Текст книги "Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки"

Но вот что интересно. В школе я весьма посредственно учился, до седьмого класса почти отличником был, а потом на тройки сполз в основном из-за математики и химии. При этом я на всю жизнь довольно много помню из школьного курса астрономии, физики, ботаники, логики (и такой предмет в наше время в школе был!), не говоря уж о литературе, с которой у меня, как я уже писал, с самого раннего детства особые отношения сложились. У современных же выпускников, как мой опыт преподавателя вуза говорит, школьный курс оставляет в их головах весьма убогий багаж знаний, который к тому же с удивительной быстротой выветривается.

Трудно однозначно ответить, в чем здесь причина. Может быть, какая-то особая атмосфера в обществе по отношению к школе была, может быть, потому что для родителей школьные отметки имели большее значение, чем сегодня, может, из-за бесчисленного количества контрольных работ и экзаменов в наше время. Только экзаменов, начиная с пятого класса, мы сдавали по шесть-девять штук каждый год! Контрольные работы по разным предметам мне лет двадцать после окончания школы в кошмарных снах снились. Кстати, чтобы поступить на филфак своего института, я шесть экзаменов сдавал. Как-то я подсчитал, сколько всего за время своей учебы государственных экзаменов сдал (школьных, вступительных, институтских, в аспирантуре, кандидатских и др.). Сто восемнадцать! Это тебе не ЕГЭ! В целом же я положительно отношусь к экзаменам, считаю, что они помогают и упорядочить в голове учебный курс, и психологически закалить человека.

Школьные годы вспоминаются не только учебой. Именно в школе в советское время успешно проходил процесс формирования важнейших качеств личности: человека нравственного, развитого, с разносторонними интересами, граждански активного. На это была общая установка государства, и школа, и все соответствующие учреждения эффективно ее осуществляли. Во всех школах были самые разнообразные кружки, секции: моделирования, рисования, спортивные и т. д., почти в каждой – свой самодеятельный театр, музей (военный, краеведческий, героев-выпускников и т. д. и т. п.), регулярные походы в крупнейшие театры, на выставки, различные экскурсии, встречи с интересными людьми и многое, многое другое. Естественно, все это бесплатно. И рядом – Дворцы пионеров, в которых все это в еще большем объеме, более профессионально, материально обеспечено. Скажут: и сегодня у нас есть и школьные кружки, и различные детские секции. Это так, но, во-первых, чаще всего они платные, во-вторых, их значительно меньше, чем в советские времена, и, в-третьих, и это, пожалуй, важнее всего, среди детей, подростков не существует установки на то, чтобы ты обязательно где-то что-то помимо школы делал, чем-то занимался, что без этого ты «выпадешь» из коллектива своих сверстников. Сегодня же в большей степени «выпадают» из общего потока те, которые благодаря благосостоянию своих родителей могут посещать что-то вне учебного процесса. В подтверждение сказанного сошлюсь на свои школьные годы.

Ходил я в свой Бауманский Дворец пионеров, что на Спартаковской площади располагался, там сейчас театр «Модерн». Ходил сразу в две секции: художественного чтения и туристическую. Много чего они мне в жизни дали, точнее, для жизни.

В первой были серьезные занятия со специалистами по технике речи (до сих пор помню и скороговорки, и «растяжки» для губ), по актерскому мастерству, по анализу текстов, по классическому московскому произношению (в те годы оно было эталонным в стране и для дикторов, и для актеров). Учили фразы: «КонеШНо, горниШНую надо в булоШНую послать за хлебом». И сегодня не могу слышать «скуЧно» вместо «скуШно», «Что» вместо «Што», «конеЧно» вместо «конеШно»… Хорошие это люди, но не москвичи! Правда, надо честно признаться, что столь правильная московская речь с течением времени неуклонно исчезает. Это естественный речевой процесс. Вспоминается в связи с этим один эпизод из моей жизни.

Моя сестра была высококвалифицированным преподавателем русского языка для иностранцев, автором пособий по этому предмету. И попросила она меня записать на магнитофон отрывок из художественного произведения: «У тебя же почти классическое московское произношение». Я возрадовался, записал. Через какое-то время спрашиваю:

– Ну как, часто используешь запись?

– А я ее стерла. Зачем учить иностранцев говорить так, как сейчас почти никто не говорит?

Но все же, конечно, занятие художественным словом много мне дало. На всю жизнь запомнил, как в нашей студии одно занятие провела знаменитая актриса МХАТа Алла Константиновна Тарасова – тогда распространено было разного рода шефство. И так уж выпал жребий, что именно со мной она позанималась. Конечно, не только благодаря одному занятию с легендарной актрисой, но завоевал я первое место на районном конкурсе чтецов. Получил грамоту и книгу А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю», прекрасная, кстати, книга, я ее залпом за трое суток прочел. И послали меня как победителя на городской конкурс, который проходил в легендарном Колонном зале Дома Союзов. Это школьный конкурс чтецов! В Колонном зале! «Вы, нынешние, ну-тка!» – хоть что-то подобное сегодня есть? Увы, на городском конкурсе никаких призов я не получил, не смог побороть волнения, стоял на огромной сцене, и так дрожали колени, что больше всего я боялся, что дрожь эта через штанины видна будет.

В туристической секции Дворца пионеров научили меня разбивать палатки, одной спичкой разжигать костер, ходить по азимуту и многим другим премудростям. Учили не теоретически, а в походах, их было столько, что, как и полагалось по закону, получил я значок «Турист СССР», он и сегодня является предметом моей гордости. Позднее, работая уже учителем, я «профессионально» повел свой класс пешком из Москвы в Ясную Поляну.

Занимался я в различных кружках-секциях не только в школе и во Дворце пионеров. В седьмом классе я узнал, что есть в Москве на Садовом кольце в районе Самотечной площади Клуб юных автомобилистов – КЮА. Несмотря на то что это довольно далеко от моего дома, я записался в клуб и ездил на занятия больше года. Семь человек записались туда из нашего класса, но дотянул до конца только я один (горжусь!). Практику вождения мы проходили на полуторке ГАЗ ММ. Кто не знает, это такой грузовичок древний, очень распространенный в войну и в послевоенные годы. Получил после сдачи экзаменов юношеские права (как ценный экспонат храню их в своем семейном архиве) и часто приходил в клуб поездить с инструктором по Москве. В 18 лет обменял эти права на взрослые. Так что стаж вождения у меня больше полувека. Все это о том, что давала советская школа для общего развития личности, а теперь о формировании человека граждански активного.

Каждый раз меня передергивает, когда читаю я в современных официальных (!) документах, что школа призвана предоставлять только «образовательные услуги», что воспитание или, упаси бог, что совсем уж страшно – формирование идеологии ну никоим образом не входит в ее обязанность. Адепты подобного бреда в упор не видят, что нет ни одной школы в мире, где бы самыми разными способами – тонко и изобретательно или грубо и примитивно, традиционно или новаторски – не воспитывали бы своих учеников в духе господствующей морали, господствующей государственной идеологии. Они напрочь «забыли» мудрые слова Бисмарка. Обычно слова эти цитируются кратко, я же позволю себе привести их более подробно, тем более что я ни в коей мере не собираюсь злоупотреблять цитатами в моей «биографически-публицистической» книге: «Отношение государства к учителю – это государственная политика, которая свидетельствует либо о силе государства, либо о его слабости. Войны выигрывают не генералы, войны выигрывают школьные учителя и приходские священники». Здесь приходится еще дальше отступить от «просто воспоминаний» – необходимо разъяснить само понятие «идеология».

После крушения СССР, пожалуй, больше всего досталось именно понятию «идеология», оно стало трактоваться как бранное слово, как нечто страшное и присущее лишь тоталитарным режимам. «Все демократии живут без идеологии», «Какой ужас, если к нам вернется идеология!», «Наконец-то у нас нет никакой идеологии» – это только некоторые высказывания весьма авторитетных людей из популярной телепередачи «Культурная революция». Говорить, что нам не нужна и, более того, вредна идеология, – это все равно что говорить «давайте жить как животные», потому что главное, что отличает животное от человека, – это как раз и есть осознанное отношение к миру и мораль! Не вдаваясь в серьезный научный анализ, попробуем, что называется, на пальцах разъяснить значение некоторых понятий, что, кстати, облегчит дальнейшее плавное описание жизни конкретного человека в конкретное время.

В результате революций, переворотов, выборов и прочих законных и незаконных «процедур» к власти приходят представители определенных партий, социальных слоев, групп людей. Они имеют свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, практически во всех основных сферах общественного бытия: экономической, политической, правовой, образовательной, в сфере нравственных отношений и т. д. Так, современные власти России считают, что в экономике наиболее эффективным является частная собственность на средства производства, рынок, в политике – многопартийность, в государственном устройстве – демократия, запрещение цензуры и т. д. Власти же других государств за благо считают общенародную собственность, политика основывается на религиозных догмах, лучшая форма государственного устройства – монархия и т. д. и т. п.

Вот эта система базовых, основополагающих представлений, идей, ценностей, определяющих суть политики государства во всех сферах общества (содержание, направленность развития, способы решения социальных проблем и др.) и есть государственная идеология.

Ни одно государство, ни одна социальная структура не может успешно функционировать, не имея четкого представления о том, по каким основным принципам, исходя из каких понятий следует обустраивать общество! Поэтому у меня и возникают большие сомнения по поводу ст. 13 Конституции РФ: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Обязательной – согласен. Но отсутствие государственной – абсурд! Разве такие положения в Конституции РФ, как то, что «Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления», что она является социальным государством, что в ней признаются все формы собственности, что церковь отделена от государства и другие – не есть именно ее господствующая государственная идеология? Определение этой идеологии как господствующей подчеркивает тот факт, что в обществе могут существовать и другие понятия об основах государственного устройства, но именно фундаментальные положения господствующей идеологии зафиксированы в конституциях, законах, озвучиваются в различных выступлениях представителей власти, внедряются через пропаганду в сознание людей, поощряются приверженцы и преследуются противники и т. д. Представления о различных ценностях жизни есть и у каждого отдельного человека. Они побуждают человека действовать определенным образом: выбирать ту или иную работу, спасать утопающего или не подвергать свою жизнь опасности, идти защищать родину или дезертировать, жертвовать или нет для других чем-то важным, считать деньги главной ценностью или нет и так далее, и так далее. Совокупность основных оценок действительности точнее будет назвать мировоззрением (миропониманием) конкретной личности. Оно может совпадать с господствующей государственной идеологией, может не совпадать, но это уже другая проблема.

Советская школа весьма успешно формировала мировоззрение личности во всем его многообразии: цели жизни, ее ценности, понятия добра и зла, оценка всех поступков и всех времен… Всего, всего… И здесь важно подчеркнуть два момента.

Во-первых, это был единый непротиворечивый воспитательный процесс. Если уж, например, в господствующей идеологии утверждался патриотизм как ведущая характеристика отношения к Родине, провозглашался приоритет коллективизма над индивидуализмом, то в преподавании не только истории и литературы, но и химии, физики, географии и во всех других школьных дисциплинах, во всей внеклассной работе выделялись, подчеркивались именно эти ценности. Иногда притянутые за уши, иногда примитивно трактуемые, но часто убедительные. До сих пор я помню свое сообщение на уроке физики об изобретателе парашюта Г. Котельникове. Знания физики за ненадобностью в жизни почти полностью позабылись, а то, что первыми в мире парашют изобрели в России, помню.

И, во-вторых, в советской школе, как и в обществе в целом, был создан хорошо отлаженный, эффективный механизм формирования личности в духе господствующей идеологии. Главное – это была целостная система. Чуть ли не с самого рождения человек переходил из одной «воспитательной» (в широком смысле) организации в другую: октябрята для самых маленьких, пионерия, комсомол. Окончил школу – для многих партия и для всех – трудовой коллектив. И везде особое внимание – воспитанию нравственных качеств и социальной активности. Критики всего советского скажут: вбивалась в головы «единственно правильная идеология коммунизма». Конечно, так и было. Но разве плохо, что помимо проповедей целого ряда застывших догм воспитывались коллективизм, интернационализм, ценности семьи, дружбы, работы, общественного уважения и прочие высокие духовно-нравственные качества? Плохо воспитывались? Как сказать. Чем же тогда объяснить, что десятки (сотни!) тысяч молодых людей добровольно ехали и целину поднимать, и БАМ строить, что так велика была общественная активность людей, что, как показывают серьезные социологические исследования, ведущими ценностями для большинства народа были интересная работа, общественное уважение, семья, всестороннее развитие и потом уже материальное благополучие? Да много еще чего можно вспомнить из того, что сегодня потеряли. Никак понять не могу, почему, в частности, новые власти России распустили пионерскую организацию. Ну заменили бы лозунг «К борьбе за дело Коммунистической партии будь готов!» на лозунг «К борьбе за счастье своей Родины будь готов!» или на какой-либо другой, но оставили бы и пионерские лагеря, и походы, и костры, и спортивные и военные игры, и шефство над ветеранами, и многое, многое другое, что, без сомнения, облагораживает личность.

Когда я добрым словом вспоминаю советскую власть, то это не значит, что мне она во всем нравилась, что я бы хотел возродить ее в полном объеме. Для меня удивительно другое: как могут люди, считающие себя образованными, умными, в своих оценках событий, явлений исходить не из всей совокупности фактов, а только из тех, которые соответствуют их убеждениям! Другие же факты просто отбрасываются или считаются ничтожными. Может быть, потому что я профессионально изучал философию, но для меня совершенно недопустимо, а попросту говоря, безграмотно оценивать что-либо только с одной позиции, только как черное или белое, как полностью положительное или полностью отрицательное.

Один из законов теории диалектики гласит: «Каждый объект имеет противоположные стороны, свойства, тенденции, которые, взаимно дополняя и отрицая друг друга, раскрывают при этом его объективную сущность». Ну не читал ты Гегеля, но ведь можно просто по-житейски предположить, что нельзя анализировать любое явление исходя только из своего субъективного отношения к нему, игнорируя все, что тебе не подходит. Многие из квазилибералов – не могут. Для них советский период – только зло, людоедство, черная дыра.

Я уже писал, как в советское время в детстве мог бесплатно учиться и машину водить, и стихи декламировать, и в пионерском лагере отдыхать, и на экскурсии ездить.

Не забуду и того, как в голодные послевоенные годы заболел я туберкулезом. Заболел серьезно, туберкулез в открытой форме, болезнь зачастую смертельная. Меня вылечили не на пожертвования на больных детей, которые столь распространены сегодня и которых вообще не было в мое время, не частные больницы – их тоже не было, а государственная система заботы о детях. На год отправили меня в лесную школу в подмосковное Быково. Удивительное это было заведение! Красивый деревянный дом в лесу. Там нас лечили и лекарствами, и едой, и природой, и лесным воздухом. Днем зимой мы спали в меховых спальниках на открытой веранде. Мама потом рассказывала, что нас кормили собачьим жиром, он считался полезным при туберкулезе. Не знаю, кормили им или нет, но за год я полностью вылечился. Там, кстати, мы не только лечились, но и занимались по полной школьной программе, так что учебный год можно было не пропускать. Что-то я не слышал о подобных бесплатных лесных школах сегодня, где бы и лечили, и учили. После лесной школы в Быкове меня поставили на учет в районный туберкулезный диспансер. Там в течение многих лет меня регулярно осматривали, летом посылали на юг, чтобы дышал морским воздухом. И следа никакого от моего туберкулеза не осталось.

Не могу не вспомнить и то, что в шесть лет дочка моя прошла конкурс и стала учиться танцам (естественно, бесплатно!) в известном на всю страну детском, по сути, профессиональном ансамбле имени В. Локтева, а потом и выступать в нем.

Но одновременно с этим я помню и чудовищные по своей глупости «идеологические действа». Дочь училась во втором классе, когда ансамбль В. Локтева стал собираться на гастроли в Германию (естественно, в ГДР). С детей, участников ансамбля, потребовалась характеристика от райкома комсомола об их учебе, поведении. Мы тоже такую справку на дочь получили, но нам сказали, что принять ее не могут, ибо в ней отсутствует обязательное заключение: «Политически грамотна, морально устойчива». Это на ребенка в восемь лет! И пришлось идти в райком и просить, чтобы вписали эти слова.

Помню я и то, как довольно часто на ступенях моей школы стояла директриса и не пускала ребят с длинными, по ее мнению, волосами или с широкими брюками в одно время и узкими – в другое. Все это было. Вернемся, однако, к моим далеким школьным годам.

Как себя помню, с самого раннего детства отличался я некоторыми весьма ярко выраженными особенностями моих жизненных ценностей, устремлений. Во-первых, любовью, тяготением к гуманитарной сфере: культуре, искусству и особенно к литературе. Во-вторых, повышенной любознательностью. Все время стремился узнавать что-то интересное из окружающего мира, из самых разных наук, из архитектуры, из техники, из фотодела и т. д. В-третьих, рос я весьма активным, боевым, стремился стать лидером в коллективе, у меня всегда был большой интерес к политике, к общественной деятельности. Таким всю жизнь и оставался.

Понять, откуда все это, трудно. Мама моя никаким особым воспитанием не занималась: не было назидательных бесед, принуждения к каким-либо занятиям. Отец целый день с прихватом занят был на своей работе. Со старшей сестрой, так уж сложилось, немного лет вместе жили. Так что же меня воспитало в подобном духе? Думаю, сама аура жизни в доме и во дворе.

Что же особенного было в жизни моей семьи? Характерным для нее была широта жизненных интересов, теплое, участливое отношение к людям, какое-то особо трепетное отношение к культуре. Частые разговоры, споры (особенно на кухне) на самые разнообразные темы: международные события, научные открытия, рассуждения о высоких материях, обсуждение творческих новинок. Походы в театр, на концерты, покупка книг…

Казалось бы, достаточно мелкая частная деталь: в доме у нас почти всегда было включено радио и вся семья любила его «коллективно» слушать. Какие же интересные передачи были! Театральные радиопостановки (почти всю классическую драматургию я в детские годы по радио прослушал), выступления лучших чтецов (многие ли сейчас вспомнят, как прекрасно читали стихи Д. Журавлев, В. Яхонтов, Г. Сорокин), концерты знаменитых артистов, певцов, смеялись на передачах Ираклия Андроникова, Эммануила Каминки… С нетерпением ждал я свои любимые передачи для детей «Клуб знаменитых капитанов», «КОАПП. Репортаж о событиях невероятных», «Радионяня». До сих пор (а сколько уже лет прошло!) напеваю иногда песенку из «Клуба знаменитых капитанов»:

 
Медленно и чинно сходим со страниц,
Шелестят кафтаны, чей-то смех звенит,
Все мы капитаны. Каждый знаменит.
Нет на свете далей, нет таких морей,
Где бы не видали наших кораблей.
Мы полны отваги, презираем лесть,
Обнажаем шпаги за любовь и честь.
 

А что за герои были в этой передаче: капитан Немо, Гулливер, Робинзон Крузо, Тартарен из Тараскона, Мюнхгаузен, Жак Паганель… Какие интереснейшие и познавательные истории в них рассказывались! И узнавали мы имена «создателей» капитанов – знаменитых писателей: Жюль Верн, Джонатан Свифт, Даниэль Дефо, Альфонс Доде – и тянулись читать их книги.

Что характерно, и здесь проявился идеологический пресс времени. Была опубликована разгромная статья о передаче в одной из центральных газет, чуть ли не в «Правде»: «Чему учат?! Низкопоклонство перед Западом: все капитаны – иностранцы!» Испугались слушатели, что закроют передачу. Действительно, какое-то время она не выходила, но потом добавили в нее советских капитанов – Григорьева из повести Вениамина Каверина «Два капитана» и Воронина из научно-фантастического романа Григория Адамова «Тайна двух капитанов», и передача появилась вновь.

Провел я недавно с коллегами один не самый репрезентативный, но весьма поучительный опрос, спросили у 287 современных подростков (москвичей!) в возрасте 14–17 о том, кто из них что-либо знает об этих знаменитых капитанах из передачи. Никто из них вообще ничего не знает, ничего не слышал о них (за исключением, пожалуй, Мюнхгаузена, о котором вспомнили некоторые)! Никто не знает и авторов этих героев и, естественно, не читал их книг!

О моем чтении в школьные годы – разговор особый. В нашем доме был культ книги. Почти всегда дома в течение дня можно было застать читающего. Я не помню, сколько лет мне было, когда я начал читать книги, но хорошо помню, какую роль они играли с самого начала моего осознанного существования. Я читал практически беспрерывно! Исключение составляли, наверное, только уроки в школе, еда и сон. Домашние же задания я выполнял, сидя за письменным столом с открытым ящиком. В этом ящике лежала книга, которую я читал, и, когда мама опасно близко подходила к столу посмотреть, как я делаю уроки, я движением живота задвигал ящик и внимательно разглядывал лежащие на столе учебники. Когда все ложились спать и выключался свет, я закрывался одеялом, зажигал фонарик и продолжал читать. Мама пыталась побороть подобное, по ее мнению, патологическое чтение. Уникальным было ее письмо в «Пионерскую правду», которую мы выписывали! Газета из номера в номер призывала как можно больше читать книг, объясняла, как это полезно, пропагандировала литературу для детей и т. д. А мама спрашивала у газеты, что надо делать, чтобы ее сын стал меньше читать! Газета не ответила, читать я не прекратил. Причем читал я в основном то, что называется классикой мировой литературы. Дома у нас была собрана неплохая библиотека, еще больше книг было у моего дяди. Я подходил к книжным полкам, выбирал какой-нибудь том из собрания сочинений классиков, читал и, если мне нравилось (а нравилось мне практически все), прочитывал все остальные тома. Позднее стал брать книги в районной библиотеке имени Пушкина на Спартаковской улице. Ее, кстати, открыли аж в 1899 году в столетие со дня рождения поэта.

Как-то уже в зрелые годы я прикинул, сколько в количественном отношении я прочитал книг в школе. Конечно, трудно подсчитать все, но думаю, что процентов шестьдесят из «обязательного» набора мировой литературы я за эти годы «проглотил». Что значит обязательный набор? Русская классика – Пушкин, Гоголь, Тургенев, Гончаров, Чехов, Л. Толстой (кроме его романов, которые я в этом возрасте не осилил, но на всю жизнь полюбил Толстого-новеллиста), Куприн, Горький и т. д. Зарубежная – Флобер, Бальзак, Гюго, Мопассан, Джек Лондон, Драйзер и так далее. К некоторым классикам после «школьного» чтения я уже больше не возвращался. Так, каюсь, никогда не перечитывал больше ни Тургенева, ни Гончарова, ни Гюго… Некоторые же стали спутниками на всю жизнь, как, например, Чехов, Куприн, Маяковский… Конечно, взрослея, добавлял в список книги Паустовского (увлекся я им страшно!), Зощенко, Алексея Толстого (по-моему, все написанное им добыл и прочитал), Пикуля, Виктора Конецкого, Стендаля, Ремарка и многих, многих других. Всех не перечислить, да и нет у меня цели составить некий список обязательной литературы для «правильного» взросления личности. Наверное, для каждого человека полезен будет свой набор книг, главное, чтобы они были. А какова сегодня роль книги в воспитании подростка? Не будем о печальном…

Чтение книг развило гуманитарную направленность, заложенную во мне, вероятно, и генами, и атмосферой в доме. Уже в седьмом классе я стал писать книгу. Начиналась она с того, что по Пятой авеню в Нью-Йорке в темном плаще, закрывшись от дождя, шел молодой человек. Роман из жизни в Америке! Написав несколько страниц, я решил прочитать их сестре, которая в это время уже училась на филфаке в педагогическом институте. Она поразилась тому, что, не выезжая из Москвы дальше Ховрино (двадцать-тридцать километров от города, там жил мой любимый двоюродный брат), я пишу о Нью-Йорке. Сестра решила, что это я откуда-то их переписал. Только прочитав мои страницы и увидев там непотребное количество грамматических ошибок, поверила, что это действительно мой опус. Вообще-то я всю свою жизнь считал, что из меня вышел бы писатель, ну, скажем, средней руки, а может, и немного повыше, если бы не моя лень да некая тяга к сибаритству.

Трудно сказать, откуда у меня так рано проявилась и «общественная жилка». Может быть, оттого, что мама, как я ее помню, всю жизнь интересовалась тем, что же происходит в стране, в мире, любила в разговорах далеко отойти от типично женских проблем. Может, от отца, который нечасто, но вел со мною «политические беседы». Может, гены такие. Но уже в младших классах я стал командиром и пионерского отряда, и всей школьной дружины. Позднее – секретарем школьной комсомольской организации, членом Бауманского райкома комсомола.

Что же еще в наибольшей степени воздействовало на человечка во времена моего детства и молодости? Родители, аура в семье, книги, школа, всеохватывающая идеологическая пропаганда – это, конечно, сильнейшие воспитатели, но уже довольно давно пришел я к мысли о том, что, пожалуй, в числе важнейших по значимости, по силе воздействия на формирующуюся личность является группа друзей, компания сверстников. И что характерно, с годами эта тенденция усиливается. Этому есть объяснение.

Как проходило воспитание дитяти в патриархальные времена? В крестьянских семьях (долгие годы население России на 80–90 % из них состояло) дети сызмальства видели своих родителей в самом главном процессе жизни – в работе. Не просто видели, но посильно участвовали, «заражаясь» в зависимости от отношения к труду отца с матерью трудолюбием или леностью, ответственностью или разгильдяйством, честностью или бесчестием… Это и определяло в первую очередь главенствующее влияние семьи на ребенка. А в наши времена? Отец и мать чаще всего целый день на работе. Где, чем, как они там занимаются, дети, как правило, не знают. Приходят усталые, домашние дела последние силы отбирают. Социологи установили, что сегодня родители уделяют собственно «педагогическим» усилиям по воспитанию своего чада не более двадцати минут в сутки! Кто же тогда ближе всего и по времени, и по делам совместным, и по авторитетности стоит к подростку? Компания его друзей, или, как говорят специалисты в этой области, «неформальная группа». Она и формирует мощнейшим образом и понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо в человеческих отношениях, представления о красоте, об отношении к женщине, к сексу, вообще обо всем на свете. Так что, дорогие родители, самым тщательным образом относитесь к тому, с кем водит хоровод ваше чадо.

Мне сильно повезло по жизни. С самого раннего детства, собственно говоря, как себя помню, сложилась у нас во дворе компания друзей. Пять ребят с одного двора и из одного класса одной школы (здесь надо напомнить менее возрастным, чем я, людям: школы в мое время были «однополыми» – раздельно мужские и женские). Только один позднее ушел из нашей компании по «идейным» соображениям: у него с возрастом проявились жизненные ценности, противоположные остальным друзьям. Остальные же прожили и проживают вместе всю отпущенную каждому из нас жизнь. Вместе праздновали все советские и постсоветские праздники: дни рождения, Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 9 Мая, Октябрьскую революцию и др. Иногда, когда до официального праздника далеко, смотрели отрывной календарь и собирались, чтобы отмечать день Парижской коммуны, день рождения Исаака Ньютона, День рыбака и далее по календарю. Вместе ходили в походы, в кино. Вместе оценивали приводимых в компанию девушек. Вместе, вместе… И вот что интересно. Все мы после окончания школы поступили в разные институты, потом стали работать соответственно на разных работах, переженились, переехали в другие районы города, обзавелись новыми друзьями, хорошими знакомыми, но, говоря хотя и слишком красиво, но объективно точно, узы самой первой нашей и самой тесной дружбы не разорвались.

Так что же дала эта компания для нашего ума, души и характера? Очень многое. Ну вот обошла нас мода на табак, и так никто и не закурил. Не хотели и не пили водку, но довольно рано стали пить «Ркацители. Десертное» (было такое сухое вино). Водку стали в меру употреблять аж после тридцати лет. Политикой интересовались. Читали много. Особенно же любили, начиная где-то с 7-го класса, ухаживать за девушками. Развязными бабниками не стали, но почитателями женских прелестей до сих пор числимся. Здесь надо сказать, что в отличие от сегодняшнего времени в наши дни общение с девушками был длительный, сложный и весьма трудоемкий процесс. Сколько сил, галантности, настойчивости и умения надо было вложить в то, чтобы просто поцеловаться, не говоря уж о большем! Бытовала расхожая фраза: «Если бы перевести все усилия молодых людей по завоеванию (это если культурно говорить) девушек на “мирные рельсы”, то мы давно бы уже построили коммунизм». Так и формировалось наше миропонимание и наши характеры в компании школьных друзей.