Текст книги "Немой учитель"

– Господин знает, что делает.

Начальник стражи городских ворот понял, что его собираются победить вовсе уж каким-то постыдным образом. Он издал горловой звук, родившийся за крепко стиснутыми челюстями; потом взмахнул мечом, призывая соперника к схватке. Моррел стоял, бездвижный, как статуя. Каменные глаза застыли на его лице, как будто умерли.

Готарк Насу-Эльгад следил за поведением (вернее, бездействием) господина будущего учителя принца и думал, что этот человек расчетлив даже более, чем он предполагал. Такое откровенное пренебрежение опасностью наверняка будет по достоинству оценено Королем – да и дамы… вы только посмотрите, как пялятся на него дамы! Он готов был поклясться, что сегодня же ночью господин Моррел получит несколько прозрачных намеков, и, возможно, воспользуется одним из них.

За этими размышлениями Готарк Насу-Эльгад пропустил тот момент, когда, не выдержав ожидания, Ркамур начал свою атаку.

Неожиданный бесшумный прыжок, взлетает, как говорящая рука Моррела, клинок – немой отступает назад и вбок; его меч движется, движется… и застывает у шеи лучшего мечника города Зенхарда.

Звон – кто-то уронил бокал. В зале громко и взволнованно шепчутся, пахнет винными парами.

– Это могло быть простой оплошностью со стороны господина начальника стражи городских ворот, – произнес Король, качая головой. – Случайность. Я хотел бы, чтобы вы повторили это еще раз.

Моррел поклонился в сторону трона из черного дерева и обернулся к Ркамуру.

Они… повторили то же самое – как будто тренировались этому трюку множество раз.

Король уважительно покачал головой и знаком приказал Ркамуру покинуть зал. Правитель был доволен, хотя старался этого не показывать.

– Вы приняты мною, Моррел, – сказал он, внимательно глядя в каменные глаза немого гостя. – Но как вы намерены учить принца, будучи не в состоянии говорить?

Руки Моррела поплыли по воздуху – две играющие рыбы.

– Господин будет общаться с принцем через меня, – ответил Таллиб. – Впоследствии же он постарается обучить наследника языку жестов – будущему правителю никогда не лишне знать этот язык.

– Хорошо, – сказал Король. – Господин Готарк Насу-Эльгад?

Человек в сине-алом плаще поклонился:

– Если мне будет позволено, я хотел бы задать господину Моррелу несколько вопросов.

Немой подошел к ним, вкладывая в ножны меч. И повернулся к своему собеседнику, выражая готовность слушать и отвечать.

– Вы верите в Бога? – спросил Готарк Насу-Эльгад, и лицо его внезапно замерло, только веки чуть прищурились да глаза цепко впились в немого. – Вы верите в Бога, господин Моррел?

Вокруг, как круги на воде, расходилось волнами былое праздничное настроение; разговор человека в сине-алом плаще и будущего учителя принца был мало интересен высоким господам. Так, формальность.

Таллиб тем временем, повинуясь знаку Моррела, достал из небольшой сумочки, подвешенной к поясу, стопку пергаментных листков, перо и специальную дощечку, чтобы было удобнее писать. Все это хозяйство он передал господину, и немой привычным жестом принял письменные принадлежности.

– Господин желает отвечать на ваши вопросы как можно более точно, поэтому он будет писать на пергаменте, – пояснил смуглокожий, придерживая чернильницу. Моррел обмакнул в нее перо и начертал: «Да, я верю в Его существование».

Готарк Насу-Эльгад удовлетворенно кивнул и продолжал:

– В какого именно Бога вы верите?

«А разве их много? Бог един, как бы Его не называли».

– И все-таки. Кому вы молитесь?

«Богу» – но Готарк Насу-Эльгад отметил, как на миг приостановилась рука с пером, прежде чем написать это.

– А как вы молитесь? Какой религии вы приверженец, какой церкви доверяете свои грехи?

Снова пауза.

«Я доверяю свои грехи Богу – более никому».

– Но ведь церковь – посредник между Ним и вашей душой, – вкрадчиво произнес Готарк Насу-Эльгад. – Как же так?

«Бог создал мою душу. Зачем Ему посредник, чтобы говорить с ней? Если Он захочет, Он будет со мной, нет, – даже церковь не поможет в этом».

Готарк Насу-Эльгад задумчиво посмотрел на пергамент, потом поднял взор на Моррела, бесстрастно за ним наблюдающего. На Короля можно было не смотреть, господин Глава матери Очистительницы и так знал, что у того на уме.

– Ну что же, Моррел, – скрипуче вымолвил Готарк Насу-Эльгад, растягивая слова и щурясь. – Я запомню ваши ответы, а вы уж, будьте добры, запомните мои вопросы, потому что я, волею Распятого Господа нашего, возглавляю матерь Инквизитиу. Возможно, мы с вами еще вернемся к этой беседе.

Моррел кивнул, потом написал: «А теперь вопрос к вам, святой отец. Вы верите в Дьявола?»

Готарк Насу-Эльгад вскинулся и внимательно посмотрел на Моррела.

– Я признаю, что он существует, – медленно ответил этот пожилой человек в сине-алом плаще.

«Спасибо, Глава. Позволено ли мне будет сделать подарок принцу?»

– Господин Моррел спрашивает, можно ли ему сделать подарок принцу, – сказал Готарк Насу-Эльгад.

Король кивнул.

Моррел отстегнул висевшие на перевязи ножны и протянул их принцу. Тот растерянно принял дар и кивнул с благодарностью:

– А каким образом намеревается учить меня господин Моррел, если я буду владеть его клинком?

– Господин Моррел привез с собой несколько клинков, – объяснил Таллиб.

– Этот – лучший – был предназначен для вас, остальные будут использованы в обучении.

Принц сел на свой трон, неловко уложив меч на колени. Он не знал, что и думать по поводу происходящего. Его будет учить такой воин! но – немой. И это немножко пугало, – самую малость. Гораздо более страшным показался разговор-переписка Моррела с Готарком Насу-Эльгадом. Принц знал, что бывает с неугодными Главе матери Очистительницы, и он не хотел, чтобы то же самое произошло с его новым учителем…

– И еще, – добавил Таллиб, обращаясь к Королю после очередной пляски рук Моррела. – Мой господин также просит и вас принять его подарок.

Немой достал из кармана мешочек и вытряхнул из него перстень необычайной формы: словно глаз, вставленный в оправу. Да и по цвету… – казалось, изнутри за тобой следит внимательный зрачок. Король принял подарок, осмотрел его со всех сторон и надел на палец. Готарк Насу-Эльгад мысленно поморщился: мало ли, что за ловушка могла быть устроена в перстне, какая-нибудь отравленная игла. Нет, не бережет себя правитель, не бережет…

– Желают ли гости остаться с нами на празднике или же они благоволят отдохнуть с дороги? – поинтересовался Король.

– Если это не заденет Короля, мой господин предпочел бы отдохнуть, – ответил Таллиб, проследив за колыханием рук Моррела.

– Не заденет, – махнул рукой Король. – Готарк, проследите, чтобы гостей расположили, как подобает.

…Когда за тремя ушедшими закрылись двери, в зале повис многоголосый шелест, высокие дамы и господа вовсю обсуждали нового учителя принца.

Настенные часы дважды пробили – давно уже перевалило за полночь.

Через некоторое время Король удалился. Вслед за ним стали расходиться и прочие. Праздник закончился.

x x x

– Сейчас все подходящие комнаты заняты гостями принца, но уже завтра мы сможем подыскать соответствующую вашему положению, – говорил Готарк Насу-Эльгад, спускаясь по винтовой лестнице. Гости шли за ним и молча слушали. Кажется, им было абсолютно все равно, где ночевать.

– Мы привычны ко всяким неудобствам, – сказал наконец Таллиб. – Так что один день, думаю, сможем поспать и в «несоответствующих» условиях.

Такая самостоятельность смуглокожего удивила Готарка Насу-Элгада, но он смолчал. В конце концов, это дело Моррела.

Он проводил гостей до дверей из башни, перепоручив обоих усатому заспанному стражнику. Тот пообещал устроить все наилучшим образом.

– Гомбрегот! – позвал стражник, приблизившись к уже знакомой гостям пристройке. – К тебе пожаловали!

«Местный книжный червь» высунулся из распахнутого окошка, потер глаз:

– Во имя всемилостивейшей богородицы, какого беса ты, Гонтек, мешаешь спать приличным людям. Между прочим…

Взгляд его остановился на Морреле и Таллибе.

– О, прошу меня покорнейше извинить, – пробормотал он. Повернулся к сеновалу: – Кларисса! Кларисса!!!

– Ну что?! – пронзительно донеслось с сеновала. – Все приличные люди уже давным-давно спят, одному тебе не имется.

– Немедленно прекрати свои дерзкие речи и накрывай на стол! – сурово прокричал в ночь Гомбрегот.

– Какой стол, скоро уж рассветет?! Нет, я спрашиваю тебя, старый ты сморчок, какой-такой стол в три часа ночи?! – разгневанная Кларисса приближалась, и «старый сморчок» с опаской покосился на нее, а потом посмотрел на гостей.

– Мой господин хотел бы где-нибудь преклонить голову после дальней дороги, – примиряюще поднял руки Таллиб.

Гонтек кивнул:

– Готарк велел, чтобы они поспали эту ночь у тебя. И чтобы со всем возможным комфортом.

– Слыхала? – кивнул обалдевшей Клариссе Гомбрегот. Та сглотнула и попыталась кокетливо улыбнуться гостям.

– В общем, живо готовь постель высоким господам, а с утра – чтобы завтрак, да все самое лучшее, – подытожил «книжный червь». – Правильно я говорю, Гонтек?

– Правильно, правильно, – буркнул стражник. – Вы, господа, в случае чего, обращайтесь ко мне, в случае каких там обид, непонятностей. Мы это живо уладим.

Он кивнул им и ушел обратно, досыпать. Кларисса, суетясь, заправляла подушки, приволокла откуда-то меха, расстелила на постели Гомбрегота. Тот переместился на пол, лавку отвели для Таллиба.

Когда все уже готовы были погрузиться в сон, в дверь кто-то постучал.

– Ну чего тебе? – рассердился Гомбрегот, решивший, что это вернулась неугомонная Кларисса. Однако же, на пороге стоял принц.

– Эллильсар? А ты-то что здесь делаешь? – искренне удивился книгочей. – Время уже позднее, тебе давным-давно пора быть в постели.

– Я теперь совершеннолетний, – покачал головой принц. – И у меня сегодня день рождения – ты не забыл?

– Как можно?! – возмутился Гомбрегот. – Но завтра с утра нам следует повторить основы логики Толзона, и если…

– Завтра с утра, боюсь, мы не сможем повторять логику, – покачал головой Эллильсар. – У меня сегодня появился новый учитель, так что… – он развел руками.

– Да? – удивился Гомбрегот. – Ну что же, это хорошо.

– Точно, – кивнул принц. – Это… хорошо. И, знаешь, он подарил мне самый настоящий меч, очень старый; там еще какая-то надпись по клинку. Ты поможешь мне прочесть? А до этого он победил Ркамура, представляешь, самого Ркамура – дважды!

Эллильсар внезапно оборвал себя, потупился:

– Прости. Я не должен тараторить, и я не должен говорить с таким восхищением. Я все-таки теперь совершеннолетний, а это ко многому обязывает.

– Да, – согласился Гомбрегот, – именно так говорит тебе твой отец. Но, поверь, мальчик, со своим старым учителем ты можешь вести себя так, как тебе иногда хочется, так, как ведут себя обычные дети твоего возраста. Ты можешь делать это не слишком часто, положение на самом деле «обязывает», но ты можешь делать это, когда это необходимо тебе, потому что твой старый учитель никогда не станет болтать лишнего. А теперь ступай, у меня гости, а тебе завтра, вероятно, предстоит многое узнать. И обязательно принеси меч, мы попытаемся расшифровать твою надпись.

Эллильсар благодарно кивнул и медленно ушел к башне. Гомбрегот закрыл дверь и обнаружил, что Таллиб пристально смотрит на него.

– То, что написано на этом мече, ты не сможешь прочесть, – произнес смуглокожий. – Это очень древний и уже забытый язык.

– Откуда ты знаешь? – удивился Гомбрегот.

– Это мой господин будет учить молодого принца боевым искусствам, – ответил смуглокожий человек и отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.

Книгочей растерянно кивнул, досадуя на себя за то, что не догадался сразу. Потом подошел к свече и потушил ее; впотьмах нашел постеленный на полу кожух и попытался заснуть.

Он не видел, как в наплывших сумерках немой Моррел облегченно улыбается

– впервые за долгие, очень долгие годы.

x x x

Король выглядел заспанным и усталым. «И еще, пожалуй, раздраженным», – решил Готарк Насу-Эльгад, наблюдая за вялыми движениями правителя. Он даже догадывался, что стало причиной такого настроения. Вчера вечером госпожа Кэ-Фниру, нынешняя фаворитка Короля, слишком уж пристально смотрела на нового учителя принца. Чересчур пристально.

– И вы намереваетесь позволить этому господину Моррелу учить принца всему, что сочтет нужным означенный выше господин? – осторожно спросил Готарк Насу-Эльгад. – Не проверяя, чему именно учит Моррел подрастающего наследника?

Король раздосадованно посмотрел на Главу матери Очистительницы:

– К чему вы клоните? Мне понравилась его манера держаться. Его искусство во владении оружием достигает высочайших пределов. Да, я не могу просто-напросто доверить воспитание наследника первому попавшемуся человеку, да, я должен быть уверен в его… преданности престолу. Ну так займитесь этим.

Готарк Насу-Эльгад кивнул и собрался уже было покинуть Короля. У самых дверей его остановил голос правителя:

– Только не пытайтесь подтасовывать факты, Глава. Я хочу, чтобы этот человек научил Эллильсара всему, что знает сам. Просто следите за ним, пресекая возможные ошибки. И готовьтесь к тому, что когда-нибудь вам все-таки придется убрать этого… господина Моррела.

«Возможно, раньше, чем вы думаете, ваше мнение об этом человеке изменится… мой Король», – устало подумал Готарк Насу-Эльгад. Когда живешь на свете долго, поневоле начинаешь уставать от глупости окружающих.

Он покинул правителя и по лестнице направился вниз, во двор, к пристройке Гомбрегота.

Как выяснилось, гости уже позавтракали, и теперь господин Моррел переписывался на какие-то ученые темы с книгочеем, а Таллиб отправился к конюшням, чтобы проверить, хорошо ли устроены их кони.

– Прошу прощения, что прерываю ваш ученый диспут, господа, – произнес Готарк Насу-Эльгад, бросая мимолетный взгляд на пергамент со словами Моррела (нет, ничего крамольного, какие-то рассуждения о логике Толзона). – Вам, видимо, следует отправиться в отведенные для вас комнаты.

«Думаю, с этим справится Таллиб. Он сейчас должен вернуться. Если можно, просто объясните мне, где они находятся. Я же хотел бы начать занятия с принцем. Где он?» – Моррел подал ему бумажку.

– Принц? – переспросил Глава матери Очистительницы. – Наверное, завтракает.

– Вы ошибаетесь, – сухо сказал Эллильсар, появляясь в дверном проеме. – Я уже позавтракал и пришел сюда заниматься. Надеюсь, сударь, я вам не помешаю?

– Ну что вы, принц! – Готарк Насу-Эльгад покачал головой. – Разумеется, нет! Занимайтесь, на здоровье; а я, с вашего позволения, отправлюсь дальше, у меня ведь много дел. Вот только объясню господину Моррелу, как ему найти свои комнаты.

– Объясните и ступайте, – Эллильсар повелительным жестом отпустил Готарка Насу-Эльгада, и тот, переговорив с Моррелом, ушел прочь, к конюшням, с досадой размышляя о том, что мальчик на самом деле взрослеет – увы. Распятый Господь наш взвалил на согбенные плечи Главы матери Очистительницы слишком много тяжкой ноши – как бы не споткнуться. Н-да, очень бы не хотелось.

– С чего мы начнем занятия? – спросил принц, глядя прямо в глаза своему новому учителю. Тот взял перо, начертал на пергаменте: «Начнем мы с того, что я стану понемногу учить тебя языку жестов. Одновременно займемся уроками мечного боя, тем более, что для этого у тебя есть неплохой клинок. Если не возражаешь».

– Если я стану возражать, вы ведь не воспримете это всерьез? Так стоит ли в таком случае возражать?

«Почему нет? Если твои аргументы будут достаточно убедительны, я могу изменить план занятий».

– В том-то все и дело, – покачал головой Эллильсар. – У меня нету особых аргументов, просто хочется скорее взяться за меч, а язык жестов… Не знаю. Может быть потом?

Руки Моррела взлетели в воздух, изображая какой-то знак. Потом вернулись к перу: «Это означает „сейчас“. Запоминай, я не стану повторять дважды, но буду использовать впоследствии эти жесты вместо того, чтобы писать на пергаменте. Ты должен понимать, что я хочу сказать, это может быть важным, тем более – на уроках. Как я смогу объяснить тебе тонкости? – не изводить же пергамент в таких количествах!»

Принц согласно кивнул, потом, наморщив лоб, попытался воспроизвести жест Моррела. Тот покачал головой, показал еще раз. Со второй попытки у Эллильсара получилось значительно лучше.

Гомбрегот с улыбкой наблюдал за всем этим, подняв кверху тонкие выгоревшие брови:

– Ты всегда начинаешь все новое с подобным рвением. А потом – что происходит потом? Тебе становится скучно.

– Конечно, – пожал плечами принц. – Что интересного в логике или в философии? И в этих твоих дурацких законах физики?

Моррел снова что-то написал на пергаменте.

«Дурацких? А как ты намерен управлять королевством без знаний законов логики? Мальчик, ты не прав».

Эллильсар сглотнул. Не так уж часто ему доводилось слышать – да нет же, читать! – подобные высказывания в свой адрес. Было обидно, обидно до слез, но… «Я совершеннолетний. Я не заплачу. И потом, Моррел прав, а я… нет».

– Извини, – сказал он. – Я ошибался.

«Что же, пойдем, проверим, насколько тебя увлекут уроки мечного боя. Но учти: после тебе придется вернуться к Гомберготу и учить логику».

– Хорошо, я согласен.

Книгочей проводил их взглядом и смущенно покачал головой: надо же, мальчик на самом деле взрослеет! Просто колдовство какое-то!

x x x

Готарк Насу-Эльгад отыскал Таллиба на конюшне – тот беседовал о чем-то с конюхом, похлопывая по холке умиротворенно фыркающего жеребца. «Это, пожалуй, не совсем то место, которое подходит спутнику учителя принца, но…»

Глава Инквизитии сказал о цели своего визита, и смуглокожий, попрощавшись с конюхом и – «Нет, наверное, все-таки показалось» – приятельски кивнув жеребцу, направился вслед за Готарком к башне, в комнаты, отведенные для учителя и его спутника. Посланный и вернувшийся из пристройки Гомбрегота лакей нес за ними вещи вселяющихся господ.

Поднимаясь по башенной лестнице, Готарк Насу-Эльгад обратил внимание на женскую фигурку, застывшую у одного из окон. Заметив приближение Главы и Таллиба, фигурка развернулась и исчезла в ближайших дверях на этом лестничном пролете.

Глава матери Очистительницы на секунду остановился у окна, привлекшего вниманиее незнакомки, и выглянул наружу. Во дворе, медленно взмахивая мечами, тренировались Эллильсар и обнаженный до пояса господин Моррел. «Конечно, это мог быть кто угодно, но боюсь, Распятому Господу нашему угодно, чтобы это была именно госпожа Кэ-Фниру. С чего бы такой интерес к мечному искусству? Или это интерес отнюдь не к искусству – скорее, к искуснику?… искусителю? – да, это самое подходящее выражение. Господи, прости меня за словоблудие!»

Таллиб тоже отметил странное поведение неизвестной женщины – хотя, если призадуматься, не такое уж странное! – и на всякий случай запомнил ту дверь, в которой скрылась незнакомка. «Кажется, наше появление вызвало значительно большее количество событий, нежели этого хотелось бы господину. Придется их устранять потихоньку. Жаль, очень жаль, некоторые из… событий хм… довольно красивы».

Они продолжали свой путь наверх.

x x x

Жара не отпускала Зенхард. Перед нею были одинаково равны крестьяне и лорды. Вот только если высокие господа, отдуваясь, собирались в дорогу, назад к своим поместьям и замкам, то смерды занимались хозяйством. Ведра и бадейки с теплой водой переправлялись на огороды, чтобы хоть ненадолго задержать жизнь в высыхающих стеблях.

Сушь. Страшное слово. Для некоторых – смертельное.

Бнил все-таки сбежал.

Первым это обнаружил Юзен. Парень пошел к соседу, чтобы одолжить сушеных листьев кровостоя: Шанна поранилась и поэтому не могла работать. Конечно, они с отцом и сами перебедовали бы эти дни, перебедовали бы, если б не сушь. А так, без помощи матери не обойтись – вот и побежал.

Постучал, вошел – но никого уже не застал.

Внутри все выглядело так, словно хозяева отлучились на минутку. Но нет, исчезло то, без чего каждый дом – не дом, а полдома, – исчезли образа из Божьего угла. Юзен насторожился. Теперь, присмотревшись как следует, он видел, что пропало еще несколько вещей, среди них – маленькая шкатулочка, доставшая Бниловой жене от бабушки и деревянный коник – любимая игрушка Стэника, без которой тот и шагу не ступил бы. Ну и, натурально, предметы более важные в хозяйстве, но не такие запоминающиеся. Вон и топора нет.

В дом, хотя тот и стоял с закрытыми ставнями и дверью, каким-то немыслимым образом уже пробралась жара, выгнав прочь последние остатки прохлады. Не иначе, как сбежал Бнил еще вчера вечером, сразу после того, как появились Моррел и Таллиб. Сбежал и прихватил всю семью. Вот так дела…

С этакой новостью следовало отправиться к Рипмолу, старосте деревни.

Тот лишь пожал плечами.

– Плохо. Обратно его не вернуть. Менять своего решения не станет – взрослый мужик, своя голова на плечах, не займанная. Придется мне идти в город, докладаться об этом Грабителям. Плохо, но ничего не поделаешь.

И собравшись, ушел в Зенхард.

Новость успела облететь деревню. Многие испуганно прятали все, что можно было спрятать; косились на каменные стены, на красную башню за ними: «Что-то теперь будет?»

Наверное, ничего особенного б и не было, так, позлобствовали бы Губители с Грабителями, позлодействовали да уехали. Бнил бы спасся, осел где-нибудь в лесах, примкнул к какому-нибудь вольному братству и встречал на дорогах денежных господ… пока однажды его самого не встретили бы Губители. Но это лето выдалось неудачным для черни, как, впрочем, и несколько грядущих лет. И, наверное, так желал Распятый Господь наш, чтобы староста Рипмол рассказал о плохой новости в присутствии гостей Короля, как раз собиравшихся разъезжаться по домам.

– Постойте, – молвил Ласвэлэд, лорд Эргфельдоса. – А не поохотиться ли нам, господа?

Остальные ответили шумным одобрением – развлечения высокие господа любили чрезвычайно. Сам Король затею оценил, велел седлать коня, и вскоре свора… свита правителя и сам он, на высоком породистом жеребце черной масти, выехала из ворот башни и направилась в леса, за беглым смердом и его семьей. Высоким господам было не в первой развлекаться подобным образом.

Рипмол смотрел им вслед, понимая, что теперь бедняга Бнил с семьей обречены. Утерев выступивший на морщинистом лбу пот, староста отправился обратно, бессильный что-либо изменить.

x x x

Готарк Насу-Эльгад еще раз окинул взглядом комнату, отведенную для господина учителя принца. Вроде бы все учтено. Тайный ход, через который можно подслушивать разговоры обитателей, проверен и функционирует, и, в общем-то, достаточно роскошная обстановка, – придраться не к чему. «Обе стороны будут довольны», – подумал он.

Таллиб давал понять, что дальнейшее присутствие Готарка Насу-Эльгада здесь нежелательно – поэтому Глава Инквизитии попрощался с ним и направился к дверям.

В нужный момент, когда смуглокожий человек, по его мнению, уже достаточно расслабился, Готарк Насу-Эльгад обернулся:

– А все-таки, зачем вы приехали сюда?

– Чтобы учить принца, – ответил Таллиб, не оборачиваясь.

– Это я уже слышал, – вежливо улыбнулся Глава матери Очистительницы. – Но ведь должна быть еще какая-то причина, не так ли?

– О, вы правы, – Таллиб поднял руки вверх, признавая свое поражение. – Конечно, такая причина есть. Господин Моррел… Только пообещайте мне, что ничего никому не скажете.

– Не знаю, могу ли я давать такие обещания, – сокрушенно покачал головой Готарк Насу-Эльгад. – Все-таки, мало ли о чем вы поведаете мне сейчас.

– Ничего преступного, – уверил его Таллиб. – Просто это то, о чем не хочет распространяться господин Моррел.

– Хорошо, – сказал Глава Инквизитии. – Я обещаю, что не стану никому об этом рассказывать.

Таллиб вздохнул, видимо, ему было нелегко делиться этой тайной.

– Видите ли, все дело в том, что господину Моррелу предсказали скорую смерть. И он хочет оставить после себя ученика, передать ему все, что знает

– ну, вы понимаете?..

Готарк Насу-Эльгад покивал головой:

– Конечно, понимаю.

– Только прошу вас, никому не рассказывайте. Господин Моррел предпочитает держать это в тайне.

– Конечно, конечно, – пробормотал Глава матери Очистительницы, покидая комнату. «Стану я рассказывать кому-нибудь, как ты меня провел! Как же!»

Таллиб улыбнулся закрытой двери и продолжал распаковывать вещи.

x x x

Как выяснилось, принц обладает некоторыми навыками обращения с мечом, так что первое занятие не пришлось начинать с азов. Эллильсар довольно сносно ставил защиту и неплохо атаковал. Конечно, неплохо для своего возраста. Моррел, обнаженный до пояса, легко отражал его атаки, но иногда специально замедлял движения, повторял еще раз, чтобы принц понял, в чем его ошибка.

Так они занимались некоторое время. Поначалу немой учитель ощущал на себе словно чей-то взгляд, оттуда, с верхних этажей башни, но вскоре это прошло. Остался спрессованный душный воздух двора, в котором ты двигаешься, словно в кипящей воде, пыль под ногами, удивленные взгляды прислуги, уважительно-завистливые кивки высоких господ.

Потом что-то произошло у конюшен. Сам Король вызвался ехать; лорды оставили своих дам и слуг, вскочили на лошадей и умчались прочь.

Моррел прервал занятие и попросил Эллильсара подождать, а сам подошел к стоящим в растерянности дамам. На клочке пергамента, извлеченном из кармана брюк, он начертал: «Что произошло?» Перо, как и бумагу с дощечкой, немой всегда носил с собой, именно на случай такой необходимости, когда-нужно было что-нибудь спросить, а Таллиба рядом не оказывалось.

Дамы смущенно поглядывали на обнаженный торс Моррела: загорелый, он разительно отличался от бледных тел их супругов и любовников. Ни одна из них бросала в сторону этого непонятного человека достаточно откровенную улыбку, но он все это проигнорировал. Ему нужен был ответ.

– Простите, леди, кажется, мой учитель спрашивал вас о чем-то? – Эллильсар оперся руками на меч и строго посмотрел на дам.

Одна из них, молоденькая жена Ласвэлэда, присела в реверансе:

– О да, ваше высочество. Они уехали на охоту. Сбежал какой-то смерд из деревни.

«Вот», – подумал Моррел. «Вот оно».

– Не слишком вежливо с их стороны, – заметил Эллильсар. – Что же, думаю, ваш отъезд откладывается. Прошу всех возвращаться в свои комнаты. Я прикажу слугам, чтобы они распаковали вещи. Все-таки, в отсутствие отца, кто-то должен позаботиться о гостях.

Когда этот вопрос был улажен, принц обернулся к Моррелу:

– Ты, наверное, хотел бы поехать с ними?

«А ты?»

– Не знаю, – покачал головой Эллильсар. – Раньше меня не брали на подобные увеселения, поскольку я был мал. Теперь… знаешь, один раз я видел отца, когда он только вернулся с такой… охоты. Я, наверное, не должен этого говорить, но… Понимаешь, его глаза горели, словно он – хищный зверь, только что напившийся крови своей жертвы. Это было страшно. Тогда мне показалось, что в него вселился Дьявол. А потом, когда они пытали этого беглого смерда….

«Значит, ты поймешь, если я отвечу тебе, что тоже предпочитаю быть здесь».

– Позанимаемся еще?

«Достаточно».

– Тогда, может быть, ты расскажешь мне, что написано на клинке? – принц поднял меч и указал на полустертые слова, оттиснутые в металле.

«Нет. Во-первых, потому, что ты должен быть наказан – никто никогда не ставит клинок острием на землю и не опирается на него. Этим ты выказал неуважение к оружию. Во-вторых, сейчас не время говорить об этой надписи. Настанет срок, и ты все узнаешь – но не раньше».

– А что же мы будем делать сейчас? – насупившись, спросил принц.

«Ты – учить логику Толзона. У меня – свои дела. Вечером позанимаемся еще».

Моррел оставил двор и стал подниматься по лестнице к своим комнатам. Минуя очередной пролет, он услышал, как за одной из дверей кто-то шарахнулся прочь. Как будто наблюдали, а потом, убоявшись его, отошли. Но в башне найдется предостаточно любопытных, стоит ли обращать внимание на такие мелочи? Пожалуй что нет.

Таллиб при появлении немого скупо улыбнулся, отодвинул висящий на стене гобелен и указал куда-то в каменную кладку. Присмотревшись, можно было обнаружить несколько отверстий: для уха и для глаз. Моррел одобрительно кивнул, его руки взлетели вверх, заплясали в воздухе. Таллиб так же безмолвно ответил. Переговорив, они отправились вниз, знакомиться с устройством башни и искать трапезную, повергая в трепет оставшихся без мужей высоких леди.

Впрочем, ни одной из них так и не удалось ближе познакомиться со странными мужчинами, растревожившими их накрахмаленное воображение. К вечеру вернулись охотники, да не просто вернулись, а с дичью. Бнил, его жена, десятилетний сын – всех их привезли, кого на лошадях, кого на веревке. Собственно, на веревке заставили бежать только Бнила; он, как только оказался во дворе, рухнул в пыль, и его насухо стошнило. Видимо, все, что можно, желудок исторг в пути.

Окровавленный, со следами побоев, со сбитыми в кровь ступнями, смерд лежал посреди двора, корчась в судорогах. Король приказал немедленно соорудить эшафот и согнать крестьян к нему, а также горожан, сколько будет возможно.

– И еще, – сказал он, поразмыслив. – Привезите туда клетку с медведем. Да-да, с Буяном, с ним самым.

И улыбнулся.

Видевший эту улыбку сын Бнила завопил так, что сам Король вздрогнул.

– Сообразительная тварь, – процедил он, спешиваясь.

Больше не было сказано ни слова, но тихие перешептывания длились до самой ночи, пока наконец правителю не доложили, что приготовления закончены. Тогда он приказал всем отправляться на «увеселение».

– Ты пойдешь со мной? – спросил Эллильсар у Моррела.

«Да, мальчик. Я пойду туда, пускай мне даже этого очень не хочется. В конце концов, я твой учитель, а это – урок, так что смотри внимательно. Хорошенько смотри, а завтра утром мы закончим оный урок. Пока же смотри».

Плотники потрудились на славу. Специальное возвышение, оцепленное стражниками, было предназначено для Короля и прочих высоких господ.

Посредине площади стоял помост с просторной клеткой. В клетке лежал огромный ком шерсти. Раздраженный окружающим шумом и огнями, он стал недовольно ворчать – тогда все, даже чернь, ни разу не видевшая лютого заморского зверя живьем, догадались: медведь. В подтверждение этого тварь поднялась на задние лапы и заревела – тоскливо, надсадно.

И селяне, согнанные сюда Губителями, и городской люд, отшатнулись прочь. Вовремя. На помост привели семью сбежавшего смерда, после чего стражники оцепили и помост. (Впрочем, желающих приблизиться к страшилищу в клетке не нашлось бы, хоть калачом мани, хоть кнутом загоняй).

Король встал, громко произнес:

– Начинайте!

Кто-то прикоснулся к его руке. Правитель недовольно посмотрел в ту сторону – это почтительно кланялся смуглокожий спутник нового учителя.