Текст книги "Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель"

То, что я оказался прав, фактически передовая, подтверждали неубранные трупы солдат южнокорейской и американской армий и немного северокорейских павших, на коих выжившие не обращали внимания, видимо не до них. Нас тут уже ждали, и подбежавший солдат поторопил следовать за собой к ангару, на ходу поясняя свою спешку. Южане усиливали напор, как бы чего не было, могли и отбить аэродром. Мой попутчик, капитан ВВС, всё косился на меня. У него-то знаки различия где надо располагались, а у меня комбинезон чистый. Да что он, и в удостоверении личности военнослужащего на месте звания стоял прочерк. Я даже не рядовой. Вопросов тот не стал задавать, и мы поспешили за солдатом. Пешком. Никто ради нас подгонять машину не торопился, хотя до ангаров, они там три в ряд стояли, было с километр.

По прибытии выяснилось, что мы не в первой партии были, тут уже высадили трёх механиков и четырёх пилотов, что подготавливали «мустанги», собираясь их перегнать на наш аэродром. Да, ещё им помогали шестеро пленных, пять американцев и один кореец, из аэродромной обслуги. Как я уже говорил, американцы уже начали перебрасывать помощь южанам, вроде одна дивизия была высажена с судов в Пусане, уже танки американские стали в их боевых порядках появляться, самолёты вот частью перегнали, которые нашим неземным войскам удалось захватить стремительным рывком вперёд. Видимо, в отчаянной надежде исправить ситуацию. Причём американцы продолжали высылать помощь, транспортные суда так и ходили, а тут два торпедоносца стоят, разве не шикарная идея? Из этих трёх ангаров один был разрушен, видно, что бомбардировками, уверен, наши постарались, второй весь в отверстиях, но на вид вроде цел. Не горел, третий примерно в таком же состоянии, но в нём хотя бы техника была. Пять «мустангов» и два торпедоносца-бомбардировщика «Грумман-Эвенджер», торпед я вокруг не наблюдаю, а бомбы имелись. Хм, надо подумать.

Когда мы вошли в ангар, с любопытством всё разглядывая, три истребителя из пяти уже выкатили из ангара, часть солдат спешно освобождали полосу, там, где она не разрушена боями и бомбардировками, то к нам с капитаном подошёл офицер в звании майора, китаец. Только он с ходу уточнил, кто мы, чтобы определиться, как я, представившись, выступил вперёд:

– Товарищ майор, разрешите взять себе один из «эвенджеров», думаю, мне такая машину будет по душе.

– Для истребителей пилотов мы подобрали, так что я не против. Чем тебя эта машина заинтересовала?

– Меня та с дополнительным баком интересует и ракетами под крыльями. Американцы присылают помощь внаглую, хочу потопить пару судов, устроить охоту на море, используя их же торпедоносец. Жаль только, торпед не вижу, видимо нет, пригодились бы.

– А я смотрю, ты энтузиаст. Только американцы уже берут господство в воздухе в свои руки, их реактивные истребители появились. Их авиационные группировки с авианосца постепенно выбивают наши машины. Заметил это?

– Слышал, я же на санитаре летал. Но только я и не говорил, что буду летать днём, когда такого красавца можно легко сбить. На морскую группировку противника нужно лететь ночью и на бреющем. Вот тогда есть немалые шансы если не потопить, то нанести повреждения их кораблям. И естественно, основная цель – это авианосец, а точнее, его взлётная полоса, что сразу выведет его из зоны боевых действий на ремонт. На очень долгий ремонт. Тот уйдёт и ослабит воздушное прикрытие своих войск, что позволит нашим оправиться от их давления. Американцы уже начали наступать, высаживая войска, или ещё нет?

– Уже давят, тут ты прав. Проработать атаку сможешь?

– Да.

– Учти, мы не знаем, где эта группировка находится, что защищает авианосец, его ещё и поискать придётся.

– Для того и имеется на торпедоносце дополнительный топливный бак, думаю, найду.

– Давай в машину, изучай, раз она тебе незнакома, потом перегонишь её к нашим. Дальше начальство решит, я передам ему твоё предложение. Ну а мне, похоже, придётся второй торпедоносец перегонять, я последний из лётчиков остался, остальные истребителями занимаются.

– Есть, – козырнул я и, поправив шлемофон, направился к торпедоносцу, с ходу задавая одному из американских механиков вопросы по выбранной машине.

Убраться с аэродрома мы успели еле-еле, как на него обрушились бомбы и ракеты. Налетело двенадцать палубных бомбардировщиков, наши истребители к ним не сунулись, те с прикрытием были, и разнесли ангары в клочья. Надеюсь, пехота успела покинуть аэродром. Трофейные «мустанги» крутились вокруг, пока мы с майором летели к нашему аэродрому, один из них, отстав, наблюдал бомбардировку, видимо наземные войска противника вызвали их, да вот не успели. Ушли мы, даже удалось не встретиться со «сейбрами», реактивными истребителями американцев, которые, по словам майора, уже свободно тут летают. Ну не знаю, я в воздухе почти постоянно, но пока не встречал. Да и летал на сверхмалых высотах, только с обычными поршневыми истребителями встречался.

Посадив свой бомбардировщик следом за майором, – тот заметно неловко управлял машиной, она ему, как и мне, незнакома была, но интуитивно разобрался и смог довести. Дальше самолёты отогнали в капониры, истребители уже тоже сели. Потери за последнее время у северян в авиации начали принимать шокирующие масштабы, и я смог увидеть, почему. Прячась в противовоздушной щели, наблюдал, как две пары «сейбров» штурмуют аэродром. Заполошно били зенитки, пытаясь поставить завесу, но те свободно отстрелялись и улетели. Горело несколько самолётов, топливозаправщик полыхал, пачкая небо чёрным дымом, ещё что-то повреждено было, но, к счастью, в капонир, где стоял трофейный бомбардировщик, попаданий не было. Дальше меня отправили ужинать, видимо, чтобы глаза не мозолил, а потом вызвали к командиру части. Это же надо, снова к нему попал, в прошлый раз тот меня за молодость выгнал из своего полка, а сейчас что придумает? Тот бледный был, мешки под глазами, а глаза-то красные, видно, что давно не спал, вот с ходу и спросил:

– Что у тебя там за идея с налётом на авианосец противника?

– Хочу ночью попробовать.

– Умный такой, да? Мы три группировки отправляли. Возвращались единицы. Никто просто не долетел.

– Так я и не предлагаю лететь наобум, товарищ подполковник. Как я в курсе, авиация противника наносит постоянные бомбово-штурмовые удары по позициям наших войск. Предлагаю вечером, можно даже сейчас, узнать от наземных сил, где их бомбят, догнать на двух этих трофеях и пристроиться в хвост…

– Я понял, ты хочешь на хвосте у них добраться до авианосца? Они тебя сами выведут на него. Неплохая идея, хм, даже отличная. Но если запрашивать будут?

– Сделаем вид, что плохо слышим, повреждена рация.

– Устраивает.

После этого подполковник сразу стал отдавать энергичные приказы, видно, что у него появились дополнительные силы. Видимо, командование давило, приказывало перехватить инициативу в воздухе, но как, если реактивные истребители властвуют в небе Кореи? В общем, подготовка шла, оба бомбардировщика заправили и загрузили бомбы, только наши, мне представили торопливо собранный экипаж, ладно хоть бомбометатель опытный был, с начала войны воюет, также и в экипаже второго бомбардировщика, там был спаянный экипаж, с разбившегося Ту-2. Китайцы все.

Не успело начать темнеть, как поступил приказ: в таком-то районе появились американские палубные бомбардировщики, – замечу, той же модели, что и у нас. Так что мы быстро взлетели, я пристроился ведущим к первой машине, и мы полетели к месту бомбардировки. В этой операции участвовали только добровольцы. Нас по рации направляли. Догнали торпедоносцы, уже когда те береговую черту пересекли. Пару раз к нам подлетали «мустанги», «сейбры» крутились вдалеке, но потом стемнело, и мы полетели по бортовым огням впереди идущих. У нас огни тоже горели, всё штатно. Вызывать, как и предполагалось, нас пытались, я успел вставить пару слов о неисправности рации, и пошли звуки помех. В общем, вроде подозрений не вызывали.

Когда впереди показалась группировка, я даже удивился, те были освещены, особенно авианосец, куда торопливо садились «мустанги», видимо топливо было на исходе. Плохо, что этой операцией командовал не я. Капитан, тот, что командовал нашей парой, управлял ведущей машиной, сразу направил свой «эвенджер» на освещённую палубу авианосца. Почти сразу американцы забили тревогу. Значит, подозрения некоторые мы навести смогли, не сразу, но открыли огонь корабельные зенитки, пара «сейбров», что висела в вышине, стала падать на нас, атакуя. Остальные бомбардировщики, в стае которых мы маскировались, разом, все вдруг, подались в стороны, расходясь со снижением. Значит, уже знали о захвате их самолётов. Плохо дело.

Китайский капитан, как тот камикадзе, как пёр на авианосец, так и шёл, не выключив бортовые огни, на которые ориентировались зенитчики, я-то сразу выключил и чуть в сторону подался. Прожекторы зашарили в небе, выискивая мой аппарат, а я, чуть опустив нос, разом прицельно выпустил все ракеты по уже затемнённой палубе авианосца. Поздно спохватились, ни одного промаха. Ещё бы, попробуй тут промахнись. Тут же заполыхало два истребителя на стоянке и рванула в небо ядерным грибком детонация несколько бочек с авиационным бензином, складированных на краю палубы. Я даже видел людей, объятых огнём, что метались по палубе. Пока мы проносились над авианосцем, бомбардир сбросил бомбы. Отчего нас толкнуло вперёд могучим пинком. А наш ведущий уже огненной каплей ухнул в воды моря. «Сейбры» его всё-таки срезали.

Четыре ФАБ-250 и три ФАБ-100 сделали своё дело, лишь одна «сотка» упала за кормой авианосца, а мы заходили вдоль боевого корабля, палуба длинная, так что удивительно, что был аж один промах. Разворачивался на бреющем, машина слушалась откровенно плохо, управления практически не было, но я делал всё что мог и всё же управлял бомбардировщиком. Стрелок орал, что у нас от взрыва практически хвоста не осталось, а что осталось – разлохмаченный обрубок, не более. Также орал, что авианосец мы поразили, там начинается гигантский пожар, даже слепит ночью. И тут его пулемёт стал бить, и стрелок орал, чтобы я уходил влево, нас атаковала та же пара «сейбров», что сбила ведущего. Да ещё где-то тут другие американские бомбардировщики. Если у них мало топлива, то только приводнятся. Соответственно, все самолёты они потеряют, но спасут людей. Если есть, отгонят на наземные аэродромы и потом будут участвовать в бомбардировке наших войск. Однако главное сделано.

– Куда я уйду?! – заорал я в ответ, пытаясь всё же увести машину в сторону. – Управления практически нет! Чудо будет, если до берега дотянем. Мало от взрыва получили, так ещё зенитками достали, не самолёт – дуршлаг.

Тут по бомбардировщику прилетело от крупнокалиберных пулемётов «Браунинг», разорвав крыло в клочья. Ну, не клочья, ещё летели, но задели, сволочи. Пока те выходили на разворот, настроив рацию на нужную волну, я стал вызывать штаб полка, который мы покинули, вылетев на эту боевую операцию. Ответили почти сразу, к счастью рация работала, антенна тоже позволяла достать до наших.

– Я Чиж, подтверждаю пожар на авианосце. Огромный костёр. Ведущий сбит. Атакован «сейбрами». Не могу удержать машину в воздухе, придётся садиться на воду.

– Чиж, я Земля. Вас понял. Повторяю, вас понял. Отличная работа.

Отключив рацию, я спросил по внутренней связи у экипажа:

– Вы как, живы?

– Мне осколком в ногу, – признался бомбардир, он сидел ниже нас со стрелком у хвостовой части. – Это, видимо, осколком своей бомбы. Я уже жгут наложил и перевязал. Кость вроде не задета.

– У меня нормально. Боекомплект расстрелял на две трети… Командир, я «сейбров» не вижу.

– Будь уверен, они нас тоже.

– До воды метра три, что делать будем? От крыла куски обшивки отлетают.

– Держится ещё, – ответил я, мельком посмотрев на крыло. – Вы пока приготовьтесь, парашюты снимите, они только мешают, бомбардир, надувная лодка вроде у тебя там?

– У меня, – с некоторым разочарованием сказал тот и сразу добавил: – Её осколками посекло.

– Значит, будем тянуть. Давай, не подведи, малыш, тяни.

– Тяни-тяни, – слышал я шёпот экипажа.

Всё было поставлено на карту, и они не могли не понимать, шанс выжить у нас, только если доберёмся до побережья. Надежд встретить какое судно не было никаких, американцы уже объявили окрестные воды зоной боевых действий, так что те мигом опустели. Оттого и летели мы чуть ли не цепляя брюхом верхушки волн в сторону берега, шепча эти слова как заклинания, поэтому я вздрогнул, когда бомбардир воскликнул:

– Командир, берег!

Почти сразу тот промелькнул под нами, пришлось взять штурвал на себя, повреждённое управление слушалось плохо, но мы не врезались в берег и стали тянуть дальше. Снова вызвав штаб полка, чем тех изрядно удивил, видимо думали, что мы всё, я невесело усмехнулся на запрос:

– Это Чиж, тянем пока. Не знаю, дотянем до аэродрома или нет, топливо теряем, мотор сбоит. Постараемся через линию фронта перебраться. Предупредите наши части у Чхонана, мы постараемся там сесть. Пусть не стреляют.

– Вас понял, связь с частями в этом районе есть.

– Благодарю.

Связь начала сбоить, так что я отключил рацию и продолжил тянуть дальше, даже слегка набрав высоту. Добрались мы всё же до места, и я стал искать, где можно сесть. Внизу лишь светлела изгибом полосы дорога, так что недолго думая, выбирать не приходилось, велел парням держаться и просто плюхнулся на неё. Шасси не выпустилось, видимо повреждено было, и дальше сплошная тряска посадки на брюхо. Мы вылетели с дороги и дальше нас остановил склон оврага в которой мы рухнули, задрав хвост. Это я уже не помнил, от удара потерял сознание. Когда очнулся, видимо сразу, услышал, как матерится за спиной стрелок, бомбардира было не слышно.

– Кто живой? – громко спросил я.

– О, командир? А я губу прикусил. Ещё пулемётом мне ноги сломало, его сорвало с крепления.

– А бомбардир?

– Он за помощью похромал. Ты как, командир?

– Не понятно. Кажется… да, нос смяло, мотор со станины сорвало, и мне ноги зажало. Кажется, сломаны, не чую.

– Это ненадолго, по себе знаю… О, а вот и помощь, – воскликнул стрелок и тут же зашипел от боли, но я и сам слышал рёв нескольких машин, что приближались к нам. Дождаться мне их было не суждено, потерял сознание, прав был стрелок, пришла боль.

В госпитале я нахожусь уже неделю, ноги в лубках. Ладно хоть не отрезали, всё срастили, и вот лежу на койке, все чешется до не могу, а на душе пакостно. Наши продолжали отступать. Вон, уже артиллерию слышно, окна звенят. Мы, конечно, притормозили противника уничтожением авианосца, а он ко дну пошёл. Сразу после моего сообщения в небо было поднято двенадцать Ту-2, которые добили костёр, потопили эсминец и нанесли повреждения тяжёлому крейсеру, он на базу ушёл. Из всей группы вернулось три машины. Однако пока спешно шло сразу два авианосца, наши лётчики разбомбили часть аэродромов и базировавшихся там машин и с помощью спешно перекинутых бомбардировщиков из Китая, их нам вроде как подарили, начали гонять военные транспортные суда в море, бомбить порты. Те два «сейбра», что сбили ведущего и добили фактически мой самолёт, базировались на суше, но и их подловили, одного на аэродроме сожгли, второй под случайную очередь нашего истребителя попал и, вспыхнув, рухнул на землю. Так что три повреждённых транспортных судна и шестнадцать потопленных, на мой взгляд, очень и очень немало. Правильно командование поставило задачу, бомбить только транспорты, военные корабли нас не интересовали, это не они бегают с автоматами по нашей земле.

Согласно сообщениям пленных, такими варварскими атаками мирных транспортных судов, полных военной техники и солдат, на дно было отправлено порядка двадцати тысяч человек, три десятка танков, около сотни грузовиков, боеприпасы и много что ещё. Потом подошли два авианосца и вбили в землю своими авиагруппами всю нашу авиацию, и дальше южане, а точнее американцы, наступали без проблем. Скоро десант будет, если уже не высадили. По времени вскоре должен быть. Могли и поторопиться. А так бесило, противник двигается быстро, везде паника, а нас даже и не думают эвакуировать, те, что ходячие, уходили сами, а нам как быть? Вон, стрелок на соседней койке тоже только и скрипел от злости зубами. Было отчего.

Поэтому, когда снаружи раздалось несколько автоматных очередей и крики – всё это под рёв мощного движка, то ли танкового, то ли бронетранспортёра, – я понял: всё, они здесь. Даже на суету я особо не обращал внимания, в палаты заглядывали и южнокорейские и американские солдаты, потом быстро привели доктора, что нас лечил, с ним были два американских офицера, лейтенант и капитан, судя по значкам на шлемах. Последний и сказал мне и стрелку:

– Так это, значит, вы потопили наш авианосец? По радио об этом ваши хвастались, даже наградили вас. Пять тысяч парней сгорело заживо или захлебнулось в воде… Кто пилот?

– Ну, я. Таких тварей, как вы, только и нужно, что жечь калёным железом.

– Жечь? А ты знаешь, это хорошая идея. Лейтенант, оформите в рапорте, что при нашем приближении северокорейские солдаты сами сожгли свой госпиталь, чтобы раненые не были нами спасены. Нужно будет при свидетелях зафиксировать этот жуткий факт коммунистической жестокости.

– Сделаем, – кивнул тот и заорал: – Бензин сюда!..

* * *

Катясь под откос, под рёв удаляющегося движка грузовика, я заполошно вскочил на ноги, осматриваясь. Кровь из раны на голове заливала глаза, и я яростно завыл, как тогда, вспыхнув вместе со стрелком и доктором, которому прострелили ноги в нашей палате. А я раньше не верил, что в армию США набирали в основном отребье, бандитов, добровольно туда шли только те, кто хотел и желал убивать. Даже офицеры соответствовали. Теперь верю, отребье и есть.

– Твари, ненавижу! – падая, прохрипел я.

Крик души пропал втуне, подбегающие корейцы ничего не поняли, крик был на русском. Дальше я впал в забытье и очнулся только ночью, попросив пить. А перед тем как снова потерять сознание, прошипел с полубезумной улыбкой на лице:

– Я бессмертен.

Тот, кто заживо сгорал, облитый бензином, меня поймёт. Долго мне отходить придётся после той пылающей палаты, всё это под рёв десятков раненых, сгорающих в соседних помещениях госпиталя и шум пламени.

На следующее утро, шагая к месту засады – пока ничего менять я не хотел, – размышлял. Что же я неправильно делаю? Заметьте, меня убивают обычно после того, как я топлю или участвую в потоплении одного американского корабля. В первом эпизоде это был эсминец, во втором – авианосец. Расту, однако. Что будет следующим? Однако надо что-то менять, раз меня убивают, значит, что-то делаю не так. Нужно понять – что? Попытка быстрого яркого внедрения была, только вот убили подло в спину наши же спецслужбы. Под видом иностранца-добровольца тоже внедрение прошло неплохо, только закончилось ещё хуже. Можно повторить, я не отрицаю, зная, где яма, не трудно подстелить соломку. Например, сесть не на ту дорогу, а дальше двигаться избегая оврага или вообще на рисовый чек. Всё шансы выжить. Только что дальше? Не сожгут американцы этот госпиталь, сожгут другой, суть не изменится. Тут не в этом проблема, корень зла нужно убирать. Сейчас начинаешь отчётливо понимать, что дело не в американских солдатах, а в тех, кто их сюда послал. Нужно узнать противника изнутри, в этот раз путь мой будет лежать не в Аргентину, а в Северную Америку. Только не сейчас, нужно прийти в себя. У меня такое впечатление, что не кожа, а я покрыт коркой с сукровицей, хотя трогаешь – всё нормально. Видимо, снова остаточное воспоминание о последних секундах жизни в госпитале. Хм, а вот и место засады, где грузовик остановится с водителем-засранцем.

Потянувшись, я выбрался из отсека в хвосте самолёта и, спрятавшись за ближайшим ящиком, быстро осмотрелся. То, что «дуглас» уже взлетел, я заметил. Четыре ящика уложены в стороне, их не видно, прикрыты брезентом, только очертания угадываются да углы.

В этот раз поначалу я действовал так же, убил обоих американцев, грузовик скрыл там же, вещмешок с припасами и оружием спрятал в нише, потом пошёл в город, американский медик, покупка нормальной одежды, парикмахерская, угон мотоцикла у морячка, пока тот отсутствует, подготовка к захвату «китайского» самолёта с золотом, и, наконец, сама операция. Ещё ночью я забрался в хвостовой отсек, а тут крохотный багажный отсек был, откроешь дверцу – конура, но кто знает, а я знал, пол убирается, и там, скрючившись, может спрятаться человек, я не только спрятался, но и сидор с припасами тут же уложил. Ещё пистолет при себе оставил, не убирая его в вещмешок, который в нише схоронил вместе с винтовкой. А кольт сейчас у меня в руке был.

Четыре дня назад я опять начал сначала, эпизод три. Если кто не понял, это была горькая шутка. То сожжение раненых, надеюсь, всё же вправило мне мозги. Два дня отходил после увиденного, участие в сожжении раненых подавляюще сказалось на мне. Однако за эти дни отошёл, правильно говорят люди, время лечит, да и характер у меня закалён, и отошёл, и успел подготовиться. А насчёт Северной Америки, изучения врага изнутри, я временно передумал. Я так полагаю, ещё представится случай-эпизод. Видимо, всё же встряска помогла, я решил пойти другим путём. Да обратиться к Сталину. Попробовать эту версию. Как я понял, если не получится, у меня будет ещё шанс, потом ещё, ещё и ещё. Про бессмертность, похоже, я попал в точку, сам себе удивляюсь. Насчёт товарища Сталина, а всё же я его уважаю, не могу не уважать, я много раз думал. В первый раз не решился, да и отпугнули спецы из Союза, лезвие, торчащее из груди, я всё ещё помнил, поэтому во втором эпизоде и была Аргентина, а сейчас решил положиться на государство, на то государство, в котором вырос, воевал, жил и почти умер. Сейчас же я решился.

Насчёт золота, да я понимал, что вряд ли оно мне в Союзе понадобится. Ну, если только один слиток, расплавлю и буду продавать. Деньги-то нужны, чтобы до Москвы добраться. Как я это буду делать, пока не решил, есть запасной вариант обратиться к друзьям-товарищам, с которыми воевал и служил. Уж им доказать, что я Федя Палкин, смогу легко. Им поверить труднее будет, чем мне доказать. Да, нужно попробовать и эту линию истории, чтобы совесть не мучила, и не думать. Не получится, значит не получится, начну снова с другой идеей. Их на самом деле немало, чтобы прожить такие короткие жизни-эпизоды достаточно долгое время. Хм, а не научиться ли мне играть на пианино? На гитаре плохонько умею, это называют лабать, а вот пианино уже интересно. Шучу, конечно, но задумываться заставляет, может, на самом деле какие-нибудь знания почерпну или чему научусь, для чего-то же мне дают эти жизни-копии? Понять бы. А раз есть время, то и стоит пустить его на учёбу, глупо от этого отказываться.

Ладно, уйдём от этих философских измышлений и приступим к реальным делам. По поводу золота, оно действительно в этом эпизоде может и не пригодиться. Но в других-то может понадобиться. Так что в данном случае для меня это не более чем тренировка, посмотрим, как получится. Если ничего не выйдет, попробую в следующие разы другие пути, вплоть до расстрела машины из винтовки. Мне нужен был самолёт, и вот он практически у меня в руках, привычная тяжесть при наборе высоты, открытая дверь в кабину пилотов, где стоит борттехник и что-то со смехом рассказывает. Не слышно, шум перекрывает, но как тот, запрокинув голову, смеётся, вижу хорошо. Какие, однако, нарушения техники безопасности. Разве можно отвлекать пилотов от управления? Да ещё в такой важный момент, как при наборе высоты? Да, ящик, за которым я спрятался, находится в хвосте, а вообще самолёт был не пустой, помимо знакомых четырёх ящиков было ещё с десяток, от небольших до довольно солидных, хотя и узких, чтобы могли войти в проём грузового люка. Прикрываясь ими, я стал подкрадываться к кабине, внимательно поглядывая по сторонам, хотя и знал, что их трое на борту, ну и заодно одной рукой разрабатывал мышцы, а то они так затекли, что я не сразу смог выбраться из тайника.

Борттехник меня всё же заметил, не успел подкрасться поближе, видимо боковым зрением. И так резко и испуганно обернулся, отшатнувшись, что я невольно выстрелил, попав ему в грудь. Потом подбежал, выстрелил в пилота и штурмана, ничуть не переживая по этому поводу. Война она дело такое. Оба убитых, сидя в кресле, лишь покачивали головами согласно движению и болтанке самолёта, а вот борттехник хрипел простреленной грудью, поэтому я выстрелил в него повторно, добивая. После этого проверил пилотов – точно убиты, не хватало ещё, чтобы кто из них ожил, будучи раненным, – и, отстегнув от кресла, стал вытаскивать пилота. Да уж, это не год тренировок и питания практически одним мясом, из Аргентины я вернулся бодрячком, очень крепким пареньком, а теперь пилот для меня был тяжеловат. В общем, сбросив его на пол у кабины, я сел в его кресло, оно неприятно липло от крови, и, взяв управление на себя, проверил связь. Нет, тревоги не подняли. Хм, а внизу уже видна береговая линия. Знакомая, я знал, где мы летим, скоро по левому борту будет остров Чеджудо. Взяв у штурмана планшет, я посмотрел на карту. Жаль, никаких отметок на ней не было. Ну, не знаю, те диверсанты, что крали меня на гидросамолёте, особо не шифровались, на их карте маршрут был, а тут чисто. Видимо, второй пилот, или, как правильнее, штурман, по памяти знал маршрут и мог сориентироваться по карте. Его, кстати, вытаскивать из кресла я не планировал, пусть после крушения его останки найдут там. Да и пилота позже верну в кресло. Определив курс, я взял карандаш и линейку, они тут же в планшете у штурмана лежали, и прочертил прямую линию, пытаясь понять, куда летел этот борт. Чуть-чуть промахнулся мимо Тайваня. Хм, похоже, конечный маршрут этого самолёта был в Тайбее. Да, видимо, так и есть.

Продолжая набирать высоту и поднявшись до пяти тысяч километров, я поставил автопилот и направился изучать трофеи. Мне повезло, это то, что нужно, или всё зря? Любопытство глодало, есть такое дело. Мародёром прослыть, даже чисто для себя, мне бы не хотелось. Начал я проверять именно эти четыре ящика. Сломал печати и, открыв боковые замки, это просто было, распахнул крышку первого. Я же говорю, бывший оружейный ящик. М-да, а в ящике килограммовыми слитками, покрытое соломой, видимо для сохранности, лежало золото. Хм, а никаких оттисков на золоте я не нашёл, серые слитки, бесхозные, ни одного клейма. Я, кажется, снова в чью-то игру влез. Ну и ладно. Так, один ящик посмотрели, что в следующих? Во втором ящике такое же золото было, слитки я не считал, но по весу в каждом килограмм по пятьдесят было. Солидно.

Открыть третий ящик я не успел, затрещал динамик вызовом. Я на общий динамик переключил связь, если кто будет работать по каналу, на который настроена радиостанция, я услышу. Не то что через наушники. Так что, подбежав к кабине, забрался на кресло пилота и, включив наушник, стал вслушиваться в кодовые слова, записывая их. Кажется, как раз мне они и предназначались, а точнее, пилоту. Быстро записывая краткие фразы с цифрами, я отключил связь – пошли к чёрту – и с интересом посмотрел на блокнот: цифры схожи с координатами. Надо будет расшифровывать. Но всё равно, пошли они к чёрту. Осмотревшись – вблизи самолётов не было, небо чистое, – я вернулся в грузовой отсек и продолжил изучать трофеи. А ведь груз не заканчивался этими четырьмя ящиками. Что в остальных – попутный груз?

В оставшихся двух ящиках тоже были слитки, только чуть больше. Взяв килограммовый слиток и тот, что побольше из другого ящика, тоже без клейма, я изучил их. Ну, так и есть, не показалось, это явно кустарщина. Видны полосы, царапины, зазубрины и заусенцы. Скорее всего, в слитки переплавляли кольца, монеты и всё такое. Вот только кому оно принадлежало? Четыре ящика, примерно по пятьдесят кило каждый, двести килограмм. Это не частная инициатива, а, скорее всего, какой-то государственный проект. Оплата? За что? Почему эти трое ряжены под китайцев? По золоту только что предположение в голову пришло. Может, кто клад нашёл и вот так по хитрой схеме отправляет за границу, поделившись с кем нужно. Возможно такое? Думаю, да. Но это тоже предположение, тут вообще долго можно гадать. Интересно, сколько крови на этом золоте? Думаю, немало, только я поспособствовал уничтожению троих. А два других ящика, скорее всего, из другого банка, поэтому я и видел, как грузили только два ящика, те первые два погрузили раньше.

Ладно, захват прошёл удачно, потом расплавлю один слиток, чтобы убедиться, что это настоящее золото, а не вроде цыганской обманки, дутое. Заперев эти, стал изучать, что в других ящиках. Потом мне это быстро надоело, и я взял сопроводительные документы у пилота. Не знаю, правда ли там написана, но в ящиках комплект оборудования мощной радиостанции, в длинных ящиках сборная антенна с растяжками. А в том большом ящике, за которым я прятался, выбравшись из тайника, находилась силовая установка с генератором, чтобы питать эту станцию. Всё оборудование японского производства, новенькое, по документам оборудование выпущено в этом году. Мне всё это без надобности, хотя, конечно, генератор заинтересовал, ценность серьёзная в Союзе. Теперь стоит подумать, как скинуть ящики с золотом в тайном, мне одному известном месте, а потом избавиться от самолёта. Сгинул, покинув аэродром, так сгинул, всё равно его никто официально искать не будет. По крайней мере, я сильно в этом сомневаюсь. Вот неофициально…

Мелких островов на пути не будет, я смотрел по карте. Можно взять левее к тем же японским островам, топлива хватит до конечного маршрута, взять тот же остров Агуни, где я уже был пару раз. Вполне неплохое место для тайника, вот только жители там имеются, могут что увидеть. Мало ли где случайные глаза окажутся. Да и места для посадки нет, а полоса желательна. Что-то другое придумать нужно. Другое дело Тайвань, над островом я окажусь ночью, ничто мне не помешает вытолкнуть груз с парашютом и выпрыгнуть следом с таким же. Где-нибудь в малонаселённой области. А самолёт дальше пусть летит. Километров на четыреста горючего ему ещё хватит, а там упадёт где-нибудь. Где-нибудь – это не там, где я с парашютом выпрыгну. Неплохая идея, только слишком заметная. Там же самолёт ждут, значит, будут отслеживать всё, поэтому я повернул к Китаю, а точнее, к окрестностям Шанхая. Доберусь до берега, уйду в глубину континента, там развернусь и, направляя самолёт в сторону открытого моря, вблизи берега скину груз, ну и сам выпрыгну, а тот пусть летит и падает в море. Хорошая идея? Вот и я так считаю, так что убедился, что самолёт стоит на курсе по направлению к Шанхаю, я там примерно вечером буду после заката, тем более скорость снизил, мне торопиться не нужно, незаметность – вот что именно нам требуется. Надеюсь, там истребители не тренируются и их не заинтересует одиноко летающий транспортник. Тем более опознавательные знаки их.