Текст книги "Trash. Роман"

9. «Дом у моря»

Посвящается моему соседу П.

«Теоретически возможность счастья существует, если думать о чём-то возвышенном, недостижимом и не стремиться к этому» Ф. Кафка

Усталые глаза П. были устремлены через строгое современное шоссе с ядовитыми полосками на тёмном шершавом панцире поверхности и красными воспалёнными зрачками дорожных знаков – часовых среди белых дюн пляжа на безмятежную гладь усталого бирюзового моря. Солнце можно было лишь домыслить – его еле видимое существование слега угадывалось под насыщенной пеленой оранжевой дымки. Было что-то искусственное в таком зловещем несоответствии: пустое красивое шоссе, девственность моря и вражески остывшее солнце.

Пересохшие губы П. что-то бормотали, глядя сухими выплаканными глазами на закономерное отчуждение Природы, затем замирали в поиске новых искажённых слов-мелодий, которые теперь и были единственным признаком жизни в этой заброшенной квартире на третьем этаже потёртого дома у моря на холме.

Входные двери по просьбе П. сняли с петель и унесли по длинной неуютной лестнице вниз его бывшие знакомые для того, чтобы каждый мог зайти и поговорить с П. в любое время без приглашения. Много лет прошло с тех пор и люди потеряли интерес к сидящему у окна молчаливому человеку, который ждал наказания.

Ещё при связи с внешним миром П. заявил, что если есть преступление, то есть и наказание. Объяснить суть своего преступления П. не решался, но когда был готов, то зрителей не оказалось рядом. Теперь его бормотание и было тем запоздалым объяснением своего преступления людям, которые уже давно забыли о его существовании.

П. мог бы давно встать и уйти навсегда с этого, безжизненного на первый взгляд, места, если бы не ещё что-то, чьё присутствие неизбежно угадывалось и не отпускало П.. Некая сила, которая не укладывалась в рамки человеческого объяснения, манипулировала этим невидимым балом, пугая П. своим трепетным влиянием. Такая привязанность стала удобной точкой зрения, веской причиной, продуманным ложным направлением, искусственным спасением для воспалённого сознания П., давая легкодоступную, мгновенную возможность для любого оправдания своего странного положения. Было нечто заведомо большее в таком спрятанном в глубинах человеческих взаимоотношений отстранении, похожем на простую фразу в прозе жизни – «Мужчина, который не позволял себя любить». Удобное – главное в этом, неуловимом на первый взгляд, определении нюанса изыска столь вопиющего сострадания к тому чувству, которое жило в соседней комнате с наглухо заколоченными дверями.

Множество круглых дыр разного размера в стене естественного происхождения величиной не больше сливы указывали на тихую, точнее, зловеще автономную жизнь за таинственной перегородкой. Мобильные цветные тени и слабые жалобные стоны, похожие на язык любви, вселяли надежду и выпивали жизнь П., которая была больше похожа на оправданный плен при пристальном рассмотрении, оторванный от логики обычной жизни, прежде всего своей гигиенической непосредственностью перед размножением как основной человеческой ценностью.

Но, кто мог вдумчиво, авторитетно проанализировать и разоблачить такое щепетильно пристальное рассмотрение плена, как рабства? Этакая широта взглядов не присуща обычным людям. Люди могут говорить о чём угодно, но чересчур гармоничная жизнь рано или поздно всё равно их валит в постель похоти и укрывает с головой одеялом быта, вранья и подлости.

П. был похож на усталого циника и смотрел в мудрую призму стекла своего окна на море, дорогу и солнце глазами незаконченного проекта, где не хватало деталей, которые должны были доставить незадачливые снабженцы. Одним словом – закалённый одиночеством, выносливый П. ждал некоторых недостающих мазков совершенства.

Суженные сухие зрачки П. давно заметили чёрную лодку, которая медленно плыла по заливу. Она причалила на пляже, и высокий худой моряк с обветренным лицом и острым носом резво спрыгнул в горячий песок.

Моряк уверенно пошёл по дюнам и остановился на шершавом асфальте с ядовитыми полосками. Он сразу замахал рукой на пустой дороге, глядя на север. Медленно и по-хозяйски к нему шёл щёголь, похожий на кинопродюсера, который всё знал про кино, но не снял ни одного фильма ввиду разных причин.

Это обстоятельство не помешало им обняться, как старым друзьям, не глядя на обношенный вид моряка в грязной тельняшке, так как на кону были спор и деньги. Они сразу развернули карту, чтобы удостовериться в точности местонахождения. Затем долго её вертели на дороге, возмущённо кричали и, договорившись, сжали друг другу руки, чтобы положить конец жаркому спору.

Щёголь махнул рукой, и на холме дороги появилась пёстрая толпа энергичных женщин, которым уже объяснили задачи перемещений и перевоплощений. Женщины стекли с безупречной спины дороги к своему начальнику и слушали последние наставления. Моряк закурил длинную сигарету, которой его угостил белоснежный продюсер и показал рукой на окно, где П. спокойно наблюдал за необычным представлением. Было видно как женщины, выстроившись в шеренгу, двинулись в сторону подъезда дома, где находился невозмутимый П..

Шум беспечного балагана на лестнице сотканный из множества женских возгласов и сомнительных шорохов, смеха, бряканья пустышек и погремушек на прекрасных станах изысканных красавиц продюсера-ловеласа не оставляли шанса никому доселе. Жаркий спор между моряком-простаком и приличным человеком в почти белоснежном костюме от кого-то грозил первому тяжелым бременем проблем, что было уже не за горами. Сладко скользила прекрасная река порока по тонкой коже рубленой топором лестницы-головоломки нелогичной жизни П. вверх к гордым гонорарам, бряцая и сморкаясь красотой, нищетой и пустотой.

Множество круглых дыр в стене естественного происхождения затрепетали цветом, светом и обрывками неоконченных пьес за спиной П.. Стена в образе швейцарского сыра пришла в неистовое волнение и застонала, тысячи щупалец появились в отшлифованных отверстиях и тотчас спрятались, притаились, предвкушая смертельные поцелуи.

Цветной газ заполнил комнату, тяжёлые занавески рухнули на окнах в мажоре, стены засверкали охлаждённым разумом гения в простом гранёном стакане золотистого портвейна разлива двадцатого века Фокс, а коварная дверь подъезда на первом этаже по-хозяйски захлопнула душеловку в одиноком, неуютном для незатейливой жизни доме у моря на холме.

Невидимая сила придавила красоту-пустоту снизу и, как фарш из конфетти, вдавила в комнату, смешав все начинания, возникшие желания и планы их реализации в одну цветную кучу-бучу. Безжалостные, беспардонные щупальцы-санитары ловко мяли и гладили огромный цветной шар дедушки Фрейда.

В возбуждённом воздухе под «Дураки» глубоко– лиловой лондонской группы замелькали смычки, порванные струны, барабанные палочки, старые фотографии, шариковые ручки, потерянные ключи, сковородки, светильники, даже старый сломанный телевизор, который исчез много лет назад и тот с размаху втиснулся в шар-помойку, где сразу спрятался под пеленой женского белья, надутых накрашенных губ, рук и несбывшихся надежд. Вся комната задышала недосказанностью и анархией, вращаясь вокруг невозмутимого П., отчего его существование в таком скомканном мире казалось даже вызывающе эклектичным.

Неожиданно П. встал и перевернул окно-картину на стене. Не поворачиваясь, он опять медленно сел на продавленный стул и закрыл на мгновение сухие выплаканные глаза. Часть стены рядом с картиной рухнула вниз и отполированный огромный разноцветный шар, похожий на планету Земля до Адама и Евы плавно исчез в образовавшемся проёме.

Было видно, как по дороге панически бежал белоснежный продюсер, который не снял ни одного фильма, и как Шар – Глобус догнал его на идеальной дороге с ядовитыми надписями, втоптал в себя и исчез за красивой спиной дороги, мелькая новым белым пятном пиджака где-то между Борнео и островом Пасхи.

Худой моряк в порванной тельняшке по-детски смеялся и прощально махал рукой продюсеру пачкой честно выигранных денег. Затем он притих и долго смотрел через проём на П., который скованно сидел на продавленном стуле. Он хотел что-то крикнуть, но не решился. Его худое тело встрепенулось от восторга и поплыло среди белых дюн пляжа к берегу.

Только на сухом взгляде П. не было признаков восторга, напряжённые зрачки в очередной раз холодно считывали безжалостные строчки измученного голодом философа К. на обратной стороне картины-Луны-окна:

– Тебе не надо выходить из дома, просто сиди и жди. И не просто жди, а слушай. И Вселенная сама вползёт к тебе на разоблачение. Она будет упоённо корчиться перед тобой. Она не может иначе.

10. «Мама мия»

Герман сидел на кухне и пил кофе. Он закурил и увидел на скамейке двух респектабельных дам в лакированных туфлях и обтянутых юбках, где завершением благополучия их формы были модные стрижки. Они были похожи на вокалисток группы «АВВА» и выглядели на скамейке во дворе «как на корове седло»

Было видно, что они могли сидеть где угодно – деньгами от них пахло и дорогими духами тоже. Он здесь оказались чисто случайно и поэтому сидели тихо и внимательно болтали о беспечной жизни, не догадываясь, что Герман уже давно их заметил. Ой, чего он тут только не видел в этом дворе!

Однажды Герман услышал среди ночи ритмичные стоны любви и тихо вышел на балкон. Машина в кустах двадцать минут качала двор тихими криками в жанре порно и Герман, как и любой на его месте нормальный мужик, по – белому позавидовал влюблённым – Так это вписывалось в гармонию жизни!

Правда, у соседок снизу залаяли собаки, которые унюхали размножение. У них с нюхом ого-ого – две молекулы феромонов они слышат за двенадцать километров!

Потом хозяйки собак – две старые девы подняли шум – Сейчас милицию вызовём! Что это такое? – и они начали бросать в кусты картошку.

Секс был остановлен вероломным образом, где пацану совсем не повезло. А жаль! В наш двор как магнитом тянет разных людей – так здесь уютно и по-домашнему.

Герман заметил, что «солистки АВВА» заёрзали по нужде и стали оглядываться. Были ранние сумерки, и одна из вокалисток по-хозяйски показала на Лексус Германа, который стоял у самого забора и стал очень похож на сортир. Они встали и заценили ситуацию – всё спокойно. Блондинка ушла в сторону багажника, а брюнетка стала на шухере.

Какой нормальный пацан пропустит такой трэш? Жизнь – это детский театр! Герман вспомнил, как в юности играл с пацанами в «западло» и поэтому сразу взял ключи от машины и включил сигнализацию.

И родной Минск услышал кавер – версию песни «Мама мия» в исполнении неизвестного дуэта в составе главного бухгалтера и юриста успешной фирмы! – Это Минск, детка!

Я не буду в деталях описывать, что было дальше – скажу так – мой Лексус был помят от удара головой в заднее крыло. Но и, хрен с ним, с этим Лексусом, зато – сколько адреналина, сколько здорового стресса, который наконец – то разбудит спящую иммунную систему!

11. «Пьяная Луна» – Тереза

Герман пришёл в назначенное время в офис Терезы, которая захотела рассказать ему историю своей жизни, чтобы потом он смог написать об этом в своём блоге. Тереза сама пригласила Германа, потому что ей был нужен «священник» – всё просто, как в купейном вагоне поезда, где люди видят друг друга всего лишь два раза – первый и последний.

«Исповедь Терезы. Чемпионат мира по разводам»

«Андрей»

– Однажды мы поехали с подругой Ольгой в Москву на поезде. Просто так – отдохнуть. Тогда уже прошло года два после моего первого развода. Мы вышли в тамбур покурить – и я впервые увидела его. Мои ноги подкосились – передо мной стоял парень из моего сна – реальная фантазия.

Его звали Андрей. Он посмотрел на меня, и я утонула в его карих глазах. Меня охватило сексуальное наваждение. Он курил и улыбался, трогал меня за руку и разговаривал с моей подругой. Они раньше вместе учились в театральном институте.

Ольга вывела меня из тамбура и сразу предупредила – Выброси Андрея из головы! Забудь про этого бабника!

Как потом выяснилось – это была любовь с первого взгляда у нас обоих. Я тоже ему снилась много раз именно такая, и он искал меня много лет.

Так началась наша любовь. Мир сразу стал другим! Андрей идеально заполнил всю мою жизнь тем, что я искала и ждала. Одна деталь портила эту сказку – он был женат.

Тереза встала и пошла к окну, закурила сигарету и заплакала.

– Не один мужчина в моей жизни так и не смог даже приблизиться к моему Андрею. Прошло уже двадцать лет с тех пор как мы расстались. Господи, что я только не делала, чтобы стать его женой! Но, Андрей однажды ушёл от меня!

Моя мама вначале пристально наблюдала за нами и когда почувствовала, что я влюблена по уши в Андрея, то захотела посмотреть на его жену – по-женски, чтобы сравнить и оценить шансы на успех.

Как-то вечером она села со мной рядом и сказала – Забудь его навсегда! Он никогда её не бросит, дочка! Тебе её не победить!

Потом моя мама перестала давать мне советы, потому что её жизнь была точно такой же в молодости – это было семейное – плакать и страдать от неразделённой любви!

Такой вызов судьбы, что я хуже жены Андрея толкал меня вперёд.

После университета я ушла в бизнес и однажды решила рискнуть. Я решила выкупить Андрея у его жены. Я взяла все свои деньги и приехала на такси во двор его дома. Я была одержима покончить с этим вопросом окончательно, жестко и любой ценой. Но вдруг я запаниковала, сжалась, меня охватил холодный страх.

Я целый час сидела в машине – таксист понимающе ждал моего решения, пытаясь что-то посоветовать, но потом вышел из машины и сел на лавочку.

Я смотрела на окна первого этажа, но Андрея я так и не увидела. Я хотела увидеть его в окне, чтобы это дало мне силы сделать этот самый главный шаг в моей жизни.

Как оказалось позже – я никогда и не знала, что Андрей жил на пятом этаже. Он видел машину такси во дворе из окна на кухне, которая стояла долго с включенными огнями, но так ничего и не почувствовал.

Потом я сказала ему через много лет, что хотела купить его «в одних трусах» – он смеялся, как ребёнок, приняв это за шутку. Я тоже смеялась и благодарила судьбу, что из этого ничего не вышло.

Интересный бизнес можно было бы открыть – «Я покупаю и продаю женихов без прошлого!»

Мы любили ездить в другие города, наверное, так делают все влюблённые, если им есть что скрывать. Другой город – это как будто всё сначала, с белого листа. Андрей мог болтать часами без остановки и его разговоры, такие новые, такие тонкие и изящные всегда звучали для меня как прекрасная музыка.

Однажды я сидела в парке и плакала на скамейке. Я думала про его жену, сравнивала её с собой и не могла понять – чем же она лучше меня?

Она не любит секс, нигде не работает, ни к чему не стремится и не любит его – что его удерживает возле этой женщины? Тысячу раз он клялся и обещал мне уйти от неё и тысячу раз возвращался обратно из-за сына, которого не мог бросить. Он всегда мне говорил про какую-то свою детскую клятву —

«Если у меня будут дети, то они никогда не испытают того, что было с ним»

Его родители развелись и он жил с бабушкой, а свою мать так и не простил. Даже здесь у нас всё было почти одинаково.

Я тихо плакала и не представляла – как я буду жить без Андрея, без его улыбки, без поцелуев, без целого мира, где мне было так безопасно и хорошо?

«Капитан»

Ко мне подошёл капитан и начал меня успокаивать.

Я обняла его за его худые плечи, и потом мы поженились. Он был совсем другой – маленький, послушный и какой-то упрощённый, как самая обычная часть моего Андрея.

У него не было фантазий, нежности, огромного ума. Я сейчас даже не помню про секс с ним – ни одного яркого воспоминания! Он не любил целоваться, не было в нём нежности и интима – сними форму и в толпе не заметишь – серость и скука.

Он когда лежал на диване, то его даже не было видно. И ходил неслышно, невесомо, как будто не было у него внутри ничего. Кино, музыка, искусство в целом в нём отсутствовали.

Как-то я решила надеть своё самое лучшее красное платье и зашла узнать у своего Капитана мнение на этот счёт.

– Как я выгляжу? Он бросил взгляд и ответил – Хорошо!

Я спросила ещё раз. Он сказал – Мне идёт!

И так во было во всём – детали он не видел. Он мог видеть во мне мою грудь или попу, когда у него были редкие желания. Если бы кто-то спросил у него какого цвета у меня глаза – он бы не ответил. У него везде были только контуры.

Таких, наверное, много людей на свете как мой второй муж. Я всегда им завидовала – нет паники, страхов и самое главное – нет боязни одиночества.

Тогда на лавочке в парке, когда я впервые его увидела, то я подумала об ужасе одиночества без Андрея. Мне в тот момент было всё равно – кто со мной будет рядом. В ту минуту мне был нужен кто-то, кто угодно, лишь бы не быть одной.

Такое божественное спасение – раз и я во втором браке. Я ему благодарна, что тогда мой Капитан оказался рядом.

Как будто встретить меня в слезах, и было его заданием от Бога, если он есть.

Такой правильный человек и поэтому служил в штабе – даже стрелять не умел из пистолета. Он был ни добрый, ни злой – мы даже ни разу с ним не поругались. Аккуратный, исполнительный, надёжный и совсем невкусный. Я не перестала его хотеть, нет, я никогда его и не хотела!

Однажды я зашла после его умываний в ванную комнату и посмотрела на полотенце, которым он вытирался – я поняла, что ненавижу это полотенце. Потом я посмотрела на его тапочки – я ненавидела и их. Я вышла из ванной комнаты и посмотрела на своего мужа – капитана, который причёсывался перед зеркалом, и поняла, что я ненавижу воздух, которым он дышит.

На следующий день я пошла в суд и подала на развод. После развода Капитан подошёл ко мне на улице и что-то говорил – я его не слышала, его уже не было совсем на этой грустной планете.

Жизнь шла дальше, и некоторым мужчинам удавалось меня увлечь чем-то новым, какие-то слабые всплески любви закрывали моё прошлое мимолётными наслаждениями. И я растворялась в чужих мечтах, надеждах и ожиданиях. Но всегда наступал момент, когда я начинала искать на улице мужчин хоть чуточку похожих на Андрея. Это захватывало меня всецело и мне казалось, что Андрей везде – в намёках, взглядах, интонациях других людей. Я садилась дома на балконе и сидела там часами, глядя на звёзды в ожидании ответа – Почему?

Однажды во дворе моего дома Андрей окликнул меня – я обернулась и увидела его через много лет с букетом цветов.

Он стоял и улыбался как ребёнок. Пакет с фруктами выпал из моих рук и по двору покатились, играя цветом и буйством жизни, апельсины, мандарины, лимоны, груши, яблоки – такие долгожданные поцелуи для шершавого асфальта. Они были так похожи на нашу любовь – сладкие, спелые, стремительные и ироничные, потому что жили в разрез чему-то правильному и пресному.

Они катились вниз по тротуару и кричали на весь мир – Он вернулся, он вернулся!

Так было снова и снова, что стало привычкой – ждать и ждать, а потом плакать и плакать. Я становилась грубее, жестче и ещё больше любила его. Теперь я понимала – он не слышит голос морали, он слышит только голос моей любви!

Когда Андрей исчез в очередной раз без видимых причин, тогда я нашла противоядие – я вышла замуж. В этих свадьбах было облегчение – месть, а это всегда работает. И у меня стало работать, как единственный выход во имя жизни. Я даже не помню, когда такое мне пришло в голову, но я мстила ему – и мне становилось легче.

«Артур»

Однажды я проходила мимо книжного магазина и увидела на витрине книгу Франца Кафки «Процесс» – Андрей считал Кафку гением двадцатого века. В этом названии «Процесс» засияла какая-то странная надежда, надежда радости, надежда удачного завершения процесса нашей любви.

Я уверенно зашла в магазин, чтобы помечтать о прошлом вместе с тем, что когда-то было моим.

Я взяла книгу на полке и начал бегло читать. Рядом со мной появился симпатичный шатен в очках, в наглаженной белой рубашке и начищенных до блеска чёрных туфлях. От него приятно пахло модным Диором и врождённой интеллигентностью. Что-то очень правильное было в этом гармоничном человеке, что-то отшлифованное и облизанное галантностью.

– Учёный, твою мать! – подумала я и улыбнулась.

Его отшатнула в сторону моя наивная улыбка, к тому времени я уже владела секретами обольщения, и он поплыл.

Я смотрела в упор ему в глаза и захотела проверить на прочность его генетику – он весь сжался и процедил сквозь зубы «извините».

– Да, такого сладенького у меня ещё не было!

Я подошла к нему ближе – меня заводила такая игра и спросила про Кафку.

Он ожил и затрепетал – Это абсурд!

Я стояла и рассматривала его в деталях – красивое лицо, холеный такой, серые глаза, тонкие губы, умный и ручной.

Я ковырялась в его душе и думала – Да что ты можешь знать про абсурд, мой птенчик?

Моё подсознание сразу выдало сокрушительный вывод – Этот подходит! С ним не будет проблем! Не Андрей, конечно, но зато академик! Будет скучно – ты ничего не теряешь! А секс? – подумала я. – Купишь ему виагру!

Я многозначно моргнула своему новому кавалеру и пошла к кассе, чтобы заплатить за книгу.

Так Артур – его так звали, стал моим четвёртым мужем. Он был разведён со своей первой женой, которая навешала ему рогов и свалила в Израиль, прихватив с собой все его академические гонорары.

Мой сын, которому тогда было уже десять лет, стал лучшим учеником в классе. Они с Артуром вместе делали уроки, вместе гуляли в парке, ловили рыбу и выращивали цветы на балконе. Андрей был ботаник с учёной степенью и работал в Академии наук.

Я была так счастлива в этой идеальной сказке, где не было вероломства, недосказанности и авантюризма. Моя мама плакала, глядя на нас, когда мы шли под руку по улице.

У Артура была дача в деревне – мы жили там летом. Однажды моя мама познакомила меня с Николаем – местным жителем, который сразу собирался жениться. Он любил жениться, потому что видел в этом прямоту и честность. Поэтому и был уже три раза женат и все неудачно, как он объяснял, но зато всё было правильно – без разврата.

Он был простой, крепкий, здоровый такой мужик с усами и бородой. Моя мама уже полгода была одна – поэтому у Николая всё сразу получилось удачно. Мама плела венки из луговых цветов и вешала их на его голову, чтобы потом повесить туда огромные рога.

Они целовались за сараем среди цветущих яблонь и щебетали как птички. После этого Николай и мама пили чай прямо из блюдца, а потом мамин хахаль притащил старый баян – и округа поняла, что дело идёт к очередной свадьбе.

Я была очень рада за маму, но знала – такие колхозные «шуры-муры» скоро закончатся, потому что моя мама – это та ещё фифа!

Андрей находил меня, когда я была замужем, но теперь всё было иначе. Во мне просыпалась другая Тереза, которая начала унижать его, оскорблять и однажды ударила по лицу.

Я не испугалась, а истерично била его. Я орала, кусала и торжествовала. Я хотела, чтобы Бог знал, что он натворил.

Я увидела его кулак перед собой, а потом я потеряла сознание.

Когда я очнулась, то увидела в своей руке записку – «Ты такая же сука, как и моя жена!»

Я начала целовать эту записку и спрятала её на самый далёкий остров своей души, потому что это была моя первая победа! Теперь я стала похожа на свою единственную конкурентку!

Я не пошла домой, я поехала к своей подруге и мы там напились до чёртиков. Очнулась дома – Артур сидел напротив и терпеливо ждал объяснений, глядя на мой огромный синяк под глазом – и он дождался! Я сообщила ему, что наша совместная жизнь закончилась!

– Что так выделяло Андрея среди других мужчин? Он какой-то эксклюзив? Опиши мне его внешность.

– Как можно было так угадать? Именно я ему и говорила всегда – За что мне такое наказание, за что мне послали такой эксклюзив?

Андрей высокий, стройный, скорее, изящный и эти чёрные глаза! Я тонула в этой бесконечности, за ним чувствовалась такая ширь и красота. В этом худом теле жила дикая звериная сила, он не давал мне прохода и сдёргивал с меня трусы везде, где только мог. Я задыхалась от его желаний, а он как властный жеребец не мог насладиться. Он всегда мне говорил – Меня на батальон хватит! В этом сравнении и было нечто правдивое и неукротимое.

Этот бешеный огонь сжигал всё вокруг него, и в его взгляде всегда угадывалась эта жажда жизни. Он мог радоваться чему угодно – это передавалось мне, и я взлетала вместе с ним над своим серым миром.

И ещё – Андрей умел рассказать про свою Вселенную такими точными и красивыми словами, как кобра, гипнотизировал, завораживал, возбуждал дикие желания. Если этого не хватало, тогда он брал гитару и пел, читал стихи, цитировал, начинал заигрывать со мной как ребёнок.

Ты мне не поверишь, но мы играли с ним в прятки!

Да, я пряталась в шкафу, под кроватью, за диваном, а он меня искал. Когда он меня находил, тогда мы смеялись как дети, потом этот смех стихал, и мы набрасывались друг на друга как дикие звери – мы кусались, орали и выли от удовольствия.

Потом я лежала и смотрела ему в глаза, тихо и безропотно купалась в его благородной душевной красоте.

Да, это главное его достоинство – благородство. Как же это объяснить? Смешно, правда – благородный любовник?

Ему нельзя было не верить, да, он был мой любовник, но он же был и мой родной человек, который никогда тебя не предаст, не поступит с тобой унизительно.

Я не могу описать это словами! Такое живёт в душе и заполняет жизнь другого человека какой-то неизмеримой ценностью и украшает жизнь всецело! Нет, всё равно не так!

Ага, это как ощутить однажды, что ты живёшь на этом свете не зря! Да, именно так! В этом есть какая-то Божественная подсказка смысла жизни, что ли? Хотя, говорят, что смысл жизни в другом.

– Тереза, а ты попробуй сравнить его с другими людьми.

– Сравнить? Ну, допустим, я занималась бизнесом и люди, которые меня окружали, были настоящими подонками. Нет, они не оказывались, потому что бизнес – это и есть подонки – ничего святого! Я и сама стала такой – по-другому не выживешь!

Так вот – у Андрея не было этой грязи изначально! Он был создан для того, чтобы тонко чувствовать и вести за собой в другое понимание реальности. У него была мечта, которую он никогда не предавал. Он был фанатично предан своей идее, и никто и ничто не могло у неё забрать эту мечту. Он был обречён на то, чтобы его услышали миллионы и поэтому он выглядел огромным и непобедимым. Он всегда что-то записывал, анализировал и на мои вопросы – Чем он занят? Он отвечал – Пишу роман.

Однажды я пришла домой поздно. В квартире было тихо и празднично, потому что я знала – Андрей меня ждёт!

Это такое счастье – это знать!

Я пошла по квартире и включала свет в комнатах, но нигде его не было.

И я нашла его на кухне в полной темноте – он сидел за столом. Мне показалось, что я вырвала его из чего-то огромного и сложного, понятного только ему одному.

Да, такое с ним бывало – он мог болтать часами и мог молчать, как будто осталось только тело, а душа где-то далеко. Я всегда боялась его молчания и в эти минуты понимала свою никчемность. Я с ужасом понимала никчемность всего, что его окружало. В эти мгновения я понимала, что он не принадлежит никому! Все мои мужчины всегда принадлежали мне, а Андрей не принадлежал никому! Ты меня понимаешь, Герман?

– Тебе повезло, что ты его встретила! И такой союз возможен – ты и Андрей! Такое растворение в другом человеке – это путь к настоящей любви! Но, только такой вариант – Тереза и Андрей. Женщина с такой психикой как у Андрея потребует равноценную Вселенную.

– Ты хочешь сказать, что у его жены была такая Вселенная?

– Не думаю. Если бы они были одинаковые, тогда тебя бы не было.

– Получается, что есть в мире женщина, которая ему подходит полностью?

– В этом мире есть всё – надо найти. Я бы сказал – это надо заслужить, но тебе это понять будет трудно!

– Я попробую.

– Ладно. Твой Андрей – это человек, который ищет ответ на самый главный вопрос – В чём смысл жизни? Ответа на этот вопрос нет среди людей, какими бы замечательными они не были. Вопрос – Для чего я живу на этой Земле, всегда остаётся без ответа, почти всегда. Андрей тщетно пытается найти ответ и в этом может быть трагедия его жизни.

– А ты знаешь ответ?

Герман вспомнил, как его научили отвечать в подобной ситуации и поэтому добросовестно солгал. Такое уместно в данной ситуации.

– У меня нет такого вопроса – В чём смысл жизни? Кстати, у тебя его тоже нет.

– Зато у меня есть ответ – Смысл жизни в любви!

– Это правильный ответ, Тереза!

Тереза выглядела неотразимо в безупречной обтянутой двойке. Таких женщин называют «сладкая женщина» – выпуклые аппетитные формы, томный взгляд, плавные манеры. Она не играла, нет, Природа делала это за неё.

– Я вспомнила про «Маленький Париж» – так назывался в то время один бутик в Старом городе. Это были первые наши свидания с Андреем.

Я случайно зашла в этот маленький французский магазинчик и увидела там на то время уникальные оригинальные вещи ручной работы. Особенно мне понравился бюстгальтер – такой бледно-синий, как мои глаза.

Я взяла его в руки и сразу поняла – Андрею это понравится.

Стоил он ужасно дорого по тем временам – сто пятьдесят долларов! Я попросила его спрятать и поехала домой взять деньги.

Я сложила всё, что у меня было, но денег не хватало. Тогда я отдала в ломбард своё обручальное кольцо и купила этот лифчик. Я почувствовала себя в нём Жозефиной – Андрей был без ума от моей красивой груди. И тогда я на всю жизнь запомнила правило – нельзя жалеть деньги на дорогое бельё.

– Тереза, сегодня ты в этом бюстгальтере?

– Ты угадал – я его специально сегодня надела, потому что сейчас у меня свидание с моим любимым Андреем. Я уверенна, что он это чувствует – это нельзя не почувствовать, потому что моя любовь ещё жива и она бесконечна.

Тереза закуривает сигарету и смотрит в окно.

– Когда-то давно я купила в Берлине очень дорогой спальный гарнитур из тонкого синего китайского шёлка.

Я застелила постель, когда приехала домой, и легла в синее атласное озеро любви. Я лежала и представляла себе, что это наша первая брачная ночь с Андреем. Хотя в жизни всё было иначе, но моя фантазия зафиксировала это так. И мой Андрей лёг со мной в эту благодать однажды, и этот шёлк стал моей тайной, моей священной территорией, моим сокровищем.

Тереза достаёт из сумочки кусок синего шёлка и обматывает им свою шею.

– Однажды я вернулась домой из командировки на два дня раньше и в своей спальне на этом святом синем саване нашла своего четвёртого мужа с двумя проститутками.

Шёлк был осквернён. Тогда я отрезала кусок от простыни и сделала себе шарф – крохотную часть моей любви, чтобы хоть как-то обладать этой моей тайной, а всё остальное сожгла.