Текст книги "Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга"

Народ не «электорат»[1]1
  С фр. – выбирающий, избиратель.


[Закрыть]

Опыт и традиции народа, передаваемые из поколения в поколение веками и тысячелетиями, – это бесценное богатство, предназначенное на пользу людям, а не во вред им.

К сожалению, человек устроен так, что он воспринимает, прежде всего, собственный жизненный опыт, не учитывая путь, пройденный человечеством, и ошибки на этом пути, из которых уже сделаны определенные выводы, тысячекратно проверенные на практике, изложенные в доступной форме для любого пытливого взгляда и желания.

Никто не сможет возразить, что народная мудрость – наивысшее достижение истории развития общества. В нравственном смысле все остальное вторично: и экономика, и политика. Людьми движут интересы; каждый поступок, дело, решение преследует определенную цель, обусловленную волевыми устремлениями или намеченную подсознательно. Во всем есть своя логика, своя целесообразность, а в итоге добро доминирует над злом, светлые помыслы над черными. Разумеется, немало в истории трагедий и катастроф, индивидуальных и массовых, иногда физический и моральный ущерб многим приносят единицы и зло торжествует временную победу. Но конечный результат, пусть не сразу, не скоро, всегда один и тот же – утверждение справедливости. Отрицательные последствия – это тоже результат. Они показывают очень предметно и наглядно, нередко очень болезненно, с невосполнимыми потерями, что этого могло бы не произойти, если следовать достижениям разума, знать и учитывать опыт прошлой и современной жизни.

Есть вещи очевидные. Например, только слепой может белую скатерть назвать голубой или черной. А есть категории, укрытые от поверхностного взгляда. Их не увидеть и не потрогать, их даже порой не почувствовать.

Предвидение, интуиция, ощущения. Или– аналогия, закономерность, взаимосвязь. Мыслящее существо стремится не только познать, но и объяснить, почему происходит то или иное явление или почему оно не происходит, отчего именно так, а не иначе. Человек делает это прежде всего для себя самого, для самоуспокоения и оправдания своих поступков либо для критики и осуждения других. И в том и другом случае он анализирует прошедшее и прогнозирует будущее. Это слагаемые житейских установок, то есть суть самой жизни.

Абсолютное большинство людей не философствуют о том, что и от чего. Они просто живут, и не нужны им эти теоретические изыски. Но объяснение себе и другим своих поступков – неизбежно. Помогает в этом сконцентрированный, проверенный временем общечеловеческий опыт. Ему можно верить или не верить и, соответственно, поступать, как считаешь нужным. Почти всегда есть выбор: решать или нет, делать или воздержаться, а если решиться и сделать, то как сделать, чтобы тебе было хорошо, а другим хотя бы неплохо.

Иметь возможность выбора– значит, быть независимым, самостоятельно определять свою судьбу, которая состоит из совокупности ежедневных поступков. Свобода делать выбор – счастье, безошибочный выбор – предел мечтаний, но, как показала история, далеко не всегда и не для всех.

Есть ли возможность достигнуть этих пределов? Или хотя бы приблизиться к ним и избежать ошибочных решений? Да, есть – не может не быть. На помощь здесь приходят культура, мировоззрение, традиции народа, сохраняющие все лучшее и отвергающие порочное, пагубное, опасное. Самосохранение и совершенствование, материально и духовно достойная жизнь – главный интерес народа. Поэтому разные народы, исповедующие различные религии, принимают за основу своего существования одинаковые нравственные принципы: не убий, не укради, не завидуй, не желай другому, чего себе не пожелаешь, и другие предписания, объединенные основополагающим принципом – не навреди.

Повторимся: верить или не верить – личное дело, но сотни и тысячи примеров из юридической практики подтверждают, что отступление от указанных правил не сулит ничего хорошего.

Одни могут вовремя остановиться и не переступить черту дозволенного, не упасть в пропасть, другие, находясь в плену своих взглядов, воспитания, сознания, переходят незримую грань совести.

Как быть, как жить: осознанно, добровольно или под страхом ответственности – каждый решает сам.

Это правило, этот общечеловеческий закон – самостоятельно решать свою судьбу чаще всего люди вспоминают именно тогда, когда что-то случается.

А о коллективном разуме, суммированном обществом нравственном потенциале говорится обычно в общем, так сказать, теоретическом аспекте при исторических либо социальных исследованиях.

Но теория и практика – вещи разные, они могут расходиться и порождать конфликт: в лучшем случае непонимание и смутное недовольство, в худшем – протесты, от индивидуальных до общесоциальных.

Общение человека с властью – как правило, вынужденное и чаще всего малоприятное событие. В момент этого пересечения никто не размышляет о нравственных принципах «не навреди», и уж тем более не аргументирует этим свою позицию. Все гораздо проще: поступок, действие – адекватная или, наоборот, неадекватная реакция, результат – более или менее благополучный исход или недовольство гражданина.

Не так уж редко человек сам создает конфликтную ситуацию неправильными, неосторожными, непродуманными действиями, из-за чего и возникает потребность обратиться к представителю власти, а власть, в свою очередь, применяет свои полномочия, используя закон в интересах таких же людей. Такое происходит повсеместно и ежеминутно. Из мелких фрагментов складывается общая картина правопорядка или хаоса, взаимного уважения или нигилизма в зависимости от традиций, культуры, правовой сбалансированности.

В переходные периоды, особенно если они скачкообразны, не эволюционны, обостряются все социальные противоречия, в том числе взаимоотношения людей и власти. Случается, что человек сам создает нечто, кажущееся ему необходимым, а затем, поняв свою ошибку, испытывает комплекс собственной вины, чем довольно умело пользуются те, кто более энергичен, шустр, имеет больше возможностей для самореализации.

Человеку свойственно не замечать свои недостатки, но недостатки других он видит хорошо и реагирует на них весьма активно, искренне веря, что сам-то он не такой.

Наделенное же властью лицо не только не может не знать свои недостатки, но обязано их устранить и уж совсем не вправе использовать слабости другого человека. А самое циничное – сыграть на комплексе вины и неполноценности людей, допустивших оплошность и своими же руками, предоставившими чиновнику возможность использовать это преимущество. Снисходительность к людским недостаткам – удел сильного, а нетерпимость к ним или использование их в своих интересах – признак непорядочности. И последнее происходит довольно часто.

Удивительно, что при огромном историческом опыте нации, благородной, сильной, глубоко нравственной, так низок уровень правосудия.

Всеобщий, массовый правовой нигилизм, проявившийся в последние десять лет, удручает своей устойчивостью и откровенностью. Все знают о наглых набегах на малонаселенные деревеньки и пустующие зимой садоводства, об игнорировании пешеходами красного света светофора, о парковке автомашин на тротуарах, обгонах попутных трамваев слева, о выгуле собак бойцовых и сторожевых пород без намордников и поводков.

Позволяя себе эти распространенные вольности, люди терпимо относятся к столь же массовым мелким и не очень вольностям чиновников. И те и другие друг друга стоят в смысле несоблюдения элементарных правовых норм. Примеры пренебрежения к закону всюду. А если это делают те, кто создает законы, то чего же ожидать от тех, для кого эти законы предназначены.

Полупустой зал Думы, бегающие по рядам депутаты, голосующие за пятерых, – картинка насколько знакомая, настолько же и привычная. А ведь нет закона, позволяющего так принимать законы. И никто на это не реагирует, принятые таким способом законы не оспаривает.

Так взаимно влияют друг на друга власть и граждане, а безразличие и всеобщее неуважение к закону и правопорядку не способствует укреплению правового государства. В таких условиях трудно ожидать быстрых перемен и создания единого правового поля.

Не случайно в последние годы появилось модное обобщающее словечко «электорат». Произносимое совершенно серьезно, имеющее достаточно понятный смысл, оно, тем не менее, воспринимается с неким подтекстом. Что-то слышится в этом современном термине пренебрежительное.

Русское, понятное слово «избиратель» заменено удобным для публичного потребления штампом. И в этом есть некоторый смысл. Дело в том, что избирателей, то есть людей, участвующих в выборах, как правило, немного, за исключением избирателей Президента России. Остальных выборных лиц избирают лишь 20–25 процентов от потенциальных избирателей. Все это знают. Поэтому нелепо будет звучать: «Мои избиратели меня уполномочили…» в устах депутата муниципального или регионального уровня, когда за него проголосовало, к примеру, менее 20 процентов зарегистрированного населения. А «мой электорат поддерживает…» звучит убедительней, потому что маскирует истинное положение, а многим, особенно пожилой части общества, кстати, наиболее активно голосующей, еще и непонятно. Так же как в свое время «гектопаскаль» – единица атмосферного давления.

Получается, что есть коллективный разум, основанный на общих нравственных принципах вековой человеческой истории; есть личность, принимающая эти принципы вообще, но не соблюдающая их в частностях, – есть власть и человек, на словах следующие общим правилам и установлениям, но фактически постоянно их нарушающие.

В результате те и другие прощают взаимные отступления от правовых норм. Поэтому избиратель становится «электоратом», а попавшие во власть остаются на орбите властных структур столько, сколько хотят, перемещаясь из одного качества в другое, с одного уровня на другой, из одной ветви власти в другую. Новые термины, клички удобны для выражения сути объекта, но, кроме того, создают некоторую условность и нередко подтекст, от поощряюще-благодарного, до иронически-унизительного. Наверное, в отношении отдельного человека – это оправданно, так как дает возможность коротко, но емко его охарактеризовать, но когда речь идет о большой группе людей, а тем более о народе в целом, думается, это свидетельствует о неуважении к себе подобным и характеризует авторов этих словесных вольностей как людей, далеких от народа, но претендующих на роль лидеров, поучающих всех и всему.

Например, распространение в свое время средствами массовой информации клички народных заседателей – «кивалы» – привело к устранению института народных заседателей. А когда поняли, что без них не обойтись, начались отсрочки ликвидации представителей народа в судах. Как всегда, сам народ при этом не спросили, а считает ли он себя «кивалами».

Я как-то организовал встречу журналистов с народными заседателями и предложил задать им любые вопросы. Было любопытно, будет ли журналистам неловко перед этими обычными людьми, активная жизненная позиция которых не вызывает сомнений. Представители прессы вяло задали пару малозначительных вопросов и утратили к ним интерес.

Похоже, сленг настолько замусоривает мозги тем, кто его употребляет, что отойти от него они не в состоянии. А это очень тревожит, так как свидетельствует о пренебрежительном отношении к собственному народу и, по-видимому, идет от непонимания людей. Некоторые политики, чиновники, журналисты искренне считают, что «электорат», «кивалы» – однородная, аморфная людская масса, пассивная, неинтересная, но нужная для соблюдения законных и общественно значимых процедур. Нетрудно представить, какие определения могут появиться в адрес присяжных: «молчуны», «спящие», «из толпы», «с улицы».

В основе обобщающих оценок лежит обычно легкое, поверхностное, внешнее восприятие однотипных, типичных действий. Не владея внутренним содержанием, легко оказаться в плену таких ошибочных представлений.

Работа с людьми – это самая трудная, сложная, неблагодарная, но и самая интересная деятельность. Судьи, учителя, врачи знают это более, чем кто-либо.

За сорок три года работы в судебной системе мне довелось общаться с огромным количеством людей. Если считать рассмотренные административные, гражданские, уголовные дела, а это в совокупности десятки тысяч судебных дел, то по моим приблизительным, но достаточно обоснованным подсчетам, число истцов, ответчиков, свидетелей составляет около четырехсот тысяч человек. Но наиболее интересны встречи с людьми во время приемов, когда они приходили ко мне как к судье, председателю районного суда и председателю городского суда.

Прием граждан– самая тяжелая часть работы судьи. Это мнение всех судей. На приеме судья и посетитель один на один, лицом к лицу, глаза в глаза. Эмоционально – это сложнейшая ситуация как для одних, так и для других. Судья такой же человек, как и все, и подвержен любому воздействию. Многие, не знающие особенности судейской деятельности, вообще об этом не думают либо примитивно считают: подал жалобу, получил повестку, пришел, спросил, ответили, ушел.

Мне неизвестны случаи, чтобы депутат, чиновник администрации, журналист попробовал присутствовать на приеме граждан судьей. Вот где нашли бы они море информации. Живые люди – это такие сюжеты, персонажи, которые придумать невозможно. Люди говорят то, что думают, а не то, что за них придумывает кто-то. И ничего от «электорального» (до чего же неприятный термин) у них нет.

Я не раз пытался подсчитать, сколько человек принял: от сорока до семидесяти за один прием. В среднем – около пятидесяти пяти. Правда, были посетители, которые приходили неоднократно, но и те, кто приходил один раз, обычно были вдвоем, втроем. Так что цифра близка к истине. А это означает, что мне удалось увидеть, услышать, поговорить с сотней тысяч граждан. Напрямую, без посредников, не через судейский стол и, хотя и в кабинете, но в достаточно неофициальной обстановке.

Конечно, я понимаю, что человек в кабинете чиновника находится в необычной ситуации, а председатель суда для него – чиновник, начальник. И хотя посетитель пришел к нему с надеждой, но и с негативным предубеждением.

О приемах граждан я написал две книги и мог бы на эту тему написать еще не одну. Не все мои коллеги верят, что я испытываю удовольствие и большое удовлетворение от этой части своей работы. Но я не лукавлю. Мне неизвестно ни одной жалобы по поводу приема посетителей. Я принимал людей при любой возможности, вне расписания. Думаю, что притворяться, играть роль любителя приема в течение сорока лет невозможно.

Десятки лет я принимал всех, кто пришел, и без записи и без соблюдения часов приема. И лишь последние полтора года вынужден был перейти на предварительную запись, так как чрезмерное количество посетителей (до ста за один день) влияло на качество и глубину общения, а в результате – неудовлетворенность обеих сторон. Многочасовые очереди выматывали граждан, а ожидающие психологически давили на вошедших в кабинет посетителей и на меня.

Все это я говорю для того, чтобы подчеркнуть, что и количество людей и многолетнее желание общения с ними дает мне возможность и даже право утверждать, что я знаю их. Поэтому не могу согласиться с теми, кто считает людей электоратом, ибо вижу в этом намек на запрограммированность, безответную управляемость, неосознанность поведения людей.

Люди, разумеется, разные, но они все и все знают, все и все понимают. Все хотят хорошего, лучшего, все понимают, что такое порядочность и справедливость, добро и зло, достоинство и унижение, порядок и беспредел – одним словом, всех их объединяют национальные, культурные и исторические традиции.

«Электорально-киваловые» оценки людей не только ошибочны, но и вредны. Они вводят в заблуждение, ведут к ошибочным решениям, поступкам, принижают роль людей в общественной и государственной жизни.

Не случайно в последние десять лет отмечается падение нравов, пассивность, безразличие к происходящему, протестное поведение многих. Разобщенность, отсутствие объединяющей идеологии, перекосы нравственных ценностей, разрыв между поколениями, несоразмерная разница доходов, – все это находится в неестественном противоречии с еще пока не утраченной исторической народной мудростью, многовековым опытом познания хорошего и плохого, полезного и вредного, стремлением к самосохранению и всеобщему развитию.

Человек противоречив. Он может доверять слухам, сплетням, но при этом не верить никому и ничему; он может ненавидеть близкого родственника, но быть безгранично добрым к совершенно постороннему, незнакомому человеку; он может соблюдать непонятную осторожность в безобидной ситуации и проявить безумную отвагу в явно рискованном положении; он может проявить обескураживающую скупость, алчность, жадность, но и абсолютное бескорыстие, отдав последнее другому; он может проявить явное отвращение к кому-либо, но тут же поддержать его.

В этом сила человека и его слабость. Преследуя свои интересы, некоторые люди используют слабости других и их силу, начинают манипулировать другими людьми в зависимости от конкретных обстоятельств и сиюминутных проблем.

Человек, не искушенный в специальных знаниях и новых технологиях, не осведомленный в истинных намерениях своего временного партнера, союзника, оказывается не более чем средством удовлетворения чьих-то амбиций.

И все же, пусть не сразу, даже не скоро, все встанет на свои места. Человек сам по себе – это целый мир. Хороший он или плохой, не в этом дело. Главное, что человек – частица всеобщего человеческого разума, который в конце концов реализуется в его действии или бездействии, поступках или желаниях.

Нередко самые энергичные, умные, волевые, образованные, сильные личности теряются, потерпев поражение в, казалось бы, беспроигрышной, выгодной, по их мнению, для всех ситуации. Они были уверены в «электорате» (совсем не обязательно это связано с выборами), а тот поступил непредсказуемо.

Приводить примеры нет необходимости, поскольку любой вспомнит такие случаи в своей жизни, либо в жизни своих близких и знакомых.

Люди, объединенные понятием «электорат», индивидуальны. Более того, любой, даже страдающий психическими и физическими недостатками, обладает если не талантом, то определенными способностями. И это не зависит ни от образования, ни от уровня культуры, ни от происхождения, ни от воспитания. Нередко слесарь без образования и не очень грамотный делает с металлом то, что никогда не сможет сделать специалист-инженер. А токарь, а лекальщик, а компьютерщик-самоучка… Разве мало примеров того, как обнаруживаются способности и даже талант художника, писателя у людей на финишной жизненной прямой, о чем они раньше и не подозревали. Опустившиеся, деградировавшие люди, все без исключения, в прошлом что-то умели не хуже других. Стали они таковыми по чьей-то или собственной вине, так как не смогли или не захотели противостоять роковым обстоятельствам.

Но человек остается разумным всегда, поскольку нравственные начала заложены в нем всеми предыдущими поколениями. Иначе люди давно перестали бы быть людьми.

У многих развита интуиция – у одних в менее, у других в более яркой форме. Завышенными самооценками страдают многие. Страдают потому, что у них больше разочарований, чем у тех, кто адекватно относится к своей персоне.

Общаясь с таким большим количеством людей, можно прийти к определенным выводам: люди достаточно активны, когда речь идет об их собственных интересах; они искренне уверены в своей правоте, хотя объективно часто они неправы; убедить людей в ошибочном понимании, толковании обстоятельств практически невозможно, потому что закон и мораль не всегда совпадают, а понятие справедливости каждый определяет со своей позиции, не учитывая, что на нее претендует и другая сторона.

Тем не менее с человеком можно и должно говорить по-человечески, стремиться достичь взаимопонимания, стараться смягчить негативное отношение.

Заочная переписка – малопродуктивная форма общения. Человек пишущий и человек собеседник – это разные люди. Даже посетитель, стоящий перед столоначальником, и посетитель, сидящий перед ним, – это психологически разные люди. Первый – напряжен, раздражен, испытывает унизительный дискомфорт, второй, почувствовав к себе некоторое уважение, внимание, более раскован и незакомплексован, а значит, возможен диалог, а не конфликт с неясным финалом, вряд ли нужный обеим сторонам.

Из многолетнего опыта встреч с людьми я прихожу к выводу, что каждый человек в отдельности и все они вместе не являются электоратом ни по терминологии, ни по существу. В этом нерусском слове закамуфлировано нечто стадное, безликое. Говорят, в России два миллиона чиновников властных структур разного уровня. Если бы каждый из них сопереживающе, по-умному, без иллюзий и заигрываний, но с пониманием и сочувствием пообщался хотя бы с несколькими своими согражданами, отчужденность людей и власти уменьшилась бы, а если еще что-то удалось решить, то уважение к власти возросло бы.

И тогда не потребуется заменять такое понятное, хорошее русское слово «избиратель» на кодовое, иностранное, чужое – «электорат».