Текст книги "Minni. Призвание – любить"

Да, все было утрачено, потеряно самое дорогое и самые дорогие, но я все же счастлива тем, что живу, существую, дышу этим воздухом, плачу и смеюсь, любуюсь восходом солнца и его закатом, слышу веселый щебет птиц, ощущая бесконечность своего бытия и всего, что вокруг. Ведь иначе я не была бы сейчас здесь, в этом окружении, вместе с моим Сашей…»

Но вот ужин закончился, и гости разошлись.

Зал опустел.

Одна за другой погасли люстры и наступила темнота.

Она снова осталась наедине со своим настоящим.

Совсем одна…

Глава VII
Счастливые времена

Непреходяще пронзительно, со сладкой болью императрица ощущает, как тысячи невидимых нитей связывают ее с прошлым, с теми, кого нет рядом, и даже с теми, кто давно уже ушел из этой реальности за горизонт времени, но все же остался жить в ней, ее жизнью, ее памятью. Вновь и вновь переживает она то, что было с ней, с ними когда-то…

Поздним утром, после завтрака, к ней заглянула дочь.

Сидя на веранде за чаем, как обычно, они вели неторопливую беседу. Ольга со смехом вспомнила эпизод, однажды произошедший с ее маленьким сыном во время их заточения в Крыму. Это было уже в другой, недоброй к ним советской России.

Однажды по недосмотру взрослых Тихон забежал в комнату, где обитали охранники, и там, схватив лежащий на табурете наган, играя, стал целиться в сидящего за столом матроса. Не на шутку перепугавшись, матрос дрожащим голосом стал уговаривать малыша отдать ему оружие. Однако вместо этого мальчик, расшалившись, со смехом выбежал из комнаты. Матрос бросился за ним. Опасная игра затянулась. Один за другим – преследуемый и преследователь – вбежали в комнату императрицы, где в это время находились они вдвоем с Ольгой. При виде ребенка с наганом в руках обе ахнули от испуга. А малыш, подбежав к бабушке, с торжествующим видом протянул ей наган.

– Смотри, что я тебе принес! – счастливо завопил он. – Бери! Теперь тебя никто не обидит!

– Спасибо, мой милый, – осторожно забирая у малыша оружие, с облегчением пробормотала Мария Федоровна. – Но мне не нужен этот наган. Я и без него никого не боюсь и сумею себя защитить. А для детей оружие не игрушка. Поэтому давай-ка поскорее отдадим этот наган тому, кому он принадлежит. Ведь наверняка ты взял его без спросу.

Когда матрос забирал у нее оружие, рука его предательски дрожала.

– А ведь он заряжен… – пробормотал он. – Вы уж не говорите о том, что случилось, командиру, а то он меня…

– Не бойтесь, сударь, не скажу, – успокоила его императрица. – Но вы уж, пожалуйста, впредь следите за своим оружием, а то в следующий раз малыш нас всех перестреляет.

– Да, это сейчас нам с тобой смешно, – со вздохом сказала Мария Федоровна. – А тогда все мы перепугались до смерти…

И вдруг умолкла, увидев, что в комнате они с Ольгой не одни. В кресле у окна удобно расположился и, с улыбкой слушая их беседу, наблюдал за ними… ее Саша.

– Забавная история! Я и не знал, что у меня такой шустрый внучек! – усмехнулся он. – Но Ольге я объявляю выговор за то, что не уследила за сыном.

– Саша, ты здесь? Нашел время! – не удержавшись, воскликнула императрица.

Ольга удивленно вскинула брови.

– Ты сказала «Саша»?! Мама, ты хорошо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила она.

А Саша со смехом приложил палец к губам.

– Тсс! Минни, будь бдительна. Ты совсем забыла, что здесь я только для тебя и, кроме тебя, меня никто не видит и не слышит!

– Я сказала «Саша»?.. Нет, нет, не беспокойся, дорогая, сегодня я как раз неплохо себя чувствую. Это я так, просто мысли вслух. Мне подумалось, как жаль, что мой Саша, твой отец, так и не увидел своего внука.

На минуту за столом воцарилось молчание.

Ольга взгрустнула, вспоминая отца. Она хотела что-то сказать, о чем-то спросить свою мать, но передумала, так и не решилась.

Александр тем временем за ее спиной подавал супруге какие-то знаки, но Минни, как ни старалась, так ничего и не поняла. И тогда он встал, склонился к ней и прошептал на ухо:

– Вы тут посидите, поболтайте, а я пока по саду пройдусь.

Подмигнув супруге, он шагнул к выходу в сад, на миг обернулся и, не открывая двери, легко миновал ее и вышел на ступени крыльца. Мария Федоровна видела, как его мощный силуэт проплыл за окном и скрылся в глубине сада.

Не слыша, что говорит ей Ольга, застыв с чашкой чая в руке, императрица проводила его взглядом, стараясь успокоиться от неожиданного визита. Она до сих пор никак не могла привыкнуть к этим внезапным вторжениям прошлого в настоящее.

Бабочка, опрометчиво залетевшая на веранду, пытаясь вернуться в сад, ударилась о стекло и в панике стала биться о невидимую и непонятную ей преграду.

Мария Федоровна подошла к окну и осторожно, чтобы не поранить нежные крылышки, взяла ее в горсть и выпустила в сад.

«Точно так же и мы не видим, не понимаем, не можем осознать… Как эта бабочка, бьемся о невидимую преграду и не можем принять того, что выход есть, он совсем рядом, стоит только приоткрыть… Душу? Сердце? Заветную дверцу, ведущую… Куда?

Вот и сейчас, например, вспоминая этот забавный, хотя и – прав Саша – опасный эпизод с наганом охранника, мы обе, и Ольга, и я сама, мысленно представляли, видели эту картину, будто снова участвовали в происходящем. Так почему же меня до сих пор удивляют эти неожиданные визиты Саши? Ведь это я сама раз за разом вызываю его из небытия», – думала Минни, провожая супруга взглядом.

– Я, наверно, пойду, – следом за матерью поднявшись из-за стола, сказала Ольга, тихо подойдя сзади и положив руку на ее плечо. – Мне пора. Рада была повидаться с тобой. Не скучай, завтра я тоже постараюсь заглянуть.

И ушла, поцеловав ее в щеку.

Дождавшись, когда Ольга скроется из виду, и императрица спустилась в сад. Она знала, где найти Сашу.

Он стоял на краю крутого обрыва, с высоты наблюдая за тем, как там, внизу, волны прибоя разбиваются о камни, рассыпаясь тысячами брызг.

Она подошла и встала рядом.

– Как всегда, ты явился так неожиданно. Мне кажется, я испугала Ольгу. Она может подумать, что к старости я стала потихоньку сходить с ума.

– Не стоит преувеличивать. Я уверен, что она уже все забыла.

– Так куда мы отправимся сегодня?

– А куда ты хочешь?

– Конечно, в нашу молодость, в те счастливые дни, когда…

– Что ж, тогда прижмись ко мне покрепче и закрой глаза.

Сразу после свадьбы они поселились в Царском Селе, в подаренном им по случаю бракосочетания Александровском дворце.

– Здесь прошло мое детство… – задумчиво сказал Саша, когда они впервые ступили под своды дворца.

И Минни сразу полюбился этот дворец, который почему-то и ей самой напомнил детские годы, ее семейное гнездышко в таком далеком теперь Копенгагене. Те же классические очертания, тот же дух старины, такой же огромный и загадочный парк с тенистыми аллеями, анфиладой прудов и ажурными беседками.

Александровский дворец был построен еще во времена императрицы Екатерины 11 по проекту знаменитого итальянского архитектора Джакомо Кваренги.

Двухэтажный, вытянутый в длину, обрамленный двумя флигелями и украшенный двумя рядами коринфских колонн по фасаду, он стоял в глубине живописного парка. Широкие ступени из песчаного туфа вели к парадному подъезду.

Апартаменты молодой супружеской четы располагались в правом флигеле дворца, только что отремонтированном и отделанном под руководством архитектора Александра Видова, который по просьбе наследника престола постарался учесть все последние веяния европейской моды. Залы и комнаты были обставлены изящной мебелью, зеркалами, ширмами, витринами с фарфором, а обтянутые шелком стены увешаны коврами и картинами знаменитых живописцев.

– Идем, я покажу тебе нашу спальню, – таинственно прошептал ей на ушко Саша. – Когда-то она принадлежала моей бабке, Александре Федоровне, но к твоему приезду я приказал здесь все изменить, перестроить по последней парижской моде.

Минни вошла и замерла на пороге от охватившего ее восторга – все здесь было так изысканно и в то же время удивительно уютно. Мягкие, обитые светлым бархатом диваны и кресла, резные комоды и платяные шкафы, старинная бронзовая лампа на ломберном столике, отделанный изразцами камин с бронзовыми часами на нем. Но главное – кровать, широкая и просторная, под богатым шелковым балдахином, ниспадающим из-под высокого потолка по обеим сторонам этого супружеского ложа.

С озорным смехом Минни бросилась на эту кровать, увлекая за собой и сияющего от счастья супруга.

– Ах, как я счастлива, как я счастлива! – восторженно повторяла Минни, целуя его. – Теперь у нас есть свой дом и этот чудный уголок любви. А впереди у нас – целая жизнь, одна на двоих. И этого теперь у нас никто не отнимет, потому что это подарок Самого Господа Бога.

В ответ Александр обнял супругу, покрывая ее лицо горячими поцелуями.

– Погоди, погоди, Саша, ведь сюда могут войти, надо закрыть дверь… – в ответ неистово целуя его, жарко шептала Минни.

– Нет, нет, не волнуйся, никто не войдет, не посмеет…

А спустя некоторое время они продолжили осмотр своих владений. Александр решил провести супругу по всему дворцу.

Они миновали анфиладу парадных залов, где отныне им предстояло устраивать балы и обеды и по торжественным и праздничным дням собирать петербургскую знать, где будет звучать музыка и пениться в бокалах шампанское, где в кулуарах между танцами будут решаться государственные проблемы, плестись интриги, а светские дамы – перемывать косточки своим «заклятым подругам» и обсуждать достоинства своих и недостатки чужих любовников. Так было и так будет впредь.

Концертный зал… Бильярдная… Библиотека…

Малиновая гостиная с мягкими диванами и креслами, навевающими сладкие мысли о крепком ароматном кофе со сливками в крохотных, изысканно тонких фарфоровых чашечках и о неторопливых беседах ни о чем…

– А эта комната… – с таинственным видом Александр остановился у одной из дверей, – когда-то была моей самой любимой.

Детская.

Он пропустил Минни вперед, и она остановилась в изумлении. Здесь и сейчас было полно игрушек: деревянная лошадка-качалка, забавный паровозик с огромной трубой и цепочкой вагонов, какие-то ярко изукрашенные тележки, коляски, груды оловянных солдатиков на маленьком столике, сабли, пищали, шахматы и шашки и еще много, много чего. Но больше всего ее поразила и привела в восторг огромная деревянная горка, полого спускающаяся почти из-под самого потолка к их ногам.

– Здесь мы с Никсой часами проводили время за играми. И дрались, и мирились, и снова вместе играли, веселились и шалили. Нам так хорошо было вдвоем!

– Не грусти, – взяла его за руку супруга, – теперь у тебя есть я. Пройдет совсем немного времени, и здесь будут играть, шалить и веселиться наши дети, наши милые малышки. А мы с тобой будем любоваться ими. А пока… Послушай, почему бы нам не прокатиться вместе с тобой с этой удивительной, этой сказочной горки?

– И правда, почему бы и нет! – загоревшись, подхватил молодой супруг.

Так для Минни началась совершенно другая, непривычная, во многом еще непонятная жизнь вдали от родины, от семьи, от беззаботной детской поры и восторженной юности. В свои двадцать лет ей пришлось привыкать и учиться жить в этой чужой стране, которая так тепло приняла ее, но которой еще предстоит стать для нее родной. Язык, обычаи, уклад жизни, люди – все было здесь иным и пока еще непонятным, порою загадочным для этой милой датской девушки, волей судьбы в одночасье перенесшейся из теплого родительского гнездышка в самостоятельную, взрослую жизнь, в эту бескрайнюю, беспокойную, не перестающую то и дело ее удивлять, а то и поражать страну по имени Россия.

Супруг изо всех сил старался помочь ей освоиться в новых обстоятельствах, почувствовать себя уютно в большой романовской семье. Однако теперь, став наследником престола, он должен был больше сил и времени уделять делам государственным. Отец все чаще и все глубже погружал его в проблемы стратегического для страны значения.

– Ты знаешь, сын, я принял решение включить тебя в состав Государственного совета, – сообщил он однажды, пригласив к себе Александра. – Должность очень ответственная, к тому же там ты будешь у всех на виду. К тебе будет приковано пристальное внимание особ очень высокого ранга, в основном весьма неглупых, порою разных, даже противоположных экономических и политических пристрастий. Так что тебе предстоит непростая задача – войти в круг этих людей и занять в нем видное место. В ближайшее время великий князь Константин Константинович сообщит тебе, когда состоится общее собрание Госсовета, на котором ты будешь представлен и примешь присягу.

– Хорошо, папа, спасибо тебе за доверие. Не волнуйся, я тебя не подведу, – заверил наследник.

– Да что мне волноваться, сынок! Я уверен в тебе, как в себе. Ведь в тебе течет наша, романовская, кровь…

Круг его должностей, дел и обязанностей быстро ширился – атаман всех казачьих войск, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, почетный председатель Императорского Русского исторического общества, канцлер финляндского Александровского университета, попечитель многих благотворительных организаций, больниц, учреждений образования и искусств…

Но Александр не растерялся от всего этого множества навалившихся на него обязанностей, а, напротив, с удовольствием погрузился в работу – участвовал в войсковых учениях и заседаниях ученых советов, изыскивал средства на поддержку больниц, домов призрения, исследовательскую работу научных учреждений, расширение музейных фондов.

Чем глубже он погружался в суть этих многочисленных проблем, тем большее удовольствие он получал от этой работы, начиная осознавать ответственность и величие предначертанной ему свыше судьбы.

Теперь все больше времени Александр проводил в своем рабочем кабинете в уединении, вдали от светской суеты. Здесь он засиживался, работая над бумагами, порой до глубокой ночи, ощущая себя уже совсем взрослым, самостоятельным и полезным отцу, монархии и людям, нуждающимся в его помощи.

Он с удовольствием садился за свой рабочий стол, покрытый синим сукном, зажигал настольную лампу Эдисона под зеленым абажуром, подвигал поближе письменный прибор с маленьким фарфоровым бюстом Екатерины II, обмакивал перо в бронзовую чернильницу и начинал изучать и править деловые бумаги, за строками которых, он теперь понимал, стояли судьбы миллионов людей, подданных российской короны.

Минни в такие часы приходилось надолго оставаться в одиночестве. Это было самое невеселое для нее время. Стараясь скоротать его до возвращения супруга, она бралась то за одно, то за другое: раскрывала книгу, но, прочитав пару страниц, откладывала ее в сторону, так как мысли ее были далеко-далеко от сюжета романа; пыталась вышивать, но вскоре и это занятие начинало казаться ей бессмысленным; тогда она шла в концертный зал и садилась за рояль, но звуки музыки навевали ей грустные мысли – о родном доме, который был теперь так далеко, о маме, которая души не чаяла в ней, о том, как Андерсен, сидя с ней в беседке на берегу никогда не умолкающего моря, под тихую музыку волн рассказывал ей свою новую и почему-то всегда грустную сказку.

Она подумала о том, что сказка ее детства уже рассказана. А что ждет ее впереди? Саша все больше времени уделяет работе – то пропадает в своем кабинете за какими-то бумагами, то на плацу командует своими гвардейцами, то уезжает с проверками больниц или благотворительных учреждений. И все меньше у него остается времени для нее.

«Может быть, я ему наскучила? Может быть, он меня уже разлюбил? А вдруг у него, как у его отца, появилась другая женщина?!» – от этой мысли ее охватила нервная дрожь. Рыдая, Минни бросилась вон из комнаты.

Через минуту, вся в слезах, она вбежала в Сашин кабинет. Увидев ее в таком виде, он выскочил из-за стола и бросился к ней.

– Что, что случилось, дорогая? Кто тебя обидел?

– Мне плохо, мне одиноко, мне кажется, что ты меня уже разлюбил! От этой мысли я не нахожу себе места, я схожу с ума! И я не знаю, как мне с этим справиться. Прошу тебя, если ты меня любишь, не оставляй меня так надолго в одиночестве.

– Дорогая, прости меня, дурака. Но теперь у меня много работы. Но даю тебе честное слово, я исправлюсь. И не сомневайся во мне, ты же знаешь, как я тебя люблю.

– Знаю, но я не могу все время оставаться одна…

– Мы обязательно что-нибудь придумаем! Я знаю, тебе нужно найти какое-нибудь занятие, которое бы тебя увлекло и одновременно приносило пользу людям, – он просмотрел на часы. – Поздно уже. Идем спать. Утро вечера мудренее. А завтра, обещаю, я весь день буду с тобой. К черту работу! Мы вместе пойдем на репетицию моего оркестра. Тебе будет интересно.

Любовь к музыке Александру привил еще в детстве его дед, Николай I, который и сам играл на нескольких духовых инструментах. А любимым музыкальным инструментом Александра стал корнет. Играл он и на фортепиано. Со временем ему пришла мысль создать небольшой духовой оркестр.

Эта идея у Александра возникла при следующих обстоятельствах. Однажды, еще до женитьбы, он отправился в гости к принцу Александру Ольденбургскому. И так случилось – попал на репетицию его домашнего оркестра.

– Не хотите ли, Александр Александрович, присоединиться к нам? – со смехом предложил ему дирижер, который знал, что цесаревич прекрасно играет на корнете.

– А почему бы и нет! – охотно согласился гость, поднялся на сцену и присоединился к музыкантам.

Игра в оркестре настолько понравилась цесаревичу, что он, позабыв о времени, проиграл с музыкантами несколько часов.

– А у вас, Александр Александрович, хорошо получается, я просто в восторге! Вижу, за столь короткое время вы уже сыгрались с моими музыкантами, – искренне изумился принц. – Приходите еще. И я, и они будем рады.

– И мы считаем за честь играть вместе с вами! – поддержал его дирижер.

– Приду, обязательно приду, но уже со своим инструментом, – рассмеялся Александр. – Признаться, я и не ожидал, что мне так понравится. Я получил истинное наслаждение. Теперь непременно и у себя создам небольшой оркестрик.

Сказано – сделано. Скоро в Царском Селе зазвучала духовая музыка. Основу созданного им оркестра составили военные музыканты. Репертуар быстро ширился, росло мастерство исполнителей. Александр был счастлив. Часто и сам брал свой корнет, чтобы поиграть вместе с музыкантами.

Вот и теперь, как и обещал супруге, на следующий день, прихватив с собой свой инструмент, увлек Минни в сад, откуда уже доносились звуки музыки.

Музыканты расположились в тени деревьев. При виде приближающегося к ним наследника с супругой, они прекратили игру и захлопали в ладоши, приглашая цесаревича присоединиться к ним.

Усадив Минни в плетеное кресло, он извлек из футляра инструмент и, подмигнув ей, занял свое место в оркестре. Дирижер взмахнул своей палочкой – и… грянула музыка!

На открытом пространстве парка инструменты звучали особенно звонко, ярко и вольно.

Когда оркестранты сделали паузу, Минни восторженно захлопала в ладоши.

– Замечательно! Какой ты молодец!.. Какие вы все молодцы! Вы устроили мне настоящий праздник! Но я тоже хочу попробовать поиграть вместе с вами. Можно?

– Конечно, дорогая! Я знаю, у тебя получится. А для всех нас это будет большой радостью.

Александр знал, что его супруга прекрасно чувствует музыку и не только играет на нескольких музыкальных инструментах, но и чудно поет. И он, слушая ее игру еще там, в Копенгагене, уже думал о том, что, возможно, когда-нибудь, когда они станут мужем и женой, они будут вместе играть в его оркестре. С этой тайной надеждой он и пригласил сегодня сюда свою Минни.

Впоследствии на протяжении многих лет музыка занимала большое место в их жизни. Минни не только принимала активное участие в музыкальных занятиях мужа, но и спустя несколько лет стала инициатором создания большого оркестра медных инструментов в Петербурге. Его репетиции проходили в здании Адмиралтейства, а раз в месяц музыкантов приглашали в Аничков дворец. В этот день Минни приглашала своих близких подруг – послушать музыку, попить кофе или чаю, поболтать о разном…

Позднее, став императором, Александр уже не располагал свободным временем для того, чтобы самому играть в оркестре вместе с музыкантами. Но театр и музыка продолжали постоянно присутствовать в их жизни.

Его и Минни связывали поистине дружеские отношения со многими композиторами, музыкантами, писателями.

Они не пропускали ни одной новой оперы Петра Ильича Чайковского, и оба были восхищены его творчеством. Однажды, придя на генеральную репетицию «Пиковой дамы», оба были настолько в восторге от этой новой оперы, что Александр, пригласив к себе в ложу композитора и «наговорив ему вместе с супругой массу комплиментов», подарил ему прекрасный перстень с бриллиантом.

Петр Ильич всегда восторгался императрицей, воспевая в музыке ее достоинства – красоту и изящество, искренность, добродетель… Он посвятил ей целых двенадцать романсов: «Прости» на слова Некрасова, «Я тебе ничего не скажу» на стихи Фета, «О, если б знали вы…» по произведению Пушкина…

Восхищен Минни был и Достоевский.

– В ней совсем нет царственного высокомерия, ее обаяние – в искренности и душевной открытости, – говорил он.

Минни зачитывалась Достоевским, он был ее любимым писателем. Особенное впечатление произвел на нее его роман «Преступление и наказание». Она познакомилась с ним еще тогда, когда на первых порах плохо владела русским языком и Саша пересказывал ей содержание этого произведения на английском. Еще тогда она была потрясена глубиной этого романа, его психологизмом и твердо решила, что, когда придет время и русский язык для нее станет родным, обязательно перечитает его в подлиннике.

Теперь они по вечерам старались побыть вдвоем, посидеть, поговорить о последних событиях, обсудить прочитанную книгу или просто помолчать.

Минни часто просила мужа почитать что-нибудь вслух. Она любила слушать его глубокий бархатный голос, исподволь наблюдая за ним и втайне гордясь своим супругом – этим большим, сильным и добрым русским богатырем, так любящим и оберегающим ее. Так они перечитали всего Тургенева, Лескова, Толстого, Жуковского…

«Ах, если б ты знал, дорогой мой супруг, – думала она, глядя в непроницаемую темноту за окном, – как часто я вспоминаю наше Царское, эти долгие уютные вечера вдвоем! Наш Александровский дворец был так мил и светел и мне до сих пор так дорого то счастливое, чудное время, когда мы жили в нем тихо, спокойно и счастливо. Мне всякий раз так невыразимо грустно переноситься в то, давно минувшее, время, но вместе с тем всякий раз я испытываю какое-то особенное чувство покоя и умиротворения…»