Текст книги "Чудеса в решете"

Антон, взвизгнув, подпрыгнул.

– Ты чего? – возмущенно выкрикнул он, передергивая плечами.

– Каждый промах – удар палкой, – спокойно ответил Эрзай. – Вы хотели учиться, так учитесь.

Получив пять ударов палкой подряд. Антон стал стрелять реже, но гораздо метче. Еще через час он с немилосердно избитой спиной и с ядреным матом все тридцать стрел вогнал в горловину бочки.

– Теперь сами стреляйте в чучело. А я пойду работать, – разрешил учитель. На сегодня все. Лук и стрелы оставляю вам. Включайте голову и думайте, как лучше и быстрее стрелять. Завтра утром после завтрака жду вас здесь.

Он ушел, оставив Антона с избитой до синяков спиной. Бил Эрзай Антона, не жалея палки. Хозяин замка сгорбился и закрыл глаза. Ему очень захотелось исцелить спину, и неожиданно он почувствовал, как из крестика полилось приятное тепло. Оно ласково пробежало по ребрам и нежно прошло по спине… И боль прошла. Антон почувствовал, что майка больше на бередит раны, не заставляет морщиться от боли, и спина просто чешется.

«Опаньки! Так крестик стал не просто украшением, он может лечить раны! – догадался Антон и почесал стрелой между лопаток. – Значит, не иллюзия, а всамделишная магия. Ну, прямо чудеса в решете!»

– Спасибо, олицетворяющая равновесие, – прошептал он.

Антон почувствовал новый прилив сил и с усердием маньяка стрелял и стрелял в чучело. В какой-то момент он стал чувствовать лук как продолжение руки, понимать, какую высоту нужно взять, чтобы попасть в голову чучела, как ветер влияет на траекторию. Он не видел, что Эрзай наблюдает за ним. Он с упоением стрелял и стрелял… До тех пор, пока руки не онемели.

Сердиться на Эрзая за такой жесткий метод обучения он не стал. Результат ощутил на себе. Подумал, что раз он попросил его учить, тот и учил так, как, по-видимому, учили и его.

В конце тренировки Антон испытал сильнейший голод. В обед рвал зубами мясо как изголодавшийся тигр. Только что не рычал.

После обеда Антон занимался административными делами. Принимал старосту деревни, расположившейся у переправы на берегу реки, неподалеку от замка. Деревня оказалась не такая маленькая, как ему показалось при первой встрече с замком, в ней насчитывалось больше ста дворов. В трапезную, которая была и залом для приемов, и рабочим кабинетом, вместе Флапием вошел сухонький мужичок. Быстро стрельнул глазами на Антона и потом, полуприкрыв их, опустил взор в пол. Бочком приблизился вслед за сенешалем к столу, за которым сидел хозяин замка. Шапку мял в руках.

«Притворяется», – понял Антон.

– Милорд, – равнодушно произнес Флапий. – Это староста деревни, что у замка, виллан Берток. Приказали его позвать, я позвал.

Антон кивнул и посмотрел на крестьянина. Одет бедно, в серую мешковину, на ногах рваные онучи[12]12
  Ону́чи (портянки, подвертки) – часть обуви, обвертка на ногу, замена чулок, под сапоги и лапти, длинная, широкая (около 30 сантиметров) полоса ткани белого, чёрного или коричневого цвета (холщовой, шерстяной) для обмотки ноги до колена (при обувании в лапти). Элемент традиционной русской и финской одежды.


[Закрыть] и какие-то кожаные тапки. Но, самое странное, не потертые и разлапистые, какими они становятся от длительного использования, а просто рваные.

«Видимо, специально победнее оделся, – решил Антон. – Ну что ж, не дурак. Понимает, что нужно играть перед сеньором нищеброда. Это хорошо. С умным легче договариваться. Он сразу увидит свою пользу».

– Берток, как здоровье? – спокойным голосом, в котором не было никаких эмоций, ни добрых, ни злых, спросил Антон.

– Спасибо, милорд, пока не жалуюсь.

– И правда. Чего тебе жаловаться? Живете на моих землях и три года не платите ренты. Не сдаете оброк и не отрабатываете барщину. Задолжали вы. Что делать будем, Берток?

– Милорд! – мужик упал на колени. – Помилуйте. Ваш батюшка все подчистую выгреб, все семена филиссы…

– Да я понимаю, Берток. Все понимаю. Вот, например, понимаю, что часть моих полей засеяна пшеницей, овсом и ячменем. На моих лугах пасется ваш скот. Траву вы косите на моих землях. Все у вас хорошо. Ты вон даже на здоровье не жалуешься. Значит, не голодаешь… Теперь давай посмотрим вот еще на что… Филиссу, что батюшка у вас забрал, она была его. Вы для себя ее не сеяли. А за право использовать его земли вы отрабатывали барщину, выращивая филиссу, ну, и для себя сеяли. – Антон усмехнулся. – С семенного запаса отца приворовывали. Так что не прибедняйся. Я вправе за недоимки продать вас и возместить потери. Ты этого хочешь?

Староста бессильно опустил руки. Не такого разговора он ждал от молодого барина. Хотел обмануть, прикрыться бедностью и незнанием новым хозяином положения дел. А оно вон как вышло. Круто забирает новый господин этих мест.

– Ну так что будем делать, староста? – вновь спросил Антон.

Староста безжизненным тоном ответил:

– Что скажете, милорд, то и будем делать.

– А своих предложений у тебя нет? Я могу сказать так, что тебе мало не покажется. А ты не только за себя отвечаешь, ты представляешь всю деревню. Всех мужиков и баб. Как им в глаза смотреть будешь? Как объяснишь, что не вступился за них? Может, ты никудышный староста, и тебя нужно заменить на более способного? Кто знает, как поступить с долгами…

– Не надо меня менять, милорд, мы отдадим долги… Монет у нас нет, но мы соберем пшеницу, овес, ячмень. Есть сыр и мясо. Шерсть настрижем с овец, шерстью отдадим, или бабы наткут шерстяных тканей… Вино дадим. В этом году урожай винограда обещает быть хорошим…

– Вот это уже деловой разговор. Все по-честному. Встань, Берток, с колен. Садись на скамью, и будем разговаривать. Не моргай глазами. Я тебе не честь оказываю. Мне неудобно разговаривать, когда ты стоишь или ползаешь на коленях. Садись!

Староста поднялся на трясущихся ногах. Теперь он не притворялся. Сел на краешек стула.

– Мужики вы самостоятельные и справные. – продолжил Антон. – Поэтому предлагаю вам взять мои земли в аренду и сеять филиссу. Урожай разделим пополам, половина мне, половина вам. Каждый крестьянин возьмет земли столько, сколько сможет обработать. Ваш урожай вы можете продать самостоятельно на рынке или мне, я куплю по хорошей цене. Сейте себе пшеницу, овес, ячмень. За это расплатитесь десятой частью урожая. За луга заплатите монетой от проданной филиссы. Кто на полях филиссы поставит пасеку, десятая часть меда и воска моя. Долги оплатите службой молодых парней в моей дружине. Сейчас мне нужен десяток парней для стражи. Через месяц приведешь остальных, не меньше двух десятков. Служить они будут два года, после чего уйдут. Кто останется, будет получать жалование. Кормежка за ваш счет. Как тебе мое предложение?

Оторопевший от напора Антона мужик растерянно моргал. Его лицо строило мучительные гримасы. Но говорить он не мог. Наконец, стал сползать на пол.

– Ты куда? – удивленно спросил Антон. Мужик встал на колени, подполз и обнял ноги Антона.

– Кормилец… Спаситель! Не знаю, как благодарить…

Антон, не ожидавший такой реакции, оторвал его от себя.

– А я скажу тебе, как, – ответил он. – Хорошим урожаем. Через пару седмиц я привезу семена. Каждому хозяину госпожа Франси выдаст их согласно площади земли, какую он возьмет в обработку. С ней же ты и распределишь землю среди крестьян. Она же проконтролирует, как вы выполнили условия договора. Кто поленится, не соберет урожай или загубит по нерадивости и лени, будет продан. За семена рассчитаетесь потом. Постепенно.

Упоминание Франси несколько поумерило пыл старосты. Он понял, что украсть, обмануть не получится. Но и тому, что предложил хозяин, он был безмерно рад. Филисса – хорошо реализуемый товар. Сеют ее не везде. Для этого нужна подходящая почва. И такая тут есть. И ухода она не требует. Посадил на зиму, в конце весны собрал. Ни болезни, ни вредители ей не страшны. Растет как сорняк. Урожай дает обильный, доход стабильный. Кто растит это масленичное растение, никогда бедным не будет. Староста это хорошо понимал. Отец молодого милорда не разрешал им сеять филиссу для себя. Весь урожай забирал подчистую. Им оставалось лишь «облизываться», а тут такое счастье!..

Антон не сам придумал такую схему. Франси, жена сенешаля, обладала коммерческим даром и хваткой акулы капитализма. Низведенная на роль кухарки при Робарте, она при сыне, получив «добро», мгновенно развернулась по полной. Всю свою кипучую энергию, не растраченную в предыдущие годы, Франси выплеснула для созидательных целей и в лице Антона нашла верного последователя ее идей. Антон ухватил ее замысел сразу и лишь немного его подправил. Сделав ее первым заместителем «Синей шали», как он за глаза и мысленно назвал недалекого Флапия, он дал ей полное право руководить всем замковым хозяйством и финансами. Решал он все быстро, понимая, что времени у него мало, раскачиваться некогда. Ему несказанно повезло с Франси… и не только с ней. Торвал и Эрзай обладали потенциалом, который при правильном использовании, позволит ему очень быстро решить катившиеся на него огромным комом проблемы. Но этих двоих на колени не поставишь и приказ не отдашь. К ним нужен подход…

Выпроводив старосту, Антон поглядел на ошалевшего от такого напора Флапия.

– Казарма для приема молодого пополнения готова? – спросил молодой хозяин сенешаля.

– Что? – теряясь, переспросил Флапий. – Кого?

– Флапий, ты как сенешаль замка уступаешь своей жене, как слуга ты уже стар и нерасторопен. Может, тебя на пенсию отправить?

Флапий побледнел. Не зная, что такое пенсия, он принял слова милорда за самое худшее, что случалось со старыми слугами. Их алчные хозяева продавали.

Теперь Флапий с размаха бухнулся на колени.

– Милорд, не отправляете меня на рынок рабов! – в глазах старика стояли слезы. – Я… исправлюсь, я… Я буду стараться…

– Флапий! – Антону стало стыдно. Он вскочил и подошел к несчастному старику. Стал поднимать его с колен. – Я не говорил о рынке рабов. Бог с тобою. Я говорил, что, может, тебя отправить на заслуженный отдых? Ты много послужил, стал стар…

– Милорд! – зарыдал старик. Не убивайте меня. Я пригожусь… – Он обнял ноги Антона и, обливаясь слезами, нежно гладил их.

Теперь растерялся Антон.

– Я не хотел тебя убивать. Я хотел просто дать тебе отдохнуть и ничего не делать. Живи, радуйся…

Флапий немного успокоился. Вытирая глаза сморщенной рукой, он спросил:

– Как же я буду радоваться, если не буду вам служить, милорд? Я всю жизнь только это и делал. Служил вашему батюшке, теперь вот вам. Лучше бы меня убили вместе с ним… С ним пришел, – надрывно слезливым голосом проговорил он, – с ним и ушел бы…

– Хватит петь заупокойную! – рассердился Антон. – Не хочешь отдыхать, давай работать. Остаешься сенешалем, но все хозяйственные вопросы решать будешь вместе с женой. Нам в замок нужен плотник и две поварихи. Одна будет готовить господам, другая стражникам и слугам. Франси будет заниматься хозяйством, помогая тебе. Но ее голос решающий. И еще. Теперь за столом милорда будут сидеть… Значит, вы с женой, Торвал и Эрзай. Вместе мы завтракаем, обедаем и ужинаем. Вы становитесь для крестьян господами. Мне нужна расторопная служанка. Постирать там, почистить одежду, подать на стол… побрить… Вот. А теперь пошли смотреть место, где жили наемники отца.

– Так в левом крыле, милорд. Там цокольное помещение для пяти десятков воев. – Флапий уже был прежним довольным самоуверенным стариком. Неприятности, которые угрожали ему минуту назад, миновали его, и он уже ни о чем не беспокоился.

– А где они ели?

– Ели в том же крыле, токмо выше, там трапезная для воев. Я закрыл ее на замок, чтоб не шастали.

– Пошли проводить инспекцию… тьфу. Посмотрим, как там обстоят дела.

Пристройки к башне были из камня. У земли чернели темные глазницы узких окон, закрытых ставнями. Вход в жилое помещение для стражников находился в торце, и от него поднималась лестница к верху деревянного тына к помостам, куда в случае нужды забирались воины и отражали атаку штурмующего замок врага. Продумано неплохо.

Флапий быстро раскрывал ставни, запуская свет в казарму. Открыл большой висячий замок и, толкнув тяжелую дверь, произнес:

– Прошу, милорд.

В казарме царили сырость и запах заплесневелости. На деревянных нарах лежали тюфяки. Антон заглянул в один. Там было слежалое, сгнившее сено. Свет наполнял узкими полосами долго пребывающее во тьме помещение. Такое наплевательское отношение к его замку Антону не понравилось.

– Сегодня же привести казарму в порядок, чтобы здесь могло разместиться не меньше тридцати человек. Растопите камин и, как у меня в комнате, продымите его от клопов. Если надо, возьмите помощников в деревне. Понимаю, что отцу было наплевать на то, что тут творится, но ты опытный слуга и должен понимать, что необходимо сделать. Понимаешь ведь? – Антон, как удав, уставился на слугу.

– За полдня не успеем, милорд…

– Есть казарма – есть Флапий. Нет казармы – нет Флапия. – спокойно, будничным тоном произнес Антон. «Синяя шаль» подпрыгнул на месте и с воплем «Франси-и!» умчался прочь.

– Другое дело! А то «не успеем…» – глядя ему в спину, довольно произнес Антон. – Правда, Патрон?

Пес сосредоточенно обнюхивал все закоулки помещения. Недовольно фыркал и вылез из-под нар, весь облепленный паутиной. Вторая дверь в другом торце выходила в узкий коридор башни. Закрывалась она изнутри. Антон раскрыл все двери нараспашку.

Выйдя из казармы, Антон поднялся по скрипучей лестнице на помост. Тут тоже все обветшало. Доски частично прогнили от дождей и требовали замены. Еще нужно было сделать над помостом навес, чтобы защищал от дождей и стрел врага. Антон каким-то звериным чувством понимал, что нападения рано или поздно ему не избежать.

«Надо бы составить план первоочередных мероприятий, – подумал он. – Еще найти библиотеку Робарта…»

Библиотека оказалась в обширном подвале. Там были темница на пять камер, винный погреб с бочками, в которых было непонятно что, продовольственный склад и уютная комната с камином, шкафом и столом. В ней находилась еще кровать с мятой несвежей постелью. В следующей комнате стояли походный горн и наковальня. Из комнаты шел укрепленный бревнами подземный ход. Вывел он Артема в кусты на берегу реки. Сопровождала Артема Франси, которую он перехватил по пути. Она же открыла ему подземелье и, сняв с подставки в коридоре кристалл, пошла первой. Антон также взял кристалл и, рассеивая тьму синим светом, следовал за ней по пятам.

– Робарт часто сутками просиживал тут. И дневал, и ночевал бывало. – сообщила Франси. – Вон, в одной из камер лежит скелет, – показала она на груду костей. – Это он привез колдуна и пытал его здесь. Что уж он хотел узнать у него?.. Только тот помер…

– Франси, вынесите кости и похороните останки как положено. Может душа умершего вселилась в отца, и он стал… чудить?..

– Милорд, я тоже так подумала, но без разрешения мы тут и пылинку сдуть не могли. Сегодня же все сделаем.

– Найми в замок столько людей, сколько тебе нужно. Не загружайте меня вместе с мужем по мелочам. Все, что считаете нужным делать, делайте, не спрашивая моего разрешения. Я займусь поиском денег. Понятно?

– Вполне, милорд. Я могу идти?

– Иди. И как там в моей комнате, клопов травите?

– Травим.

– Хорошо. Потом везде в башне потравите. Иначе они от вас ко мне снова вернутся. Поняла?

– Поняла, милорд.

Франси ушла, оставив в подземелье одного Антона. Он вставил кристалл в подставку на столе и огляделся. Где-то тут должны быть записи Робарта.

Антон заглянул в ящик стола и увидел толстую тетрадь. Вытащил ее и открыл. Несколько секунд пялился в то, что там написано. А написано там было на «тарабарском» языке, которого Антон не понимал.

«Может, я не умею читать?» – подумал Антон и, поднявшись со стула, взял с полки первую попавшуюся книгу в кожаном переплете. Книг всего было три полки с парой десятков фолиантов.

– И это называется библиотека… – покачал он головой.

Открыв книгу на первой странице, он прочитал: «Бестиарий тварей тьмы». Потом шла картинка летучей мыши, очень хорошо прорисованная тушью, и под ней надпись: «Летучая мышь, вампир».

«Хм… читать я умею. Тогда что значат эти символы? – Он перевел взгляд на рукописный текст. – Робарт их зашифровал?»

Антон взял еще несколько книг и, просмотрев их, понял, что все они написаны на общеимперском языке.

– Все-таки шифр, – проворчал он. – Робарт! Ну что ты был за непутевый человек! Одним словом, почтальон. – Антон захлопнул тетрадь и засунул ее в ящик. Огляделся. Здесь ему больше делать нечего. Он забрал кристалл и направился прочь из подземелья.

Перед ужином заглянул к Торвалу. Тот вытирал пот со лба и пил воду из огромной деревянной кружки. Вытерев усы и бороду, шер со смешинкой в глазах посмотрел на Антона.

– Что, Антей, пришел звать на ужин новых приближенных?

– А что плохого в том, что я приблизил тебя и Эрзая? – в ответ спросил Антон. – Ты один, я один и Эрзай один. А вместе мы команда единомышленников. А приближенный – это тот, кому доверяют. Приблизили, значит, доверили. Вот так, господин шер. Ты против?

– Нет, конечно. Это хорошо, что ты понимаешь, что такое приближенный. Значит, у нас не будет недопонимания. И вот, посмотри, – он протянул Антону два стальных кругляка. – Это формы для штамповки монет. Давай неси серебро, завтра отолью металл, раскатаю в листы, и будем чеканить монеты. Только надо, когда все уснут. Чтобы не видели.

– В подвале есть походный горн, наковальня. Можно уйти туда, закрыться и чеканить. Там же буду хранить наши монеты.

– Точно. Был я там пару раз. Помогал Робарту в его опытах. Так и поступим.

– Тебе сколько нужно серебра? – поинтересовался Антон.

– Чем больше дадите, тем больше отчеканим монет.

– Давай сначала дам тарелку из сервиза, а потом посмотрим, сколько монет получится. Там, вообще, какая пропорция?

– В пятидесяти дибарах должно быть двадцать пять частей серебра, семьдесят частей меди, три части олова и две части свинца. Это имперский стандарт. Но я знаю, что герцоги… они состав меняют… уменьшают количество серебра. Но такие монеты обесцениваются.

– А серебряные тогда как делают?

– У серебряных монет все наоборот. Серебра семьдесят частей, двадцать пять частей меди, три части олова и две части свинца.

– А в империалах, – подхватил Антон, – должно быть семьдесят частей золота, двадцать пять частей серебра, три части олова и две части свинца. Так?

– Так.

– Понятно.

Заглянул Эрзай. Открыл щербатый рот и по-шутовски делая важный вид, спросил:

– Господа следуют на ужин с милордом?

– А тебя разве не с господскими конями кормят? – так же серьезно спросил шер.

– Мои заслуги были отмечены, господин шер. Я вот не понимаю, за что вам такая милость?

– И что же вы, господин конюх, сделали такого важного для милорда? – продолжая игру, спросил шер.

– А я научил его стрелять из лука. Полдня тренировал.

– Что-то непохоже. Вот он сидит перед нами и даже не чешется. Жалел, видимо, подлизывался.

– Жалеть не жалел, всю палку о него обломал. А он только почесался. Видимо, кнут надо брать. Толстокожий он у нас.

– Но! Но! – погрозил пальцем Антон. – Учеба учебой, а издевательств не потерплю. И я могу кое-что для тебя сделать.

– Интересно, что же? – ощерился беззубым ртом Эрзай.

– Ну, хотя бы отправить тебе греть постель не Кили, а ключницу Илди. Тем более, что у вас много общего.

– Общего? Что у меня может быть общего с этой старухой? – нахмурился Эрзай. Торвал тоже с любопытством поглядел на Антона, ожидая, что он скажет.

– А вы оба без зубов.

Эрзай оторопел. Он смотрел на Антона и не знал, что ответить. А Торвал вздохнул, широко раскрыл глаза и забулькал.

– Буль… Буль… – а затем затрясся прерывистым смехом. – Без зубов, ох… Ох, уморил…. Ох… Илди…

Антон тоже рассмеялся.

– И что в этом смешного? – обиделся Эрзай.

– А я представил, как вы целуетесь!.. – смеясь, ответил Антон. Шер булькнул и свалился со скамьи. Лежа на полу кузницы, он стонал, хрипел и булькал в бороду. Он, по-видимому, мог смеяться до упаду от любой шутки. То ли шеры народ такой смешливый, то ли Торвал был таким исключительным. «Ему покажи палец, он и над ним смеяться будет», – подумал Антон.

– Ох… Хр… буль… я сейчас умру… ох… спасите…

Эрзай взял палку, их несколько штук находилось в кузнице, и стукнул шера по лбу. Торвал мгновенно перестал смеяться. Он выпучил глаза и, не вставая, недоуменно спросил:

– Ты зачем это сделал, сын степей?

– Тебя спасал от смерти, сын гор. – И все трое дружно рассмеялись. Отсмеявшись, они пошли ужинать.

Антона ждал таз с водой и желтыми цветами.

– Это вы кого обмывать собрались? – спросил Эрзай, кивая на таз.

– Тебя, – нашелся шер.

– Так я еще живой…

– А это перед свадьбой, – ответил Антон, подхвативший шутку Торвала.

– Перед какой свадьбой?

– С Илди, – нашелся Торвал.

– Да ну вас, – махнул рукой Эрзай, – только аппетит испортили.

Он сел за стол.

– Руки мыть, живо! – приказал Антон и первым натер их желтой пеной и ополоснул. Вытер полотенцем. – Один с железом возился, другой с конями. Мойте руки перед едой. Все болезни от грязных рук.

– А я не болею, – отозвался Торвал.

– Это что? У благородных такие привычки – мыть руки перед едой? – осведомился Эрзай. – Что-то я не припомню такого у вашего батюшки.

– Мой отец не пример для вас. Он жил по своим правилам и, как я понял из ваших рассказов, вам они не нравились. Мойте руки!

Кили унесла таз и стала подавать на стол кушанья. На большом деревянном блюде ждал гурманов запеченный поросенок. Жареные дикие утки на другом. Горячий хлеб. Наваристый суп. Жареные колбаски, творог, сметана, мед, оладьи и компот из лесных ягод. Из всего этого разнообразия Антон положил себе творог, сметану и мед. С аппетитом поел и запил компотом. Остальные ели и пили настойку, ни в чем себе не отказывая. Руки вытирали, по указанию Франси, полотенцем. Правда, после того, как тщательно их облизали.

Шер развязал на штанах пояс и принялся за уток.

– Вы, сэр – произнес он, – по повадкам, словно из императорской семьи. Может, расскажете, откуда вы прибыли?..

– А почему ты решил, что из императорской? – усмехнулся Антон.

– Ну, свидетельств тому много. Например, омываете руки перед едой… ноги перед сном… не умеете держать в руках оружие. У вас на ладонях мозолей даже нет. Говорите вы очень правильно по-имперски… И греки вас воспитывали… А ваш батюшка дважды посещал столицу империи… В свите короля… как раз двадцать лет назад. – Он говорил с паузами, вгрызаясь в утку. – И вот едите вы… Ну очень странно. Руки даже не испачкали. Выделяетесь. А это… Хрум, хрум, – трещали кости уток, – может многим не понравиться. Особенно Рассветным…

– А им-то почему?

– А они все что необычно принимают за одержимость. А если пойдут слухи, что вы из императорской семьи, то вас просто тайно убьют.

– Убьют? За что?

– Не за что. Просто таких бастардов убивают, чтобы не было соблазнов заявить претензии на трон.

– Дела-а. – протянул Антон. – Значит, нужно учиться жить как нормальный сквайр… Мне в этом деле нужна помощь… Торвал, Франси, поможете?

– Конечно, сэр, – ответили они в один голос.

– Я научу вас правильно есть и вести себя в обществе, – гордо отозвалась Франси. А Торвал научит сражаться, как сражаются настоящие рыцари.

– Конечно, сэр, – кивнул шер. – Как же я останусь без лорда, за столом которого я сижу. Мы вас научим всему, сэр…

– И я начну сморкаться на пол, вытирать руки о волосы слуг, буду пердеть за столом, и когда я наложу в горшок, задницу мне будут вытирать слуги, – грустно произнес Антон.

– Так вы уже многое знаете, – вставил свое слово Флапий. – Вы, милорд, быстро освоитесь.

– Да уж, – вздохнул Антон.

– В библиотеке вашего отца есть одна хорошая книга, милорд, – продолжил Флапий. – Правила хорошего тона для рыцарей. Почитайте. Вы там много почерпнете.

– Хорошо, почитаю, – не споря, отозвался Антон. – А пока дайте мне серебряную тарелку.

– Вам какую? Большую, среднюю или маленькую? – спросила Франси. – И позволительно ли мне будет узнать, для какой надобности?

Среднюю. Позволительно.

– Зачем вам тарелка, милорд? – первым спросил Флапий.

– Надо. Награжу ею своего пса Патрона.

– Патрона? – Все поглядели на грызущего кость спаниеля. Тот усердно силится справиться с мослом. У него ничего не получалось, но он не оставлял надежды разгрызть кость, облизывая ее и зажав между лапами, пытался найти слабое место.

– Наградить? За что?

– А он единственный меня не учит и любит просто так. Правда, Патрон?

Пес услышал свою кличку и поднял голову. Увидел, что его просто отвлекают, и снова принялся за свое нелегкое, но приятное занятие.

В трапезной установилась тишина. Затем Эрзай произнес:

– Кто спросит, как живет новый лорд? Можно сказать, что он собаку кормит из серебряной посуды, и вопросов больше не будет. Хороший ход, милорд. Все подумают, что вы богатый. В долг могут дать… А сквайры долги отдавать не любят… И забрать с них долг ох как трудно!