Текст книги "Человечество и Технос: философия коэволюции"

Концепт коммуникативного полионтизма – это Единство во множестве, Со-бытие, но далее, в отношении характера составляющих его миров и их взаимодействия – вопросы, открытые на разных уровнях знания. Речь может идти о бесконечно актуальных или потенциальных множествах; или когда бесконечное множество мыслится как потенциальное, а единство как актуальное, задаваемое субъектом, например, при постулировании «жизненных миров» в феноменологии; о взаимодействии единства и множества по принципу континуальности, голографии – всё в одном, одно во всём; или о моделях синергийного существование миров «неслиянно и нераздельно», подобно Троице, хотя не ограниченное базисным минимумом бинарной логики, а «неслиянно и не раздельно» в масштабах множества миров. И т.п. научно-теоретические модели, особенно на уровне квантового мира, при обсуждении которых философии не следует претендовать на сколько-нибудь квалифицированный голос. Она рефлексируeт над принципами и общим движением мысли, над Zeitgeist, при том ценностно, оценочно. Что мы и пытаемся делать, отдавая предпочтение полионтической парадигме как более адекватному началу для обоснования права на выживание «традиционного» человека. В вопросе Генезиса ей соответствует не креационизм в виде возникновения из ничего, а принцип феноменологической манифестации бесконечно вечного. В дарующей нам надежду коэволюционно-коммуникативно-полионтическо-эстетической редакции книги Бытия сказано: «В Начале было Всё. И Всё было у Бога, и всем был Бог».

Глава 2
Коэволюция рациональных субъектов деятельности (РДС) и ментальных агентов коммуникации (МКА)

Великие имена и системы метафизической философии представляются сейчас недосягаемыми вершинами человеческого духа. В оправдание нашего времени можно сказать, что Платонам и Кантам, даже Марксу было легче: они жили в одном, соразмерном их органам чувств и мысли мире. Он существовал, и его воспринимали как субстанциально однородный, родственный человеку, «свой». Вселенная виделась состоящей из макрообъектов. В ХХ веке люди проникли в микро-и мега миры, наряду с предметной, возникли так называемая виртуальная реальность и нанотехнологии. Вселенная, по представлениям науки, из вещественно-энергетической превратилась в квантово-информационную. Итогом подобной теоретической и практической экспансии человечества стало появление среды, сфер, пространства, в которых оно действует, но жить не может. Утратив адекватность, мир перестал быть тождественным его дому. Перестал быть нашим Домом. Эта ситуация не может не влиять на сознание людей, характер исследования существующих и конструирование новых реальностей. Актуализация нескольких возможных миров, полионтизм, многозначная логика – вот чего не знала классика и с чем непременно, не голословно, а фундаментально нужно считаться при обсуждении судьбы человека, проблем философии и методологии.

РДС как концепт модернизма

Историческим итогом классической философской мысли, её высшим теоретическим достижением следует признать, скорее всего, принцип Деятельности. В нем выражается суть и дух модернизма, процессов «модернизации» как обработки и преобразования наличных предметных форм, эпоха промышленно-индустриального общества. Он пришёл на смену наблюдению, восприятию и созерцанию мира, его отражению. Отражение – принцип реализма, стремления наиболее адекватно воспроизвести, «открыть» и ос(при)своить природу, встраиваясь в ход её развития. Такое отношение к миру характерно для аграрного – шире, традиционного общества. С возникновением деятельности, по закону исторической компрессии времени тысячелетний идеал «подражания природе», отражения природы человеком (ОПЧ) был поглощен принципом трансформации и стал рассматриваться как его предпосылка и момент. Реализм ушел в подземную часть фундамента величественного здания Модернизма.

Как сейчас, так и раньше, «победитель получает всё». Восторжествовавшая в отношении к миру деятельность стала парадигмой, т.е. универсальной призмой, через которую он рассматривается, при том не исторически, а «от века». В индустриальную эпоху деятельность предстает основой, на которой вырастает человеческое общество sui generis, она рассматривается как способ его существования, субстанция Бытия. И – «Сознания». Которое – сознание, разум, рациональность – по своей сути, есть деятельность, только сублимированная, взятая как идеальное. С другой стороны, деятельность есть сознание, разум, рациональность, только взятые не теоретически, а онтически. Деятельность – это реализованное сознание, а сознание – это интериоризованная деятельность. Сознательный, рациональный, разумный человек есть Субъект. Человек как субъект отличается от других форм сущего, тем, что он разумный, сознает и поступает рационально. В данном качестве, однако, человек-субъект не приходит в мир «готовым», пред–данным деятельности, он возникает в её процессе, соз(и)дается ею. Homo sapiens как рационально действующий субъект (РДС), порожден, сотворен деятельностью, которая есть Мир человека, равный миру его Деятельности.

Рационально действующий субъект – это воистину Троица. Только земная, а не божественная. Все три его характеристики предполагают, обосновывают и завершают друг друга, существуя «неслиянно и нераздельно». Рассмотренный как троица, принцип деятельности человека становится концептом. Для людей с их бинарной логикой концепт троичности универсален: три кита, на которых стоит Земля; три ипостаси Божества: Отец, Сын, Святой Дух, а также соответствующие им секуляризованные сущности: красоты, добра, истины и составляющие человека тело, душа, дух; трёхмерность пространства, трёхмерность времени и их единства (хронотоп); три грамматических лица в языке – все это не случайный набор измерений. Это количественно-математический фундамент, «трансцендентальная схема» субстанции человеческого бытия, обеспечивающая теоретическую устойчивость выражающего его сознания. Сознания в феноменологическом предметном мире, «мезокосме», в котором мы живём и действуем как целостные телесно-духовные существа.

Не требуется особых доказательств, что для современной философии концепт троицы значим, прежде всего, как рациональная деятельность субъекта и в этом качестве он активно, много и плодотворно, разрабатывался в России, в советскую эпоху. Более всего в руслемарксистскойфилософско-психологическойтрадиции(Г.Лукач, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, Э. В.Ильенков, В. В. Давыдов). Но не только, а например, опираясь на И.-Г. Фихте, М. Вебера, Г. Башляра, а также «безосновно», отказываясь от связи с прежней классической философией, Г. П. Щедровицким в русле возглавляемого им системомыследеятельностного движения (СМД). Вполне уверенно можно утверждать, что достигнутые здесь результаты не превзойдены никакими другими направлениями в объяснении природы социальности, рассмотрении генезиса и сущности субъекта, содержания проблематики рационального. По своей убедительности они остаются недосягаемыми для позитивистско-сциентистских течений, объясняющих сознание физиологией мозга в контексте соотношения body-mind или отрывающих его от какого-либо земного субстрата. Соответственно, такая же разница в понимании человека, его перспектив и мира вообще. Казалось бы, опираясь на эти выдающиеся результаты, использовав их, надо идти дальше, выявляя исторические границы данной парадигмы, её необходимые изменения, учитывая «вновь открывшиеся обстоятельства», связанные с небывалыми научно-техническими достижениями конца ХХ – начала ХХ1 века, особенно «революцией миров». Или, раскритиковав, отвергнуть как более не отвечающие новой эпохе. Но вот загадка, а может быть чудо…

В настоящее время парадигму деятельности, концепт РДС просто забыли, как будто её никогда не было. Как корова языком слизнула. Вместе с Советским Союзом. В философских учебниках, программах для аспирантов по философии и методологии науки она теперь даже не упоминается. В сущности, это такая же идеологическая коньюнктура, как и раньше, только с другим знаком, согласно который марксизм «опровергнут». Но кто/что его опровергло? То, что в действительности осуществилось не всё, в нём предполагавшееся, говорит лишь о том, что это «фальсифицируемая», исторически конкретная теория своего времени, его проекция в будущее. Для времени становления и расцвета товарно-денежного капиталистического хозяйства, предметно-индустриальной цивилизации, т.е. для модернизма, более мощной теории объяснения особенностей и законов их существования, собственно говоря, нет. Главным доказательством этого был и является факт широчайшего практического распространения деятельно-преобразовательного подхода, его всестороннее влияние в индустриальную эпоху, особенно в социальной сфере. Идеал рационального, активно действующего, во всем самостоятельного субъекта настолько распространился, что для его концептуального выражения в социологии возникло специальное понятие – Актор.

Однако, был или является? Носители новых «идеологических чудес» стремятся представить дело так, что не только не является, но и не был. Идущее на поводу подобной «забывчивости» теоретизирование, неизбежно впадает, как сейчас происходит, в путаницу. Оно хочет выразить характер и особенности наступившего постмодернистского времени и, исходя из него, понять бывшее, и еще продолжающее существовать состояние мира, не считаясь с тем, что данное состояние ему не соответствует, его категориями не описывается. С другой стороны, из-за бессознательной приверженности модернистской парадигме и фактического сохранения многих, продолжающих отвечать ей реальных феноменов, подобному теоретизированию в понимании новых событий не хватает решительности. Оно половинчато, не концептуально, тем более не парадигмально. Здесь важно, твердо определив, чем новое уже не является, не втискивать его в когда-то эффективные, но перестающие работать понятия, а к старому не пытаться применять не отвечающие его сути подходы. Если же их соединять, то отдавая отчет, где и насколько можно, а что бесполезно или категорически нельзя.

МКА как концепт постмодернизма

Но пока, увы, нам придется покинуть мир субъектов, занятых рациональной деятельностью. Некоторые бы сказали: «и общением», утверждая, что человеческая жизнь не сводится к деятельности, рациональное не заменяет чувственное, актор не исчерпывает личности. Однако в большинстве случаев им бы разъяснили, что надо различать 2 типа деятельности – один, направленный на предметы, другой на другого человека. Никакого самоценного «общения» нет. Всё – деятельность. Сплошная деятельность. Тем не менее, если хотеть в этом актуальном мире остаться, мы должны с ней расстаться. Ибо кругом, везде, вверху и внизу, посмотрите налево, посмотрите направо – вместо деятельности возникло нечто совсем другое: Коммуникация. Сплошная коммуникация!

Это значит, что произошла информационная революция, и нас накрыло, унесло вызванным ею цунами в информационный океан. Все стало информацией: окружающая реальность, ее виды и состояния, да и сам человек есть разные формы кодирования единой информационной субстанции. Предметно-индустриальная цивилизация сменяется виртуально-информационной, модернизм превращается в постмодернизм. Постмодернизм сам о себе и о нём говорит(ся) Бог знает что, но его историческая суть – становление мира, образовавш(ующ)егося в результате замены вещей отношениями, материальных процессов виртуальными. Это мир, который не изменяется, а изобретается, и в котором все, кроме информации считается видимостью. Иллюзией, «вторичным качеством» (в том числе), является наша старая добрая макро-вселенная, ибо статус подлинности приписывается квантово-информационным полям и виртуальным реальностям. Что касается коммуникации, то это про(воз)бужденная, активизированная, пульсирующая, туда-сюда передающаяся, о-кликнутая и «кликающая» информация, ее «живая», функциональная ипостась. Коммуникация – антропологизированное состояние информации, через которое она открывается человеку, делается ближе ему. Хотя в сущности это одно и тоже.

Поскольку в непосредственной практике мы всё толще завертываем себя в паутинный кокон коммуникации, в «гуманитарных», около и собственно философско-теоретических кругах информационный бум сменяется коммуникационным: основываются журналы, открываются кафедры, создаются факультеты коммуникации. Коммуникация больше не является средством связи между вещами, телами и субъектами, т.е. способом передачи содержания. Она онтологизируется: media is message – объявил в конце ХХ века М. Макклюэн. Оказывается, что до, и без коммуникации у людей не может быть никаких понятий, они создаются в процессе коммуникации (как раньше в процессе деятельности). «Трансмиссионная» модель коммуникации сменяется «конститутивной», т.е. бытийствующей. Параллельно К.-О. Апель развивает идеи о том, что основой сущего является идеальное коммуникационное сообщество и, вспоминая Канта, вводит понятие «априори коммуникации». Буквально до абсурда, до патологии, считая коммуникацией всё, что можно помыслить, доводит коммуникационизм Н. Луман. Место Бога или материи (самое слабое, требующее веры, место в «староевропейской» метафизической философии), место кантовской трансцендентальной и гуссерлевской аналогизирующей апперцепции (самое слабое, требующее веры, место в обосновании трансцендентализма и феноменологии) отныне занимает коммуникация. Да ладно бы «от-ныне». Так нет, /от/всегда и навсегда. Коммуникацию всерьёз предлагают считать субстанциальной сущностью мира и человека. Новая редакция Книги Бытия теперь, по-видимому, должна быть такой: «В Начале была Коммуникации. И Коммуникация была у Бога, и Коммуникацией был Бог. Всё через неё начало быть, и без Неё ничего не начало быть, что начало быть». Очередное, (которое по счёту?) «архе». В которое опять-таки надо верить, хотя не как в Бога или апперцепцию, а как в материю, ибо теперь коммуникация нам тоже «дана в ощущениях» Правда, на экранах, в окружающей нас компьютерной технике. Вот какова сила положения, что «бытие определяет сознание», т.е. задает концептуальную схему представлений о мире, порождающую, если не пытаться ее отрефлексировать, без(д)умный и опасный теоретический презентизм!77
  Подробный, хотя недостаточно рефлексивный обзор состояния знаний о коммуникации (одних теорий более 200), традиций их трактовки, которых насчитывается минимум семь – риторическая, семиотическая, феноменологическая, кибернетическая, социологическая, социокультурная, критическая, а также обсуждение принципов построения её междисциплинарной модели см.: Крейг Р. Т. Теория коммуникации как область знания. //Альманах сравнительных социогуманитарных исследований. СПб., 2003.


[Закрыть]

Критики постмодернизма обычно порицают его адептов за «смерть субъекта». Что мол за эпатаж и к чему такое жестокосердие. Но это только последовательность. Субстанцией мировой универсальной сети является бесконечное число возможных отношений между её элементами. Если этот элемент человек, то он лишается присущих ему облика, возраста, пола, национальности, физического поведения, то есть идентичности. Он присутствует в ней мыслями, через стиль, а у кого их не хватает, пытаются выразить свою субъектность хотя бы искажением орфографии (отсюда: превед, медвед и прочее языковое хулиганство), от чувств остаются их графические обозначения, «смайлики». Ментальная коммуникация направлена не на существующую реальность, а на самоё себя и в то же время от самой себя. К другому. В том числе к себе как другому. Так возникает Агент. В отличие от субъекта он не обладает самостью, ибо всегда «представитель» (другого, «резидента»). А «резидент», в свою очередь, представитель первого агента, предстающего в качестве резидента. В результате резиденты-субъекты становятся агентами коммуникации. Агент может быть не обязательно живым и не обязательно человеком. Для коммуницирования в сети это неважно. Главное, чтобы были идентифицированные или неидентифицированные узелки, складки, складки складок и прочие «сингулярности» в потоках информации. Если этот агент все-таки человек, то возможно его назовут «человеческий фактор», «персонаж». А если он (по старой памяти) интеллигент или (по оперативным воспоминаниям) интеллектуал, то теперь его правильнее называть интеллагентом. Вместо субъекта деятельности – (интелл) агент коммуникации. Таков, видимо, ответ на вопрос: «Кто приходит после субъекта?», сильно занимающий в последнее время, переживающую «экстаз коммуникации» (Ж. Бодрийяр) пост-постмодернистскую философию. Sic transit Gloria mundi – так проходит мирская слава человека, когда он становится пользователем информационных сетей, т.е мухой в паутине, которую, в бытность субъектом-пауком сам сплел. Быть компетентной, знать куда и как нажать – главное на что муха может рассчитывать, ориентируясь в этом новом мире.

Можно ли говорить о рациональности агента, то есть существа переставшего быть субъектом, не ставящего собственных целей и не занятого деятельностью? Вряд ли. Его сознание трансформируется в мышление или, точнее, в интеллект. О необходимости разделения сознания (продукта мыследеятельности) и мышления (продукта ментальной коммуникации) в последние годы жизни настойчиво и сознательно размышлял Г. П. Щедровицкий88
  См.: Щедровицкий Г. П. Основные вехи становления концепции ММК. //На досках. Публичные лекции по философии Г. П. Щедровицкого. М., 2004. Опираясь на него, мы также рассматривали эти различия: Кутырев В. А. Смотрите, кто пришел…(О конце сознания и начале мышления) // Эпистемология и философия науки. 2007. № 3.


[Закрыть]. Суть их различия в том, что рациональность, сознание обусловлены предметным содержанием, образами и смыслами – это Слово, семантика, Logos, а интеллект и мышление связаны с чистой формой, схемами и знаками – это Грамма, когнитивистика, Mathesis. Это разные уровни абстрагирования в воспроизводстве и конструировании реальностей. Первый – феноменологический, качественный, идеальный, адекватный нашей макро-вселенной, он предопределен природой человека как живого телесного существа. Второй – когнитивный, количественный, трансцендентальный, которому природа человека причастна, но он выходит за её рамки. В отличие от рацио(логоса) , тем более чувственности (поэзиса), интеллект(матезис) лежит в фундаменте искусственного технического мышления, он «естественный» язык описания квантово-механической и виртуальных реальностей, инструмент и средство для строительства других возможных миров.

Если же всё-таки говорить о коммуникативном мышлении в терминах логоса и рациональности, то это своего рода авторациональность. Она не имеет внешней цели. Рационально всё, что позволяет поддерживать коммуникацию. Фактически это пострациональность, то, что приходит на(в)место рациональности. Коммуникативность. Всегда быть on-line – для функционирования в информационном мире этого вполне достаточно. Знаменитое выражение М. Макклюена «Средство сообщения есть само сообщение» можно перефразировать: «Рациональность коммуникации есть сама коммуникация». В таком качестве она может стать противоположностью рациональности. Как агент – субъекту. Как виртуальное – социальному. Будучи носителем скорее информации, нежели собственных мыслей, (интелл) агент перестаёт быть не только интеллигентом, но и интеллектуалом. В перспективе он будет трансформироваться в Artifitial Intellegence, или станет материалом для него, когда сапиентность окончательно уйдет от человека и тогда то, что было им, придется именовать (уже начали) каким-нибудь «гомутером» (гомо+компьютер), а то, что было интеллагентом, каким-нибудь «интеллартом».

А пока, подобно рациональной деятельности субъекта, ментальная коммуникация агентов составляет троичный концепт (МКА), элементы которого друг друга предполагают и поддерживают. Коммуникация осуществляется через агентов, но нет и агента без коммуникации, «родной» сферой функционирования которой являются бессубстратные, чисто ментальные процессы. Это базисный концепт информационной реальности. Аналогично тому, как через интенциональную по своей сути информацию, разрешается противоречие между материальным и идеальным, в нем разрешается противоречие между чувственностью и рациональностью, общением и деятельностью людей. От чувственного общения остается его самоценная, в виде собственного переживания, пассивность, а от рациональной деятельности ее абстрактная, перерастающая в трансцендентализм, активность. В результате синтеза этих двух оскоплённых противоположностей и рождается ментальный коммуникативный агент (интеллагент). Для него, в отличие от субъекта, бытия нет. Оно трансформируется в со-бытие, в котором «традиционное» физическое пространство-время преодолевается. Ментальный агент всё воспринимает здесь и сейчас, в реальном (нулевом) времени и безвещном (непротяженном) пространстве. Идеальной – беспространственной и мгновенной – передаче информации ещё мешают органы нашего чувственного восприятия, «экран», но работа по её совершенствованию кипит во всех технопарках, и в ближайшее время коммуникация сможет осуществляться «от мозга к мозгу», «от чипа к мозгу и обратно» или «от чипа к чипу». С другой стороны, перед интеллагентами вот-вот откроется возможность отправлять в сеть свои образы, звуки, даже запахи и тогда коммуникация будет онтологией полностью технически симулированного мира. В обоих вариантах, однако, предметное сущее и естественное телесное существование человека «уходят на дно», в историческую предпосылку искусственных виртуально-коммуникационных процессов.

КВМ как концепт полионтизма

Кто хочет, тот видит, как на наших глазах возникают разные по своей природе миры, распространяются новые возможные формы – микро, мега, нано, вирту и т.д. реальности. Все они посылают свои бытийные импульсы, влияя на мировоззрение, чувствование и образ мыслей несчастного, телесно всё ещё живущего в макромире человека, взявшегося рассуждать насчет их и своей судьбы. Представляется, что в этих условиях надежду на хотя бы минимальный успех подобного занятия дает признание принципиальной полионтичности бытия и непременный учет, вытекающих отсюда последствий. Концепт коэволюции возможных миров (КВМ) и выбор онтического контекста теоретизирования – вот что становится важным для его смысла, не говоря об успехе. Без различения «миров» и задаваемых ими разных парадигм мышления, без выбора нашей реализации того или иного возможного мира, мы обречены на постоянную смысловую путаницу, бесплодные попытки скрещивания ужа и ежа – на суе-ту. На эффекты, как если бы пытаться совмещать аристотелевское представление о покоящихся вещах, для приведения которых в движение нужен посторонний толчок, и ньютоновскую картину их непрерывного движения, для остановки которого нужно внешнее усилие или трение. На «схоластику по-научному».

Типичным примером такой весьма авторитетной и высококвалифицированной современной схоластики является теория коммуникативной деятельности, выдвинутая, как известно, Ю. Хабермасом и как всегда с опозданием творчески подхваченная в нашей литературе, особенно в аспекте «коммуникативной рациональности». Ю. Хабермас, спасая модерн от постмодернизма, («модерн – незавершенный проект»), хотел его усовершенствовать путем расширения понятия деятельности – с социальной до коммуникативной. (Аналогичным образом расширяется и рациональность – с человеческой до универсалистской). Это благие намерения, которыми вымощена дорога к истощению, вплоть до утраты, смыслового содержания того и другого феномена. Со снятием их оппозиции, и социальная по своему генезису деятельность, и интеллектно-техническая по своей сущности коммуникация лишаются самости, а целевая по своей природе рациональность (сознающее мышление), и инструментальный по своей природе интеллект (исчисляющее мышление) теряют отличающие их друг от друга особенности. От каждого, растянутого до просвечивающих дыр, понятия остаются полупустые или вовсе пустые оболочки. Между тем, по мере распространения искусственных форм ментальности, специфически постчеловеческая роль коммуникации и информационно-виртуального интеллекта, в сравнении с деятельностью и био-социальным сознанием, становится определяющим фактором нашего нового положения в мире. Hic Rodos, Hic salta! Здесь надо тематизировать и проводить философские дискуссии о способах сохранения смысловой духовности человека в бездуховно-цифровой технологической реальности.

Упорные, но малопродуктивные усилия получить концептуальный приплод от скрещения рационального ужа и коммуникативного ежа, скрывают остроту их внутренней противонаправленности в пост(мета)физическое время. Чтобы как-то приблизиться к пониманию этого противоречия, надо, для начала, опереться на различие между постмодерном, в котором представлены все исторические итоги человеческой эволюции, и постмодернизмом как идеологией его новейшего этапа – информационной цивилизации. Это необходимая предпосылка для отказа от представлений о едином, монистическом и целепрогрессирующем мире, движущемся к какой-то высшей точке, а фактически к небытию (точка – графическое обозначение ничто). Как и для отказа от универсального эволюционизма в пользу идеи коэволюционного взаимодействия. Когда говорят об эпохе постмодерна, рассматривая постмодернизм лишь как одно из, хотя и дающих ей название, течений, то это движение в сторону множества миров. Однако, недостаточно решительное. Когда различают разные типы рациональностей, то это движение в том же, плюралистическом направлении. Однако, недостаточно принципиальное. Надо довести эти тенденции до конца, до признания наступления эпохи полионтизма и в данном её контексте искать место человека, обосновывая его право оставаться в своем телесно-духовном качестве, заботясь о формировании и сохранении мира, соответствующего константам его идентичности.

Установка на коэволюцию возможных миров ориентирует не на создание химерических понятийных гибридов типа «опережающее отражение», «агент деятельности», «субъект коммуникации», «коммуникативная рациональность», «информационный субстрат» и т.п., а на выявление онтической природы этих понятий, контекстов их адекватного применения. Тогда можно ставить вопрос о взаимодействии субъектов и агентов, рациональности и коммуникативности, обсуждать, при каких условиях они могут переходить друг в друга, с какими издержками и вообще, возможно ли, например, занятому бизнесом актору сохранить способность к общению и эстетическому созерцанию, и, придя к семье, быть бескорыстным, остаться личностью; удастся ли, на какой стадии, агенту виртуальных сетей, отключаясь от компьютера, вновь обрести субъектность, т.е. волю к постановке внешних целей и предметной деятельности; каковы пространственно-временные границы информационной трактовки развития человечества, а где это приводит к абсурду, когда заявляют, что первобытные люди ходили на охоту не за мясом, а за недостающей им информацией. Вместо скрещивания ужа и ежа он предлагает правила их совместного выживания в природе, очерчивая контуры и механизм решения возникающих при этом проблем. Концепт коэволюции возможных миров противостоит редукционизму и прогрессизму в трактовке как общества, так и вселенной, признавая самоценность любого типа культуры и качественного состояния реальности. Это своеобразный эстетизм, обновленный, «(пост)диалектический» методологический фундамент для историзма, конкретности, антропологического феноменологизма и герменевтики в условиях пост(не) классического этапа развития науки и философии.

Исходя из концепта полионтической коэволюции ответ на вопрос «Кто придет после субъекта?» может звучать: квази-субъект, человеческий фактор, агент, зомби, персонаж, сингулярности и т.д. – до Никто. Или – сохранится и Личность, Субъект, если человек в этом полионтическом мультиверсуме будет поддерживать мир, адекватный его традиционной биосоциальной природе; оставлять для нее пространство бытия, возвращаться к ней из микро-мега и виртуальных реальностей, как моряки на сушу, космонавты на Землю. Или улетит в глубины космоса, переконструируется, «усовершенствуется» биотехнологиями в духе проектов трансгуманизма, перестав быть не только личностью, субъектом, но и человеком. Побывав в мирах чистой деятельности и коммуникации, важно уметь возвращаться в мир Жизни; уметь двигаться не в одном, тупо прогрессистском направлении, а в разных, включая «обратно», «в порт», вплоть до истоков; не слушать сирен иммортализма, обещающих техническое продление разума за счет уничтожения жизни. Это относится не только к практикам, но и к теоретикам высоких новационных технологий. Как люди, работавшие в сфере Иного, в опасных радиоактивных зонах и агрессивных химических средах, возвращаясь, проходят шлюзование, радиационный контроль, тщательно мылятся и долго моются, так философствующие учёные (философы науки), занятые общенаучным, постмодернистским, трансцендентальным теоретизированием должны проходить аналогичные процедуры. Проходить через гуманитарные (этические, эстетические, религиозные, экологические, общефилософские), а также политико-правовые фильтры.

В условиях ведущих к обессмысливающих нашу жизнь скоростей, к тахогенному отчуждению, не успев в большинстве случаев даже узнать, что такое деконструировавший субъекта постмодернизм, его, вслед за субъектом, тоже хоронят. Как он покончил со всеми формами традиционной культуры, приставив к ним «пост», так теперь толкуют о его конце. Особенно нетерпеливые объявляют о конце глобализма. И антиглобализма. Смерть за смертью, как оборотная сторона новационности, рас-плата за неё. Не теоретизирование, а сплошная похоронная процессия. Тем более, не знают, кто/что придет после них. После постмодернизма. Некий after-postmodernism с «коммуникативной интерпретацией Другого»? Это дополнительный неясный вопрос в объяснении неясного.

В свете концепта коэволюции возможных миров ответ может звучать так: постмодернизм как превращённая форма теоретического выражения экспансии информационно-коммуникационой реальности, отражая замену человеческого мира Иным, будет перерастать в трансмодернизм Трансмодернизм – это выход «за» пределы человеческого бытия, прыжок «через» его границу.99
  Специально об этой перспективе развития постмодернизма у нас см.: «Философия Иного, или небытийный смысл трансмодернизма // Вопросы философии. 2005. № 7, № 12.


[Закрыть] Или, при сохранении разных видов реальности, мы имеем право и должны говорить о полионтизме. Эпоха постмодерна, если человечество хочет выжить, должна стать эпохой плюралистской, полионтической. После постмодернизма – полионтизм, или «поли-пост-модернизм», «мультимодернизм» (как примет язык и научная мода), что предполагает со-бытие, всех присущих человеку форм жизнедеятельности. Поскольку и насколько он способен их выносить, сохраняя свою телесно-духовную целостность и идентичность. Свою Форму. «Устойчивость». Нужно заботиться не об устойчивости развития, а об устойчивости человека и его общества в процессе развития. Концепт полионтизма – это Единство во множестве, синергийное существование миров «неслиянно и нераздельно», как в Троице, однако, не ограниченное только базисным минимумом бинарного мышления. С точки зрения генезиса ему соответствует не креационизм в виде возникновения из ничто, а принцип феноменологической манифестации бесконечно-вечного. В полионтической редакции Книги Бытия сказано: «В Начале было Всё. И Всё было у Бога, и Всем был Бог».