Текст книги "Природа и причины российских кризисов"

Роковая ошибка Федора Михайловича Достоевского

Уже понятно, что эти причины надо искать в особенностях цивилизационной структуры народов России, в частности, в распределении людей по типам личности в отношении к разуму и богатству.

Такие особенности обнаружили, как мы видели, русские писатели, которые выступили не только качестве наблюдателей, но и как активные сторонники определенной структуры общества.

Например, Федор Михайлович Достоевский в романе «Преступление и наказание» в качестве положительного героя, как мне кажется, явно пытался представить Родиона Раскольникова. А конкурент Раскольникова – Лужин – у Достоевского представлен отрицательным героем, хотя в бизнесе он положительный персонаж, так как он не убивает и не совершает преступления, он всего лишь хочет извлечь личную выгоду, используя других людей, но не применяя насилие. Чтобы выставить его в плохом свете, Достоевский, как мне кажется, и приписал ему неблаговидный поступок по отношению к Соне.

Что касается Разумихина и Порфирия Петровича, которые также могли бы восприниматься как положительные герои, то Достоевский попытался их несколько принизить, чтобы они не заслоняли образ Раскольникова. Про Порфирия Петровича Достоевский написал, что в облике у того было что-то бабье, но этого показалось мало, и писатель добавил полицейскому инспектору геморрой, болезнь, которая считается не очень приличной. Ну а при первом представлении Разумихина в романе Достоевский упомянул, что был тот «добрый до простоты», и для убедительности тут же повторил, что Разумихин «действительно иногда простоват». Настоящему герою это, конечно же, непозволительно.

То есть, Достоевский постарался убедить читателя в том, что Разумихин и Порфирий Петрович это не герои нашего времени, за завесой из геморроя и простоты не увидев реальных положительных героев того времени.

Как мне кажется, Федор Михайлович собирался представить истинное лицо настоящего героя позднее, написав историю постепенного обновления Раскольникова. На это указывает упоминание в конце романа о том, что рассказ закончен, а в жизни Раскольникова начинается новая история «постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно незнакомою действительностью». Судя по этим словам, у Достоевского было намерение продолжить роман.

Когда я первый раз прочитал «Преступление и наказание», я задумался над тем, почему Федор Михайлович не написал продолжение. Тогда я не знал ответа на этот вопрос, теперь же могу предположить причину. Достоевский был реалистом и писал то, что имело место в действительности. А в ней преображенный в лучшую сторону Раскольников мог стать только либо Лужиным, либо Разумихиным либо Порфирием Петровичем. Но так как эти герои Достоевским в качестве истинного героя не воспринимались, он не смог представить нового Раскольникова. Реалистичное новое лицо этого героя никак не вписывалось в ожидания Достоевского.

Но мы отвлеклись в сторону от России. Я пишу про неверную установку Достоевского, в общем-то, не из-за любви к его роману, а потому, что его ошибка, разделяемая многими его современниками, по-видимому, непосредственно связана с задержкой в развитии капитализма в России. Более того, это одна из основных причин задержки, если не главная.

Конечно, у Лужина нет многих положительных качеств Раскольникова, и теоретически понять негативное отношение Достоевского к Лужину, стремящемуся к личному обогащению, можно. Но давайте посмотрим, к чему такое отношение приводит на практике. Допустим, в каком-то обществе мы формируем негативное отношение к людям типа Лужина. Это приведет к сокращению их числа. И куда же перейдут новообращенные? В группу Разумихиных и Петровичей? Частично, конечно, да. Но явно не все. Кто-то наверняка перейдет на сторону Лебезятниковых и Свидригайловых.

Это те люди, которых быть честными и законопослушными заставляла боязнь рискнуть своим благополучием, совершая преступления. Отказ от стремления к богатству создаст у них пустоту, которую они чем-то заполнят. И заполнят они ее тем, что есть, не обязательно чем-то хорошим и светлым.

То есть, идеал обогащения честным способом снижает количество людей типа Раскольникова, Лебезятникова и Свидригайлова. Люди переключают свое внимание с преступлений на получение удовольствия от жизни и накопление богатства законными средствами.

Следовательно, критика идеалов Лужина увеличивает количество не только добра, но и зла в мире. И еще неизвестно, чего больше. Но Достоевский-то вдобавок к критике Лужина постарался принизить и положительные образы Разумихина и Порфирия Петровича, чем снизил вероятность перехода потенциальных Лужиных в эти категории населения, а значит, увеличил вероятность формирования у людей негативных качеств.

Конечно, Федора Михайловича несколько извиняет то, что, по-видимому, он собирался представить в будущем настоящего положительного героя в лице преобразившегося Раскольникова. Но не представил же! А это значит, что его роман изменил структуру российского общества в худшую сторону. Чего сам Достоевский, думаю, не хотел.

Тем не менее, это было сделано, Достоевский невольно повел себя так же, как и Лебезятников, который сам про себя сказал, «мы больше отрицаем». Федор Михайлович тоже, к сожалению, занялся отрицанием: он заставил Лужина сделать плохой поступок, тем самым выведя его из категорий положительных героев и отрицая возможность для человека стремиться к богатству, оставаясь честным и порядочным. Это, на мой взгляд, и есть роковая ошибка писателя.

Всего этого до сих пор не понимают в России те люди, которые критикуют страсть к обогащению и общество потребления. Они не осознают, что страсть к потреблению и богатству в определенных условиях является не поводом, а запретом на преступления. Это не самая надежная защита и при 300% прибыли она далеко не всех людей типа Лужина удерживает от преступлений, но при меньшей прибыли она хоть кого-то удерживает. Что совсем не мало. Это лучше, чем пустота, которая возникнет в душах многих людей, если оттуда убрать стремление к обогащению и потреблению.

Конечно, подобное стремление – это не самое привлекательное качество человека, но оно общедоступно и понятно. Теоретически, конечно же, было бы лучше заменить тягу к богатству каким-то благородными устремлениями, но это не так-то просто сделать. У некоторых представителей русской интеллигенции, такие устремления, конечно, были, но у большинства людей их как не было, так и нет, и сами собой они не возникнут.

В случае со стремлением к богатству дело обстоят точно также как с демократией. У демократии есть масса недостатков, но лучшей формы государственного управления нет. У стремления к богатству также много минусов, но другого стремления, способного увлечь человека (не считая любви), и доступного широким массам населения, в реальности, как мне кажется, еще не существует.

Вспомним еще раз мысль Томаса Джосефа Даннинга: «Обеспечьте капиталу 10% прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы». Хотя по отношению к людям всех типов это мнение ошибочно, но есть значительная группа населения, куда входят многие люди типа Лужина, которая действительно ведет себя именно таким образом.

Эти слова принято воспринимать как описание безнравственности капитализма, движимого эгоизмом, то есть внимание акцентируется на второй половине высказывания. Но обратите внимание на первую часть: «Обеспечьте капиталу 10% прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным…». В этом разве есть что-то плохое? Напротив, оживленный капитал обеспечивает рост богатства и прогресс в обществе.

Следовательно, чтобы обеспечить использование людей типа Лужина на благо общества, все, что требуется сделать, так это ограничить возможную прибыль, которую способен приносить капитал. Сделать это очень просто, государству требуется только обеспечить свободную конкуренцию, благодаря которой снижается норма прибыли, что уменьшает соблазн нарушения как законов государства, так и общепринятой морали.

Вот у нас в книге и появился рынок. Оказывается, он важен не только для того, чтобы обеспечить товарами потребителей по минимальным ценам, но и чтобы получить пользу от эгоистического стремления людей к обогащению.

Природа человека 2.1: версия Николая Гавриловича Чернышевского

Федор Михайлович Достоевский всего этого не понял. К сожалению, его взгляды были свойственны многим его современникам, считавшим себя сторонниками прогресса.

Это наглядно показал исследовательский проект, осуществленный другим русским писателем – Николаем Гавриловичем Чернышевским, который опубликовал в 1863 году в журнале «Современник» роман «Что делать?». В этом романе он также пытался исследовать особенности природы человека и тоже классифицировал типы человеческой природы.

Между взглядами Чернышевского и Достоевского есть существенная разница. Второй в качестве героя своего времени предложил человека, пришедшего к вере и любви после совершения преступления, а первый – людей типа Разумихина. Противоречие между героями двух романов, я думаю, не случайно. Роман «Преступление и наказание» был написан через три года после романа «Что делать» и, как мне кажется, является попыткой Достоевского опровергнуть идеи Чернышевского. Федор Михайлович решил показать, что герои Николая Гавриловича на самом деле никуда не годятся.

Но вернемся к роману последнего. Вот как он характеризует двух представителей людей будущего – Лопухова и Кирсанова: «они отказываются от богатства, даже от довольства, и сидят в гошпиталях, делая, видите ли, интересные для науки наблюдения,…». Впрочем, эти люди не оторваны от жизни: «они так и не начинают заниматься практикою, то есть оставляют себя почти в нищете; но если заставляет семейная необходимость, то обзаводятся практикою настолько, насколько нужно для семейства, то есть в очень небольшом размере…».

Тем не менее, люди этого типа могут заниматься и бизнесом, но не для прибыли, а потому что это им интересно. Главная героиня романа «Что делать» – Вера Павловна сама объяснила это. Вначале она заявила, что «у меня нет большого пристрастия к деньгам;…». А затем описала причину своего намерения все же заняться бизнесом и создать швейную мастерскую: «Добрые и умные люди написали много книг о том, как надобно жить на свете, чтобы всем было хорошо; и тут самое главное, – говорят они, – в том, чтобы мастерские завести по новому порядку. Вот мне и хочется посмотреть, сумеем ли мы с вами завести такой порядок, какой нужно. Это все равно, как иному хочется выстроить хороший дом, другому – развести хороший сад или оранжерею, чтобы на них любоваться: так вот мне хочется завести хорошую швейную мастерскую, чтобы весело было любоваться на нее».

Особенностью этой швейной мастерской было то, что прибыль в ней делилась между работницами, а это значит, что идеи у Веры Павловны были социалистическими.

То есть, девушка начиталась книжек, и решила попробовать жить так, как там написано. Причина уважительная для ее действий, но явно недостаточная для создания бизнеса. Чернышевский это понимал, поэтому в конце книги Вера Павловна оставляет свои мастерские на других людей ради занятий медициной. Хотя у нее самая любимая мечта, по утверждению Чернышевского, состояла в том, что могут появляться совершенно самостоятельно другие такие же мастерские, причем без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей.

Вот таких образцовых героев предложил Чернышевский. Это люди типа Разумихина, который, как старательно подчеркивал Достоевский, был простоват.

Но в нелюбви к людям типа Лужина Чернышевский был полностью солидарен с Достоевским. Этот тип человеческой личности в романе «Что делать?» представляла мать Веры Павловны – Марья Алексеевна, женщина эгоистичная и расчетливая, но не желающая «зла для зла в убыток самой себе». Чернышевский отметил это как «очень редкое, очень великое достоинство». Он считал, что миллионы людей вреднее Марьи Алексеевны: «Из тех, кто не хорош, вы еще лучше других именно потому, что вы не безрассудны и не тупоумны».

Чернышевский относился к Марье Алексеевне неоднозначно, вставив в свою книгу следующие слова от автора: «Я рад был бы стереть вас с лица земли, но я уважаю вас: вы не портите никакого дела; теперь вы занимаетесь дурными делами, потому что так требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, даже полезны, потому что без денежного расчета вы не хотите делать зла, а если вам выгодно, то можете делать что угодно, – стало быть, даже и действовать честно и благородно, если так будет нужно. Вы способны к этому, Марья Алексеевна; не вы виноваты в том, что эта способность бездействует в вас, что, вместо нее, действуют противоположные способности, но она есть в вас, а этого нельзя сказать о всех. Дрянные люди не способны ни к чему; вы только дурной человек, а не дрянной человек».

Узнаете? Чернышевский высказал мысль, которую попытался опровергнуть Достоевский. Вспомните еще раз слова Разумихина: «Я тебе книжки ихние покажу: все у них потому, что „среда заела“, – и ничего больше! Любимая фраза! Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведными». Разумихин, оказывается, спорил с Чернышевским.

Более того, и персонаж Лужина из «Преступления и наказания», похоже, введен Достоевским для опровержение мнения Чернышевского о возможности существования плохих людей, которые при определенных обстоятельств могут быть хорошими. Для этого, возможно, Федор Михайлович и заставил Лужина сделать подлость, чтобы показать, что люди такого типа не способны действовать честно и благородно.

Есть в романе «Что делать» и свой Лебезятников, но в качестве положительного героя – происходившего из знатного дворянского рода недоучившегося студента и революционера Рахметова, который начитался иностранных книжек и поучал других, как надо жить. Впрочем, если учесть историческую хронологию, то это Лебезятникова следует считать пародией на Рахметова. Книжки последний читал неплохие, в частности, как написал Чернышевский, Адама Смита и Милля. Но, судя по тому, что Рахметов стал профессиональным революционером, ничего он в них не понял, иначе он занялся бы бизнесом, как Лужин, который не только прочитал Адама Смита, но и разобрался в прочитанном.

У Чернышевского вместо Лужина заниматься бизнесом пыталась Вера Павловна. Но она со временем потеряла интерес к своему проекту, после чего тот перестал развиваться: «Таким образом, по охлаждении лишнего жара в Вере Павловне и Мерцаловой, швейные и магазин продолжали существовать, не развиваясь, но радуясь уже и тому, что продолжают существовать».

Узнаете? Вспомните слова Томаса Джосефа Даннинга о прибыли и капитале, описывающие формулу прогресса: чем больше прибыль, тем активнее капиталисты. У Веры Павловны не было цели получить прибыль, поэтому она не стремилась развивать свой бизнес. Отсутствие прибыли от какой-либо деятельности лишает многих людей стимула заниматься этой самой деятельностью. Такова природа человека (определенных типов личности).

Поэтому в России не появилось множества швейных фабрик типа описанных в романе Чернышевского, а миллионы российских женщин так и не получили возможность самим зарабатывать себе на жизнь, стать свободными и образованными. Дефект был в самой идее такой фабрики, в ее бесприбыльности. Такой бизнес не вызывает личной эгоистической заинтересованности у людей, без которой шестеренки экономического механизма не крутятся.

Этих разрушительных для свободы и равенства, а также и для России, последствий отказа Веры Павловны от прибыли Чернышевский не заметил. Как и Достоевский. Настоящие Левши. Они увлеклись гвоздиками: Чернышевский – стремлением Веры Павловны к свободе и занятиям по интересам, а Достоевский – приходом чувств веры и любви к Раскольникову. Гвоздики и подковки у писателей вышли выдающиеся, а вот Россия с ними едва ноги не протянула.

Чернышевский полагал, что ситуацию в России можно исправить, если все люди возьмут пример с описанных им героев. Я думаю, что опыт России, как и всех других стран, пытавшихся запретить прибыль, показал, что это пустые мечты. Причины этого понятны: в реальном деле от бессребреников часто мало толку, так как жаждой делать то, что нужно обществу, то есть делать его богаче, большинство из них не горит – не видят смысла, ведь есть столько интересных дел вокруг. То есть, надежного подъема экономики от них не добиться, тогда как капитал становится оживленным уже при 20% прибыли (отмечу на всякий случай, что это число, конечно, условное).

Таким образом, ознакомившись с идеями русских писателей, можно сделать вывод, что одной из фундаментальных причиной повышенного терроризма в России в царские и революционные времена, а также всех прочих бед является критика стремления к личному обогащению со стороны великих русских писателей.

Конечно, с ними можно полностью согласиться в том, что стремление к потреблению и богатству – это плохо, так как часто скрывает духовную пустоту. Это правда, но это не вся. Стремление к обогащению дает стимул для деятельности многим людям, которые без этой страсти вовсе не обязательно наполнились бы духовностью, а стали бы, чего доброго, преступниками.

Суть системы управления персоналом Александра Васильевича Чичкина

Итак, русские писатели Чернышевский и Достоевский не уловили потребности времени. Они оказались людьми типа Левши, и так и не поняли, что блоха российской экономики должна танцевать, а слаженные ими классные подковки да гвоздики в виде двух действительно замечательных во всех отношениях романов и благих идей камнем повиснут на ногах российского общества. За писателей изменить историю России попробовала природа, сама отыскав нужных героев.

В роли Лужина в России выступили деловые люди, обеспечивших своим трудом экономический подъем в стране в начале 20 века. Среди них я бы выделил предпринимателя Александра Васильевича Чичкина, организовавшего в дореволюционные годы в России сеть предприятий по переработке молока и сбыту молочных продуктов. Чичкин разработал собственную систему управления персоналом, которая стала одной из причин японского экономического чуда в послевоенные годы. Кроме того, у него был свой взгляд на причины общественных проблем в России.

Начал Александр Васильевич свою предпринимательскую деятельность с торговли, но затем занялся и производством. Он не был бессребреником и, увеличивая свою сеть магазинов, вытеснял с рынка мелких конкурентов. Как Билл Гейтс. В 1914 году у Чичкина были молочные заводы, маслозаготовительные станции, грузовые автомобили. И работали у него около 3 тыс. сотрудников. Более того, у него был бренд: магазины были облицованы белой плиткой, а над входами в магазины висела табличка «А. В. Чичкин». И еще у него была специальная система работы с кадрами, которую переняли японцы после Второй мировой войны.

Некоторые особенности тогдашнего российского общества он охарактеризовал в написанной в 1907 году рукописи речи выступления по поводу смерти одного из создателей молочной промышленности в России Николая Васильевича Верещагина: «Мир не раз уже имел честь убедиться, каким мощным многоцветьем талантов обладает русская нация, но есть у нас, к сожалению, совсем нераспаханное поле деятельности, где не только талантов, но и ростков их раз-два и обчелся. Не думая, не наращивая их, не лелея их, мы ставим под удар все свои национальные сокровища, все, чем богата Россия. Больно и грустно смотреть, будучи русским, на круглогодовое пиршество европейских коров на ухоженных до блеска полях и пастбищах Дании, Голландии, Франции, еще тяжелее сознавать, что мы, русские, не имеем всего этого только потому, что не умеем работать. Мы либо лежим, либо бежим. То на боку, то на скаку! Золотой середины нет, ритма нет. Зато равнодушия, упования на „авось“, обломовщины, маниловщины, любителей потешаться, зубоскалить и подставлять ножку тем, кто умеет и хочет работать, хоть отбавляй. Помешать работать всегда легче, чем помочь, и большинство наших чиновников занимаются именно этим».

Судя по этим словам Александра Васильевича, в России был явный дефицит не только людей типа Лужина.

Но Чичкин отметил и качество, свойственное людям типа Левши и Разумихина: «Истинно культурные русские люди не падки до власти. Устремленные вперед, они, как правило, беспечно оголяют себя сразу с трех сторон и чаще всего именно из-за этого терпят крах. Прикрыть и защитить их тыл и фланги в момент их наивысшего творческого подъема – вот в чем вижу я отныне подлинное призвание русских деловых людей.

Мало быть только гражданином и патриотом своего Отечества, помимо всего прочего надо обладать наблюдательностью и мастерством артиллериста, а не пехотинца, собранностью и спокойствием капитана, а не матроса, мудростью полководца, а не горячностью влюбленного в свое детище гения.

Иностранцам этого не понять. Это сугубо наша национальная черта возможных будущих взаимоотношений русских бизнесменов, при которой разделение ролей тружеников и организаторов производства напрашивается само собой».

Это, на мой взгляд, довольно спорная точка зрения, хотя она и заслуживает внимания. Действительно, раз Левши и Разумихины не могут толком применить свой талант в бизнесе, то исправить ситуацию можно, приставив к ним людей, которые ситуацию понимают правильно. Это хорошая идея в рамках производства и для отбора персонала.

В данном случае наблюдается та же ситуация, что и с людьми типа Лужина. Их, исходя из высоких нравственных принципов, хорошо было бы переделать в Разумихиных да Петровичей, однако реально это сделать не просто, да и экономика пострадает. Поэтому надо научиться жить с Лужиными, используя их энергию на пользу обществу, для чего следует поддерживать конкуренцию на рынке, что снизит норму прибыли до такого уровня, чтобы Лужины (капитал) демонстрировали свои лучшие деловые качества и энергию, не подвергаясь соблазну совершать преступления.

Система управления персоналом Чичкина является некоторым аналогом свободной рыночной конкуренции для Левшей и Разумихиных, так как она позволяет использовать лучшие качества последних, компенсируя недостатки. Это ее суть. Поэтому она может дать значительный эффект в экономике, что продемонстрировали японцы, и заслуживает не меньшего внимания, чем конкурентный рынок. В принципе, она должна быть расширена со сферы производства на все общество, в том числе и политическую деятельность. В некоторой форме она существует в капиталистических странах – это агенты, продвигающие творческих людей – актеров, писателей и т. д. Впрочем, у Чичкина идея была намного шире.