Текст книги "Адриатика (Собрание сочинений)"

– Ну, кажется, Атлантика позади! – перекрестились на кораблях.

Весь маневр отрыва от неприятеля был проделан столь мастерски, что французы хватились пропажи только спустя неделю. Это была первая бескровная победа нашего флота в только еще начинавшейся морской войне.

И вот, наконец, знаменитые Геркулесовы столпы, которыми означался предел древнего мира. Высоченная утесистая скала, кажется, готова вот-вот обрушиться на проходящие мимо парусные корабли. На вершине ее среди облаков телеграф, то англичане зорко следят за возможной опасностью. К северу зеленый берег Андалузии, касается узким песчаным перешейком гранитной глыбы Гибралтара. На севере синели горы андалузские, на юге за проливом африканские, и пугала своей мрачностью величайшая из них – Абилла.

Пока корабли входили в местную бухту, мичман Броневский, верный своей привычке, помечал в записной тетрадке увиденное.

– К чему тебе это, Володька! – окликнул его державший младшую вахту Ртищев.

– Все равно академиком не станешь! Не по той дорожке пошел!

– А я для себя помечаю, чтобы на старости лет хладных было что вспомнить! – ответил тот, не отрываясь от карандаша.

– До лет хладных еще добраться надо, что с нашим делом моряцким весьма сумнительно! – вздохнул Ртищев философски, но более уже с расспросами не приставал.

Сгрудившись на палубе, рассматривали российские мореходы главную английскую цитадель на путях торговых. Бухта Гибралтарская поражала своими размерами. Была она верст шестьдесят, а может и того более. На пушечный выстрел от Гибралтара видны испанские крепости Сант-Филлип и Сант-Рока, против них еще одна Алжезирас, в гавани которого постоянно несколько французских корсаров стерегут возможную добычу, которую не бояться уводить даже из-под гибралтарских пушек. Таким образом, не только англичане сторожили французов с испанцами, но и те, в свою очередь, неусыпно денно и нощно сторожили англичан. Скала гибралтарская со стороны берега неприступна, а поэтому чтобы исключить возможность нападения со стороны моря, англичане выстроили дополнительно еще несколько фортов. Теперь для того, чтобы овладеть Гибралтаром, надобно положить под ним несколько армий и флотов.

Гибралтарская скала

Русские корабли положили становые якоря под берегом и защитой британских фортов. К всеобщему облегчению на рейде стояли ранее разминувшиеся с эскадрой «Селафаил» с «Уриилом». Обменялись визитами вежливости с местным начальством. Главный командир Гибралтара вице-адмирал Кейт был вежлив и предельно предупредителен.

– Всем, чем только могу, помогу непременно! – говорил, почесывая тяжелый подбородок.

Кейт уже имел инструкцию всемерно способствовать русским, которых надо было, как можно крепче втянуть в войну на Средиземноморье. Для этого Кейту велено было не жалеть нечего!

Наши осмотрелись, дух перевели. Открыли верхние порты и прочистили пушки холостыми выстрелами на тот случай, если у французов еще раз появиться желание испытать судьбу. Но такого не появилось. Несколько маячавших под африканским берегом фрегатов, предпочли удалиться.

Просушили трюма. В море, несмотря на парусиновые виндзейли, пропущенные сверху в открытые люки для притока свежего воздуха в нижние палубы, в трюме все равно всегда стоит тяжелый запах сырости, смолы, человеческих тел, затхлой воды и крысиного помета. Немного ослабить тяжкий дух – уже радость! Сушили горящими угольями в закрытых жаровнях, курили благовонные травы и древесную смолу. Затем отправили шлюпки за свежей водой и зеленью.

Пользуясь возможностью, свободные от вахты офицеры запросились на берег. Сенявин разрешил. Гулять в Гибралтаре особенно негде, да и не по карману. А то, что по горам полазят да укрепления осмотрят, то только на пользу пойдет. Ржевский идти на берег отказался.

– Еще я по горам коленки свои не обдирал! – отмахнулся. – Что мне надо я отсель погляжу в трубу зрительную!

Броневский, разумеется, с первой же оказией на берег съехал и находился до того, что с непривычки ноги в мозоли кровавые истер.

– Ну и пошто сие надобно! – ухмылялся Ртищев, глядя, как хромает по палубе его сотоварищ.

– Зато впечатлительств много имею не в пример тебе! – гордо ответил хромающий.

– Пропадешь ты когда-нибудь со своими впечатлительствами! – зевнул в кулак Ртищев и отправился на кубрик соснуть еще пару-тройку часов перед вахтой стояночной.

А Броневский, меж тем, о лазаньях своих по горам рассказывал, да столь увлеченно и руками размахивая, что подошел незаметно и заслушался даже капитан Борятинский. Лазил мичман со "Святого Петра" вместе с несколькими такими же любопытными мичманами с других кораблей, из тех, кому никогда на одном месте не сидится.

Сам городок гибралтарский всего в несколько кривых улочек под скалой. Цены в лавках таковы, что отбивают всякую охоту даже к ним подходить. В предгорном овраге прыгали по терновнику ободранные обезьяны, промышляющие на местных помойках. Скала Гибралтарская поражала своею мощью и высотой. В глубине скалы пещера Святого Михаила, увенчанная гроздями прозрачных сталактитов. На вершине скалы выстроены ворота с надписью: "Проход из Океана в Средиземное море". По одну сторону видна Атлантика, по вторую далеко внизу бьются уже волны средиземноморские. Камни снизу доверху исписаны надписями всех языков и народов. Нашлась и своя родная: "Здесь был Василий сын Иванов, родом из города Костромы и плевал я с сей скалы на всея, а в кого не попал, тому мое почтение". Слова душевные сразу мичманов российских столь порадовали, что плюнули все они разом со скалы в волны далекие и тут же дружно взялись за свои кортики, чтобы оставить потомкам напоминание и о себе…

* * *

Пополнив припасы, Сенявин, не задерживаясь ни дня более, дал команду выбирать якоря. Заскрипели шпили, выхаживая канаты, матросы натужно наваливались грудью на отполированные ладонями вымбовки, пели:

 
Вот раз, по два раз,
Кто командовать горазд,
Тому чарочка винца,
Два стаканчика пивца,
На закуску пирожка,
Для забавы девушка!
Ай, знай, знай, знай!
Да пока-чи-вай!
 

Из шканечного журнала линейного корабля «Уриил»: «16-го числа декабря в 7 часов утра сделанным на корабль „Ярослав“ сигналом, велено было всей дивизии поднять по одному якорю, а в половине 8 часа бриг „Феникс“ вступил под паруса. В исходе сего же часа поднятым на флагманском корабле сигналом велено кораблю „Селафаил“ сняться с якоря, который сие выполнил в начале следующего часа. Вскоре после сего на вице-адмиральском корабле „Ярослав“ деланы были сигналы, но нам за отданным на нем крюйселем, рассмотреть оных было невозможно; после чего регат „Кильдюин“ вступил под паруса. В 10 часов корабль „Селафаил“ стал на якорь, уповательно по причине бывшего в сие время безветрия, а между тем, так как в половине 11 часа сделался от северо– запада тихий ветер, то на исходе сего часа на вице-адмиральском корабле „Ярослав“, сигналом велено было всей дивизии вступить под паруса, почему в начале 12 часа корабль „Святой Петр“ снялся с якоря, а в половине 1 часа пополудни и корабль „Селафаил“ так же вступил под паруса, отправился к востоку. В исходе сего же часа, следуя флагману, закрепили у нас отданные марсели… В 3 часа, вывертев мы якорь, вступили под паруса…»

Несмотря на слабый ветер, попутное течение под африканским берегом само влекло российские корабли в Средиземное море, только успевай у штурвала управляться! Воды Атлантики, вторгаясь в Средиземное море, еще долго сохраняют свой черный цвет.

Из письма Владимира Броневского Павлу Панафидину: "19-го декабря восходящее солнце позлатило светлую лазурь неба, ни одно облако не помрачало ясного свода его. Легкий ветерок едва колебал море, и скоро наступила совершенная тишина… Три дня у небольшого, пустого и голого камня Алборана томились мы мучительным, беспокойным ожиданием ветра, думая, авось – либо с которой-нибудь стороны он поведет. Каждое облако, каждая песчинка на небе, казалась нам предвозвестником оного, но надежды наши были тщетны: зеркальная поверхность моря пребывала в неподвижной гладкости. После ученья из ружей в цель и примерно у пушек, люди, чтобы не быть в бездействии, иные пели, другие занимались своей работой или ловили рыбу. Юнги едва успели закидывать уды, как вытаскивали по две и по три рыбы вдруг; на уду же, пустив приманку, плавающую на воде, ловили они чаек. Множество сих морских птиц вилось вокруг кораблей, отнимая с криком одна у другой куски хлеба, которые мы им бросали… Как день был очень жарок, то людям позволили купаться. Для сего спустили шлюпки и у бортов для не умеющих плавать растянули на веревках парусину, на которых мылись они точно так, как в ванне…"

Многоопытный Сенявин был весьма озабочен здоровьем своих команд. Переход из северных широт в южные всегда грозит массовыми болезнями: скорбутом и простудами. Чтоб этого не допустить, велел командующий проветривать корабельные трюмы, окуривать ежедневно палубы уксусом и порохом, строжайше соблюдая чистоту и опрятность, как кораблей, так и экипажей. По верхней палубе денно и нощно ходил унтер-офицер, смотрящий, чтобы никто в мокром платье и с непокрытой головой не ложился спать. Цедильные камни и машины для очищения воды, работали безостановочно, очищая портящуюся воду. Благодаря всему этому, массовых болезней пока удавалось избежать.

Спустя несколько дней 20-го декабря при тихом остовом ветре на траверзе острова Альборун эскадра встретилась с английским Средиземноморским флотом лорда Коллингвуда. К англичанам на переговоры был отправлен надворный советник Сиверс, затем встретились оба командующих.

– Рад приветствовать героя Трафальгара! – искренне и крепко пожал руку английскому командующему Сенявин.

– Рад приветствовать героя будущих побед в Средиземноморье! – в тон улыбнулся Коллингвуд, отвечая на рукопожатие.

Бывает, что взаимные симпатии рождаются с первого взгляда. Так случилось и в тот раз. Отныне и навсегда оба адмирала, вопреки всему всегда будут симпатизировать друг другу.

– Прошу отведать хорошего кипрского вина! – пригласил широким жестом Коллингвуд к себе в салон Сенявина.

– Благодарю! – кивнул тот и, подозвав к себе адъютанта, принял от того сверток.

– Думаю, хорошая русская водка нам тоже не помешает!

Первый тост командующие подняли за своих королей, затем выпили за Россию и Англию раздельно, за их союз совместно, после чего набили трубки табаком и от души закурили.

Сенявин, в общих чертах, поделился своими планами.

– Все очень разумно, вы можете хорошенько обтрусить французский сад, пока их сторожа утирают сопли после Трафальгара!

По рассказу Коллингвуда, он только что оставил блокаду Карфагена, где пряталась испанская эскадра. Английский командующий был уверен, что перепуганные последними событиями, испанцы ни за что не отважатся высунуть нос в море. Сам же он намеревался рвануть на всех парусах к Вест– Индии, чтобы попытаться перехватить там Брестскую эскадру, на которой, по слухам, находился брат Наполеона Иероним.

– Мы очень рассчитываем на вашу помощь. Поэтому я выгреб со Средиземноморья все, что имел. И вам придется пока остаться с французами один на один! В Карфагене у Бонапарта стоит восемь кораблей, из которых три 100-пушеных. Пока они еще не вооружены, но это вопрос времени. Я, оставляю против них небольшую блокирующую эскадру своего младшего флагмана Дукворта, однако сами понимаете, что может случиться всякое…

– Нам не привыкать! – поднял Сенявин, наполненный стюардом бокал. – За удачу!

Катберт Коллингвуд, 1-й барон Коллингвуд

Расстались, если не друзьями, то уже приятелями. На отходе англичане салютовали российским морякам ПЕРВЫМИ! Такого еще не было нигде и никогда!

– Видать припекло союзничков, коль на свои же вековые традиции плюют! – смеялись наши.

Приняв все меры предосторожности, эскадра со свежим попутным ветром прошла мимо Карфагена. В предметном стекле зрительных труб виднелись белые паруса корабли Дукворта. С ним у Сенявина еще будет своя встреча. Увы, не столь радостная, как с Коллингвудом.

По расставание с англичанами, Сенявин велел перестроить эскадру из кильватера в строй фронта. По левому борту от флагманского "Ярослава" на пределе видимости разместился "Святой Петр" и далее "Уриил". Справа от "Ярослава" "Селафаил" и "Москва". Впереди флагмана в качестве передового дозора "Кильдюин", а по корме концевым бриг "Феникс". Теперь российская эскадра, словно гигантская гребенка, причесывала средиземные воды, разыскивая своих и чужих.

27 декабря, в канун католического рождества эскадра была уже у Сардинии, а еще спустя два дня лавируя при крепком северном ветре, встала на якоря у Калиари.

Калиари – нищая столица нищего Сардинского королевства. Самого короля, однако, здесь не было. Он предпочитал проживать в Риме, здесь же управлялся его брат герцог Женевский. Сам город был расположен на крутой горе и обнесен полуразвалившейся стеной. За городом бесконечные болота. Гавань мала, но илистый грунт хорош. Вдалеке маячили две старые галеры – флот сардинского короля. Корабельные штурмана, заглядывая в рукописные лоции, говорили капитанам:

– Для фертоинга лучше один из якорей класть на норд-вест, а другой на нордост!

– Каковы здесь глубины!

– От четырех до восемнадцати саженей!

– Подходяще!

А к кораблям уже на всех веслах спешили десятки обшарпанных лодок– скопомаре.

– Может, как и в Портсмуте, торговцы! – оживились наши, но они ошиблись.

Лодки были заполнены музыкантами и нищими. Все почему-то в красных колпаках. Первые тут же запиликали на скрипках, вторые начали громко кричать милостыню. Вид оборванных и завшивленных сардинцев привел в изумление российские команды.

– Попрошаек нам еще не хватало! – расстроились они.

– Это оркестранты и солдаты короля! – разъяснили им.

– Не дай Бог так служить! – крестились матросы.

– На борт не пускать, чтоб заразы никакой не получить! Трехдневный карантин!

– передали с «Ярослава» приказ командующего.

Сенявин был раздосадован. Не повидавшись с королевским братом, он не мог покинуть Калиари. Таковыми были императорские инструкции. Но герцог Карл Фелиций мог прибыть только через несколько дней, так как отдыхал сейчас на загородной вилле.

Через три дня к кораблям подошли лодки торговцев, и разрешено было покупать фрукты, предварительно тщательно их обмывая. На эскадре повеселели, тем более что дешевизна была потрясающая. За десять апельсинов платили копейку, а за два пуда миндаля – талер.

После окончания карантина начались съезды на берег. Однако желающих было немного. Отправились лишь любознательные. Впрочем, о своей прогулке они не пожалели. Прекрасные цветочные клумбы и горы нечистот, красивые дома и толпы нищих ланцирони – казалось, все слилось воедино. Работающих видно не было: все отдыхали. Зажиточные отсиживались по своим домам, ланцирони спали прямо посреди дороги. В центральной церкви толстые монахи– францисканцы показывали в золотом ковчеге голову святого Сантурина, а потом за тот показ нагло вымогали пару монет. На единственной городской фабрике крутили щелк, но не люди, а индейки, петухи и куры. Падавших от бессилия, тут же волокли в трактиры. Но обедать там могли лишь самые небрезгливые.

Наконец, прибыл и вице-король Сардинии герцог Карл Фелиций. Гвардейцы его одеты были поприличнее простых солдат, однако, судя по худобе и голодным глазам, тоже давно не кормлены. Аудиенция Сенявина продолжалась недолго, ровно столько, чтобы, поздоровавшись и справившись о здоровье королевской семьи, предложить им от имени Александра Первого защиту российского флота, а затем, выслушав слова благодарности и выпив чашечку кофе, попрощался.

В полдень 7-го января, когда солнце было в самом зените, эскадра продолжила свой путь. Корабли один за другим преодолевали коварный риф на выходе из бухты и выбирались на чистую воду. Было Рождество, а потому все работы и учения отменялись. Свободные от вахт пели песни и отдыхали, а к обеду на палубу вытащили двойную ендову с хорошим сардинским вином.

К неудовольствию Сенявина все время отставала от остальных "Москва". Там никак не могли поймать ветер.

– Прикажите поднять Гетцену выговор? – подошел к командующему командир «Ярослава» капитан 2 ранга Митьков.

– Не надо! – мотнул головой тот. – Он и так сейчас переживает, и прилагает все меры для исправления!

Но вот на "Москва" все же разобрались что к чему и она, прибавив хода, заняла свое место в походном ордере.

Сенявин с удовольствием поглядел на передовой "Кильдюин". Его командир капитан-лейтенант Развозов всегда содержал свой транспортный фрегат в немедленной готовности к плаванию, умудряясь притом поддерживать его почти в праздничном виде с блестящими свежей краской бортами, наклоненными в нос мачтами и туго обтянутым такелажем. Вот и теперь "Кильдюин" ходко резал пологие волны, выжимая из слабого ветра все, что только возможно.

– А Развозов-то наш молодцом! – сорвалось с уст вице-адмирала. – Лихо правит! На следующий день перед россиянами открылась изумрудная Сицилия, за ней и острова Липарские. Над вулканами Стромболи курились дымы, время от времени извергаясь столбами пламени.

Глава седьмая
Здравствй, Корфу!

Пролив Фаро-ди-Мессина, что отделяет Сицилию и материковой Италии, проходили ночью. Места эти из-за многочисленных мелей и камней, во все времена пользовались среди моряков дурной репутацией. Даже в тихую погоду вода в проливе кипит, ибо здесь сталкиваются два встречных течения, много неприятностей доставляют и сумбурные приливы. Кто-то советовал вицеадмиралу подождать с проходом до утра. В этом был свой резон. Но командующий был уверен в себе и велел форсировать Мессинский пролив с хода. Капитаны и штурмана вглядывались в темноту калабрийского берега. Где– то там должен был вот-вот открыться маяк Фаре. Наконец блеснул огонь.

– Класть пеленг немедля, пока виден сей фарос! – кричали капитаны.

– Пеленг положен! – докладывали штурмана.

– Полдела сделано! – переводили дух капитаны. – Наносите на карту!

Теперь уже можно смело рассчитывать по карте свой курс и, не боясь неожиданностей, идти вперед. "Вероятно, сим решительным и искусным маневром Сенявин хотел познакомить себя с теми моряками, кои мало его знали" – скажет о нем современник. По сигналу командующего корабли сомкнули кильватерную линию и, следуя за передовым "Ярославом", успешно прошли мимо всех подстерегавших опасностей. Курс был проложен на Мессину.

Мессина

Крупнейший из городов Сицилии встретил наших моряков громом пушек. То палили, не переставая, транспорта эскадр командоров Грейга и Сорокина, возвращавшиеся с 13-м егерским полком из Неаполя на Корфу, сопровождавший их черноморский фрегат «Назарет» и недавно купленный Грейгом на Мальте бриг «Летун».

– Ну вот, кажется, и до своих добрались! – облегченно крестились на российских кораблях.

Причиной появления в сицилийских водах отряда грейговой эскадры было то, что намечавшееся совместное англо-русско-неаполитанское наступление в южной Италии было отменено в самый последний момент и теперь наши войска, так и не успев сделать ни одного выстрела по врагу, возвращались обратно на Корфу.

С командой на реях и оркестром на шканцах "Ярослав" приветствовал соотечественников. Обнаружился в гавани и потерянный эскадрой у Сан– Винцента отставший от эскадры бриг "Аргус". Его командир лейтенант Ераков умудрился не только догнать, но даже и перегнать эскадру.

Гавань мессинская оказалась на редкость удобной, а потому корабли не становились на якоря, а швартовались прямо к набережной. Там уже стояли толпы народы, кричавшего: "Е viva Moscov!" Чтобы избавиться от излишней назойливости горожан, было разрешено на берег съезжать во фраках. В первый же вечер корабельное офицерство поспешило в местную оперу. Быть в Мессине и не побывать в опере, было бы непростительной ошибкой!

А на следующие утро начался шторм, да какой! Четыре нанятых английских транспорта и сопровождавший их "Назарет" в несколько минут вышвырнуло на мель, а бриг "Летун" на Мессинский маяк. Но шторм оказался коротким. Удалось спасти фрегат с бригом и три грузовых судна. Одно с проломленным дном все же затонуло. К счастью обошлось без жертв. Егерей быстро пересадили на корабли Сенявина.

Теперь Сенявин самолично росчерком пера проложил свой курс к знакомому ему до боли острову Корфу. Находясь в радостном оживлении, он собрал вокруг себя мичманов и наставлял их по памяти:

– Идучи от Мессины к Корфу при южных ветрах, держать должно на остров Санто-Мавро, а при северных на северную оконечность Корфы. Войдя же в южный пролив, должно держать ближе к острову Паксо, ибо от мыса Бианко простирается на половину ширины пролива весьма коварная отмель. Имеется еще одна песчаная отмель к норд-осту от пролива, чтобы миновать ее, следует держать албанского берега до тех пор, пока не выйдете на траверз города! Все ли понятно, господа мичманы!

– Ясно, ваше превосходительство! – отвечали те хором. – Куда ж еще яснее, мы ж не дети, какие неразумные, мы мичманы флоту российского!

За южным мысом Калабрии свежий ветер развел крутую волну и шедшие бейдвином корабли раскачивались как на качелях. В первую же ночь разразилась гроза, и ударом молнии повредило фор-стеньгу на "Урииле". Тот сразу же потерял ход. Чтобы не задерживать эскадру, Сенявин оставил при "Урииле" его собрата "Селафаила" и бриг "Феникс", а с остальными продолжил путь. При первых лучах следующего дня эскадра положила якоря под стенами Корфу.

Именно здесь семь лет назад, будучи командиром линейного корабля "Святой Петр", участвовал он в знаменитом ушаковском штурме неприступных островных цитаделей. Тогда свершилось воистину небывалое – корабли взяли штурмом бастионы.

С енявин мог поздравить себя с несом ненны м успехом. Весь путь от Кронштадта до Корфу, не считая стояночных дней, его эскадра проделала всего лишь за 38 ходовых дней.

Благодатная Керкира встречала его эскадру, не боевой, а салютационной пальбой. На острове давно уже стояла дивизия генерала Анрепа, терпеливо поджидавшая прихода сенявинской эскадры. Роман Карлович Анреп герой турецких войн, генерал опытный и разумный.

В проливе между Корфу и маленьким каменистым Видо лежали на якорях корабли и суда отрядов командоров Грейга и Сорокина.

Сенявин жадно вглядывался в берег. Вот она Корфу – ключ к Италии и врата древней Греции. Изменилось ли что со времени его здесь пребывания? Нет, все было так же, только трепетали над крепостями российские флаги и теснились в поливе между Корфу и Видо корабли под Андреевскими флагами. Ни дать не взять российский порт! И это были не пустые слова. За время пребывания российского флота на острове количество наших торговых судов в Средиземноморье увеличилось более чем в четыре раза. Отныне Россия поистине становилась второй морской державой мира!

Остров Корфу

Корфу – крупнейший и важнейших из всех островов Адриатики. По своей форме она напоминает огромный серп, а потому имеет еще одно название Схерия, что в переводе с греческого и означает серп. Скаты гор засажены оливками и апельсиновыми деревьями. Над всем островом витает душистый запах померанцев. Столица острова одноименный город Корфу не велик собой, улочки узки и кривы, а потому жители в жару закрывают их сверху парусиной. Всюду прямо на улицах маленькие кофейни, но высшее общество собирается вечерами в специальном кофейном доме на спьянадо – центральной площади города. Главная достопримечательность города церковь святого Спиридония, весьма почитаемого не только на острове, но и во всем православном мире. Когда-то мощи Спиридония спасли город от нашествия турок. Защищают город две крепости, которые по времени постройки и именуются: Старая и Новая. Шесть лет назад, именно после их взятия Ушаковым, остров был освобожден от французов. Ныне в пригороде города среди апельсиновых рощ расположился лагерем бравый Куринский полк, несущий здешнюю гарнизонную службу. Напротив Корфу лежит небольшой, но чрезвычайно важный для обороны островок Видо. Сейчас на нем наши солдаты построили большую каменную батарею, которую греки так и называют «русской». В глубине залива расположено адмиралтейство Гуви. При французах там стояло лишь несколько сараев, но теперь старанием русских моряков в Гуви могут чиниться даже линейные корабли. Из денег на Корфу в ходу было турецкое серебро и венецианские червонцы, но особо ценимы российские рубли, курс которых небывало высок, а потому любой солдат и матрос чувствует здесь себя богачом. Остальные ж деньги местные менялы принимают только на вес.

Хроника того достопамятного для наших моряков дня так описывает волнующую встречу с пришедшей эскадрой: "На восходе солнца гром пушек возвестил пришествие нового главнокомандующего. Эскадры Грейга и Сорокина отдали паруса, а старший командорский корабль "Ретвизан" приветствовал вице-адмирала 9-ю выстрелами, республиканская крепость салютовала ему 15-ю, а разных наций купеческие суда 3-мя, 5-ю и 7-ю выстрелами. Все военные суда в знак вступления под начальство Сенявина спустили белый и подняли красный флаг (флаг дивизии Сенявина, так как он являлся в то время вице-адмиралом Красного флага – В. Ш.). Между тем, как корабль "Ярослав" отвечал на сии поздравления, генерал-аншеф Анреп с генералитетом плыли со всех сторон к адмиральскому кораблю, на котором, как во время прибытия, так и по отшествии сих посетителей играла музыка, сопровождаемая громом литавр и барабанов. Число сухопутных войск, поступивших под команду вице-адмирала Сенявина, простиралось до 13 тысяч.

Собрав начальников, Сенявин вскрыл засургученный императорскими вензелями пакет и объявил:

– Согласно воли нашего государя императора Александра Первого я, вицеадмирал Сенявин, принимаю главное начальство над флотом и сухопутными войсками, находящимися в Средиземном море, а та же вступаю в должность губернатора Ионической республики!

Слова его были встречены возгласами одобрения. Отныне Сенявин являлся уже не просто командующим отдельной эскадрой, а главнокомандующим со всеми вытекающими отсюда полномочиями. Несколько расстроенным казался лишь старый суворовец генерал-аншеф Ласси, бывший многим старше Сенявина и по чину, и по возрасту. Борису-Морицу Петровичу Ласси шел уже семидесятый год. Ласси был сыном известного фельдмаршала, отличился при штурме Измаила, был казанским губернатором, а в 1805 году определен главнокомандующим союзными войсками на Средиземоморье.

Крепость Корфу

– Вот и обходите вы нас, стариков! – с некоторой обидой сказал он Сенявину, когда процедура представления нового главнокомандующего была завершена, потом, немного погодя, прибавил. – Да и то, на покой нам пора, не вечно же воеводствовать!

– Славой сочтемся, Борис Петрович, на отдыхе заслуженном! – обнял его вицеадмирал. – А пока будем все верой и правдой служить Отечеству нашему, там, где нас поставили!

– Да вы не подумайте, чего такого! – сразу засмущался Ласси. – Здесь на море Средиземном, известное дело, должны только вы флотские и командовать! А наше дело какое? Пехотное!

За тем был торжественное построение и парад российских войск. Его принимали сообща Ласси и Сенявин. Первым мимо них промаршировал Сибирский гренадерский полк во главе со своим командиром генерал-майором Бахметьевым, следом за ним печатал шаг Козловский гренадерский мушкетерский генерал-майора Макеева. У козловцев старые средиземноморские традиции. Полк дрался еще при Чесме. За козловцами проследовали Витебский и Колыванский мушкетерские генерал-майоров Мусина-Пушкина и Сердюка, затем Куринский и Алексиопольский мушкетерские генерал-майора Назимова и полковника Палицина. За мушкетерами егеря 13-й и 14-й полки генерал-майоров Вяземского и Штетера. Егеря шли под свой особый "егерский марш", не печатая шага, а двигаясь тихо, словно крадучись. Замыкали парадный строй батальон гарнизонных войск генерал-майора Попандопуло и легион легких албанских стрелков. Албанцы шествовали огромной пестрой толпой с криками и пением.

Зрелище российской армии было более чем впечатляющее. Сверкали штыки и шпаги. Гремела медь оркестров. Над головами солдат и офицеров в такт их шагам величаво колыхались черные и белые султаны. Толпы корфиотов, наблюдавших мощь России, неистовствовали от небывалого восторга, крича во всю силу:

– Зито Россия! Зито Александр! Зито! Зито! Зито!

Тем же вечером капитан-командор Алексей Грейг докладывал Сенявину сложившуюся обстановку:

– Сухопутные войска расположены на Корфу, отдельные роты по всем Ионическим островам. Флот, имея своей главной базой Корфу крейсирует в Адриатике, блокирует ее побережье и перехватывая французские суда. Помимо этого, мы держим своих стационеров в Каторо, Рагузе и Курцоле. Активных действий пока, к счастью, не было, но вот-вот они могут начаться. Морских сил, однако, для действенной блокады до вашего прихода у нас явно не хватало.

– Ничего, – улыбнулся Сенявин. – Теперь хватит!

На следующий день вице-адмирал устроил смотр грейговскому отряду. Оглядев корабли, остался доволен. Особо отметил низкую заболеваемость людей и прекрасно организованный морской госпиталь на старом фрегате "Армений". "Попечение и усердие господина капитан-командора высшей похвалы достойна" – писал он в Петербург министру Чичагову.

Не обошлось и без сюрпризов. Еще уходя из Кронштадта, Сенявин получил аккредитив на венецианский банк. Но когда эскадра пришла на Корфу, Венеция уже оказалась занятой французами, и реализовать аккредитив не было никакой возможности. Надо было обходиться своими силами и ждать следующего аккредитива.

Не порадовал и заведующий провиантом эскадры капитан-лейтенант Лисянский, сообщивший, что продуктов на Корфу мало. Из Италии их тоже не доставить, а албанцы обещают только живых бы ков и то по самой грабительской цене.

– Что будем делать? – спросил Лиснянский вице-адмирала, завершив свой мрачный доклад.

– Прежде всего, кормить людей, а потом все остальное! – ответил тот.

– Но каким образом?

– А для того мы с тобой, друг ситный, и поставлены, чтобы знать, как! – покачал головой Сенявин. – Давай думать. Одна голова хорошо, а две все же лучше!

Вскоре положение дел с продуктами удалось несколько улучшить: вначале сбили цену на быков, затем заключили выгодные подряды на выпечку сухарей, доставку масла и круп.

– Вот видите, все получается, стоит лишь захотеть! – ободрял Сенявин своих помощников. – Мы русские все осилим!

Вскоре прошел слух, что между Францией и Австрией идут тайные переговоры о том, чтобы венецианские владения были отданы образованному Наполеоном Итальянскому королевству. Подобное действо грозило нашим войскам, да и всей российской политике в Средиземноморье большими осложнениями. О причинах тайных переговоров оставалось только догадываться, но день ото дня слух подтверждался все более и более. Близилось время решительных действий.