Текст книги "Русская книга людей (сборник)"

Последнее испытание

Дмитрий уже давно ненавидел жену. Марина отвечала мужу тем же. Однако о разводе не могло идти и речи. Дмитрий был связан по рукам и ногам сословными условностями, на которые окружающие подчас обращают больше внимания, чем, скажем, на происхождение капитала. Марина тем более не могла разорвать опостылевшие узы, поскольку, лишившись средств к существованию, не смогла бы дать должного воспитания и образования сыну. Но это в том случае, если на бракоразводном процессе Майкла оставят ей. Скорее всего, учитывая огромные средства Дмитрия и его общественное положение, она бы лишилась и средств к существованию, и сына.

Семейная дисгармония была для Марины тягостнее, чем для Дмитрия. Во-первых, у него было дело, которому он посвящал всего себя. Так что расходовать нервы на постылую жену не было ни сил, ни времени. Во-вторых, все в доме, включая Маринины тряпки и кредитную карточку, принадлежало ему. В-третьих, будучи гораздо умнее жены, он выбирал такие способы издевательства над ней, от которых получал определенное удовольствие. Поэтому избил жену всего лишь дважды. И то лишь потому, что был пьян. А у пьяных, как известно, наблюдается снижение интеллектуального уровня.

Марина пыталась мстить мужу. Но делала это столь неловко и неумело, что все попытки оборачивались для нее плачевно.

Например, Дмитрий в ответ на какую-либо неуклюжую дерзость, ничуть не стесняясь, вызывал охранника, который должен был держать Марину, а сам делал ей внутримышечную инъекцию чего-то такого, от чего ее через двадцать минут начинала терзать неутолимая жажда. Она выпивала пять – семь литров воды. А наутро вставала чудовищно отекшей и с поднявшимся давлением. И, наглотавшись таблеток, весь день лежала пластом. Но иногда муж проявлял гуманизм – после укола запирал Марину в спальне, и ей приходилось мучиться часа три, пока не проходило действие препарата.

Однако наиболее излюбленные издевательства Дмитрия были морального характера. Так, в присутствии горничной он порой начинал как бы по-дружески, как бы находясь в лирическом расположении духа вспоминать какие-то интимные подробности из их безвозвратно ушедшего прошлого. Скажем, как он брил ей лобок бритвой «Жиллетт», намыливая перед бритьем помазком, который сохранился от ее рано умершего отца. Или как она делала ему минет, когда он вез ее из роддома, а сынишка в это время сладко спал на заднем сиденье. Рассказывал, мерзко подхихикивая, о негре в Неаполе, который, схватив Марину за руку, вопил на всю улицу: «Ту хандрид долларс!», о менструации, которая выступила на белой юбке в театре, вспоминал слова, которые она выстанывала во время оргазма… И при этом не отпускал не знавшую куда девать глаза горничную, периодически обращаясь к ней: «Я надеюсь на вашу исключительную порядочность, милочка. Уверен, ничто из услышанного вами не дойдет ни до чьих ушей».

Когда Марина забыла сказать мужу об одном телефонном звонке, не столь уж и важном, Дмитрий отказался в течение двух месяцев посылать деньги Марининой матери, которая, будучи по профессии инженером-химиком, сидела в Курске без средств к существованию. И при этом отправил жену зарабатывать деньги для матери. «Заодно узнаешь, как люди живут, чем кормятся», – сказал Дмитрий со злорадной ухмылкой. И Марину ежедневно отвозили с сумой испеченных поваром пирожков на Курский вокзал, где она стояла в шеренге матерящихся и выпихивающих из калашного ряда заскорузлых баб и торговала, выкрикивая посиневшими от унижения губами: «Горячие пирожки с капустой, с картошкой. Пять рублей штука», откупалась от милиционеров с наглыми бараньими глазами, в ужасе отшатывалась от проходивших мимо зловонных бомжей…

Конечно, на всякий случай рядышком покуривал охранник – Дмитрий не хотел, чтобы приключилась какая-нибудь громкая история с выяснением личностей участников и регистрированием свидетелей.

За месяц наторговала на восемьсот тридцать рублей. И получила завершающую пощечину: Дмитрий заявил, что двести рублей надо отдать повару и еще двести – охраннику.

К счастью, ничего этого не видел сын. Он учился в Англии. А когда приезжал на каникулы, муж временно прекращал очевидные издевательства. Свидетелями ее унижений были в основном охранники, поскольку им поручалось обеспечивать ее безопасность в самых разнообразных испытаниях, которые придумывал муж. Он все больше и больше входил во вкус, и казалось, что нет предела для его изощренного садизма.

После пирожков была ночная палатка с сигаретами, дешевой водкой, спрайтом на запивку и сникерсами на закуску. Марина опять-таки зарабатывала деньги для матери. Торговала по ночам. И не в центре, а на задворках Казанского вокзала – чтобы побольше всякой мерзости насмотреться: поножовщины, блюющих мужиков, предлагающих потрахаться ублюдков, трахающихся бомжей, угрозы убить, если не даст бутылку…

Опекавшие ее охранники, люди в общем-то неплохие, но боящиеся потерять работу, сочувствовали Марине. Тайком помогали, хоть имели строжайшие инструкции действовать лишь в самых экстремальных ситуациях. Отгоняли подальше наиболее ублюдочных типов, приносили сосиски и кофе. Но эта жалость была для Марины куда больнее, чем бесстрастный нейтралитет.

По логике вещей, следующее хождение в народ должно было быть «челночной» поездкой куда-нибудь в Турцию или Польшу. Дмитрий в глубине своей нездоровой души уже вынашивал этот план. Ну а после возвращения из шоп-тура Марина должна была стоять на вещевом рынке и сбывать привезенную из дальних стран гору мужских трусов. Именно мужских трусов, как задумал Дмитрий.

Однако этот план остался неосуществленным.

Исстрадавшаяся Марина все-таки решилась разводиться. Она поняла, что уж если сейчас практически не видит пятнадцатилетнего Майкла, то скоро он закончит учебу и заживет своей жизнью. «Отцовской жизнью», – с невольной неприязнью подумала Марина. Так что для нее нет никакой разницы, отберут ее ребенка продажные судьи или же будущая жизнь, которая для сына полностью определена на долгие годы. Сын банкира станет банкиром.

Когда Марина сообщила о своем намерении, Дмитрия ослепила ярость: это ничтожество захотело самостоятельности! Суверенитет ей подавай! Да знаешь ли ты, сука приблудная, сколько я в тебя денег вложил?! Да ты передо мной по гроб жизни в долгах как в шелках! Одно тряпье сколько стоит! А шубы?! А обувь по тыще баксов за пару?! А апартаменты в Ницце, в Лос-Анджелесе, в Монте-Карло?! А сколько ты, учительская дочь, в рулетку просадила?! Да ты моя рабыня, что захочу, то с тобой и сделаю!..

И заперся в кабинете пить и думать, не забыв распорядиться, чтобы эту суку – именно так и сказал начальнику охраны – из дому ни на шаг не выпускали.

Спустя три часа решение было готово. Точнее, приговор, который был зачитан «вероломной рабыне, некогда делившей с господином брачное ложе без должного усердия и прилежания, что и послужило причиной всех ее последующих бед и несчастий». При этой шутовской процедуре присутствовали все охранники, которым предстояло надзирать за исполнением приговора.

Дмитрий оценил долг своей жены в один миллион долларов. В случае его выплаты он намерен предоставить ей полную свободу. Если же через два года нужной суммы у Марины не окажется, она станет в доме бесправным существом, общественной вещью, которой всякий – от господина до последней посудомойки – волен распоряжаться по собственному усмотрению.

Был придуман и способ зарабатывания выкупа. Причем это было не пожелание, а неукоснительный приказ. Марина должна была продавать себя мужчинам, то есть заниматься проституцией. При этом всем было прекрасно понятно, что таким образом заработать миллион невозможно, а значит, торговля женой будет продолжаться до тех пор, пока это не надоест Дмитрию.

Марина ожидала всего чего угодно, но не такой низости. Какая-то совсем новая – не прежняя – ненависть к бывшему мужу охватила все ее существо. Это чувство было тягостнее, чем омерзение, ей было противно даже плюнуть ему в лицо, то есть голова раскалывалась от одной мысли о том, что только что наполнявшая ее рот слюна вступит в соприкосновение с этой гадкой харей! Побледнев, она с нечеловеческой уверенностью в свои духовные силы сказала: «Этого не будет никогда. Ты понял меня, гнида?»

Однако сила была не на ее стороне. Пробудившиеся в Марине гордость и чувство собственного достоинства были подавлены грубой физической силой. После недельного заточения в плесневом подвале без воды и пищи воля Марины была сломлена. В конце концов она прошла и через это последнее испытание.

И вот, вколов ей чего-то отупляющего и затолкав в джип, муж с двумя охранниками повез продавать Марину к гостинице «Космос».

Первого клиента придирчиво выбирал сам Дмитрий. Он же и торговался – со щеголеватым негром средних лет. На чем они сошлись, Марине было безразлично, она с трудом сдерживала приступы тошноты. От глотка джина из предложенной тайком охранником фляжки стало немного легче. Потом она пошла, обреченно, словно на собственные похороны…

Чувства вернулись, когда уже снова сидела в машине. Когда начались рвотные позывы, Дмитрий распахнул дверцу и как-то по-бандитски схватил ее сзади за волосы и наклонил над асфальтом: «Не здесь, сука, тут люди ездят». Потом дал сто долларов. Марина машинально засунула бумажку в карман – какая теперь разница. В конце концов, эти деньги должны прежде всего его унизить.

С этого момента в жизни Марины наступил болезненный безотчетный автоматизм. Она спала, ела, листала журналы, переключала телеканалы, ехала на биржу, раздевалась, стискивала зубы и начинала про себя считать: «Один, два, три, четыре, пять… девяносто три, девяносто четыре, девяносто пять… шестьсот сорок один, шестьсот сорок два…» И так до тех пор, пока все не кончалось. Правда, некоторые клиенты высказывали вполне обоснованные претензии по поводу ее непрофессионализма. И не хотели платить. Или намеревались вдвое уменьшить размер гонорара. Но два дюжих охранника, не повышая голоса, убеждали клиента в том, что он не прав.

Кстати, Дмитрий участвовал в продаже только один раз, в дальнейшем перепоручив это дело охране. Трудно сказать, что думали эти внешне невозмутимые люди, какие чувства ими владели и как бы они себя повели, если бы хитрый Дмитрий не платил им за эти нестандартные услуги очень приличные деньги.

Однако как ни хитер был Дмитрий, как ни предусмотрителен и опытен в делах, но один нюанс он все же не учел. Да и не мог учесть, потому что не только сам никогда не сталкивался с подобным феноменом, но и от других ни разу не слыхал. Дело в том, что в одном случае из тысячи человеческие чувства слуги, как бы ему ни повезло с местом, как бы ему хорошо ни платили, как бы высоко ни ценили его профессиональные качества, оказываются сильнее соображений личной выгоды. И такой крайне редко встречающийся в жизни порядочный слуга способен навредить хозяину гораздо больше, чем слуга беспринципный, продажный, способный на любую подлость, если, конечно, она останется безнаказанной.

И такой человек, на беду Дмитрия, был в его окружении.

Принято считать, и на то существует немало оснований, что охранники – люди жестокие, бездушные, грубые и недалекие. Однако есть множество противоположных примеров. Именно из таких нетипичных охранников вырастают подлинные профессионалы. Ведь ими движет чувство человеческой привязанности и моральной ответственности сильного человека за жизнь, здоровье и судьбу слабого – опекаемого ими хозяина. Как правило, они принадлежат к высшему офицерскому сословию, имея за плечами высшую военную академию и опыт боевых действий в какой-либо горячей точке.

Один из таких людей верой и правдой служил Дмитрию. Издевательства хозяина над женой были ему неприятны. И по мере увеличения их изощренности они вызывали в честном и добром сердце все нарастающее чувство протеста. В конце концов, когда Дмитрий дошел до крайней степени мужской низости, охранник начал испытывать настоящие душевные страдания. Жалость к Марине он уже переживал как свою собственную боль, от которой невозможно спрятаться даже во сне.

И так уж устроен человек, особенно русский, что жалость к угнетенным и поруганным зачастую перерастает в любовь. Собственно, в этом нет ничего удивительного, поскольку во всех мировых религиях страстотерпцы удостаиваются любви и поклонения.

Этот естественный и старый как мир механизм сработал в душе охранника. И он беззаветно полюбил Марину. Чувство росло и ширилось, и однажды он ей открылся.

Марина была ошеломлена – как, ее, втоптанную в грязь, можно полюбить?! И кто ее полюбил – человек, являющийся свидетелем всех ее страшных унижений! И лишь слезы, стоявшие в глазах охранника в момент объяснения, убедили ее в искренности признания. Могла ли она не ответить ему взаимностью?

Так родилась их любовь – бедная и невозможная, словно после мировой атомной войны, когда все вокруг сожжено и покрыто серым ядовитым пеплом. Все, кроме их исстрадавшихся, кровоточащих, но живых душ. Это была жертвенная любовь…

Однако способность к любовно-религиозному экстазу охранник сочетал в себе с качествами настоящего мужчины, который способен защитить любимого человека.

Обладая еще и аналитическим умом, возлюбленный выбрал для акта возмездия очень удачный момент, когда интересы его хозяина и хозяина конкурирующего банка столкнулись не на жизнь, а на смерть. Именно в момент кульминации этого кризиса он заминировал автомобиль хозяина. Причем, будучи человеком глубоко порядочным, он не мог пойти на убийство ни в чем не виновного своего коллеги. Поэтому в тот роковой день повел автомобиль сам. Взрыв был узконаправленным, поэтому опытный минер отделался лишь легкой контузией и переломом левой руки, поскольку машина была с правосторонним управлением.

Был ли в убийстве Дмитрия какой-либо денежный расчет? Если даже его и не было, то результат освобождения тем не менее принес охраннику помимо моральной выгоды и материальную. Не претендуя ни на какие контрольные пакеты, а потому не выдержав траурного срока, Марина почти сразу же вышла замуж за своего избавителя. При этом и без всяких контрольных пакетов денег, которые по наследству перешли Марине со многих счетов Дмитрия во многих банках, вполне хватило бы для безбедного существования пятисот семей, аналогичных Марининой, состоящих из любящих друг друга мужа и жены и обучающегося в Туманном Альбионе сына – подростка.

Перед свадьбой Марина рассчитала всю прислугу. А после свадьбы сразу же продала усадьбу. Правда, вначале она намеревалась спалить ее дотла, но чувство здравого материального смысла возобладало над эмоциями.

В заключение этой истории со счастливым до поры до времени концом необходимо отметить один очень пикантный момент. Самым богатым, самым пышным венком, возложенным на могилу Дмитрия, был венок, заказанный Мариной на те самые, на проститутские, доллары.

Случай на охоте

Крупные бизнесмены при общении с представителями прессы и телевидения рассказывают о природе своих первоначальных капиталов, как правило, очень туманно и неконкретно. Их витиеватые воспоминания, не отличающиеся логической оригинальностью, вполне укладываются в одну фразу: «Был молодым, энергичным и очень много работал». Такое объяснение может вполне удовлетворить людей, родившихся после 1990 года.

Однако люди постарше начинают вспоминать и среднюю зарплату в период зарождения в стране кооперативного движения, которая равнялась двумстам рублям в месяц (около пятидесяти долларов по курсу черного рынка тех лет), и советское законодательство периода перестройки, которое связывало молодых предпринимателей по рукам и ногам, и отсутствие таких понятий, как недвижимость, биржа, заграничный паспорт, киллер, ваучер, залоговый аукцион, кредитная карта, налоговая полиция, казино, шоу-бизнес и маркетинг. Даже сотовых телефонов и факсов в ту пору не было. И, вспомнив все это, люди зрелые, читая подобные откровения, в недоумении пожимают плечами.

В качестве одного из примеров того, что стоит за словами «был молодым и много работал», можно раскрыть тайну происхождения стартового капитала одного ныне процветающего банкира, приветливо улыбающегося со страниц газеты «Коммерсант-Daily». Правда, задача этой публикации состоит отнюдь не в каких бы то ни было обобщениях, которые, вне всякого сомнения, являются прерогативой такой серьезной науки, как социология. И уж тем более мы здесь не стремимся кого-нибудь разоблачить, схватить за руку, заклеймить позором. Как раз напротив: наша цель – составить некую живописную портретную галерею, в которую вошли бы уникальные типажи, яркие характеры, захватывающие судьбы, поражающие воображение читателя.

А история капиталов героя данного повествования, которого мы назовем Федором, тут очень кстати, потому что она в значительной мере объясняет его природный характер.

Федор родился и долгое время жил в областном российском городе, ничем не выделяясь из шести сотен тысяч его обитателей. Затем, когда началась перестройка и появилась возможность стать легальным богатым человеком, в нем, словно в былинном русском богатыре, проснулась доселе дремавшая сила, которая опиралась на оригинальность мышления, дерзость, циничность и безмерный эгоизм. Поэтому Федор не стал открывать платный туалет, кооперативную продажу пирожков, телеателье или перекупочную фирму. Он начал в промышленных масштабах продавать иностранным гражданам новорожденных детей. Для этой цели был арендован находившийся вдали от города пионерский лагерь и нанята группа уголовников старого типа, потому что нынешних бандитов тогда еще не было.

Уголовники довольно скоро заполнили лагерь похищенными женщинами репродуктивного возраста, которые спустя девять месяцев после регистрации кооператива «Демос» начали в массовом порядке рожать детей. Дело оказалось настолько выгодным, что уже спустя два года Федор распорядился ликвидировать производство и с новеньким паспортом и чемоданчиком долларов, на часть которых безосновательно претендовали подельщики, растворился в московской круговерти.

Ну а уж потом он действительно очень много работал, но уже в иной, более легальной, сфере. Эта работа в конце концов принесла долгожданные плоды, и Федор стал могущественным банкиром.

Однако личная жизнь у него все никак не складывалась, хоть он и привлекал внимание даже самых привередливых женщин. И дело было вовсе не в деньгах, которыми он владел без счета, а в мощном потоке энергии, излучаемой его черными глазами. Многие столичные красавицы, умницы и новые аристократки готовы были прийти к нему по первому же зову и смиренно связать свою жизнь с его победоносной судьбой.

Но ни к одной из них у Федора не лежала душа. А жениться по расчету или же с расчетом для него не имело никакого смысла. Он был достаточно богат, чтобы жениться по любви.

Но что такое любовь? Чувство глубоко индивидуальное. Одним нравятся нежные и голубоглазые, другим – озорные и задорные, третьим – умные и рассудительные, четвертым – жертвенные, пятым – чадолюбивые домоседки… Что ни человек, то какое-нибудь замысловатое пристрастие.

Федор попытался разобраться в себе, в своих чувствах и потребностях. В результате мучительных раздумий во время долгих бессонных ночей он понял, что способен полюбить такую же, как он сам. То есть оригинально мыслящую, дерзкую, циничную… Но не эгоистичную, а до самозабвения преданную любимому человеку.

Опираясь на это прозрение, он по-новому проанализировал женский сектор своего круга общения и выделил из него семь кандидаток, которые в какой-то мере удовлетворяли предъявляемым к ним требованиям. Но как выбрать из них одну-единственную, с кем можно было бы счастливо прожить всю оставшуюся жизнь?

Он вызвал референта. Каждый раз, когда Федору на глаза попадался этот исполнительный, компетентный в любом деловом вопросе, безукоризненно одетый, подстриженный и выбритый, благоухающий каким-то особым ароматом, спортивного вида молодой человек, в душе рождались резко отрицательные эмоции. В мозгу Федора вихрем проносились самые неожиданные фантазии относительно этого ученого козла, не знавшего реальной жизни и за счет лишь университетского образования зарабатывающего бешеные деньги, которые можно было бы потратить на более насущные нужды.

Федор, прикрыв глаза, на пять минут перенесся в мир сладостных грез. Он отчетливо видел, как погружает коротко остриженную голову референта в забитый испражнениями унитаз пристанционного туалета и, уперев кончик ножа под лопатку, заставляет его есть фекалии. Или, взяв в правую руку молоток, а в левую – долото, приставляет острие к позвоночнику привязанного к неструганой деревянной скамье референта и изо всей силы бьет молотком по деревянной ручке долота. Или подводит референта к токарному станку, у которого Федор в его годы надрывался на машиностроительном заводе, и включает максимальные обороты. А потом, якобы для объяснения, склоняется вместе с референтом над вращающейся заготовкой, зажатой в патроне, и накидывает кончик его галстука на бешеную сталь. Галстук сделан из отличной ткани, поэтому он не рвется, а мгновенно наматывается на заготовку и душит референта. И затем честный и бесхитростный станок начинает крушить уже мертвую голову, разбрасывая по цеху, словно сливочный крем, такие умные, такие дорогие мозги господина референта…

Закончив свою ежедневную аутогенную пятиминутку, Федор открыл глаза и распорядился составить психологический тест на определение оригинальности мышления, циничности, дерзости в поступках и преданности хозяину. Но при этом он должен иметь такую неявную форму, чтобы тестируемый не подозревал о том, что подвергается проверке.

Спустя две недели Федору вручили результаты компьютерной обработки исследований. Выходило так, что из семи претенденток резко выделялись три девушки – Жанна, Карина и Фира. Они шли с большим отрывом от конкуренток и имели практически одинаковую сумму баллов.

Необходима была новая проверка. И по возможности практическая, а не теоретическая. С теорией ни в постель не ляжешь, ни детей не вырастишь. Так рассуждал о ситуации Федор. Так что предстояло выяснить не потенциальные возможности каждой, а то, кто из них лучше справится с трудной и опасной задачей, требующей от человека необходимых Федору качеств.

И такая задача была придумана с той же фантастической дерзостью, цинизмом, эгоизмом и оригинальностью мышления, что и детский питомник. Федор приступил к делу самым естественным образом – начал ухаживать одновременно за Жанной, Кариной и Фирой. Конечно, слово ухаживать в нашем случае вряд ли правомочно, поскольку загруженность задумавшего жениться банкира не позволяла ему уделять объекту сердечных притязаний времени, достаточного для регулярных продолжительных встреч, в ходе которых вызревает взаимная привязанность и душевное благорасположение, то есть именно то, что людьми не столь ответственными за свои поступки именуется влюбленностью.

Федор оказывал знаки внимания, что в его положении было более чем достаточно. Согласно этикету, бытующему в кругах финансово-олигархической элиты, данные знаки свидетельствуют о самых серьезных намерениях человека, их оказывающего, а также о согласии человека, эти знаки принимающего, взять на себя любые жизненные обязательства перед человеком, оказывающим эти знаки внимания. Таким образом, Жанна, Карина и Фира потянулись к Федору со всем жаром своих пылких сердец.

И тут начинается самое интересное для читателя и самое сложное и невероятное для потенциальных невест, которые уже прикидывали в уме фасоны подвенечных платьев, программы свадебных торжеств и места проведения медового месяца.

Федор с отменными актерскими интонациями сообщил каждой из них, что две другие готовят на нее покушение. Что киллеры уже разрабатывают план. И что он страстно желает разрушить это злодеяние, но его служба безопасности связана по рукам и ногам, поскольку в нижней палате намечается заседание, посвященное якобы его связям с криминальными структурами, которое спровоцировано теми же самыми интриганками, что хотят разрушить нашу с тобой любовь. И что я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Уверен, что ты с ними справишься сама.

Кроме мотивировки задуманного злодеяния, которая преподносилась как ревность и зависть к чужому счастью, Федор приводил и некоторые косвенные улики, вычитанные им в юности в книге «Классический английский детектив». Он почти убедил каждую из девушек в реальности угрозы для жизни. Однако сомнения все же оставались. И, расставшись с Федором, с чарами его убедительных интонаций и тревожных глаз, они постепенно успокаивались, склоняясь к мысли, что все это является следствием перенапряжения возлюбленного, который, не щадя своего здоровья, самозабвенно возделывает банковскую ниву.

На следующий день они все вместе, за исключением Федора, встретились на рауте в честь прибытия в Россию нового чрезвычайного и полномочного посла Республики Бразилия. И тут начала работать инициированная Федором программа. Каждая из девушек стала пристально приглядываться к двум другим, стараясь все время держать их в поле зрения – прислушиваться к словам, присматриваться к выражениям глаз. Поэтому все они с ужасом обнаружили повышенный интерес к себе со стороны соперниц. Девичий треугольник еще больше напрягся, чувства обострились до предела, натянутые нервы стали издавать мелодию войны. При этом включилось такое грозное оружие, как женская интуиция, которая стала безошибочно улавливать флюиды злобы, исходящие от заговорщиц.

На следующий раут Карина пришла в сопровождении двоих вертящих во все стороны головами дюжих охранников. Утром следующего дня охранниками обзавелись и две другие охотницы.

Первой в этой тайной войне пала Карина. Второй – Фира. Федору досталась Жанна. Однако до счастливого конца было еще далеко.

Всем известно, что любой работающий в банковской сфере человек, даже самый незначительный клерк, осторожность в делах переносит на свою частную жизнь. Ни один поступок он не совершает без многократной и всесторонней проверки, которая в достаточной мере гарантирует успех запланированного шага. А уж Федор, который, как говорят в малообеспеченных слоях населения, ворочал миллиардами, был скрупулезен в каждой мелочи. Поэтому он придумал для будущей супруги еще одно испытание, которое оказалось настолько роковым, что его результаты выплеснулись в общественную сферу и привели к лавинообразному падению курса рубля, названному черным четвергом. Причем эпитет «черный» в данном случае не является синонимом слова «плохой», а свидетельствует о том, что причиной финансовой катастрофы стало событие, происшедшее на черном континенте, то есть в Африке. Но не будем забегать вперед.

Федор оторвал от своего поистине драгоценного времени две недели и пригласил Жанну развлечься, а заодно и успокоить нервы в Сан-Сити – фантастическом городе-оазисе, построенном на юге Африки десятками тысяч бедных для тысяч богатых. Жанна с удовольствием приняла приглашение будущего мужа, и переполненные счастьем без пяти минут супруги отправились в довольно странное, с точки зрения национальной обрядовости, предсвадебное путешествие.

Феерические шоу с участием мировых звезд первой величины, умопомрачительные казино, где с небрежной улыбкой на устах проигрывают годовую прибыль дочерних предприятий, экскурсии к чернокожим колдунам, которые в сотни раз сильнее отечественных шарлатанов, бесконечные фейерверки, карнавалы, гладиаторские бои без правил и мартини по пятьсот долларов за порцию – все это ошеломило после слякотной Москвы и вскружило голову ничего не подозревавшей Жанне.

Федор же тем временем собрался на охоту на львов. Ну а поскольку данное развлечение является совершенно безопасным из-за того, что охотников опекают опытные егеря, то Жанне, как будущей спутнице жизни, предстояло разделить с Федором все прелести, но и некоторые трудности этой элитарной забавы.

После обстоятельной двухдневной подготовки Федор с Жанной сели в проседавший от снаряжения джип и в сопровождении двоих чернокожих отправились в таинственную саванну.

Неожиданности начались сразу же после того, как путешественники вылезли из машины и аборигены стали им объяснять, что в пяти часах ходьбы на северо-запад обитает семейство львов, в котором можно выбрать очень приличный экземпляр. И вдруг Федор дал каждому егерю по стодолларовой бумажке и сказал, что больше в их услугах не нуждается. Однако пусть поджидают с джипом на этом самом месте. Жанна выразила недоумение, граничащее с неодобрением такого легкомысленного поступка. Но ее избранник очень логично аргументировал свое решение идти на львов вдвоем. Во-первых, банковское дело гораздо труднее и опаснее, чем охота на каких-то там хвостатых кошек, которые в интеллектуальном отношении никак не могут соперничать с Федором. Во-вторых, его будущая жена должна на равных делить с мужем все тяготы и превратности семейной жизни. В-третьих, это совместное испытание еще больше укрепит их любовь. В-четвертых, когда у них появятся внуки, то они будут иметь все основания гордиться своими храбрыми дедушкой и бабушкой. И, взвалив на плечи тридцатикилограммовый рюкзак и два автоматических карабина армейского образца, Федор начал прокладывать путь в африканские дебри. Сзади, с рюкзаком поменьше и одним карабином, послушно пошла Жанна.

Путь был нелегким. Буйная растительность мешала продвижению, в воздухе звенящим облаком клубилось комарье и гнус, крепчайшие незнакомые запахи дурманили сознание, заставляя поминутно сверяться с часами и компасом. Трижды охотники на львов останавливались на привал, подкрепляясь натовскими сухими пайками. А когда в конце концов вышли к точке, обведенной на карте красным кружком, их силы были настолько истощены, что пришлось поставить палатку и как следует отоспаться, включив на ночь согласно инструкции маячок с сиреной, который отпугивал хищников.

Утром проснулись в прекрасном настроении, освеженные сном и взбодренные осознанием того, что все у них складывается самым наилучшим образом. Впору было настрелять десятка два львов, леопардов, носорогов… Их охватила такая чуть ли не юношеская эйфория, что, попадись им стадо слонов, они весело взяли бы в руки карабины и начали пальбу. К счастью для них, такой встречи не произошло.

Однако надо было ждать ночи, когда львы, как следует отоспавшись, выходят на охоту. Жанна по этому поводу пошутила: «Прямо не львы, а богема какая-то».

Вечером, когда все было готово к встрече с грозными хищниками, Федор с несвойственной ему вкрадчивостью сказал: