Текст книги "Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга"

Власть и коррупция

Эти два понятия, к сожалению, стали настолько взаимосвязаны, что уже не вызывают удивления и, тем более, сенсаций. Если в начале девяностых высокопоставленный чиновник не стеснялся публично заявлять о пользе взяточничества как двигателя в решении хозяйственных проблем; если депутаты не опровергают приводимые неоднократно журналистами расценки за депутатскую поддержку и ходатайства, если во властных структурах встречаются люди с криминальным прошлым, имеющие за плечами корыстные преступления, то стоит ли возмущаться, коли так буднично, обыкновенно об этом знают все.

Заявления о том, что отсутствие закона о коррупции, закона о лоббировании препятствует борьбе с этими видами правонарушений, не более чем лукавство. Достаточно законов, в том числе уголовно-правовых, для реагирования на любые коррупционные правонарушения, в том числе платное лоббирование. За взяточничество, корыстные злоупотребления, подкуп, мошенничество, хищения, за соучастие; организацию, пособничество, подстрекательство предусмотрена конкретная ответственность в Уголовном кодексе.

И нет нужды ждать особых законов, например, о борьбе с организованной преступностью, поскольку все субъекты этой самой организованной преступности вполне могут быть привлечены к ответственности по действующему законодательству.

Вопрос в другом – в профессионализме правоохранительных органов. Конечно, раскрытие и доказанность должностных преступлений– дело сложное, но практика показывает, что борьба с этими видами преступлений– не безнадежна. Многочисленные уголовные дела, дошедшие до суда, тому подтверждение. Причем достаточно много приговоров вынесено в отношении представителей исполнительной и законодательной ветвей власти, в том числе весьма высокого должностного положения.

Существенно изменит ситуацию в борьбе с коррупцией скорое введение административных судов. Специализированные межтерриториальные суды, рассматривающие дела, вытекающие из административно-правовых отношений, – радикальное, новое направление в сфере правосудия. Весьма примечательна юрисдикция таких судов: обращения граждан с жалобами на действие и бездействие чиновников, органов управления; защита предпринимателей, коммерческих структур от необоснованных требований налоговых, таможенных органов; споры между властями; нарушение избирательных прав и другие конфликты.

Факты коррумпирования судей тиражируются в средствах массовой информации. Однако независимые эксперты, особенно зарубежные политологи, заявляют, что судебная власть в России наименее коррумпирована, что количество возможных мздоимцев-судей не превышает одного процента, что негативная оценка корыстных злоупотреблений судебных работников явно завышена и в основе ее лежат слухи, порожденные домыслами проигравших сторон.

И в самом деле, если быть внимательным к публикациям и телеинформации, то любой обратит внимание, что в отличие от первой и второй властей, где часто в качестве иллюстраций приводят и события, и факты, и имена участников конкретных дел, в отношении судей ограничиваются общими утверждениями о коррупции суда. При этом корыстные злоупотребления судей обосновываются их беспредельной безответственностью и безнаказанностью, что противоречит утверждениям о зависимости судей.

Мифов, легенд на эту тему довольно много, но вот фактов явно недостаточно для таких обобщающих заявлений.

За сорок три года работы в судебной системе Ленинграда-Санкт-Петербурга, мне известно лишь два обвинительных приговора 10-15-летней давности в отношении районных судей: одна судья была осуждена за халатность, другая – за взятку в виде золотой цепочки.

Если доверять данным социологических исследований об однопроцентной коррумпированности судей, то и этот небольшой процент крайне тревожен, поскольку он, как ложка дегтя, порочит всю судебную систему.

В последние 10–12 лет в условиях переосмысления нравственных ценностей, правового нигилизма, падения нравов, неадекватности оплаты тяжелейшего труда судей я не могу исключить, что некоторые судьи могут дать повод для подозрения. При чудовищной загруженности гражданскими делами и многолетнем их рассмотрении судья принимает «не свои дела» и практически мгновенно выносит заочно десятки решений о льготах на «растаможку» иномарок; принимает относящееся к юрисдикции другого районного суда или даже арбитражного суда дело и, не колеблясь, без волокиты запрещает деятельность акционерного общества, а то и целой отрасли хозяйства, не мотивируя ничем (о каких убытках заявил истец, почему невозможно или затруднено будет исполнить будущее решение суда); иск заявлен на десять тысяч рублей, а судья арестовывает имущество предприятия на миллион – все это дает повод для слухов, негативных оценок, предположений о некой заинтересованности. Все эти непонятные решения отменяются затем либо вышестоящим судом, либо самим судьей, а в ряде случаев становятся причиной прекращения полномочий некоторых судей, либо отказа в продлении полномочий на новый срок.

Немотивированные постановления об освобождении из-под стражи обвиняемых в тяжких и особо тяжких преступлениях, затем скрывшихся от правосудия; несоразмерные меры наказания и последующие отмены приговоров за мягкостью этих наказаний; необоснованные переквалификации действий подсудимых, повлекшие отмену приговора, – тоже дают повод для различных упреков и намеков в адрес судей.

Разумеется, многое из перечисленного обусловлено и высокой нагрузкой судей, возможными ошибками из-за недостаточного профессионального опыта, поспешностью, сложностью дел, несовершенством, спорностью законодательства. И все же судьи не могут не понимать, что их публичная деятельность воспринимается обществом резко критически, когда судебные вердикты либо необъяснимы, либо двусмысленны, либо вообще непонятны простому человеку.

Слухи о мздоимстве судей распространяют некоторые недобросовестные адвокаты, берущие от своих клиентов деньги «под судью». Это подтверждается рядом уголовных дел в отношении таких юристов.

Но самые устойчивые обвинения в коррумпированности суда исходят от участников дела, не уверенных в своей юридической позиции, не имеющих убедительных аргументов и доказательств в свою пользу. Понимая бесперспективность для себя решения суда, но желая добиться иного результата, эти люди используют порочащие судью домыслы вплоть до обвинения его в подкупе другой стороной. Удручает, что нередко авторы таких заявлений, похоже, искренне верят в свою правоту, не допускают иной точки зрения, не слышат, а вернее сказать, не хотят слышать своих процессуальных оппонентов. Переубедить их чрезвычайно трудно, так как они уверены, что нежелательное для них решение может только вынести продажный суд, иных причин быть не может.

Естественно, что «пострадавший» от судебного решения находит сочувствие и понимание у своих родственников, знакомых, друзей, коллег. Ему-то они доверяют полностью и, не видя, не зная мотивации суда, остаются в плену дезинформации. Так широкими кругами расходятся необоснованные порочащие судью домыслы. И сколько бы инстанций, вплоть до самых высших, не проверяли решение суда, оставляя его без изменения, заметного влияния на уже сложившееся у значительного количества людей мнение о его несправедливости – это не оказывает.

Только с созданием правового государства и распространением правовой культуры будет восстановлено доверие к суду.

Мне «повезло». Критикуя меня как председателя городского суда, граждане, адвокаты, журналисты предъявили мне обвинения в недостаточном реагировании на волокиту в районных судах, в формальном подходе кассационной инстанции к решениям районных судов, в попустительстве некоторым грубым, бездушным судьям, в пресловутой «защите мундира». Насколько справедлива эта критика – это вопрос другой. Но никто ни в глаза, ни заочно не обвинял меня в коррумпированности, во взяточничестве. Даже слухов, полунамеков на эту тему в мой адрес нет и не было, мои порядочность и честность под сомнение никем не ставились.

А вот мнение, что председатель городского суда «не берет», по-видимому, есть, так как взятки мне и не предлагали.

Хотя три эпизода было. Один– серьезный– в районном суде, а два – курьезных – в городском.

В Дзержинском районном суде слушалось одним из судей дело двух цыганок о карманных кражах. Ко мне – председателю этого суда (это было двадцать пять лет тому назад) пришел цыганский барон. Он приехал из другого города – откуда этот табор. Весь в золоте, в дубленке. «Слушай, – говорит, – дорогой. Зачем сажать их. У них на двоих пятеро детей. Я тебе три тысячи рублей дам».

Я был в шоке. И от предложения и от суммы, равной моей двухгодовой зарплате в то время. На эти деньги можно было купить «Запорожец». Я впервые в жизни узнал, как шевелятся на голове волосы. Я не успел ничего сказать, но видя мое лицо, этот человек попятился, задом толкнул дверь кабинета и исчез.

А два случая были уже в городском суде. Причем совершенно одинаковые, но в разное время. Приходит бабулька, кладет на стол довольно толстенький конверт и говорит: «Вот это тебе, сынок, к празднику. Разреши свиданье с сыном. Судья не дает свидание».

Вижу, что старушка ведет себя совершено естественно, без страха и сомнений, денежки собирала целенаправленно, по рубельку от своей пенсии. Звонком вызываю секретаршу: «Ну что, Ирина, будем составлять акт» – киваю на конверт. Бабулька все поняла, запричитала, взяла конверт и ушла.

Второй случай был точно таким же, но, разумеется, по другому делу. У этих малограмотных пожилых людей часто проявляется стереотипное мышление. Они считали всегда – чиновнику надо платить. Любому.

Меня поражала всегда психология взяточника. С одной стороны, он же понимает, что его покупают, а он продается. Это же очень мерзкое состояние. А с другой стороны, – это же страшно. И не только потому, что когда-нибудь тебя поймают на взятке. Взятка – действо интимное, казалось бы. Без свидетелей. Но нет сомнений, что о готовящейся или переданной взятке знают более чем двое людей. Взяткодатель всегда посвящает другое лицо в свои планы, сообщает о факте передачи, и результате. Понятно, что обе стороны не заинтересованы в афишировании взятки, чем и объясняются трудности с разоблачением мздоимства. Но взяточник не может не осознавать, что о взятке знает не только тот, кто дал, а еще кто-то. Это значит, что скоро начнет распространяться слух о том, что этот чиновник или этот судья взяточник. Взяточник ведь человек неглупый. Он не может не понимать этого. А раз так, то получается, что делает он это с особым цинизмом. Очевидно, с расчетом, что изобличен не будет никогда. Допустим, что так. А как быть с тем, что тебя все считают взяточником, что этот слух уже появился и он неистребим.

Люди все и обо всех знают. Один человек передаст новость другому, и информация о взяточнике все равно когда-нибудь, в нужное время, в нужном месте будет озвучена. Это такой позор, такое клеймо, которое останется с человеком навсегда. И дети, и внуки его будут детьми и внуками взяточника, продажного чиновника. Может быть, я наивен в своих размышлениях, так как отношусь к поколению, выросшему и воспитанному на других нравственных ценностях и принципах, не вписывающихся в рамки рыночных отношений и свойственных им спекуляции, предприимчивости, рационализму.

Говорят, что трудно, страшно сделать это впервые. Не знаю, не пробовал, и спросить не у кого. Однако не верю, что берущий взятку первый раз не задумывается, не сомневается, не переживает, не боится. Совесть и предвидение возможных последствий должны бы его остановить, но, очевидно, алчность и уверенность в безнаказанности берут верх. А как быть с добрым именем? Продав себя однажды, ты лишишься своего доброго имени, которое тебе не может быть безразлично. Даже тот, кто тебя купил, немного лучше тебя. Он ищет разные способы решения своих неприятных проблем, он действует в определенной степени логично. А берущий взятку чиновник не зависит от взяткодателя, ничем ему не обязан, значит, взяточник идет на это осознанно, добровольно, из корысти и в этом его трагедия, которую он пока не понимает, но которая обязательно в какой-либо форме аукнется в будущем.

Уверен, что абсолютное большинство судей– это честные, порядочные люди, профессионалы, но исключения, как показала практика квалификационных коллегий, есть. Но только исключения. Если бы было наоборот, судебная система деградировала бы и развалилась, а я не смог бы занимать ответственный пост председателя городского суда двадцать два года. Скандалы были бы неизбежны. А находиться рядом с коррумпированными коллегами, еще не разоблаченными, но зараженными духом стяжательства, я просто не смог бы.

Народ за мировых судей

Мировой судья, как участковый врач, ближе всех к жителям своей территории. Еще не везде назначены мировые судьи, а в Петербурге их всего лишь половина, но люди уже оценили представителей самого нижнего звена судебной системы и потянулись к ним.

В каждом новом деле всегда найдутся скептики, их оппоненты, а то и активные противники, причем не только на словах, но и на деле.

Мировая юстиция – это не новое, а хорошо забытое старое. Мировые судьи в России появились во время реформ 1864 года и продержались более пятидесяти лет. Участковая судебная система в Советском Союзе, просуществовавшая до 1 января 1961 года – это тоже, по существу, аналог мировых судебных участков.

За многие десятки лет никто так и не объяснил, почему надо было ликвидировать участковый принцип судебной деятельности.

Некоторые судьи возражали против введения нового института, предлагая его штатную численность передать районным судам и тем самым разгрузить их. Они забыли, что любые реформы, изменения, новеллы должны осуществляться, прежде всего, в интересах граждан, а не самой власти.

Человеку удобнее иметь своего судью, недалеко от места жительства, общаться с одним человеком, а не добираться с окраины района в районный суд, иметь дело с разными судьями и секретарями и подолгу ждать решения.

Раздувать до бесконечности штаты районных судов нецелесообразно. Уже сейчас количество судей в некоторых районных судах превышает число судей областных судов. Некоторые районные суды превращаются в крупные, трудно управляемые в организационном смысле, учреждения. Кроме того, размещение судей в одном здании тоже становится непреодолимой проблемой. Необходимо учитывать собственный и чужой опыт, как положительный, так и неудачный.

В Петербурге с мировыми судьями и по объективным и по субъективным причинам ситуация хуже, чем в других регионах: слишком медленно они назначаются. За три года – только половина. Но, как ни странно, в этом есть некоторая польза и для населения и для самих судей. Имея некоторое время, администрация района, города может подготовить отдельные, благоустроенные служебные помещения, судебные участки для мировых; более тщательно, продуманно осуществить отбор кандидатов; последовательно, поэтапно, не в авральном порядке сформировать городской бюджет для обустройства мировых судей, обеспечения аппарата судебных участков и, наконец, проанализировать итоги деятельности мировых судей в других городах и областях. А они таковы: там, где мировые судьи назначены в полном объеме, исчезли очереди граждан в районных судах. Районное судебное звено разгружается, укорачиваются сроки рассмотрения уголовных и гражданских дел, оставшихся в юрисдикции этих судов. Волокита, этот современный бич судебной системы, пошла на убыль там, где мировые работают в полном составе, предусмотренном нормативами.

Однако прежние нормативы надо пересматривать. Федеральный закон установил критерий: один мировой судья на 20–30 тысяч человек. Местные законодатели предусмотрели одного мирового судью в среднем на 20–22 тысячи человек. Практика регионов и Петербурга свидетельствует, что такое количество превышает возможности мирового судьи. Передача мировым судьям уголовных дел, по которым возможно наказание до трех лет лишения свободы, а также практически всех административных материалов повлекла перегрузку на мировых судебных участках.

Уже сейчас появились предложения по изменению закона: установить норму– один мировой судья на пятнадцать тысяч человек. Нет сомнений, что это существенно облегчит доступ граждан к правосудию, обеспечит более быстрое и качественное рассмотрение судебных дел. Скептики, сомневавшиеся в возможностях мировых судей, думавшие, что новшество мало что изменит в районных судебных инстанциях, убедились, что они были неправы. Судебная статистика свидетельствует: несмотря на то, что двадцать процентов вакансии мировых судей еще не заполнены, за 2002 год они уже рассмотрели два миллиона триста тысяч гражданских дел, двести двадцать тысяч уголовных дел и пятьсот тысяч административных материалов. Это означает, что при полном составе мировые судьи возьмут на себя более половины гражданско-правовых споров, каждое пятое уголовное дело и все административные.

Вывод: в российской юстиции уже реализовалась эффективная, мощная инстанция судебной власти, наиболее приближенная к народу. Качество рассмотрения ими дел не хуже, чем у вышестоящих судов, а сроки рассмотрения все более сокращаются.

В Санкт-Петербурге, несмотря на медлительность законодательной и исполнительной властей в создании судебных участков, мировые судьи смогли в 2002 году рассмотреть и вынести окончательные решения по двадцати тысячам гражданских дел, двум тысячам уголовных и семи тысячам административных дел, то есть сделали столько, сколько рассчитано на полный состав судей, при этом в два раза быстрее, чем судьи районных судов.

Мировые судьи – это молодые, энергичные, амбициозные в хорошем смысле юристы. Средний возраст– 30 лет, стаж юридический– пять лет, а судейский– менее трех лет. Конечно, судебные дела, относящиеся к их компетенции, менее сложны и объемны, чем дела районных судов, но среди них такие трудоемкие, как имущественные споры, иски о заработной плате, жилищные конфликты.

Очевидно, законодатель и дальше будет расширять юрисдикцию мировых судей. Задача снижения их нагрузки становится все более актуальной.

Судебная практика мировых– отличная школа для начинающих судей и поэтому вполне естественно, что мировые судьи – самый хороший резерв для федеральных судов, что учитывается во всех субъектах Федерации.

В любой сфере деятельности есть проблемы. Законодательством о мировом суде предусмотрено, что статус самого судьи относится к ведению федерального закона, а организация его работы, экономическое обеспечение судебного участка, зарплата аппарата мирового судьи находятся в ведении региональных властей. Два года работы мировых судей показали, что такое разноуровневое организационное решение создало больше неудобств, чем преимуществ. В результате мировые судьи оказались предоставлены сами себе. С одной стороны, самостоятельность – это показатель независимости судьи, а с другой – отсутствие единого органа, обеспечивающего финансирование, хозяйственную поддержку, затрудняет работу судьи и его аппарата, отвлекает на решение бытовых проблем.

Разрешить эти противоречия можно, введя соответствующие изменения в федеральный закон. Но сделать это следует продуманно и с учетом мнения самих мировых судей.

Оригинально решен вопрос о мировых судах в Санкт-Петербурге: в местном законе предусмотрено, что мировой судья со своим судебным участком является юридическим лицом. Это парадоксально, поскольку судебным органам не очень-то подходит статус юридического лица. Ведь этот статус предполагает не только права, но и обязанности, не только правовую и хозяйственную самостоятельность, но и юридическую ответственность, в том числе материальную. Однако суд как орган государственной власти не может и не должен нести такую ответственность, ибо под страхом таких последствий судья просто не сможет осуществлять свою деятельность независимо и свободно. Эту ответственность должно нести, и по действующему законодательству, безусловно, несет государство.

И все же некоторые мировые судьи в статусе юридические лица усматривают усиление своей независимости, несмотря на обременительные для них хозяйственно-финансовые вопросы. Стремление к максимальной самостоятельности свойственно всем судьям и в наиболее яркой форме оно проявилось в самом молодом судейском образовании – мировой юстиции, правда, – только в Санкт-Петербурге. Во всех остальных регионах идея о статусе юридического лица для мировых судей даже в постановочном плане не возникала.

Был бы я мировым судьей, тоже не возражал бы против статуса юридического лица, но, имея опыт в области гражданско-правовых отношений, знаю, что в случае официальных требований и судебных разбирательств мировой судья не может отвечать на материальные претензии, так как ответственным юридическим лицом в такой ситуации, не дай бог ей случиться, будет все-таки обладатель и распорядитель кредитов, каковым мировой судья не является.

Но это скорее проблемы будущих дискуссий, а сам факт желанной независимости мировых судей – характерен и показателен.

Возможно, следует изменить способ формирования мировой юстиции: перейти от назначения мировых судей депутатами к избранию их населением. Да, выборы всем надоели из-за их перманентной частоты, но выборы в пределах судебного участка на муниципальном уровне и в отношении не политика, а представителя судебной власти, представляются важными и интересными для жителей микрорайона.

С ностальгией вспоминаю 1960 год, последний год судебно-участковой системы, в которой мне повезло поработать, хотя и не очень долго, и не судьей, а лишь секретарем судебных заседаний. Вот почему, я понимаю современных мировых судей. Это маленький коллектив, как одна семья. Это непосредственное, очень близкое, ежедневное общение с народом, который благожелательно относится к участковому судье. Это такая же, как у всех судей, интересная судебная деятельность и такие же юридические казусы, какие есть в практике всех остальных судей.

Наверное, не следует ограничивать мировых судей по возрастному признаку. И молодые люди, и седые ветераны вполне совместимы в мировом суде. Все зависит только от жителей судебных мировых участков. От их воли, от их выбора.

Если бы мне представилась возможность начать судейскую карьеру, я ее начал бы только с мирового судьи и, вполне возможно, вернулся бы на судебный участок, если бы не было возрастного ограничения.

С точки зрения взаимного понимания и уважения судебной власти и народа – будущее за мировыми судьями. Верится, что именно они внесут самый результативный и конкретный вклад в построение правового государства.