Текст книги "Замороченный лес. фантастический роман"

Дом для поросенка должен быть крепостью

«Чешите в другом месте!».

В. С. Черномырдин

Утро выдалось свежим и росистым. Ребята, к рассвету задремавшие в своих спальных мешках, основательно продрогли. Что поделаешь, было только начало мая – время капризной и переменчивой погоды, когда в равной степени можно было ожидать и грозы и снегопада. Над лесом клубился густой туман, закрывавший видимость и неприятно холодивший лицо. Благо, этот же туман подмочил и разогнал ранних комаров, докучавших туристам всю первую половину ночи. Костер прогорел, превратившись в кучу белесой золы, в глубине которой по счастью сохранился жар.

Первой проснулась Юля. Вместе с ней в спальном мешке находилась Наташа, и этот несносный ребенок начал дергаться во сне. Юля вскрикнула и разбудила остальных.

Каким тягостным, каким печальным было это пробуждение, с горьким сожалением на заспанных лицах, с тоской в душах, с опасениями за свое будущее. Все надеялись, что треволнения прошлого дня окажутся страшным и необычным сном, что поутру все проснутся у себя дома, в своих уютных постелях. И не будет леса, не будет ночных хищников, комаров, сырого тумана, не будет страха,… Наташи Туголобой тоже не будет. Но все осталось на своих местах: лес, звери, сырость, неизвестность. Наташа!

– Бабаи! – Заорал, просыпаясь, Шнурок, замахал своим самопалом, готовясь отразить нападение.

– Отставить, Шнурок! – Предупредительно крикнул Продиджи, опасаясь, что перепуганный юноша со сна разрядит в кого-нибудь свое оружие. – Это был всего лишь сон.

– Сон, – горько простонал Миша. – Зато все это не сон. Мы по-прежнему в лесу, и не знаем, как отсюда выбраться.

– Зато твоя сестричка с тобой, – напомнил Продиджи.

– О-о-о, это и есть самое страшное!

– Да пошел, – беспечно заявила Наташа. Она уже вылезла из спального мешка и теперь пыталась раздуть затухший костер. Во все стороны летели пепел и зола, опускаясь на головы остальных и покрывая серым налетом саму Наташу, но ее такое изменение расцветки не волновало.

За несколько часов до этого Наташа поведала ребятам, какие приключения ей пришлось пережить в великий День Солидарности трудящихся. Теперь все встало на свои места: и упавшая с насыпи машина, и выстрелы и ночные похитители колбасы. Но только одно осталось непонятным – кому и зачем могла понадобиться Наташа. Сама Наташа выдвинула по этому поводу одну гипотезу, но слишком фантастическую, по мнению остальных – ну не была Наташа прекрасной и соблазнительной девушкой, чтобы ее пожелали похитить и увезти в притоны Турции. Подобной сказкой Наташина мама безуспешно пугала свою доченьку, чтобы та далеко не отлучалась от дома.

Молодые люди выбрались из спальных мешков, кряхтя и постанывая, потянулись, разминая конечности, ополоснули лица водой из пластиковой бутылки. Потом юноши пошли за дровами, Юля занялась приготовлением завтрака, вернее просто разделила на порции сухой паек, а сумевшая раздуть костер Наташа стала горящей палочкой прожигать дырки в спальном мешке своего кузена. Вернувшийся с дровами Шнурок отвесил ей хороший подзатыльник.

– Теперь, господа-товарищи, нужно принимать решение, – Продиджи решил взять на себя роль руководителя. – Как мы с вами поступим?

– Дорогу домой искать будем, – пробурчал Шнурок, изучая свежие дырки в своем спальном мешке, его кузина восторженно кривила рожи.

– А если снова не найдем, как вчера? Опять в лесу ночевать, чтобы Наташины похитители снова за колбасой пожаловали?

– Колбаса уже закончилась, – напомнил Шнурок.

– Картошка осталась.

– У тебя есть какое-то предложение? – Спросил Страус.

– Я предлагаю для начала более-менее надежное убежище найти, – предложил Продиджи. – Чтобы ни люди, ни хищники до нас не добрались, обустроить его, и в случае повторной ночевки в лесу нам будет куда вернуться.

– Сколько времени это обустройство займет? – Недовольно сморщился Шнурок.

– Да сколько бы ни заняло. Может статься, что нам несколько дней придется в этом заколдованном лесу торчать. Благо, у нас есть карта.

– Долго мы без еды не протянем, – продолжал бурчать Шнурок.

– У меня есть рыболовные снасти, из лески можно силки или ловушки на птицу и мелкого зверя сделать. Да и Страус найдет какие-нибудь съедобные растения. – Продиджи попытался успокоить впадающего в панику Шнурка. – Смотри, твоя сестра нисколечко не боится.

– Дура потому что!

– Собираем вещи, и пошли, – решительно сказал Страус.

– А как же завтрак? – Обиженно протянула Наташа.

– На ходу перекусим.

Вот так, жуя на ходу нехитрый малоаппетитный завтрак, что, как известно, вредит пищеварению, молодые люди двинулись в путь. Юлю освободили от рюкзака, предложив идти налегке, а самый большой и тяжелый рюкзак, как ни странно, доверили Наташе. Это была идея Продиджи. Видя, как шныряет она по сторонам, как лезет в разные кусты и буераки, как ищет на свою голову приключения и норовит что-нибудь сломать или испортить, Шурик предложил ограничить Наташину свободу при помощи тяжелого рюкзака. А чтобы случайно не лишиться чего-нибудь наиболее ценного, в рюкзак поместили вещи, хоть и нужные, но, в крайнем случае, заменимые: запасную одежду, всю воду, найденную фляжку с коньяком.

Наташа поначалу издала некий возмущенный писк, служащий сигналом недовольства, но решительный Продиджи пригрозил оставить ее в лесу на растерзание волкам и бандитам-похитителям.

Ребята снова выбрались на дорогу, утоптанную и указанную на карте и, судя по карте, ведущую к большому озеру. Страус считал, что близость водоема очень подходит их временному убежищу по многим стратегическим соображениям: наличие питьевой воды, например, или возможность ловить рыбу.

– Там и съедобные растения должны быть, – говорил он. – Тот же рогоз или сусак. Из них даже хлеб печь можно.

– А еще там есть лягушки, – напомнил Продиджи.

– Зачем нам лягушки? – Угрюмо спросил не выспавшийся и уставший Шнурок.

– Как зачем? В нашем положении это самый подходящий источник пропитания: и ловить нетрудно и, как говорят, вкусно.

– Гадость какая! – Сплюнул Шнурок. – Вот ты их есть и будешь.

– Обязательно. Эх, Шнурок, Шнурок, – грустно вздохнул Продиджи, – никогда не думал, что с тобой будет так трудно. Не приспособлен ты к походной жизни и бабаев боишься.

– Я современный цивилизованный человек! – Окрысился Шнурок. – Мне в предстоящей жизни по лесам шариться не придется. В нашей жизни главное – это зарабатывать деньги и не отставать от жизни! Вот что толку от того, что Страус букашек разных собирает, в тычинки с пестиками заглядывает и знает про «бермудский треугольник»? Кому это нужно? Он же на дискотеке ни разу не был, в мужском разговоре за себя постоять не может. Не удивительно, что у него до сих пор девчонки нормальной нет. Где он с ней познакомиться?! Да и какую его букашки-таракашки заинтересуют.

– На нынешний момент дискотека не предвидится, – отрезал Страус, – а букашки-таракашки могут еще и пригодиться.

– Кому?!

– Нам, – вставил Продиджи. – Знаешь, какая вкусная каша получается из тараканов и навозных жуков?

– Тьфу на тебя! – Фыркнул Шнурок.

И вот, наконец, между деревьями заблестела вода большого озера. По счастью, за время путешествия не произошло никаких нежелательных встреч и неприятных происшествий: волки не выли, Наташины похитители не стреляли, на колбасу и прочее продовольствие не покушались. Правда сама Наташа делала все возможное и невозможное, чтобы отделаться от тяжелого рюкзака: роняла его, незаметно вытаскивала и выбрасывала содержимое. Но Продиджи внимательно контролировал это дитя современной цивилизации и пресекал такие попытки, а вскоре привязал рюкзак к Наташе таким образом, что она не могла его ни снять, ни облегчить.

– Да пошел! – Возмущенно пискнула Наташа.

– Без писков и скулежа! – Рявкнул на девочку Продиджи, а Шнурок отвесил ей очередной подзатыльник.

Обнаруженное ребятами озеро оказалось обширным и величественным, противоположный берег виднелся вдали узкой серой полоской, подернутой утренней дымкой. В окрестностях Чумска такие большие и протяженные водоемы ребятам не встречались, поэтому они остановились на берегу, любуясь открывшейся картиной. Ветер шевелил заросли тростника и рогоза, чему обрадовался Страус. Корневища этих растений могли стать источником пищи.

Но для начала нужно было найти безопасное место, не доступное недоброжелателям и хищным животным. Пройдя по краю леса, окружавшего озеро, ребята обратили внимание на вековой дуб, растущий метрах в сорока от воды и заметно возвышающийся над окрестными деревьями. Не дуб – великан, богатырь, лесной царь, так и просящийся на картины художников. Под такими дубами пировали лесные разбойники, собирались на вече дружины русских князей, или справляли свои таинственные обряды волхвы и друиды. В диаметре ствол дуба был никак не меньше пяти метров, а свои корявые ветви он вознес метров на тридцать.

– Вот, – Страус сделал изящный жест. – Чем не убежище.

– Вот-так-так, – обрадовался Продиджи. – Я уже чувствую себя Робином Гудом. Ты Страус будешь Маленьким Джоном, а Шнурок сойдет за монаха Тука….

– И как ты себе это представляешь? – Шнурок неприязненно смотрел на дуб. Как современный цивилизованный человек он с большим подозрением и презрением относился ко всему менее прочному, чем сталь или бетон.

– Нормально представляю, – Продиджи беспечно разглядывал дуб. – Видишь вон ту развилку? На ней запросто можно соорудить платформу из жердей, а на той, что повыше – еще одну. Здесь на три часа работы…. Да, монах Тук из тебя не получается. Ты – шериф Нотингема, а сестричка твоя – трусливый и подлый Гай Гинсбор!

– Да пошел! – Пропищал трусливый и подлый Гай Гинсбор, пытаясь снять с себя крепко привязанный рюкзак.

Сложив вещи у корней дуба, ребята начали осматриваться, прикидывая, как бы поудобнее соорудить свое временное жилище. Продиджи с нескрываемым восторгом разглядывал дуб-великан, Страус спокойно и деловито, Юля…, Юля смотрела на дуб непонятно, Шнурок, скривив лицо, изображая крайний скепсис. А его кузина Наташа все еще маялась с рюкзаком.

– Как туда залезем? – Спросил Продиджи.

– По веревке, – ответил Страус. – Продиджи, где наша веревка?

– У меня в рюкзаке. Уже достаю. – Продиджи развязал рюкзак и достал два мотка толстой нейлоновой веревки, используемой для наведения всевозможных переправ, и один моток репшнура – веревки потоньше.

Подсадите меня вон на тот сук, а дальше я уже сам, – попросил Продиджи и начал обвязываться веревкой.

Потом Шнурок одним махом забросил его на дерево. Продиджи, не уступая в проворности обезьянам, перебрался на более высокие и толстые ветви, привязывая веревку таким образом, чтобы получились перила. Нижний конец он спустил вниз, чтобы можно было залезть остальным. Вторую веревку Продиджи перекинул через ветку в виде блока.

– Теперь подавайте мне жерди, – сказал он сверху. – И попрочнее выбирайте, чтобы сломались под тяжестью нашего друга Шнурка.

– Миша, а как же я? – Обиженно проскулила Наташа. Тяжелый рюкзак с нее так и не сняли.

– Ходи так, – отрезал Шнурок.

– Да сними с нее этот рюкзак, – попросил с дерева Продиджи. – Пускай ко мне лезет, помогать будет.

– Спаси нас Боже от такой помощи, – проворчал Шнурок, но рюкзак от Наташи отвязал и не слишком деликатно зашвырнул ее на дерево.

Страус и Шнурок принялись вырубать вокруг все молодые деревца, очищали от боковых веток и листьев, превращая их стволы в жерди. Потом этот строительный материал поднимали на дерево, где за него брался Продиджи. Бралась и Наташа, но от ее помощи, как и предполагал Шнурок, происходили одни неприятности. Обычно одна жердь из партии, поднятой на макушку дуба, благодаря стараниям Наташи, падала вниз, причем обязательно на кого-то. Как правило, этим кем-то оказывался Наташин двоюродный брат. И то верно, зачем в семейные проблемы вмешивать посторонних людей.

– У, Туголобая! – Завопил благим матом Шнурок, потеряв под конец всякое терпение. – Еще раз уронишь – убью!

– Ну, Миша, я же нечаянно, – проскулила Наташа, и уронила вниз еще одну палку.

– Дебильное дитё! – Снова завопил Миша, на этот раз уворачиваясь. – Вы знаете, что она сделала с моим дедом? К его кровати электрически провода подключила!

– Дед-то живой? – Заинтересовался Продиджи.

– Наполовину. Парализовало его.

– Наташа, ты зачем на дедушку покушалась?

– Я хотела узнать, поедет ли кровать, если к ней лектричество подключить, – невинным голосом ответила Наташа. – Я дедушке ничего плохого не делала. Я его люблю.

– А зачем кошек спалила? – Не унимался Шнурок.

– Мы с ними играли в кошкин дом.

– Представляете, – сокрушенно проговорил Шнурок, – она всех соседских кошек запихнула в деревянный ящик, облила бензином и подожгла!

– В тот день мультик «Кошкин дом» по телевизору показывали, – пояснила Наташа.

– А если бы про Фредди Крюгера показывали?! – Продиджи даже работать перестал, когда представил себе последствия такого показа.

– Хорошо, что моя тетка ее к телевизору редко подпускает, – проговорил Шнурок, и только на детские фильмы, а когда боевики, ужастики и криминальную хронику, вообще пробки вывинчивает.

– Наташа-Потрошитель – это звучит! – Торжественно провозгласил Продиджи, а на голову Шнурка полетела следующая палка.

– Туголобая! – Заорал Шнурок….

Ну ладно, хотя во время строительства своего древесного убежища строители и получали некоторые ранения и испытывали страдания, ранения и страдания эти не идут ни в какие сравнения с мытарствами трех несчастных авантюристов, занятых поисками пропитания. Бугай, Мормон и Шишимора бродили по лесу, оглядывая округу голодным взглядом.

– Чем можно питаться в лесу, когда орехи и ягоды еще не созрели? – Задал сакраментальный вопрос Мормон.

– Грибами, – ответила Шишимора.

– Ты знаешь, какие грибы есть можно, а какие нельзя?

– Нет. Давай на Бугае проверим. Если откинет копыта, значит, грибы ядовитые, если нет – сами есть будем.

– Я слышал, что после употребления поганки может несколько дней пройти, прежде чем яд подействует.

– Я лучше сам тебя грибами накормлю, – грозно пообещал Бугай и показал Шишиморе огромный кулак.

– Я пошутила, – неубедительно сказала Шишимора.

– У нас пистолет есть, – напомнил Мормон. – Попробуем кого-нибудь подстрелить.

Но дичи, достойной быть добытой при помощи пистолета, не нашлось. Конечно, на ветвях деревьев тут и там копошились всевозможные птички, строя гнезда и распевая на разные голоса, но самыми крупными из них были кольчатые горлицы. Тратить же драгоценные патроны на этих мелких голубей было настоящим безумием.

Лес, по которому в этот ранний час пробирались господа бандиты, был тот же самый, густой, таинственный, с каждым часом все более зеленый. Настоящий специалист по выживанию нашел бы, чем здесь поживиться, но Мормон, Бугай и Шишимора специалистами не были. Шишимора вообще считала, что бифштексы и гамбургеры размножаются делением на полках супермаркета уже готовыми к употреблению.

– Нужно к реке идти, – решил Мормон. – Там лягушки водятся.

– Здесь нет реки, – напомнила Шишимора. Питание лягушками больше не казалось ей отвратительным.

– Тогда к озеру, к болоту, к ближайшей луже. К чему-нибудь, где водятся лягушки. Мы же всю ночь кваканье слышали.

Болото они нашли по запаху воды и тины – в последнее время господа бандиты стали пользоваться обонянием, что является верным признаком скорого одичания. На большом пространстве, залитом неглубокой водой, росли яркая осока и прочие водяные травы, среди травы плавали лягушки. Вообще-то это место не было настоящим болотом – так, последствия весеннего половодья, но для лягушачьей охоты место подходило. Однако возникла большая проблема: никто из голодных авантюристов до этого не ловил лягушек. Вернее, Бугай когда-то ловил, но это было в далеком, сопливом детстве, и теперь навыки такой сложной охоты окончательно забылись.

– Как мы их ловить будем? – Мрачно спросила Шишимора. Вокруг стояла вода, а лягушек она боялась наравне с крокодилами.

– Каком, – ответил Мормон и решительно снял с себя кроссовки, потом стащил брюки и в таком неглиже полез в воду.

– Холодная, – прошипел он.

Бугай полез в воду, не раздеваясь, догадываясь, что в этом нет никакого смысла. Вскоре, поскользнувшись, он погрузился в болото с головой, не схватив даже самую задохлую лягушку. Мормон лягушек ловил, как раз самых задохлых, только недавно вышедших из головастиков. Свою добычу он бросал стоящей на берегу Шишиморе, а она отпускала на свободу половину лягушек. Конечно, не из жалости, но вследствие неуклюжести.

– Кикимора ты болотная! – Не выдержал Мормон. – Ты можешь их по-нормальному держать? У тебя же для этого кулек есть.

Полиэтиленовый пакет был единственным достоянием, которое господа бандиты сумели спасти и сохранить.

– Шишимора, кикимора – какая разница, – сказал Бугай, в очередной раз выныривая из воды, куда погрузился с головой, и отплевываясь. – Нихрена мы здесь не поймаем. А что поймаем, эта короста отпустит.

– Сам ты короста, – огрызнулась Шишимора, догоняя на четвереньках прыгающую по траве лягушку. Лягушка шмыгнула в воду, Шишимора нырнула следом, но лягушку не поймала.

– Слушай, Мормон, а если нам Шишимору съесть, заместо лягушек? – Предложил Бугай. – Все равно проку от нее никакого: даже лягушку удержать не может, зато скулит много.

Шишимора, верхняя половина тела которой находилась под водой, конечно же, ничего не услышала и ничего не ответила.

– Пусть живет, – махнул рукой Мормон. – К тому же не известно, какой дрянью она питалась. Может в ней нитратов много, или она коровьим бешенством болеет….

– Ап-ап! – Сказала Шишимора, выныривая из болота и отползая от воды.

– Хотя, если у нее все лягушки разбегутся, придется съесть, – закончил Мормон. Оставленные без присмотра лягушки уже покидали кулек и разбегались по траве. Еле успевшая отдышаться Шишимора бросилась их ловить.

– Нет, пожалеем ее, – решил Бугай. – Видишь, как старается.

Мормон и Бугай вновь нырнули за лягушками и ловили бы и дольше, но позади Шишиморы раздался громкий щелчок – звук для господ бандитов одновременно знакомый и пугающий. Лязганье оружейного затвора ни с чем не спутаешь, а в момент ловли лягушек, когда все силы и внимание тратятся на это неблагодарное занятие, этот звук несет и еще фатальный смысл.

Шишимора прекратила ловлю лягушек, но осталась на четвереньках, боясь пошевелиться. Мормон застыл по пояс в воде, а Бугай попытался нырнуть, но место для погружения выбрал мелкое, для ныряния непригодное. Как назло, все свое оружие: ножи, пистолет и гранату они оставили на берегу.

Недалеко от воды, на границе между лесом и топким берегом стояли три человека, обряженные в какое-то неопрятное и рваное тряпье, но вооруженные обрезами и длинноствольным ружьем.

– Бог в помощь, – сказал один из них, заросший до самых бровей в свалявшуюся, нечесаную бороду, с длинными волосами, вооруженный ружьем, сходным размерами с противотанковым.

Двое других были подростками, пусть и грязными и длинноволосыми, но бород и усов не носившими….

К полудню «дубовый дом», как окрестил свое временное убежище Продиджи, был построен. Состоял он из двух настилов, сооруженных на ветвях дуба. По бокам настилы окружали перила, а от дождя защищали навесы из веток и полиэтилена – несколько кусков пленки ребята благоразумно захватили с собой. В убежище был даже предусмотрен небольшой очаг, чтобы в холодную ночь не страдать от холода. Для этой цели на деревянную платформу в одном месте положили камни и слой песка. Протянутая между ветвей веревка должна была защитить от случайного падения. В общем, в случае неблагоприятного развития событий на дереве можно было провести несколько дней. Однако ребята надеялись, что такого не произойдет.

Как обычно бывает во время строительства, строители получили некоторое количество ранений и травм, но больше всех досталось Шнурку. Нет, неумехой он не был, лентяем-членовредителем тоже, но с кузиной Наташей легко и просто можно было стать трудовым инвалидом. На Мишу постоянно падали жерди, инструменты (топор, в частности), камни, а один раз свалилась сама Наташа. Она же стала второй жертвой строительства, когда потерявший всякое терпение Шнурок вздул ее, как провинившуюся кошку.

– Да пошел! – Пискнула в ответ Наташа и изобразила на лице вселенскую скорбь.

– Когда-нибудь я тебя убью! – Пообещал Шнурок, в то время как Юля бинтовала ему голову и руку.

– Зря ты так, – урезонил его, жалостливый Продиджи. – Она же не специально.

– Было бы специально, сразу бы убил! – Рявкнул Шнурок. – Бабке глаз током тоже не специально выбила.

– И бабке? – Удивился Продиджи.

– И бабке. Она неделю в реанимации пролежала.

– Я не нарочно, – проныла Наташа.

– Конечно не нарочно, – согласился Шнурок. – Но за непреднамеренное убийство тоже наказывают.

– Надо бы наше жилище немного замаскировать, – решил все еще занятый строительством Страус.

– Зачем? – Беспечно спросил Продиджи.

– На всякий пожарный случай, чтобы ненужным свидетелям глаза не мозолить.

– Это можно. Только зачем. Мы здесь долго сидеть не собираемся.

– Последнее от нас не зависит. Вдруг еще долго домой не попадем.

– Не хотелось бы. Ну ладно, теплые деньки мы как-нибудь переживем, а дальше, когда холода настанут? Тропиками здесь что-то не пахнет.

– Поживем – увидим. Пока о пропитании позаботиться стоит. Ты говорил, у тебя рыболовные снасти имеются.

– Уже иду. Кто со мной?

– Я. Шнурок?

– Не пойду, – угрюмо пробубнил Шнурок. – Мне сегодня от сестрички крепко досталось.

– Ладно, – махнул рукой Страус. – Зализывай свои раны. Только не мешало бы часть вещей наверх затащить. Так, на всякий случай.

– Ты же слышал, я ранен.

– Не смертельно. Мы за рыбой.

– Посмотрим еще, что вы там поймаете, со злорадной надеждой проворчал Шнурок, пытаясь принять лежачую позу рядом с рюкзаками. Однако полежать ему не удалось. Юля потребовала, чтобы он сходил в лес за дровами, обещая в случае отказа оставить его без обеда.

– Нет в жизни счастья! – Горько простонал Шнурок, но встал и отправился за сухим валежником.

Виктор по прозвищу Страус и Шурик Продиджи сидели на берегу озера. Продиджи прилаживал к срезанной ветке орешника леску с крючком и поплавком, а Страус мастерил из другой ореховой ветки примитивный лук. Покрытая рябью зеленоватая вода озера издавала мерный, успокаивающий плеск, навевающий покой и умиротворенность. Шумели колышимые ветром заросли тростника, из недр которых доносились призывное кряканье уток и звонкое потрескивание камышевок. Тихо, непривычно. Даже в своем далеко не урбанизированном Чумске молодые люди успели отвыкнуть от простых звуков живой природы, забыли, как шелестит зеленый камыш, как поют речные птицы, как плещется в блестящей воде рыба.

– Вот скажи мне, Страус, – обратился Продиджи. – Ты действительно считаешь, что мы попали в какое-то заколдованное место, или просто Шнурку мозги пудрил, чтобы не слишком задавался? Мне что-то не верится. Я себе параллельные миры не так представлял. Здесь все как везде: спокойно, тихо. Твой параллельный мир ничем не отличается от нашего. Может быть, нам все почудилось? Ну забрели мы в такое место, где еще не бывали….

– Ты такие места знаешь? Я – нет. Я все окрестности Чумска вдоль и поперек исходил, все леса здешние знаю. Ну не может на пустом месте возникнуть вот такое озеро. Или лес. Не может. А если по карте судить, здесь несколько десятков километров получается. Нам нужно будет людей поискать. Карту кто-то же начертил. И тропинки эти. Кто-то же по ним ходит. Не одни же звери.… Знаешь, мне думается, что это не параллельный мир, а наш собственный. Такой сухопутный остров, и он каким-то образом защищается от посторонних, отводит взгляд, воздействует на чувства.

– А как же американские самолеты? Если они на самом деле из «бермудского треугольника» к нам прилетели? – Похоже, Шурика сильно волновал именно этот вопрос.

– Спроси что-нибудь полегче. Может, на самом деле наша Земля устроена совсем не так, как все думают. Раньше считали, что она плоская, на китах и слонах держится, приводили этому множество доказательств, правильных для своего времени доказательств. Теперь считают, что Земля круглая, вернее, сплющенная с полюсов. А может, она вообще непонятно какая, вдруг в ней потайные карманы есть, заповедники, чтобы люди не везде свои порядки устанавливали. Вот Шнурок считает себя венцом эволюции, царем природы, абсолютом, но это звание заслужить нужно. Делом! А ты сам видел, какие он дела творит, а сестричка его двоюродная…, эта вообще – чудовище. У тебя клюет!

Продиджи, успевший во время беседы сладить удочку и забросить в воду крючок с наживкой, ловко подсек и вытащил на берег большого сазана. Страус хищно кинулся на трепыхающуюся рыбу и отбросил ее подальше от воды.

– Рыба здесь ловится, – радостно сказал Продиджи. – В общем, с голодухи не подохнем.

– Все равно, нужно отсюда как-то выбираться. У нас экзамены скоро. Шнурку хорошо, ему в армейку идти, а мне в институт поступить нужно.

Продиджи освободил рыбу от крючка, без жалости и церемоний ударил ее головой об землю, чтобы прекратить всякие попытки к спасению, и насадил на крючок новую наживку – личинку поденки, пойманную здесь же у берега. Вскоре на конце лески извивался очередной сазан. За какие-то полчаса Продиджи поймал четырех крупных сазанов и решил этим ограничиться.

Страус сделал лук, используя вместо тетивы рыболовную леску. Две стрелы он вырезал из прямых прутиков кизила. Но лучником он оказался посредственным – стрелы вскоре улетели в камыши, но ни одна уточка не была даже ранена.

– Не огорчайся, – успокоил Страуса Продиджи. – Рыбы нам на сегодня должно хватить, а потом ты потренируешься. И кого-нибудь подстрелишь. Лучше найди нам какое-нибудь съедобное растение как гарнир к рыбе.

– Ты в воду полезешь?

– Полезу.

Тогда разувайся. Пойдем корневища рогоза из ила выдирать. В них крахмала много.

Добыча этого растительного продукта оказалось делом более тяжелым и утомительным, чем рыбная ловля. Длинные корневища прочно держались в густом иле. Но, приложив усилия и измазавшись грязью, юноши добыли некоторое количество корней, беловато-кремового цвета, пахнущих тиной, крахмалисто-сладковатых на вкус.

Продиджи схрумкал одну веточку и сказал удовлетворенно:

– Сойдет. Наши голодные желудки переварят и это добро.

Потом, нанизав рыбу на самодельный кукан и собрав растения в плотный пучок, ребята отправились к своему «дубовому» убежищу.

В «дубовом жилище» за время их отсутствия случилось какое-то неприятное происшествие. Следы этого происшествия имелись на Шнурке, в виде опаленных бровей и волос и прожженной дырки на груди куртки такого любимого и оберегаемого «найковского» костюма. Бросилась в глаза и Наташа Туголобая, привязанная к дереву на манер пленницы лесных разбойников. Наташа оскорблено мычала – ее рот заткнули тряпкой, а Шнурок, ходил из стороны в сторону и грязно ругался.

– Что на этот раз сделала деточка за неимением электричества? – Весело поинтересовался Продиджи. – Снова «кошкин дом»?

– Примерно, – прошипел Шнурок. – Страус, что от ожогов помогает?

– Сырую картофелину приложи, – посоветовал Страус.

Шнурок пошел шарить по рюкзакам в поисках картошки, а Продиджи приступил к чистке рыбы.

– Нужно найти что-нибудь попроще картошки, – заметил он. – Иначе с Наташей мы весь картофель на лекарство изведем. А нам он еще для еды нужен.

– Давайте, я ее в озере утоплю, – предложил Шнурок. В нынешнем состоянии он был способен на самое жестокое преступление.

– Ну ладно тебе, – попытался успокоить его Продиджи. – Сделать это никогда не поздно.

Приготовлением пищи ребята занимались на земле под деревом. Развели в яме небольшой, но жаркий костер, а когда образовалось много углей, в них зарыли рыбу, завернутую в листья лопуха и обмазанную сверху жидкой глиной. Шнурок, правда, порывался использовать вертел и горячий отрытый огонь, но знакомый с походной жизнью Страус сказал, что таким способом они получат только головешки, и предложил способ, известный еще первобытным кулинарам. Отдельно сварили в котелке суп из рыбьих голов, корневищ рогоза и молодых листьев подорожника. Приправленный солью и перцем этот суп оказался вполне съедобным, хотя и не достойным дорогих ресторанов.

Быстро покончив с обедом, ребята собрались идти на поиски выхода из заколдованного леса, однако время перевалило за полдень. Строительство убежища, рыбная ловля и сражения с Наташей Туголобой украли много драгоценных часов.

– Любые важные дела нужно начинать с утра, – резонно заключил Страус, не заметив, что говорит стихами. – Если сейчас пойдем, до темноты не успеем. Опять в лесу придется ночевать, а там волки и ваши бабаи…

– Фи! – Фыркнул Продиджи.

– Лучше завтра с утра пораньше отправимся. Но кто-то должен остаться в лагере.

– Зачем? – Спросил Шнурок.

– Пойдем налегке, чтобы все припасы с собой не тащить. Да и твою сестричку брать с собой не стоит.

– Да пошел, – сонно ответила Наташа. Освобожденная от пут и накормленная рыбой, она напоминала сейчас разомлевшего от сытости кота.

– Тогда я напьюсь, – решил Шнурок. – Нервы ни к черту.

И хотя бутылка водки была украдена ночными грабителями, в запасе у них имелся найденный коньяк. Помня это, Шнурок отправился к рюкзаку и решительно погрузил руки в его глубины.

– Мог бы и потерпеть, – заметил Продиджи.

– Я стресс пережил, – со значением произнес Шнурок. – Мне нервы лечить нужно.

– Напьется, буянить станет. – Вполголоса проговорил Продиджи. – Если он в пьяном виде такой же, как его сестричка, плохо нам будет. Оставь коньяк, Шнурок, он нам в качестве антисептика нужен.

– Вот еще! – Фыркнул Шнурок. Как представитель золотой молодежи провинциального городка, он понятия не имел, как можно жить без выпивки.

– Положи фляжку! – Грубо и зло потребовал Страус. – Может один я слабее тебя, но вдвоем с Продиджи мы тебя скрутим. И Юлька поможет.

– Ладно-ладно, – угрюмо проворчал Шнурок, отхлебнул из фляжки один глоток и вернул ее на место.

– То-то же, – удовлетворенно проговорил Продиджи. А расстроенный Шнурок, ворча и постанывая, полез на дерево, улегся в спальный мешок и затих.

Быстро наступили сумерки, а за ними важно приползла ночь, высокомерная и немного зловещая. Растущая Луна с хитрой издевкой смотрела с неба и даже подмигивала. Снова плыли над лесом непонятные ночные звуки: скрипы, скрежеты, постанывания, хохоты невидимых существ – зловещая какофония леса, танцевальная мелодия духов и демонов, пляшущих свои шутовские танцы среди дерев. Сумасшедшая симфония дикости, концерт первобытной страсти.

Молодые люди подняли на дерево весь свой нехитрый скарб, забрались сами, развели в очаге небольшой огонь, не столько ради тепла, а чтобы разогнать ночной мрак. Где-то поблизости выли волки, то теперь этот заунывный дикий стон волновал куда меньше, чем в первую ночь. Скромный настил среди дубовых ветвей, прикрытый полиэтиленовой пленкой и замаскированный листьями, казался надежным убежищем, способным уберечь от ночных хищников и чудовищ.