Текст книги "Спасти Рюрика"

– Собирайте, полковник, наших бойцов, кого сможете и к поезду! Главное, чтобы свиридовцы нас теперь из пулеметов не покосили. И этого с собой прихватите, – кивнул он на распростертого у колодца командующего бригадой. – Где Щетинин?

– В клозете сидел, первым снарядом в клочья вместе с будкой разнесло. Своими глазами видел.

Дубовал приказал двум следовавшим за ним казакам взять комбрига и тащить к высохшей речке, а сам побежал туда, где горели остатки поселка.

Ну, Свиридов, спасибо, устроил мясорубку не вовремя.

С холма Грановский увидел изрыгающий огонь бронепоезд. Только теперь он стрелял не по поселку, а в другую сторону, откуда к нему пытались приблизиться красные из армии Буденного.

И тут он заметил, что рельсы впереди поезда разворочены. Дорога в Крым Свиридову была отрезана. Все ближе и ближе к железному монстру ложились разрывы. По бронепоезду пристрелялась артиллерия.

Старая церковь оказалась в низине. Люк в подвал, на который указал ординарец, был закрыт на амбарный замок. Пришлось стрелять в него из револьвера.

Спускаясь по деревянной лестнице, штабс-ротмистр почувствовал запах воска, будто внизу шла церковная служба. Почти весь пол подвала был завален цветами. Где их брал в ноябре в таком количестве Засулевич, одному богу было известно. В углу топилась буржуйка. На топчане полулежала баронесса, закутанная в белый шерстяной платок. Сомнений не оставалось, это была она, с акварельной картинки. Точно в таком же красном платье, подобранным серебряным пояском с малахитовой ящеркой.

Только большие мешки под глазами. Видимо, сильно простужены почки. Без антибиотиков может случиться нефроз. Что? Нефроз? Опять чепуха в голову лезет.

Грановский щелкнул каблуками, представился, сказал, что нужно срочно уходить, за ней его прислал Петр Николаевич Врангель.

Как уходить, каким образом он не имел понятия. Уцелевшие добровольцы рассеяны по степи. Красные из 2 армии скоро будут здесь. Тем не менее, для начала нужно было выбраться из подвала.

– А где Даниил Пантелеймонович? – неожиданно спросила Крутицкая.

– Кто? – сразу и не понял Грановский.

– Засулевич?

– До него ли теперь? – нервно передернулся штабс-ротмистр. – Собирайтесь, мадам.

– Мадемуазель, – поправила Варвара Ильинична и вдруг капризно сбросила с плеч белый платок. – Без него я не пойду.

Что это еще за новости? – обомлел штабс-ротмистр, вслух же спросил:

– Причем здесь Засулевич? Скоро здесь будут красные.

– И пусть. Даниил Пантелеймонович обходился со мной как со светской дамой, каждый день цветы дарил. Обещал в Париж увезти, в «Бристоле» поселить, по утрам в шампанском купать. А вы что можете предложить? Насколько мне известно, положение на фронте безвыходное, белая армия разбита. И чего ради я буду с вами, рискуя жизнью, пробиваться в Крым, а потом гнить в Константинополе? Ха. Мне это не подходит. И вообще, я влюблена в красного командира Засулевича. Он такой смелый, отчаянный, сильный. Не то, что вы.

Грановский никогда в жизни не оказывался в столь идиотской ситуации. Вот ведь женщины! Нет, легче с сатаной порой найти общий язык и предугадать его намерения.

Обернулся на ординарца Янберга, но тот только состроил отвратительную гримасу.

– Но я должен выполнить приказ! – взмолился штабс-ротмистр. – Я дал барону слово чести!

– Кому теперь нужно ваше слово? – хмыкнула баронесса. И как вы собираетесь тащить меня через укрепления красных, на плече? А догадалась, видимо, мой дядя распорядился подогнать к восточному побережью Азовскую флотилию. Все равно, без Засулевича не пойду.

Черт, выругался про себя Грановский. А ведь, в самом деле, как ее переправлять через линию фронта? Свиридовский бронепоезд наверняка положил половину добровольцев, а остальных теперь не соберешь, да и красные знают, что они лазутчики. Полный провал операции.

Янберг почесал подбородок, что-то нарисовал мыском сапога на пыльном полу.

– Есть один вариант.

– Да? – поднял брови штабс-ротмистр, не ожидая помощи от красного ординарца.

– Перелететь Перекоп на аэроплане. Здесь неподалеку стоит авиационный гарнизон. Я помогу. Только с одним условием – возьмете меня с собой. Честно признаться, мне давно опостылела эта война. Ну, победят красные, и что будет? Судя по тому, что они сейчас творят, ничего хорошего. А я давно мечтал о Париже. Между прочим, окончил юнкерское училище. Почти. Выгнали.

Еще один неожиданный поворот совсем сбил с толку Грановского, но он быстро взял себя в руки.

– Бог с вами, – выдавил он. – Присоединяйтесь.

– Я без Засулевича не полечу, – надула губки баронесса.

– Будет вам Засулевич, – махнул рукой ординарец.

Он побежал в угол подвала, разрыл руками яму, вынул большой кожаный саквояж. Когда расстегнул его, по подвалу забегали искры. Внутри саквояжа находились золотые украшения, разноцветные камни и бриллианты.

– Недаром под пулями бегал, – облизал губы Янберг. – Золотые плоды войны. Все равно бы сгинули. При коммунизме сокровища ни к чему.

Грановский сглотнул тяжелую слюну, но ничего не сказал. Теперь разговоры о политике и морали были бессмысленны.

Когда вылезли наружу, бронепоезд Свиридова уже наполовину завалился набок. По нему били прямой наводкой из крупного калибра. Последний вагон, вероятно с боеприпасами, взорвался и представлял собой груду покореженного металла.

Добровольцев с Засулевичем, нашли в русле высохшей речки. Руки его были связаны сзади его же портупеей, во рту торчал кляп. Полковник Дубовал отсутствовал, все еще искал остальных.

Грановский приказал следовать за ним. Красный командир, увидев свою любимую женщину, замычал, задергал ногами. Ему поглубже запихнули в рот тряпку.

В стороне поселка горело и изредка взрывалось. Искать Дубовала или добровольцев не имело никакого смысла. Для каждого судьба теперь определила свою дорогу. Варвара Ильинична попросила обходиться с комбригом более бережно. Донцы ей пообещали и врезали Засулевичу хорошую затрещину.

Побежали, пригнувшись вдоль зарослей камыша и осоки по берегу соленого озера, затем снова высохшее русло реки, на холм и с него открылась площадка на летное поле. Вернее, это была обычная довольно ровная поляна, размеченная зелеными, синими и белыми флажками. У покосившегося ангара стояли два четырехмоторных биплана – гигантские бомбардировщики «Илья Муромец».

Красноармейцы подвешивали к самолетам бомбы, бросали в просторные кабины какие-то мешки. Бойцов было немного.

Внезапно, как из-под земли вырос полковник Дубовал с двумя десятками казаков и донцов. Они были изрядно потрепаны, в крови. Спрашивать где остальные не имело смысла.

– Без нас хотели улететь?

Не получив ответа, полковник снова спросил:

– И сколько человек каждая такая птичка сможет поднять?

– У птичек нет выбора, сколько надо, столько и поднимут, – ответил красный ординарец. —

Видел, что на Муромцах человек по десять на крыльях висело. Вперед!

Никто не удивился, что захватом командует красный ординарец Янберг, прижимавший к животу тяжелый саквояж.

С красноармейцами церемониться не стали, перестреляли за несколько секунд. Потом пожалели, что поторопились. Сгоряча убили одного из пилотов.

Самолеты оказались заправлены, готовы к взлету и второй летчик без лишних уговоров полез в кабину «Муромца». На его борту было написано белой краской: «Товарищ Троцкий». Другой самолет имел название «Ильич». Летчик возмутился, когда увидел, что «беляки» не только набились в кабину, но и повисли грушами на крыльях.

– Так не пойдет, мы не взлетим! – кричал он.

– Если не взлетим, то все останемся здесь. Навечно, – хладнокровно ответил полковник Дубовал, забравшись в кабину «Ильича».

– До Феодосии дотянем?

– Если не сшибут. Баки рассчитаны на пять часов полета, – обреченно пожал плечами пилот, застегивая шлем.

Баронесса ни за что не желала садиться в биплан, но тут на холмах вздыбилась земля, загрохотало. Еще пара минут и будет поздно. Барышня проворно нырнула в кабину бомбардировщика. Ей на колени свалили Засулевича. Сзади устроился ординарец со своими сокровищами. А Грановский уселся на место пилота, тупо глядя на руль и рычаги. «Прямо Боинг-747. Что? Какой Боинг?»

– Дроссель до упора и газ, – крикнул летчик из «Товарища Троцкого». – Руль – влево, крен вправо и наоборот. На себя – вверх. Понятно? Но сначала нужно пропеллеры раскрутить.

Добровольцы взялись за дело, как будто всю жизнь только этим и занимались. Вскоре на двух бипланах уже работали двигатели.

– Не оторвемся, – качал головой пилот, глядя на вцепившихся мертвой хваткой в крылья и стропы добровольцев.

Но «Муромец» довольно легко взмыл в воздух.

Биплан, которым пытался управлять Грановский, крутился на месте. Баронесса что-то кричала, мычал и командир 8 красной бригады с заткнутым ртом. Никто и не подумал вытащить ему кляп.

Работающий мотор поднял жуткую пыль, и в этом пылевом тумане вдруг нарисовалось перекошенное лицо полковника Щетинина.

– Не оставляйте, братцы!

Ординарец Янберг попытался спихнуть его с фюзеляжа сапогом, но тщетно. Полковник уже крепко вцепился ему в ногу. Откуда взялся?

Но, видно, Щетинина сам бог послал. Видя, что Грановский не может справиться с управлением, он перебрался в кабину и быстро надавил на нужные рычаги.

– Я на императорских курсах азы пилотирования изучал! – крикнул полковник штабс-ротмистру.

Через минуту и второй биплан с кучей народа на крыльях уже находился в небе. Воздух был прозрачен как хрусталь.

Вскоре внизу слева можно было разглядеть свежевырытые окопы большевиков. Красные задирали головы, приветливо махали руками и шапками. Вдали справа – Турецкий вал. Судя по редким дымкам, Русская армии еще пыталась держать оборону.

Жив ли еще командующий 1 армией Кутепов?

Попали в мощный воздушный поток. Как ни удерживал рычаги полковник, самолет неуклонно сносило к Перекопу. Грановского это не радовало. Сначала полковник Свиридов на своем бронепоезде уничтожил, чуть ли не всех добровольцев, шедших к нему на помощь, теперь свои же подобьют над валом.

Не успел об этом подумать, как рядом с бипланом начали раскрываться ватные бутоны. Было видно, что белые целятся в них и из винтовок. Удар в корпус, еще удар. Кабину заволокло сизым дымом, запахло гарью.

– Бомбы надо сбрасывать, – крикнул Дубовал, – иначе взорвемся!

Нажал куда-то и «Ильич» подбросило кверху, словно его пнули гигантским сапогом.

– Еще бы ваших солдатиков с крыльев сбросить, – хмыкнул Янберг.

Куда упали бомбы, было непонятно, то ли на красных, то ли на белых, только в биплан стали палить и те и другие. Грановский глянул на крылья и обомлел. Добровольцев, державшихся за реи крыльев, осталось всего двое.

Еще один разрыв швырнул самолет в обратную сторону от воздушного потока, и его почти перевернуло вверх ногами. Грановскому показалось, что он сейчас вывалится наружу. Каким-то образом Засулевичу удалось освободиться от кляпа, он завопил:

– Приказываю поворачивать назад!

За всех ответил его ординарец Слава:

– Все, комбриг, твоя власть осталась за Перекопом. Теперь сиди и молчи, если не хочешь полетать вместе с чайками.

– Что у тебя за сумка? – вдруг задергал скрученными сзади руками Засулевич. Он явно ее узнал.

– Правильно догадался, наш боевой общаг. Будешь хорошо себя вести, выделю тебе пару побрякушек на проезд до Константинополя. Обратной дороги к красным тебе все одно нет. Фрунзе с Якиром тебя лошадьми разорвут за обман со Свиридовым. Доложил, что с ним покончено, а он пол 13 армии из бронепоезда угробил. И как удалось ему в Мариуполе поезд угнать? По чьей халатности? Спросят ведь. За все спросят. Так что застынь и наслаждайся полетом.

Следующий хлопок наполнил кабину уже черным дымом.

– Свои! Свои! – высунулся в окно кабины ординарец, закашлялся. Кому он кричал, белым, красным или чайкам он и сам не знал.

– Все, – ударил по рычагам полковник Дубовал, – рули направления и высоты заклинило.

– И что теперь? – встрепенулась баронесса.

– А ничего, полетим, куда бог пошлет.

Внезапно снизу вынырнул «Товарищ Троцкий». Из двух его правых двигателей валил розовый дым. Показал весь свой гигантский фюзеляж и резко пошел вниз. Грановский потерял его из виду, так как неуправляемый «Ильич» вошел в сильный туман. Оставалось только молиться.

– Хорошо хоть компас работает, – крикнул полковник, а высоту не разберешь. Идем куда-то на юг, должно быть в сторону Алушты. Только бы в горы не врезаться.

После прекращения обстрела, гарь и дым пропали. Минут сорок самолет шел довольно ровно, натужно работая моторами. Вдруг правый двигатель зафыркал, а после этого заглох. Вскоре остановились и другие. Ужасающая тишина и свист ветра. Самолет начал планировать, заваливаясь на правое измочаленное осколками крыло.

– Видимо, баки пробило, – спокойно сказал полковник. – Падаем.

– Куда? – задал дурацкий вопрос Щетинин.

– Обхватите головы руками, – озвучил неизвестно откуда пришедшую мысль Грановский. – Прижмите их к коленям.

Сам он головы не опускал, пристально всматривался в клочья тумана, раздираемые тупым носом «Ильича».

Внизу показались скалы, потом плоскогорье, заросшее деревьями. В последнюю секунду он увидел, что самолет несется прямо на две огромные сосны.

Удар с двух сторон, оба крыла, вместе с донцами, срезало как бритвой, а фюзеляж с отвалившимся хвостом продолжал скользить по плоскогорью. Грановский влетел лбом в висевший впереди прибор, на миг потерял сознание.

А когда открыл глаза, понял, что кабина остановилась, зажатая между валунами на краю обрыва. Жив! А баронесса?

Как ни странно, но и баронесса и все остальные, находившиеся внутри биплана, остались целы и почти невредимы. У всех, правда, на лицах были синяки и ссадины разной величины.

– Пудовую свечу в соборе Парижской богоматери поставлю, – подал голос Янберг, который так и не выпустил из рук саквояж.

– Ты сначала до него доберись, – проворчал комбриг Засулевич. – Да развяжите мне кто-нибудь руки, черт возьми. Мы, в конце концов, находимся на свободном Юге или все еще в Совдепии?

– Ишь, как заговорил, – хлопнул его по плечу бывший ординарец.

Когда стемнело, все беглецы сидели в мраморной пещере внутри огромной скалы. Полковник Щетинин высказал предположение, что они находятся у горы Чатыр —Даг, под Алуштой. Именно там есть такие дивные пещеры.

Впрочем, уточнить это можно было лишь утром, с рассветом, если погода позволит рассмотреть с высоты горизонт.

Среди сталагмитов и сталактитов развели костер, расположились вкруг. Баронесса села рядом с Засулевичем. Он снял с себя кожанку, накинул ей на плечи.

Грановский никак не мог поверить в этот абсурдный романтический союз между большевиком и троюродной племянницей барона Врангеля. Впрочем, жизнь большая охотница на всякие сюрпризы и давно пора перестать удивляться ее выкрутасам.

Все шестеро пристально смотрели на огонь. Никто не хотел первым нарушать тишины, все еще ощущая липкое дыхание смерти. Первым заговорил Грановский:

– А хорошая у нас подобралась компания, ничего не скажешь. Три офицера Русской армии, один из них бывший комиссар красной бригады, баронесса, комбриг-большевик, в которого эта баронесса по уши влюблена и ординарец комбрига – грабитель и проходимец.

– Отчего же грабитель? – вскинулся Янберг. Я не один сокровища собирал. Вместе с товарищем Засулевичем. И другими боевыми товарищами.

– Вот именно, – кинул палку в костер бывший комбриг. – А теперь решил все себе заграбастать. Так не пойдет. Не по-человечески.

– Молчал бы уж! Вот я сейчас расскажу господам офицерам, как ты, комбриг, их брата живьем в землю закапывал, посмотрим, что они с тобой сделают.

– Не было такого! – вскочил Даниил Пантелеймонович и схватился за камень. – Расстреливал, каюсь, так то ж война. А теперь она для меня закончилась. И для всех, сидящих тут. Через пару дней последний пароход от Крыма отойдет, надо торопиться.

– Откуда такая осведомленность? – прищурился полковник Щетинин. – Ах, да и у вас контрразведка работает.

– Я вот что предлагаю, – почесал спину Засулевич. – Раз уж так распорядилась судьба, отмахиваться от ее подарков не стоит. Поделим золото. Поровну. Своим скажете, что это я помог полковнику Свиридову захватить бронепоезд. А уж что из этого вышло…. Царство ему небесное. Герой. Положусь на ваше благородное слово, господа. И мы спокойно с Варварой Ильиничной сядем на пароход до Константинополя. А повезет, так и до Ниццы. Думаю, ее дядя создаст для нас самые подходящие условия. Ну и вас, господа офицеры, генерал за спасение родственницы вознаградит. Со всех сторон польза. В Крыму задерживаться нечего.

– Слышал бы вас сейчас товарищ Фрунзе, – сплюнул в костер полковник Дубовал.

Засулевич долго глядел не мигая на огонь. От этого его зрачки сузились, стали похожи на змеиные. Потом тяжело вздохнул:

– Шли бы они, эти пламенные революционеры, куда Маркс телят не гонял. Еще война не закончилась, а они уже грызутся между собой как тигры в клетке. Троцкий на Уборевича Ленину доносы пишет, а тот вместе с Бухариным под него яму роет. Но эти двое, так, чепуха. Слышали о таком Джугашвили? Он под Царицыным все сражения проиграл. Так вот, тот жук так жук. Помяните мое слово, именно он рано или поздно сожрет Троцкого с потрохами и Бухариным закусит. Короче, мне с ними не по пути. Судьба дважды не предлагает.

На раскрывшейся ладони Засулевича все увидели смятую винтовочную пулю.

– От французской винтовки Лебеля, 8 миллиметровка, – пояснил он. – Ваши палили, с Турецкого вала. В шпору попала, в каблуке застряла. Сохраню, потомкам своим завещаю, чтобы хранили как спасительный талисман. Так будем делить сокровища?

– А талисман тебе больше не понадобится, – хрустнул шейными позвонками Янберг.

Достал наган, взвел курок. Начал переводить ствол с одного на другого.

– Вот как, значит, – потер затекшие руки комбриг. – Пригрел гадюку на груди.

– В нагане семь патронов, на каждого хватит.

– Ага, последний как раз для твоей башки останется, – хмыкнул Засулевич.

Ординарец пропустил слова своего бывшего боевого товарища мимо ушей.

– Надоели. Да и зачем вам деньги? Вы уже все всласть пожили и мне теперь хочется. Барышню только жалко. И поясок у вас, Варвара Ильинична, знатный, старинный. У меня глаз наметанный —вещица дорогая. Не соблаговолите ли мне сами его отдать? А то знаете ли, снимать с покойницы… Примета плохая.

– Вам ли к этому привыкать? – гордо вскинула голову баронесса, сдернула с себя древний пояс и зашвырнула в дальний угол пещеры. Реликвия ударилась о сталагмит, на секунду повисла на нем, а потом провалилась куда-то в бездну.

– Люблю гордых, – восхищенно тряхнул головой с редкими соломенными волосами Янберг. – А что, пойдешь со мной, баронесса? Зачем тебе этот комбриг? Уродство сплошное. Я же молодой, красивый. А?

В глубине пещеры капало и журчало, потрескивал костер, разбрасывая искры. Грановский был уверен, что уже когда-то переживал эту сцену, во сне, и готов был поручиться, что знает, чем она закончится. Или он ошибается?

– Почему бы и нет, – поднялась Варвара Ильинична, опершись на плечо Засулевича. —Комбриг не комбриг, какая теперь разница? Главное, в Париже без гроша не оказаться. Петр Николаевич Врангель – большой альтруист, бессребреник, думаю, и деньжат на эмиграцию не скопил. На него надежды нет. Уж лучше с ординарцем по Елисейским полям гулять, чем лежать мертвой в холодной крымской пещере. Отыщите мой пояс, Вячеслав.

– Еще одна змеюка, – процедил сквозь зубы комбриг.

Рот Янберга растянулся в улыбке. Он огладил свои давно не мытые волосы, сглотнул:

– Успею. Ну, кто хочет первым с архангелами побеседовать? – раскрутил он барабан нагана о бедро. – Вы, Щетинин? Или может, господин Грановский желает?

– Я не желаю, – спокойно ответил Грановский. – И вам советую закончить комедию. Дабы чего не вышло. Под Феодосией курсирует теплоход «Глория», нас ждет. На всех мест хватит. А наворованное добро можете оставить себе.

– Нам с Варварой Ильиничной лишние свидетели не нужны. Пристрелю-ка первым Засулевича. Черти для комбрига давно сковородку разогрели.

– Дайте лучше я, – протянула руку баронесса. – Сама хочу за все свои страдания с ним рассчитаться. Не любила я его, боялась.

– От тебя, Варвара, и смерти не устрашусь, – откинулся на локти комбриг. – Все бабы стервы, правильно говорят.

Янберг еще не решил отдавать ли барышне револьвер, но она так решительно схватила Наган за ствол и дернула на себя, что у ординарца невольно разжались пальцы. Когда оружие оказалось в руках у баронессы, она отошла на три шага назад. Задумалась.

– А вообще-то, мне никто из вас не нужен. Дорогу до Феодосии и сама как-нибудь найду.

– Мадемуазель, – вскинул брови Щетинин, – ну уж от вас я этого никак не ожидал.

Полковник Дубовал сидел не шевелясь, словно все происходящее его вообще не касалось.

– А что, господа, – произнес он вдруг еле слышно, – нам всем, по большому счету, уже пришел конец. Думаете, в сокровищах счастье? Ошибаетесь. В Родине. А теперь ее нет ни у белых, ни у красных. Вместо России будет сплошной красный ад на земле. Уж поверьте мне на слово. И куда нам теперь, в Париж? И что там делать, кому мы там нужны? В Австралию уехать? Но ведь и там для русского человека – могильная тоска. Если честно, я согласился пойти на выручку Свиридова, потому что надеялся, что меня убьют. Не убили. Почему? Теперь сию услугу мне предлагают то неотесанный большевик, то баронесса голубых кровей. Нет, господа, спасибо. Лучше я сам сделаю свой выбор.

С этими словами он расстегнул кожанку и вынул из внутреннего кармана французскую гранату F-1, похожую на чугунный лимон. Без лишних движений выдернул кольцо, отпустил сдерживающий ударник рычаг. Щелчок и скоба отлетела в сторону, из взрывателя потянулся голубой дымок.

Грановский и Щетинин упали на спины, Засулевич начал мелко креститься, Варвара Ильинична, кажется, ничего не поняла, а Янберг побежал прочь, споткнулся, стал с завыванием отползать к сталактитам и сталагмитам. Саквояж с бриллиантами упал, раскрылся. К галифе ординарца каким-то образом прицепился массивный кулон с красным камнем на золотой цепочке. Три секунды, четыре, взрыва нет. Штабс-ротмистр вскочил на ноги, прыгнул на баронессу, упали за валун.

Вспышка… Свет завертелся вихрем, стал закручиваться в воронку, куда-то потянул с бешеной скоростью. В ушах – разрывающий барабанные перепонки свист. Грановскому казалось, что он летит быстрее звездолета. Звездолета? Что это еще такое? Но все мысли вскоре пропали. Остался только дикий страх от глубины и непостижимости засасывающей бездны. Опять вспышка.

Вращение прекратилось, в ушах стихло. Безмолвие и покой. Сквозь молочную пелену он увидел склоненное к нему непропорциональное лицо великана. Глаза гиганта улыбались. Где я его видел?

– Ну, слава богу, – сказал великан. – Очухались. А я уж думал, кранты экспериментатору.

Сознание быстро возвращалось к врачу-урологу. Но путано, жизнь собиралась из разновременной мозаики.

– Колбасник? – вдруг вспомнил Гринвич. – Вы зачем из гранаты чеку выдернули? Она взорвалась?

– Да, капитально вы себя отравили. Как бы совсем умом не тронулись. А про колбасника-это вы в точку. Он самый. Скалодуб Виталий Николаевич. До глубокой ночи ждал, что позвоните. А когда не дождался, нутром почувствовал, что в беду попали.

– Так граната не сработала? Впрочем…. Как вы меня нашли?

– Больниц на Юго-западе много, а урологов с фамилией Гринвич – всего один. Поехал в клинику, вытребовал ваш адрес. Хорошо вы входную дверь не заперли, высаживать не пришлось. Захожу на кухню, а вы белый как простыня и бездыханный. Желтая пена изо рта. Ну, думаю, крышка теоретику. Пощупал, а пульс есть. Ну, я быстрее скорую помощь вызывать. Откачали.

В палату быстрой походкой вошел доктор в запятнанном кровью халате, надел мощные очки, склонился над Гринвичем.

– Жить будет, – почесал он широкие как у орангутанга ноздри.

– Вас кровью забрызгало, – попытался приподняться Александр, чуть не оборвав присоединенные к нему трубки. – Я вас узнал. Вы комбриг 13 армии Засулевич. Вы тоже в пещере были.

– Все там были, – охотно подтвердил доктор и потянул за рукав Скалодуба. – В реанимации посторонним не положено. И так уж вам на встречу пошли. Все, все, больному нужен покой.

– Где баронесса?! – все же оборвал одну из трубок Гринвич. – Я обещал генералу Врангелю доставить ее на борт «Глории»!

Доктор сочувственно покачал головой, помял двойной подбородок.

– Думаю, придется переводить в другое отделение, – опустил он руку на плечо великана, – аппалический синдром, бодрствующая кома с галлюцинаторной спутанностью сознания на фоне экзогенной интоксикации. Без томографии невозможно установить степень повреждения мозга. Хотя… Чем черт не шутит, может, сам выкарабкается. Сестра, Варвара Ильинична, поставьте больному димедрол с морфином. Пусть поспит пару дней, посмотрим.

К кровати приблизилась полная медсестра со шприцем наготове, как будто только и ждала команды доктора.

– Варвара Ильинична! – подскочил на кровати Гринвич, – Златовласка! Не верьте Янбергу, он вас обманет! А где ваш пояс с малахитовой ящеркой? Ах, да, вы же его выбросили в пещере… Полковник Дубовал, то есть, господин Скалодуб, не уходите, я должен вам сообщить нечто важное….

Заседание клуба «Желтый карлик» состоялось теперь уже в начале октября. Метеориты на Землю больше не падали, НЛО нигде не приземлялись, поэтому обсуждать особенно было нечего. Однако прерывать деятельность общества надолго правление не хотело, могут ведь и забыть. Тему объявили такую: «Вспышки сверхновых, как возможные послания иных цивилизаций». Проблема явно была высосана из пальца, так как даже начинающие астрономы знают, что гамма-всплеск – это гигантский выброс энергии во время взрыва сверхновой. То есть – момент коллапса звезды в черную дыру.

Однако пришли почти все члены клуба, приехал и представитель Роскосмоса Щёткин. Любителей привлекли не гамма-всплески. Разнесся слух, что на заседание придет Александр Гринвич. Тот самый полоумный врач-уролог, утверждавший, что во всех нас живут некие существа из виртуального мира – виобры. Чушь, конечно, но интересно ведь узнать чем закончился его эксперимент. Говорили, что долгое время после опыта он провел в клинике.

Обстоятельный доклад как всегда делал уфолог Закамский, развесив на высокой трибуне чертежи и схемы. Председательствовала, конечно, госпожа Крупицина и, не изменяя привычке, регулярно постукивала карандашом по пузатому графину.

– Однако гамма-всплески, будем реалистами, – увлеченно вещал Даниил Пантелеймонович, – представляют немалую опасность для Земли. Возможно, именно гамма-всплеск стал причиной вымирания 443 миллиона лет назад 60% живых существ на нашей…

Закамский не закончил фразу. В дверях зала показался врач-уролог собственной персоной.

За его спиной горой возвышался член клуба любителей астрономии, миллионер Скалодуб. Колбасник держал в руках большой сверток из желтой оберточной бумаги.

– А-а, – расплылся в улыбке уфолог. – Наконец-то. Слава богу, вас уже выпустили из психиатрической лечебницы. Наслышан, так сказать, о ваших мытарствах. Милости просим. Ха-ха.

Многие любители повскакивали с мест. Звон графина, на котором скакала крышка, потерялся в шуме голосов.

Александр Данилович взял у Скалодуба сверток, прямиком направился к председательскому столу. Не реагируя на продолжающиеся подковырки уфолога, развернул бумагу и продемонстрировал любителям астрономии что-то среднее между обломком бивня мамонта и помятым куском арматуры.

– Это часть пропеллера от самолета «Илья Муромец», разбившегося в горах Крыма в начале ноября 1920 года.

Крупицина подалась назад. От человека с нездоровой психикой с куском железа в руках можно ожидать чего угодно.

– На всякий случай я связался бы с медиками, – хихикнул перезрелый студент Янсон, не отрывавший пристального взгляда от странного предмета.

– Уберите со стола металлолом, – вытерла пот со лба, а потом высморкалась председательша. – Мы… обсуждаем сейчас очень важную тему гамма – всплесков.

Гринвич прямо из горлышка ополовинил графин с ее стола, нагнулся к руководительнице клуба:

– Скажите, Вера Игнатьевна, в вашей семье говорили о какой-нибудь значимой фамильной реликвии, которая была безвозвратно утеряна?

– Ну, – замялась Крупицина, – прабабушка была дворянкой. Родственники в Гражданскую войну уехали в Польшу, в 39 были репрессированы. Что сталось с прабабкой, не знаю. Да, говорили, о серебряном поясе то ли с гранатовой головой змеи, то ли малахитовой. Якобы этот пояс носила еще княгиня Ольга. Но к сожалению….

– Не этот ли? – вынул из портфеля Гринвич пояс из потемневших от времени, чеканных серебряных пластин. Вместо пряжки – часть малахитовой головы ящерицы.

Зал ахнул. Крупицина поднялась, протянула к поясу руку.

– Откуда это у вас?

– Из мраморной пещеры, куда вы, я, Закамский, Скалодуб, Янсон и, конечно, наш уважаемый представитель Роскосмоса Щёткин попали сто лет назад после крушения самолета с гордым названием «Ильич». На нем мы сбежали от большевиков.

– Я же говорил нужно набирать «03», – подбежал к столу Янсон, оттолкнув уфолога. Сам же принялся ощупывать пояс, пробовать его чуть ли не на зуб. Александр ему не мешал.

Под его локоть усиленно совал голову уфолог. После долгой паузы Янсон сокрушенно произнес:

– Господа, до того как увлечься астрономией, я долгое время интересовался археологией. По моей предварительной оценке пояс действительно старинной работы, но нужна экспертиза.

– С чего бы это у вас такая тяга к раритетам, Янсон? —отобрал у него пояс Гринвич. – Уж не потому ли, что вам самому по наследству досталась редкая уникальная вещица, которую вы от всех скрываете и позволяете себе глядеть на нее только по ночам? Массивный кулон с красным камнем на золотой цепи. Гранат «Око дьявола» был найден французскими солдатами в Египте и подарен Наполеону. В Париже его огранили и вставили в оправу. В 1812 году кулон был найден у мертвого бригадного генерала Жерара де Монтье. Я навел справки. Ну, Янсон или вернее сказать, Янберг, так ли это?

Студент замычал, будто к нему подвели электричество, опустился на свободный стул за председательским столом, где ни жива ни мертва сидела Крупицина. Рядом застыл в скрюченной позе уфолог.

– Да, но это ничего не доказывает, – почти не открывая рта, заговорил Закамский. – Вернее, не доказывает вашу гипотезу виртуального мира. Пояс вы могли украсть из музея, а Янсона напоить и выведать у него тайну о кулоне.

– Не тешьте себя пустыми надеждами, Засулевич. Извините, Закамский. И выбросьте свой амулет в виде 8 миллиметровой пули от французской винтовки Лебеля, что постоянно носите на шее. Он вам никогда не приносил удачи и не принесет. Ваш посмертный удел – читать дурацкие лекции об НЛО и пришельцах лопоухим простакам в таких клубах как «Желтый карлик».