Текст книги "Рекрут"

Глава 20

Зуммер не переставая трезвонил, неприятно раздражая барабанные перепонки. Вадим, выходя из комнаты, схватил на ходу большое махровое полотенце и обернул его вокруг бедер. Подойдя к входной двери, он нажал кнопку переговорного устройства:

– Слушаю вас…

– Телеграмма, – раздался скрипучий женский голос, – вам срочная телеграмма!

– Телеграмма? – с недоумением переспросил Вадим.

– А вы что, сто грамм ожидали? – раздраженно ответил женский голос. – Срочная…

– Входите!

Вадим нажал на кнопку устройства, открывавшую входную дверь подъезда, и зашел в ванную. Быстро накинув на себя черный халат, он ступил на край ванны и выпрямился. Пошарив рукой на верхней полке, Вадим нащупал рычажок и нажал на него: замок небольшого тайника, спрятанного в выступе стены, тихо щелкнул, и маленькая дверца приоткрылась. Хозяин запустил в тайник руку, вытащил револьвер и быстро сунул смертоносную игрушку в боковой карман халата.

Вадим вышел в общий коридор, в дверь которого уже звонили. Он не спешил смотреть в глазок, а приставил мизинец левой руки к наблюдательному отверстию.

– Кто там? – спросил он.

– Телеграмма! – раздался тот же раздраженный женский голос.

Только теперь Вадим посмотрел в глазок. Убедившись, что за дверью стоит почтальон, он открыл дверь, предварительно сняв с предохранителя револьвер и держа его наготове в правом кармане халата.

Перед ним стояла милая девушка, невысокая, курносая с большой кожаной сумкой на худеньком плече. Карие глаза ее пылали негодованием и нетерпением. Однако увидев перед собой красивого молодого мужчину, девушка-почтальон слегка оробела, растерялась и молча протянула телеграмму.

– Вихрев? – спросила девушка.

– Он самый, – коротко ответил Вадим, – проходите.

Привыкнув к самым невероятным поворотам судьбы, Вадим не очень-то доверял случайным знакомым, а тем более внезапным визитам. Профессиональная осторожность не раз спасала ему жизнь, и он неукоснительно придерживался определенных правил в непредсказуемых ситуациях, особенно в последнее время, когда кое-кому наступил на больной мозоль…

Девушка вошла в коридор, и Вадим прикрыл дверь, негромко щелкнув замком. Почтальон с опаской посмотрела на адресата и нервно сунула ему в руки квитанцию:

– Распишитесь.

Вадим был спокоен, однако, расписываясь, все же следил боковым зрением за неожиданной посетительницей. По опыту он знал, что неприметные и слабые на первый взгляд субъекты расхолаживают жертву, но бывают очень опасными.

* * *

Когда за почтальоном захлопнулась дверь, Вадим взглянул на телеграмму. Текст был весьма странным и тревожным… Создавалось впечатление, что его писали в спешке, в нетрезвом состоянии или просто хотели разыграть.

Вихрев посмотрел на имя отправителя: Сашка Буров. Сердце Вадима сжалось в тревожном предчувствии, сомнений не было: с ним случилось нечто из ряда вон выходящее, раз он дал такую «закрученную» телеграмму.

Вадим еще раз перечитал текст вслух: «Виха! Жду тебя в гости, как и договаривались. Девочек не обещаю, кроме одной моей ресторанной, ты знаешь ее, но повеселишься на славу, как во времена южной прогулки. Прихвати исправные нарды. Инструмент не портится теперь… Выезжай вечерним в два тридцать пять минут. На месте узнаешь дальнейшую программу. Бур».

Вадим попытался разгадать шифровку, припоминая детали, связывающие его с Сашкой.

Во-первых, они не договаривались ни о какой встрече, и из этого следовало, что ему, Вадиму, надо было немедленно выезжать.

Во-вторых, сам текст говорил о том, что за Буром следят.

В-третьих, нардами Бур называл оружие.

В-четвертых, под южной прогулкой подразумевался Афган, где они чуть не прогулялись на тот свет.

В-пятых, о каком вечернем поезде идет речь? Такого вообще не существует.

В общем, в каждом слове Вадим видел скрытый смысл и намек. Почему «повеселишься», а не «повеселимся»? Возможно, Бура уже не будет в живых, когда Вадим приедет…

А что это за девица ресторанная? Что за странное время и место? Что я должен узнать?

Чем больше задавал себе вопросов Вадим, тем больше их возникало, и от этого голова шла кругом. Вдобавок была приписка, но, по-видимому, не Сашкина: «Срочно». И подпись – «С. 3».

* * *

Вадим аккуратно сложил телеграмму вчетверо и положил в карман халата. Когда он вошел в квартиру, в нос ударил запах кофе, и Вадим прошел на кухню.

Наташа уже оделась и возилась у плиты, готовя завтрак на двоих.

– Кто там был? – поинтересовалась она с некоторой долей тревоги в мелодичном приятном голосе.

– Телеграмма, – последовал короткий ответ.

– От кого?

– От приятеля.

По озабоченному и встревоженному виду Вадима, по его коротким отрывистым фразам Наташа поняла, что известие было не из приятных, и потому, зная своего любовника, решила, что самое лучшее – помолчать, пока Вадим не заговорит сам.

Вихрев сел за стол и закурил. Наташа поставила на стол чашки с кофе и присела напротив него, молча помешивая ложечкой кофе.

– Подай сигарету, – попросила она.

Вадим на мгновение очнулся:

– Извини, задумался…

Он протянул Наташе раскрытую пачку «Президент», хотя сам курил сигарету «LM».

– Спасибо.

Вадим, молча сделав глоток кофе, обжег губы и сморщился от боли.

– Горячий, – как бы извиняясь, сказала погрустневшая Наташа.

– Ничего.

Он снова сделал глоток, но уже более осторожно.

– Тебе нужно уходить? – тревожно поинтересовалась Наташка, заранее зная ответ.

– Да.

– Мне уйти?

Вадим поднял на Наташу обеспокоенные глаза, в которых она прочитала сожаление и извинение за вынужденное расставание.

– Мы еще успеем попить кофе, – ответил Вадим.

– Надеюсь, – со вздохом произнесла женщина.

– Ты же знаешь, Натка, – печально улыбнулся Вадим, – что у меня геморрой может появиться, если я буду сидеть на одном месте.

– Знаю, поэтому и люблю тебя.

Вадим ничего не ответил. Он был волк-одиночка.

Часть II

Глава 1

Наскоро отхлебнув из литровой банки сырой воды, Петухов влез в потертые грязно-голубого цвета джинсы, надел черную майку на голое тощее тело, исколотое татуировкой, и, на ходу прихватив рабочий чемоданчик с инструментом и серую куртку из плащевки, покинул свою берлогу, громко хлопнув входной дверью.

В домоуправлении было людно. Народ толпился у кабинетов и недовольно ворчал. Петухов бросил на посетителей беглый покровительственный взгляд и остался доволен – есть нуждающиеся, а значит, будет и халтура. Он с трудом проглотил слюну в пересохшее горло и, протиснувшись сквозь нестройные ряды просителей, по-хозяйски толкнул волосатой рукой дверь с табличкой «Мастер».

В небольшой комнатушке за столом у окна сидела полная женщина лет сорока, возле которой стояла сгорбленная старушка.

– Привет, Зинуля! – весело поздоровался Петухов. – Как дела на трудовом фронте?

– Здорово, Петухов! – небрежно пробубнила миловидная женщина, явно чем-то недовольная. – Снова опаздываешь?

Петухов подошел к столу и уселся напротив мастера, удивленно выкатив на Зинулю красные глаза.

– Да нет, Зинуля, – уверенно замотал головой водопроводчик, – забегал в тринадцатую квартиру, нужно было кое-что доделать.

Зинаида возмущенно вскинула брови, и в глазах симпатичной женщины заблестели искорки гнева. Однако тихая старушка не дала им перерасти в пламя.

– Милая, так что же мне делать? – тихо спросила бабушка. – Уже месяц как маюсь.

Зинаида перевела взгляд на дотошную старую женщину.

– Ждите, бабушка, – коротко ответила Зинаида Петровна, – мастер непременно будет на следующей неделе.

– Да я уже и так… – пыталась возразить утомленная обещаниями пенсионерка.

– Сделаем, не волнуйтесь! – отрезала Зинуля и, встав из-за стола, вежливо выдворила бабулю за дверь.

Очередной посетитель попытался протиснуться сквозь толпу в кабинет, но массивная Зинаида загородила вход своими рельефными формами и тоном, не терпящим возражений, громко крикнула:

– Граждане, подождите минуту! Производственное совещание!

Толпа недовольно загудела, но властная женщина резко закрыла дверь.

– Зинуля, – весело окликнул слесарь-водопроводчик проходящую мимо начальницу и шаловливо хлопнул ее ладонью по упитанным ягодицам, – подкинь заказ нормальный.

Женщина недовольно вильнула толстой задницей, но не возмутилась, словно ничего не произошло, и села за стол.

– Заказик? – зло передразнила она тощего мужичка.

– Ну, – обрадованно подтвердил водопроводчик и провел ребром ладони себе по горлу, – во как нужна халтура!

– Похмельный синдром?

– Горят буксы, милая.

Он перегнулся через стол и попытался обнять огромное упругое тело недовольной женщины, но та так жестко отвергла неуместные ласки, что Петухов снова с грохотом приземлился на прежнее место.

– Петухов! – грозно прошипела женщина.

– Ну ты что, Зинуля? – обиженно прогнусавил мужчина.

– Буксы у него горят! – с силой грохнула мастерица огромной ладонью по столу. – А у меня вот здесь горит.

Женщина энергично постучала кулаком себя в грудь, отчего огромная грудь заколыхалась и пошла волнами. Дверь отворилась, и в проеме показалась физиономия какого-то старичка.

– Можно? – виновато поинтересовался он.

– Я занята! – рявкнула Зинаида.

Дверь моментально захлопнулась, и разъяренная женщина решительно встала.

– Слушай, Петухов, – серьезным тоном произнесла мастерица, – ты мне надоел со своим враньем и обещаниями. Хочешь, чтобы выгнали с работы и по новой загреметь?!

– Ну, Зинок…

– И перестань меня называть своими мерзкими зэковскими кликушками! – отрезала она.

– Хорошо, хорошо, – быстро согласился не в меру шустрый слесарь.

Зинаида медленно прошлась по комнате, словно собираясь с мыслями, и выпалила:

– Вот так, Петухов, или я или твои собутыльники. Выбирай!

– Зинаида Петровна… – развел руками слесарь, – да что я, ну посидел вчера маленько…

Опечаленная женщина устало опустилась на стул и отвернулась к окну.

– Коль разлюбил, Миша, – обреченно произнесла она, – то честно скажи, а не крути…

Петухов как-то неуклюже встал и подошел к Зинаиде. У него был удрученный и виноватый вид.

– Да я, Зинаида Петровна…

– Я тебе, Миша, не подстилка.

От этих слов Миша даже подскочил.

– Что ты несешь, – возмутился он, – ты же знаешь, как я к тебе отношусь! А то, что было, забудь. Пить брошу и с дружками завяжу.

Зинаида недоверчиво взглянула на своего сожителя и покачала головой.

– Не веришь?

– Веришь, – вздохнула она.

Петухов выпрямился и, подковырнув ногтем большого пальца верхний зуб, твердо и гордо выпалил:

– Век воли не видать!

Женщина вздохнула, но уже с облегчением, махнула рукой и протянула листок бумаги.

– Ладно, вот тебе заявка.

Петухов повертел в руках документ и прочитал вслух фамилию заказчика:

– Лефтова Надежда Макаровна, переулок Багратиона, дом 6, квартира 22.

Миха чуть не вскрикнул от радости. Это был адрес золотой старушки, о которой вчера вспоминали с корешами.

– Да смотри поосторожней, – предупредила Зинаида Петровна, – заказчица нервная, хоть и из интеллигентов, заслуженная учительница.

– Все понял, Зинок, – подмигнул водопроводчик и чмокнул в щеку любовницу, – вечером зайду!

– Как вчера?

– Я же сказал!

Разговевшая женщина примирительно расплылась в широкой улыбке, обнажив красивые белые зубы. Петухов стремглав выскочил за дверь, а Зинаида громко пробасила:

– Следующий!

Глава 2

Бежевый «Запорожец» свернул с магистрали на проселочную дорогу и, проехав метров пятьдесят, въехал в ворота дачного поселка.

– Привет, Михалыч! – крикнул Велихов, махнув рукой из притормозившего автомобиля сторожу.

– Здорово, Андреич! – радостно ответил дряхлый мужичок, выходя из своей сторожки. – Никак в городе был? – поинтересовался он, подходя к машине.

– Да прокатился по делам, – ответил Велихов и вышел из машины, – пенсию получил.

При слове «пенсия» глаза Михалыча озорно загорелись, и мужик хитро подмигнул.

– Дело хорошее, – сказал он, – неплохо бы и замочить это дело.

Велихов молча улыбнулся. Они с Михалычем частенько посиживали вечерком у костра или перед камином, ведя задушевные разговоры.

Сергей Михайлович Алейников около года как переехал к сыну из Казахстана вместе с женой, но в городе не остался. Сын занимался торговлей, имел достаток и жил безбедно, но вышла какая-то размолвка, и Михалыч наотрез отказался жить у сына, даже собирался вновь вернуться в Казахстан, но супруга уговорила старика остаться, и они стали жить на даче, построенной сыном.

Дом был огромный, в четыре этажа, из красного кирпича, с отоплением и несколькими туалетами, гаражом и сауной. Правда, часть дома сын сдавал каким-то крепким ребятам, по-видимому, своим друзьям, которые постоянно торчали на даче и ничего не делали.

Сын наведывался редко, но регулярно привозил продукты, свежие газеты и новости. Вот и сегодня он должен был заехать, чтобы скоротать вечерок с семьей, сходить в лес на шашлыки и пропустить рюмочку.

– Возможно, Михалыч, и замочим, – неопределенно пообещал Велихов приятелю.

Сторож энергично закивал головой.

– А че возможно? – ухмыльнулся мужичок. – Вечером Толик приедет, приготовит шашлыки, вот мы под них по рюмашке и сообразим!

Панкратий Андреевич укоризненно покачал лысой головой и вздохнул.

– По рюмашке можно, – согласился он, – но ты же знаешь, что до шашлыков и разных мясных деликатесов я не охоч, и уже лет с десять не употребляю их ни в сыром, ни в жареном виде, ни под соусом, ни без него…

Михалыч махнул рукой.

– Забыл, Панкратий Андреич! – рассмеялся сторож, прикурил сигарету и выпалил. – Ты же у нас… как это…

– Вегетарианец.

– Во-во, оно самое! – обрадованно поддакнул мужичок. Ве-ге-тарианец… Так и ноги недолго протянуть! Моя Мария специально для тебя салат сварганит, она на эти дела мастерица, да пирожков с капустой напечет… А я с собой огурец соленый прихвачу! – И он снова весело засмеялся, обнажая прокуренные, пожелтевшие от никотина зубы.

– Ну там будет видно, – сдержанно улыбнулся Велихов.

– Так я жду, – повторил Михалыч, закрывая ворота и не сводя глаз с приятеля.

– Ладно, уговорил! – согласился дачник и включил мотор. – Ко мне никто не наведывался? – как бы между прочим поинтересовался Велихов.

– А кто к тебе может наведаться? – удивился сторож. – Ты же, как сыч, живешь…

Велихов горько усмехнулся, грустно покачав лысой аккуратной головой.

– И то верно! – согласился он. – Это я так просто, на всякий случай…

«Запорожец» затарахтел и медленно дернулся с места по колдобинам.

– Так я жду! – крикнул вдогонку Михалыч и, глубоко затянувшись дымом сигареты, поплелся в свою сторожку.

* * *

Дом Велихова стоял как бы особняком, у самого леса. Это была небольшая двухэтажная крестьянская изба из толстых бревен с русской печью-камином. Рядом стояли гараж, сарайчик и маленькая банька, а чуть поодаль – парничок.

Велихов был хорошим хозяином, любил повозиться с землей на приусадебном участке. В сарайчике дачник держал несколько кур с петухом, и было у него две собаки: немецкая овчарка и ротвейлер…

Убранство дома было простым и скромным, ничего не говорило о большом достатке и роскоши.

Гостей у Панкратия Андреевича почти никогда не было за те несколько лет, что он прожил на даче, а жил он тут и зимой и летом, лишь изредка уезжая на недельку-другую в город или куда-нибудь в санаторий подлечиться, оставляя дом под присмотром Михалыча и соседки Клавдии Ивановны – молодой пенсионерки, одинокой вдовы, неравнодушной к Велихову.

Правда, пару раз к нему заезжала комиссия из профкома с его бывшего предприятия да навещала среди ночи машина скорой помощи… На памяти старожилов был случай, когда его наведала министерская «Волга», из которой вышли люди в штатском, но по выправке и поведению можно было предположить, что товарищи эти – служивые…

В основном же Андреевич жил затворником, в город выезжал редко, чтобы проверить, в порядке ли однокомнатная квартира, да взять кое-что из вещей. Иногда Велихов оставался там переночевать, но, как он сам говорил, не любил городской суеты. «Душно там. Мне бы на волю, к земле поближе…»

Время было раннее, и Велихов, не загоняя машину в гараж, зашел в дом переодеться и привести себя в порядок. Он хотел сегодня же поехать в гости к Наде… Панкратий смотрел на себя в зеркало, завязывая красный галстук, и размышлял, как лучше объявиться у старой подруги молодости. Возможно, она не очень-то будет довольна его приходу. И что он ей скажет после стольких лет разлуки? Может, только разбередит старые раны, нарушит покой и внесет разлад в ее семью… Интересно, замужем ли сейчас она? Десятки вопросов роились в умной лысой голове, и были десятки причин, по которым ему не стоило ехать на встречу со своим прошлым, со своим вторым «я»…

Однако Велихов не смог устоять перед соблазном и уступил зову своего сердца.

Глава 3

Старший лейтенант районного отделения милиции Александр Глотов, местный участковый, находился на дежурстве, лениво прохаживаясь по улицам своего района и изредка посматривая на позолоченные часы – подарок МВД. Он, будучи еще совсем молоденьким младшим сержантом, задержал опасного маньяка-рецедивиста, убившего и изнасиловавшего несколько детей и женщин.

Стрелки наградных часов приближались к одиннадцати. Худощавый, подвижный, немного сутоловатый, среднего роста старший лейтенант заторопился по улице, прибавив шагу, и повернул в переулок Багратиона.

В переулке было спокойно и почти безлюдно. Глотов бросил косой взгляд по сторонам, потом поднял глаза вверх и, не заметив ничего подозрительного, решил остановиться у коммерческого ларька, чтобы, особенно не привлекая к себе внимания, как-то скоротать время своего дежурства…

* * *

– Добрый день! – небрежно козырнул участковый милиционер молодому киоскеру южной наружности. – Старший лейтенант Глотов, участковый…

Молоденький парень растянулся в широкой добродушной улыбке, засверкав золотыми коронками.

– Добрый, дорогой! – вежливо и заискивающе ответил киоскер. – Желаем что-нибудь купить в скромном киоске?

Участковый не очень любезно сверкнул глазами на мелкого торгаша и подумал про себя: «Не жизнь, а навозная куча – вечно приходится мараться о разного рода мразь!»

– Что хочешь, дорогой? – еще раз спросил продавец, все так же мило улыбаясь.

– Много чего, до-ро-гой, – произнес Глотов, – но для начала предъяви лицензию на право продажи спиртных и табачных изделий.

– Зачем? – удивился киоскер, скорчив кислую гримасу. – Ты же уже проверял вчера.

Глотов ехидно усмехнулся в свои черные усы и открыл красную папку.

– То было вчера, а сегодня новый день.

– Послушай, лейтенант… – панибратски начал разговор киоскер, размахивая рукой.

– Старший лейтенант, – строго поправил Глотов продавца и уставился немигающим взглядом на парня, который так и не понял, что от него хочет этот гнусный мент.

– Хорошо, хорошо, старший лейтенант, – поправился южанин, – нету сегодня, должны поднести.

– Тогда будем составлять протокол, – серьезно произнес Глотов, – и стал строчить на бумаге акт.

Киоскер сразу помрачнел.

– Послушай, начальник, – законючил он, – давай договоримся по-хорошему, дорогой…

Глотов весело посмотрел на просителя.

– Правильно говоришь: дорогой я для тебя!

– Что ты хочешь? – спросил парень, понимая что участковый, хочет содрать побольше.

– Фамилия?

– Зачем фамилия? – пробурчал киоскер. – Абдулов.

Участковый улыбнулся и разгладил усы.

– Во-первых, чтобы правильно составить протокол, – ответил Глотов, – а во-вторых, не что ты хочешь, а сколько хочешь, дорогой?

У кавказца отлегло от сердца, и он снова улыбнулся, сверкнув золотыми фиксами.

– Шутник ты, начальник… Так сколько?

Старший лейтенант неторопливо дописал протокол.

– Сколько? – повторил кавказец.

– Одну…

– Что одну? – не понял продавец. – Штуку? – Лицо его почернело.

– А что, много? – улыбнулся участковый.

Продавец ехидно оскалился.

– За штуку баксов, дорогой, я тебя и всех ментов в округе куплю и продам.

Глотов прекрасно знал таксу (хозяйственный криминальный прейскурант), но он специально назвал эту завышенную цифру, чтобы закончить утомительный разговор.

– Я знаю, милок, – уверенно произнес страж порядка, – я прошу у тебя только одну штуку, но не баксов, а всего лишь одну… – И он вытянул губы трубочкой.

– Что одну?

– Одну твою подпись в протоколе…

Продавец зло оскалился и запальчиво вскинул вверх свои волосатые руки.

– Шайтан!

Старший лейтенант бросил на него уничтожающий взгляд.

– Ты чем-то недоволен, черномазый?

– Я-то доволен… – со скрытой угрозой в голосе прошипел торговец и чиркнул свою подпись на бумаге.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Глотов и захлопнул красную папку. – Желаю процветать и дальше…

* * *

Его не очень новый мундир не отличался той безукоризненной чистотой, которая полагалась в его положении и звании. Форма порядком износилась, а чистить ее было некому. Александр Владимирович Глотов был в разводе, имел сына четырнадцати лет, который жил с матерью и которого он изредка навещал.

Причиной редких встреч была его амбициозная супруга, которая не могла себе простить того, что выскочила по молодости за бедного милиционера, который не только семью, но и себя-то не мог как следует прокормить. В начале семейной жизни все вроде бы складывалось удачно: благодарности не сыпались, как снег на голову в новогоднюю ночь, но порой случались. Он был на хорошем счету у начальства, а после поимки рецидивиста ему предложили поступить в ВШМ. Тогда он послушался супругу и отверг заманчивое предложение: нужны были деньги на строительство кооператива и было не до учебы, а когда построили кооперативную квартиру, понадобился дачный участок, машина… да всего и не перечислишь. Когда же все приобрели, супруга захандрила, как старуха из «Сказки о золотой рыбке».

Однако Глотов не имел сильных покровителей, а воровать не научился. Наверное, поэтому жена и бросила его, выскочив замуж за состоятельного директора магазина, который, к слову сказать, недавно был осужден на несколько лет тюремного заключения.

Но Александр Глотов не утонул в водовороте жизненных неурядиц. Поднабрался житейского опыта и мудрости, закончил школу милиции, получил офицерское звание, неплохую должность. Все складывалось удачно, но он снова «забуксовал».

Глотов никак не мог перебороть своего отвращения к разного рода махинациям, подлости и нарушениям закона. Он понимал, что так и помрет на боевом посту старшим лейтенантом, если судьба не повернется к нему или он чего-либо не предпримет сам.