков…

IV

Сентябрь проплыл легким ветерком, розовыми облаками, стаями перелетных птиц и золотисто-багряными пятнами, размазанными неизвестным художником по мрачным еловым массивам. Сентябрь проплыл теплым, переменчивым и воздушным прощальным поцелуем ушедшего лета, предвестником сырости, прохлады и первых заморозков. Сентябрь проплыл за окном офиса, превратившись в череду дней сурка, расплывчатое пятно, отпечатавшееся в моей памяти нагромождением задач, цейтнотов и совещаний.

Я прогуливался с Вадимом по Арбату, ловя взгляды прохожих, подобно каравеллам скользивших мимо меня, и через несколько мгновений навсегда стиравшихся из памяти. Я вглядывался в бутики и рестораны, всматривался в более и менее оригинальные орнаменты, украшавшие доходные и жилые дома, гостиницы и другие здания, стыдливо отводил глаза от уродливых торгово-офисных комплексов и в очередной раз думал, что исторический центр Москвы и в частности Арбат – удивительное место, где традиции сливаются с модерном, а история плавно перетекает в современность и обратно. В этом плане Москву не смог переплюнуть даже Петербург.

– Как выявить того, кто хочет обратить человека в рабство или хотя бы просто обвести вокруг пальца? – произнес Вадим, отрывая меня от бесцельного созерцания. – Говоря проще, манипулятора. В первую очередь он попробует заставить тебя отказаться от самого себя, почувствовать, будто его интерес полностью совпадает с твоим. В ход пойдет все: провокационные вопросы, на которые тебе будет неприятно отвечать и которые заставят тебя изворачиваться и врать, чтобы затем он мог припереть тебя к стенке; искусственное понижение твоей самооценки и лживое завышение его авторитета; игра на социальном одобрении, чтобы ты мог чувствовать себя привлекательным для окружающих будто бы благодаря ему. И еще целое море практик, которые, думаю, ты и сам замечаешь.

– Ты сейчас про Матылькова?

– А про кого же еще?!

– Тогда ты игнорируешь, что это еще и следствие профессио нальной деформации. Ярослав всегда выживал за счет связей и манипуляций. Благодаря этому он сейчас и занимает ключевое положение в проекте, даже Антонова оттеснив на второй план. А ведь именно Антонов – главный инициатор!

Пять месяцев назад я, а потом и Вадим оказались втянуты в интересный, как мне казалось, проект, финансируемый одновременно министерством образования, минкультом и, как можно было судить по обрывкам фраз Антонова и Матылькова, другими государственными фондами. Если описывать задумку вкратце, то суть ее предельно проста. Падение цен на нефть вызвало кризис и серьезную нехватку бюджетных средств. Естественно, жертвенным агнцем, первым попавшим под нож правительства, оказалось социальное обеспечение. На фоне падения реальных доходов населения и задержек в зарплатах началась стремительная «оптимизация», в результате которой резко сократились бюджеты реабилитационных центров, домов престарелых и прочих организаций подобного рода. Поговаривали даже, что скоро возникнет тенденция к принудительному переводу некоторых учреждений на самообеспечение. В таких условиях появление идеи, которую продвигал Антонов, было вполне закономерно.

«В современной России существует множество благотворительных фондов. Они, безусловно, приносят огромную пользу. Но нет единого портала, куда могла бы прийти организация или простой человек, чтобы помочь деньгами какому-то конкретному начинанию, а потом онлайн – в режиме реального времени – отследить, как используются их средства. Ни для кого не секрет, что сейчас, в связи с кризисом, в социальную сферу поступает намного меньше средств, чем два или три года назад. Наш проект позволит заменить потерянные бюджетные деньги за счет привлечения финансов от частных благотворителей.

Приведу пример. Допустим, есть реабилитационный центр для детей с ограниченными возможностями. Мало того, что вокруг него традиционно вьются нерадивые чиновники, так теперь еще и бюджетные поступления сокращаются. Что делает этот центр? Начинает искать спонсоров. Где? Обычно рядом с собой: в своей области, районе и так далее. Организация из-под Хабаровска не пойдет искать финансирование в Новосибирск или в Москву. Хотя бы по той причине, что там у них нет никаких связей. Но в крупных экономических центрах людей, готовых вложиться в благотворительность, гораздо больше, чем в провинции!

Что делаем мы? Мы объединяем благонадежные фонды по всей стране в сеть, и они, помимо прочего, начинают использовать наш портал для ведения отчетности по полученным деньгам. Все онлайн. Далее на нашем портале регистрируется упомянутый реабилитационный центр из-под Хабаровска. Посетители сайта со всей страны видят, что организации нужна материальная помощь, и перечисляют какие-то суммы. Собранные средства отправляются регио нальному благотворительному фонду, который уже занимается решением проблем реабилитационного центра. Наиболее щедрые филантропы получают известность».

Такую или похожую речь произносил Сергей Сергеевич Антонов со сцены на очередном форуме, посвященном проблемам развития социальных технологий в Российской Федерации. Перед публикой, наполовину состоящей из хипстеров и гламурных девиц, приехавших искать связи или финансирование для собственных стартапов, всплывал логотип. На белом фоне пять голубых рук, ухватившихся за красное кольцо, и надпись «Благотворительная информационная система “Народная помощь”». «Цвет рук, – комментировал Сергей Сергеевич, – символизирует голубую кровь, аристократическое благородство, которым полны души жертвователей».

Я не знаю, кому принадлежала идея создания самого портала, но между источниками финансирования и Антоновым стояло не менее двух посредников. Сам же Антонов, немолодой директор некоммерческой организации, разбирался в информационных и социальных технологиях немногим лучше заказчиков. Потому он был вынужден привлечь человека со стороны, подкованного в теме специалиста. Так на сцене появился Ярослав Леонидович Матыльков.

На заре своей карьеры Матыльков занимался импортом и настройкой компьютеров под крышей одной московской ОПГ. Часть банды пролезла наверх, часть была убита, часть оказалась за решеткой. Некоторые ее члены сейчас таксуют или держат палатки с шаурмой возле метро. Ярослав же без труда приспособился к новой ситуации и даже расширил свои связи. В течение последних шестнадцати лет он побывал владельцем различных некоммерческих организаций, живших в среднем от двух до четырех лет, и даже директором одного петербургского музея.

Большинство проектов, которыми занимался Матыльков, по его словам, так или иначе были связаны с коммуникациями, иногда – с IT. Он, конечно, не был профессио налом, скорее – подкованным дилетантом, но полученных знаний и обилия терминов в словарном запасе оказалось достаточно, чтобы произвести впечатление на Антонова. Тем более что знакомили их «свои люди».

Ярослав Леонидович произнес не одну пространную речь, рассказывая заказчикам о своих великолепных разработчиках и грандиозных проектах на сотни миллионов рублей, перед тем как Антонов и остальные окончательно одобрили его кандидатуру. Впрочем, сам Матыльков не скрывал реального обоснования этого решения и прозрачно намекал, что оно родилось где-то в кулуарах и было напрямую связано с дележом полученных финансов. Себя, впрочем, он нередко изображал рыцарем на белом коне, вынужденно маскирующимся, чтобы вести дела в мире бестий. Луч света в темном царстве.

Главной проблемой в этой ситуации было то, что на момент появления договоренности матыльковская команда существовала лишь во влажных мечтах заказчиков. Естественно, Ярослав Леонидович форсированными темпами приступил к поиску тех, кто мог сгодиться на роль разработчиков и хоть сколько-нибудь качественно выполнить нужную работу.

Илья Носов стал помощником депутата очень вовремя и сразу же оценил все возможности своего положения. Именно новая работа помогла ему выйти на Антонова и Матылькова. Видимо, между ними проскользнула какая-то искра, чувство принадлежности к некоему универсальному типажу, раз выбор пал именно на его предложение. На человека, который не имел почти никакого отношения к IT. Нашу встречу Носок и вовсе посчитал знаковой, едва ли не судьбоносной, а оттого с удвоенной силой насел на Матылькова, убеждая, что уже собрал команду молодых профессио налов.

Следующие четыре месяца прошли для меня в напряженной работе. Сначала мы совместно с Ильей искали недостающих разработчиков, потребность в которых вскрывалась уже по мере моего ознакомления с текущими наработками, причем их происхождение Матыльков старательно обходил стороной, чем вызывал у меня недоверие и подозрения. Потом я организовывал и направлял людей на достижение уже вполне конкретных целей – в эти процессы Ярослав Леонидович нередко вмешивался то появляясь рядом со своими «гениальными» советами, частенько походившими на самодурство, то вводя в команду абсолютно ненужных людей. Но дело двигалось, а время постепенно приближалось к осени, на которую и была запланирована публичная демонстрация системы.

Первая из презентаций готовилась в крупном выставочном центре на северо-западе столицы и, как я узнал несколько позже, одна ее стоимость превышала совокупные затраты на разработку. «Хороший понт дороже денег», – говорил Матыльков, обосновывая столь вопиющее несоответствие. Объем трудов, который на нас наваливался, все возрастал и возрастал, а человеческого ресурса катастрофически не хватало. Часть работ требовала особо развитого эстетического чувства, и руководство согласилось привлечь Вадима, на вкус которого я полагался безоговорочно. Ему же пришлось решать множество вопросов вокруг грядущей презентации.

Если говорить про деньги, то, как мне казалось поначалу, нас совсем не обделяли. Но сейчас, оглядываясь назад и осознавая объемы затраченных мною и другими участниками усилий, я невольно смотрел в сторону Матылькова. Можно было лишь смутно догадываться о том, какие суммы осели в его кармане. Так как оплата осуществлялась непосредственно через Ярослава Леонидовича, деньги попадали сначала к нему. Впрочем, до поры до времени меня это не волновало. Портал потихоньку поднимался, и хотя четырех месяцев и выделенных материальных ресурсов не хватало для полного завершения проекта, к первой презентации, которая должна была случиться через три дня, все было готово.

– А завтра ты проводишь предварительную демонстрацию для неких избранных фондов? – спросил Вадим.

– Все верно.

– Ты не считаешь это немного странным, ведь существование gold-пользователей в системе не предусматривается? – Здесь замешаны какие-то внутренние интрижки. Мы знаем о подноготной «Народной помощи» со слов Матылькова, но это лишь вершина айсберга. Истинные мотивы и заинтересованные стороны от нас скрыты.

* * *

Несмотря на прогнозы метеорологов, утро выдалось серым и пасмурным. Свинцовое небо, порывы ветра и мелкий моросящий дождь окончательно убедили горожан, что длинное бабье лето завершилось и осень окончательно вступила в свои права. Миллионы невидимых пульверизаторов одновременно выстрелили над головами и хаотичные потоки взвешенной жидкости, подгоняемые ветром, устремились под зонты и капюшоны, в одночасье сделавшиеся бесполезными. Асфальт покрылся тонким слоем воды, почернел и заблестел словно шелк, а в центре города и вовсе как латекс, местами переливался бензиновой радугой, а местами светлел сухими прямоугольниками от только что уехавших машин.

Выспаться не удалось. Не было и четырех утра, когда рядом с кроватью зазвонил телефон. В пьяном угаре у Матылькова случился приступ истерики, – если не белой горячки – и он начал с криками и визгами требовать, чтобы я что-то поправил, заявив, будто по моей вине запорота программа презентации, и если он увидит Вадима, то лично его придушит. Спустя пару минут бесполезного скандала, не добившись от Ярослава ничего внятного, я послал его ко всем чертям и бросил трубку. Уже значительно позже я еле дозвонился до этого умирающего от похмелья борова – он сказал, что ничего не помнит и, видимо, где-то напутал. Вообще, из-за алкоголя Матыльков испытывал серьезные трудности со здоровьем, и врачи грозились то инсультом, то циррозом, но после непродолжительных перерывов и лечения он возвращался к своему профессиональному пристрастию с удвоенной силой, бодрым и по-своему непреклонным. Заснуть я уже не смог и провел эти ранние часы за книгой.

Встреча с представителями фондов была запланирована во второй половине дня. В кои-то веки я мог расслабиться и не торопиться, умиротворенно пить кофе и спокойно обедать. Когда я приехал в офис «Народной помощи», Матыльков уже был там. Он стоял в синем костюме при галстуке недалеко от входа и вальяжно покуривал сигарету. Заметив меня, прищурился насмешливо и помахал кончиками пальцев.

– Они уже здесь? – спросил я, пожимая его руку.

– Еще нет, но уже в пути. Поправь галстук, там твой контингент будет! – Матыльков посмотрел на меня будто бы испытующе.

– В плане?

– Дамы за шестьдесят и выше. Готовься ублажать старушек, – ухмыльнулся Ярослав.

– Ты еще и в старушек переодеваешься? – я закатил глаза. – Нет, Ярослав, у нас с тобой исключительно деловые отношения.

– Эх, все на Ярослава Леонидовича! Последний альфа-самец остался. Некому даже дело передать! Пошли уж.

Хотя Матылькову давно перевалило за сорок, привычка хорохориться его не покидала. В соцсетях он представлялся тридцатитрехлетним и, стремясь потешить тщеславие, подкатывал к совсем молодым девицам. Несмотря на это, Ярослав Леонидович был не лишен и доли самоиронии, чем нередко подкупал сравнительно интеллектуальную публику.

Этот хитрый лис выглядел, как типичный коррупционер. Возможно, как это бывает у фотомоделей, внешность заранее предопределила его карьеру. Шатен среднего роста, полноватый. Его живот выпирал вперед, чтобы, уподобившись тарану, пробивать ворота бюрократических крепостей. С чертами лица – слегка пухлыми, даже округлыми – сильно контрастировал взгляд: пронзительный, недоверчивый, с лукавым прищуром. На его малокровных губах непременно играла улыбка. Не открытая и добродушная, но, напротив, улыбка человека, который что-то замышляет. Она совсем не располагала к доверию и намекала на природную хитрость своего обладателя. Такой природный камуфляж позволял без труда вписываться в чиновничью тусовку и имел мощное воздействие на всех, кто надеялся что-то получить от Матылькова.

Ярослав Леонидович приходил с «деловым предложением» к очередному чиновнику – они виделись впервые, но уже вечером выпивали где-то в центре Москвы, в очередном элитном баре. «Люди должны кончать! – говорил Матыльков. – У каждого есть что-то, от чего он кончает. От престижной должности, от крутой тачки… Да хоть от ваз династии Мин, мать его! Когда ты идешь к потерпевшему, это прин-ци-пи-аль-но!» Потерпевшими он звал своих партнеров.

Свою деятельность Ярослав Леонидович характеризовал не иначе как «профессио нальный секс с мозгами». Тщательно он добивался того, чтобы у человека возникли стойкие ассоциации между положительными эмоциями и самим Матыльковым. Удивительно, но не гнушался он и мелкой рыбешки. Ярослав приходил в технические вузы, в суворовские училища и устанавливал контакт со своими будущими кадрами. Матыльков ставил семнадцатилетним парням дорогой алкоголь, снимал проституток, вывозил на природу. Короче говоря, устраивал незабываемые выходные. Спустя лет пять он втягивал этих студентов и выпускников в «перспективные» проекты. Передо мной Ярослав пытался изобразить это как некую благотворительность, будто он помогает простым парням устроиться в жизни и найти свою нишу, но я бы совсем не удивился, узнав, что недалеких он обводит вокруг пальца, а наиболее беспринципных использует в особо грязных и отвратительных интрижках. Точно так же я бы не удивился, если истории со студентами являлись плодом его нездорового воображения.

Матыльков относился к людям не иначе как к животным и никакой тайны из этого не делал. Вполне естественно, что его цинизм не был поставлен на службу каким-то возвышенным идеалам, а был вещью в себе и для себя. Цели, ради которых Матыльков ввязывался в очередную махинацию, никогда не выходили за пределы его личной заинтересованности. «Люди должны кончать! Людьми движут чисто животные позывы. Купить, накопить, потрахаться… Все они просто самоутверждаются». Грустно признавать, но эти домыслы подтверждались слишком часто.

Его нахальный цинизм оказывался приправлен изрядной долей харизмы. Матылькову никогда не составляло проблемы заставить людей слушать. Сама манера общения – уверенная, медлительная, со слегка растянутыми словами, обилие, целый океан примеров, простых в изложении, но ярких и необычных, – словно магнитом притягивали внимание. Помимо прочего, у Матылькова был целый набор дурацких историй, которые только он мог преподнести так, чтобы люди рассмеялись.

– У меня тут один разработчик есть, с югов. Что-то давно о нем не слышно. Звоню ему. Говорит: «Сын родился с головой, представляешь… С головой осла! Я никак оформить его не могу! Не хотят документы выдавать, говорят – животное. А он же сын мне родной, понимаешь?!» – рассказывал он в компании солидных великовозрастных мужчин, и я не понимал, какое колдовство заставляет их смеяться. Таких историй у Матылькова был целый набор: про оформление паспорта его приятелем с фамилией Подъяблонский; о проститутке, просившей не материться в процессе того, как ее расписывали на троих; про знакомого полковника ВДВ, падкого на мальчиков. Всех рассказов не упомнить, как и не выделить из них правды, но дух, который пронизывал эти истории, был примерно одинаков. Объяснением того, почему люди слушали Матылькова, являлось отчасти и то, что слишком многие видели в нем трамплин возможностей.

Складывалось впечатление, которое, впрочем, могло быть хорошо сконструированной иллюзией, что связи Матылькова простираются повсюду, от могучей Волги до полноводной Хуанхэ. Он мог рассекать на суперкаре с каким-то подозрительным бизнесменом, мог напиваться до животного состояния с мвдэшными генералами в закрытом для простой черни санатории, он якшался с высшими военными чинами и, судя по всему, имел прямой выход как минимум на одного министра и некоторых широко известных олигархов.

– Ярослав, твой предменструальный синдром закончился? На кой черт ты поднял меня посреди ночи? – спросил я Матылькова, когда мы заходили внутрь здания.

– На тот, что вы ничего не можете без меня. Все всегда мне приходится улаживать. Вот где сейчас Вадим?

– Я откуда знаю? Ты его не звал.

– И что, такое в первый раз?

– Что в первый раз? В первый раз ты его не зовешь?

– В общем, ясно. Я отведу тебя в храм, и мы с батюшкой будем выгонять беса из тебя, – Матыльков только и делал, что подкалывал и насмехался. – Кстати, банкет пришлось перенести из офиса Антонова. Когда узнали, что ты выступаешь, начался ажиотаж. Пришлось договориться о стриптиз-баре на третьем этаже.

– Это где фотосессии и клипы?

– Ага, будем снимать порнофильм «Куда Макар телкам не загонял» с тобой в главной роли.

Я проигнорировал колкость, понимая, что мне все равно не удержать в руках пальму первенства. Лет пять назад я был бы поражен, насколько недалеким надо быть, чтобы мыслить такими категориями, и как высоко можно забраться, будучи столь примитивным, но сегодня я отличал Матылькова как паяца, шута и лицедея от Матылькова как стратега, политика и утонченного интригана. Я интуитивно чувствовал, насколько тесно и неразрывно переплетены обе грани, как они трансформируются и дополняют друг друга, вскрываясь неожиданно и резко. Беседа с Ярославом была прогулкой по минному полю, игрой в наперстки, когда за пошлостью таилась недюжинная хитрость, а за мимолетной фразой – приемы манипулятора. Не раз я убеждался, сколь ловко подобные личности оставляют в дураках высоколобую и самодовольную интеллигенцию, мыслящую куда более тонко и глубоко. Не сказать, что я однозначно занимаю чью-то сторону. При всех недостатках Матылькова в нем прослеживались черты одного из самых ярких героев моего детства – Шико[22]22
  Жан-Антуан д’Англере, известный как Шико – придворный шут и интриган, друг французского короля Генриха III. Его образ был использован Александром Дюма (отцом) в романах «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять».


[Закрыть], придворного шута Генриха III. Конечно, Ярослав Леонидович был очень урезанным вариантом того славного авантюриста, вдобавок скроенным на лад совсем иной эпохи.

Мимо глянцевых листьев фикусов и монстер, мимо натянутой улыбки девушки на ресепшне, мимо вылизанных офисных клерков в приталенных пиджаках мы проследовали к нужному офису. Здесь было сразу несколько вместительных комнат с высокими потолками. О специализации фирмы говорил огромный зеленый хромакей, софиты и прочая профессио нальная аппаратура, расстановка которой наводила на мысли о пресловутом творческом беспорядке.

– День добрый. У нас конференция. Вас должен был предупредить Гена, – сказал Матыльков администратору, парню, сидевшему рядом со входом. Вернее было бы сказать мальчику, причем произнести это по возможности жеманно.

– А-а-а, здравствуйте, – протянул мальчик, в дальнейшем повторяя свое «а-а-а» едва ли не перед каждым вторым словом. – Вы – Леонид Ярославович?

– Ярослав Леонидович, – в голосе и взгляде Матылькова проскользнуло пренебрежение, и он произнес, тщательно выговаривая каждый слог. – Ма-тыль-ков!

– Геннадий говорил мне о конференции, которую будет проводить Леонид Ярославович… – мальчик растягивал слова в стиле гламурной потаскухи. – Мне надо уточнить.

Парень встал, чтобы снять с зарядки телефон, и я смог хорошенько его рассмотреть. Один из тех, кого Матыльков именовал не иначе как «мальчиками с айфоном из задницы»: выбритые виски, вылизанная борода и волосы, аккуратно уложенные гелем, на лице – наигранное высокомерие, призванное компенсировать неуверенность в себе.

Хотя погода на улице выдалась сырой и холодной, его зауженные зеленые джинсы были подвернуты так, что взгляду открывалась оголенная часть ноги над короткими носками. Было понятно, что мальчик будет так ходить и в мороз. По крайней мере, пока не заработает артрит. К людям подобного сорта мне никогда не удавалось относиться на полном серьезе.

– Hello, Геннадий, hello! – протянул он в трубку телефона. – Геннадий, у нас созрел work-вопрос. Work-вопрос, Геннадий. Пришел Леонид… Ярослав Леонидович Матыльков. Мы договаривались с ним на conference? Да-да, o’kay, Геннадий. А в какой локации? O’kay, Геннадий.

Все это время Матыльков смотрел на паренька с все более возрастающим раздражением, а затем гаденько ухмыльнулся.

– Мы решили work-вопрос. Так что welcome в нашу галерею, – парень обращался к нам все так же вальяжно, словно не замечая ярости во взгляде Ярослава. – Кстати, у нас не комнаты и не помещения, а локации. Так что будьте внимательны. Проходите, – он указал на огромную комнату за большим прозрачным стеклом с жалюзи – место, идеально подходившее для небольшой конференции.

– Алло, Гена, здорово, – я и не заметил, как Матыльков достал телефон. – Тут меня встретил один напомаженный петушок… Да, наверно, Ваня. Вот… Слушай, ты мог бы лично сказать ему, что если он и остальных участников конференции встретит таким же образом, то банка с лубрикантом, которым Ваня обмазал свой чуб, окажется у него глубоко в заднице? – все это он произносил, глядя прямо в глаза мальчику, и я стал невольным свидетелем, как выражение лица у того поменялось, а в глазах за очками без диоптрий появилась странная помесь из недоумения, злости и беспомощности. Матыльков передал юному моднику телефон, и тот, выслушивая Геннадия, захлопал ресницами как школьница, вяло мямля оправдания. В конечном счете его пост на время мероприятия заняла какая-то девушка.

– К нам сегодня святые люди заявятся, – подмигнул мне Ярослав несколько позже, когда мы, развалившись в креслах, ожидали начала презентации. – Так что насчет обряда экзорцизма я не шутил. Окропим тебя святой водицей, грешник…

– Прошу, – послышался за дверью голос Антонова.

В комнату степенно вошли две немолодые женщины, а следом за ними и сам Сергей Сергеевич. Издалека его темно-серый костюм казался одного цвета с волосами, сгруппировавшимися вокруг солидных размеров лысины, когда-то темными, а теперь тронутыми благородной проседью. Это был невысокий, слегка сутулый человек пятидесяти лет с претензией на аристократизм, что, впрочем, не могло замаскировать снобизм дорвавшегося мещанина. Антонов, ярый противник большевизма, периодически публиковал фотографии, на которых возлагал цветы к мемориалам, посвященным белогвардейцам и эмигрантам, всем своим видом показывая, как глубоко, всей душой, чувствует горечь трагедии русского народа, и тонко намекая, к какому сословию себя относит. Редкие экономические термины в его лексиконе – Антонов был кандидатом экономических наук – иногда перемежались с церковными архаизмами, причем выглядело это весьма нелепо, словно он искусственно прибавлял достоверности некоему театральному образу. Войцеховский, Марков, Улагай[23]23
  Сергей Николаевич Войцеховский (1883–1951), Сергей Георгиевич Улагай (1875–1944), Сергей Леонидович Марков (1878–1918) – военачальники, видные деятели Белого движения.


[Закрыть] – так называл его порой расчетливый Матыльков, и пухлая физиономия Антонова расплывалась в улыбке. Иронии Антонов не замечал или не хотел замечать. Хотя сам Сергей Сергеевич не был ни толстым, ни даже полноватым, его лицо, расположенное на массивной, но изумительно подвижной шее, имело форму удивительно округлую, предательски выдавая крестьянские, черноземные корни его родословной.

– Присаживайтесь, – Антонов обхаживал дам. – Знакомьтесь. Ярослава Леонидовича вы знаете, а этот молодой человек наш главный разработчик – Буровой Макар Андреевич. Крайне компетентный человек по технической части, – в это время в комнату вошли несколько человек. Кто-то – в костюмах, кто-то – в повседневной одежде.

– Владыко, здравствуйте! – громко воскликнул Антонов, обращаясь к одному из них, бородатому мужчине лет сорока в дорогом итальянском костюме.

– Благослови вас Господь, Сергей Сергеевич. Сегодня великое празднество Рождества Пресвятой Богородицы, – ответил архиерей, перекрещивая присутствующих. – Как здоровье, Сергей Сергеевич?

– Слава Господу, получше, владыко. Слава Господу, получше. Вы присаживайтесь, присаживайтесь. Как ваши начинания? Как паства?

– Хорошо, Сергей Сергеевич, все мы рабы Божьи и Божьему умыслу следуем со всей подобающей покорностью. Я на свою долю не жалуюсь, а паства с благодарностью воспринимает свет нашей веры.

– Вот и славно, вот и славно, – и Антонов отправился ухаживать за вновь прибывшими гостями.

Наконец, все расселись, а Матыльков вышел к большому экрану, на который была выведена презентация «Народная помощь: оправдывая надежды», и начал вещать.

– Дамы и господа, горячо приветствую вас. Мы с вами, конечно, не стремимся афишировать чью-либо избранность в рамках «Народной помощи». Но, во-первых, сегодняшнее неформальное заседание проходит исключительно между своими, – услышав это, часть гостей одобрительно заулыбалась, – а во-вторых, вот-вот будет запущена альфа-версия проекта, которая, впрочем, уже тянет на окончательную. Потому обсудим основные задачи, чтобы действовать слаженно и твердо, во имя интересов Родины и общества. Вы понимаете, что те люди, благодаря которым вы здесь, благодаря которым и я здесь, неспроста распределили наши роли именно так. Знаю, некоторых интересовали технические моменты, а потому специально для этого здесь наш главный разработчик. Он и расставит все по полочкам.