Текст книги "Русская книга людей (сборник)"

– Ты знаешь, Жанна, этой ночью нам с тобой может и не повезти. Просидим в засаде, а львы не придут. То же самое может повториться и завтра, и послезавтра. И будем мы тут торчать до скончания века. А в банке без меня может что-нибудь стрястись.

– Ну, тогда придется возвращаться без львиной шкуры, – ответила ни о чем еще не догадывающаяся Жанна.

– Так-то оно так, да после такой охоты у меня за спиной начнут гаденько посмеиваться. А я этого не терплю. Слишком дорого дался мне мой авторитет, чтобы с такой легкостью им разбрасываться налево и направо.

– Но что же делать, Федор?

– Есть один способ. Даже и не знаю, как тебе об этом сказать.

– Что-нибудь жутко неприличное, да? Как при охоте на крокодилов? – вспомнила Жанна ходивший в их кругу анекдот.

– Нет, этот самый надежный способ охоты на львов предполагает использование приманки.

– Ну и что? У тебя в рюкзаке наверняка что-нибудь такое есть. Подбрось им, они и сбегутся.

– Ты не понимаешь, Жанна, приманка должна быть живой. Только в этом случае успех гарантирован.

– Так где же мы ее сейчас найдем? Надо было раньше позаботиться.

– А я и позаботился.

Наступило тягостное молчание. Жанна с удивлением посмотрела на Федора и поняла, что все свои слова теперь надо тщательно взвешивать и обдумывать. А Федор между тем продолжал:

– Я позаботился. Еще в Москве прочел кучу материалов об охоте на львов. И узнал, что в здешних племенах, которые за счет этого кормятся, фигурально, конечно, выражаясь, охотники используют в качестве приманки кого-нибудь из своего круга. Они это делают по очереди. Способ абсолютно безопасный для приманки.

– И кто же у нас будет приманкой? – собрав всю свою волю, чтобы оставаться спокойной, спросила Жанна.

– Ты.

– Да ты соображаешь, что говоришь?! А сам не хочешь попробовать?!

– Так я же лучше тебя стреляю, дорогая. Если ты за карабин возьмешься, так они нас двоих сожрут.

– И что же я должна делать, голой по лесу, что ли, бегать?! А потом ихнему вожаку отдаться?! Тут ты его, милый, влет и снимешь?!

Жанну начала бить дрожь. Она даже хотела дать пощечину этой скотине. Федор понял, что все дальнейшие уговоры абсолютно бесполезны. Однако он предполагал и такую реакцию. И она отнюдь не означала того, что Жанна не выдержала испытания.

Федор сменил тактику. На глазах у застывшей от страха и омерзения Жанны достал из рюкзака веревку. А когда она попыталась спастись бегством, грубо ударил ее кулаком и потащил к дереву, не обращая внимания на вопли и глубокие царапины, которые приманка оставляла на его лице. Затем крепко привязал к стволу дерева неведомой породы. Рот заклеивать не стал, потому что она уже только негромко стонала – именно это от нее и требовалось. Потом оторвал правый рукав от рубашки защитного цвета и сделал на нежном девичьем предплечье неглубокий надрез острым как бритва охотничьим ножом из золингеновской стали. Тонким ручейком потекла кровь – пахучая и притягательная для хищников.

Затем Федор отошел на расстояние в двадцать шагов, обрызгал себя аэрозолем, убивающим всякие запахи, залег с карабином, положив рядом второй, и засыпал себя сверху листвой. Настроил прибор ночного видения, потому что уже сгущались сумерки, и затаился.

Настроение Жанны волнами менялось от полной обреченности до слабых проблесков надежды – и тогда она умоляла Федора освободить ее, употребляя самые сердечные, самые ласковые слова.

Но Федор был тверд. Такое изуверство в отношении будущей жены было абсолютно обоснованным. Пройдя это последнее испытание, Жанна должна понять, что Федор – ее мудрый и могущественный господин, который всегда знает, что нужно делать и как себя вести для достижения удачи. Жена, во всем послушная мужу и вместе с тем достаточно инициативная и дерзкая для творческого исполнения любой его просьбы, – что еще нужно для семейного счастья? Но если Жанна этого не поймет, значит, Федор ошибся в выборе.

Между тем наступила кромешная тьма. Ночь была наполнена тревожными шорохами, хлопаньем невидимых крыльев, отдаленным воем шакалов, безумным смехом обезьян. В этот хор ночных голосов вплетался тихий стон Жанны…

И вдруг все смолкло. Значит, на охотничью тропу вышел лев – царь зверей.

Федор предельно сосредоточился, весь обратившись в слух, напряженно вглядываясь в зеленоватую картинку прибора ночного видения. Счет пошел на минуты.

Львица, которую привлекли странные звуки, осторожно, чтобы не спугнуть загадочную добычу, начала приближаться к их источнику. Вскоре ее ноздри взволновались от запаха крови. Сделав еще несколько шагов, львица увидела затаившееся у дерева человеческое существо, которое испуганно озиралось, почуяв приближение своего страшного конца. Львица была прекрасной охотницей. Неизменная удача, которая постоянно сопутствовала ей в каждом поединке, была следствием не только чрезвычайно развитых органов чувств, ловкости, незаурядной силы прыжка и удара грозной всесокрушающей лапы. Она была наделена обостренной интуицией, которая ее еще ни разу не подводила.

Поэтому за шесть-семь шагов до того, чтобы собраться в упругий комок мускулов и распрямиться мощной пружиной прыжка, львица внезапно обнаружила еще чье-то присутствие. Это был враг, точнее, соперник, грозный соперник, который претендовал на ее добычу. Чувство гнева пронзило сердце честолюбивой охотницы, и она поняла, где он есть и где его голова, которую следует сокрушить прежде, чем метнуться невидимой тенью на сладостный запах крови. И бесшумная львица мощно ударила Федора своей страшной лапой по голове.

Федора спасло то, что удар пришелся о прибор ночного видения. Поэтому он всего лишь на несколько секунд потерял сознание. Придя в себя, Федор с ужасом различил страшные крики Жанны, полные нестерпимой физической боли, и грозный львиный рык. Прибора нигде не было, что делало положение отчаянным. Нашарив лежащий рядом карабин, Федор стал в ужасе стрелять в кромешную темноту наугад.

После того как вся обойма была расстреляна, Федор понял, что больше не раздается ни единого звука.

На ощупь, спотыкаясь и падая, вытянув вперед беспомощные руки, он нашел то страшное дерево. Жанна по-прежнему была к нему привязана. Все ее тело было покрыто чем-то липким. «Кровь», – потерянно понял Федор. Прильнул ухом к груди, искал пальцами пульс на шее – но тщетно, сердце Жанны больше не билось. «Жанна! – страшно закричал Федор. – Жанна!» Но Жанна была мертва.

Остаток ночи он провел без сна, упав к подножью дерева и проклиная беспощадный рок…

Потом наступил рассвет, и Федор наконец-то смог рассмотреть обезображенное львицей тело Жанны. Если и попала в него шальная пуля, то бедняжка уже ничего не почувствовала. «Хоть это-то на мне не лежит», – обессиленно подумал Федор.

Далее события развивались по-будничному скучно. Егеря за молчание получили по тысяче долларов, что по африканским меркам считается очень хорошей платой за такого рода услуги. Ничего не узнали о трагедии, разыгравшейся в саванне, и в Москве, поскольку Жанна летала в Сан-Сити инкогнито, то есть по чужому, а точнее, по фальшивому паспорту. Все это устроил Федор, который не хотел компрометировать незамужнюю девушку, отправляющуюся в столь интимное путешествие.

Поэтому Жанна исчезла абсолютно бесследно, не оставив растерянным родителям даже короткой записки с уведомлением о своих намерениях. Такая эксцентричность не уникальна. Именно так, как известно, в истории человечества поступали многие. Например, писатель Сэлинджер, серьезно увлекшийся дзен-буддизмом, или несостоявшийся антрополог Кастанеда, ушедший в неизвестность по тропе индейской магии. Именно поэтому в определенных столичных кругах имя Жанны приобрело романтический ореол.

Страдал ли Федор по приезде в Москву, мучили ли его угрызения совести? На этот счет какими-либо конкретными свидетельствами мы не располагаем. Однако доподлинно известно, что та роковая охота ожесточила его.

Кое у кого может возникнуть поверхностный эгоистичный вопрос: «А какое дело всем нам, пребывающим в постоянных волнениях и стрессах, до его эмоционального состояния?» На это следует категорически возразить. Такое безразличие было бы простительным по отношению к любому простому человеку. Но когда речь идет о сильных мира сего, то тут для нас не может быть мелочей, ибо дурное расположение духа человека, находящегося на олимпе, способно произвести обвал, плоды которого придется пожинать всем нам, находящимся у подножия уходящей в заоблачные дали горы.

Именно этот механизм, к несчастью, и сработал, когда прилетевший в среду в Москву Федор, сердце которого было крайне ожесточено, в четверг переступил порог банка. В результате этого курс рубля упал более чем на тысячу пунктов. Этот инфляционный обвал в финансовых кругах назвали черным четвергом. Как уже было сказано, слово черный подразумевает черный материк, а отнюдь не черный день.

Для финансовых кругов этот день был как раз красным, очень красным.

Розановый сад

Предисловие

Вначале пишется текст, а потом предисловие, которое тем не менее идет впереди розанового текста, в чем отчасти присутствует эквилибристичность Василия Васильевича Розанова, подвигнувшего автора в спасительном безмолвии сентябрьского обезлюдевшего новодачного поселения извлекать многие слова, слагая их в предложения, свидетельствующие о том, что и внутри человек может представлять определенный интерес не только для трансплантирующих хирургов.

Итак, о причинах. Их три.

Во-первых, Опавшие листья, отчетливо шуршавшие под ногами в подмосковной тишине. Если не ленив, то собирай их себе в короб для последующего зимнего составления гербария.

Во-вторых, Уединенность, то есть крайне редкое появление рода людского в виде эфемерной телевизионной картинки или опять-таки шуршащего звука из радиоприемника.

Ну а в-третьих, какой-никакой, но все же Сад, пусть и шестисоточный, который способен оскорбить достоинство любого самого захудалого писателя прошлого века. Однако достоинство у нас уже не то, оно спокойно складывается восемь раз, проглаживается на сгибах и с легкостью убирается во внутренний карман пиджака.

В-четвертых, являющийся пародией на Розу шиповник, чье безумие достигло степени попрания фундаментальных законов природы, в связи с чем он ало пялился на мир невесть как распустившимися цветами.

Было там, по-моему, и «в-пятых», а может быть, даже и «в-шестых», но были ли они непосредственно связаны с появившимся текстом, определить невозможно, ибо у всякого пишущего, добровольно посадившего себя на цепь искусственного одиночества, гипертрофировано ощущение значимости происходящего, что можно сформулировать как причинно-следственные галлюцинации.

Необходимо особо поблагодарить судьбу, которая из всех возмущающих факторов обрушила на голову автора лишь приезд в новодачное далеко поэта-минималиста Александра Макарова-Кроткова, который в строгом соответствии со своим минималистским кредо оторвал от письменного стола лишь полтора дня на пьянство, осмотр достопримечательностей и глядение на воды реки Вори, которая одновременно и движется, что было выяснено и определено количественно при помощи бросания в реку деревянных палок и маркировочных буев, и не движется, повергая наблюдателей в состояние священного ужаса своим строгим следованием предписаниям поэта-песенника Михаила Матусовского.

Что же касается формальной стороны «Розанового сада», в порыве аффектации названного автором наедине с самим собой «пародией на Василия Розанова», то она не выдерживает никакой критики. То есть формальность-то как раз и не соблюдена. Ибо среди миниатюр, претендующих на звание «мгновенных фотографий души автора» порой встречаются и инородности. Есть даже один верлибр: «Бросил в пруд камень…» и одна фраза «крокодильского» пошиба: «При сапожной мастерской…»

Если же задать себе вопрос о соотношении жизни и вранья, то в «Саду» можно найти даже и маленькие фрагменты реальности, в чем автор готов признаться и повиниться, поскольку зачем уж строить из себя худшего, чем ты есть на самом деле. Эту буквальную правдивость можно обнаружить, например, там, где говорится об интервью Аллы Пугачевой, о сельской часовне, об алкоголике на улице 1905 года…

В конце концов, все это можно назвать пародией не на конкретного Василия Васильевича Розанова, а на жанр, который тем не менее ассоциируется лишь с Розановым. Что же касается названия жанра, то это отнюдь не исповедальная пРоза, а альбом мимических портретов души, играющей на подмостках для себя одной, путающейся в своих бесконечных лепестках, которые по странному стечению обстоятельств закручены так же, как и морская раковина, внутри которой еще совсем недавно обитал моллюск.

Поиграем и мы с тобой, уважаемый читатель. И по возможности без взаимного расплевывания и посылания к черту.

Автор

* * *

Один художник напишет картину – хорошую и до нюансов правдивую. Залюбуешься! А другой намажет что-нибудь, как курица хвостом, и твердит: «А я так вижу!» Что же вы, батенька, думаю, при таком скверном зрении рубль от доллара отличаете, да и ложку мимо рта не проносите?!

* * *

Узнал, что в среде московских бомжей существует презабавное поверье, согласно которому обладатель стотысячной купюры с номером 0000001 может проживать без паспорта. Хохотал до слез!

* * *

Утром звезды меркнут, а восток окрашивается алым цветом. Начинается новый день, который через некоторое время неизбежно заканчивается. Что происходит в промежутке – не ведаю с тех пор, как начал употреблять феназепам. Да мне это, в общем-то, и безразлично, пусть себе на метлах носятся!

* * *

Кто-то посчитал, что если обезьяне дать пишущую машинку, то, бессистемно ударяя по клавишам, она через 1000 лет напечатает «Войну и мир». Знай об этом Лев Толстой, так наверняка бы с горя спился.

* * *

Бренча ключами, вошла экономка. Простая, в сущности, необразованная баба, а уж который год обворовывает меня и голодом морит!

* * *

Прочел вначале все нечетные страницы романа «Преступление и наказание», а потом – четные. Получилась гораздо более детективная история.

* * *

В детстве мечтал стать моряком. Потом, когда запустили Гагарина, – космонавтом. Теперь с отвращением пишу в анкетах: «Не был», «Не участвовал», «Не состоял», «Не привлекался»!

* * *

В тишине сада гулко ударилось о землю яблоко. Через некоторое время – другое. Потом третье. Подумал, что уж осень. Однако по телевизору это объяснили какой-то доселе неведомой яблочной чумой.

А я уж было в город засобирался.

* * *

В прошлом году пугали кометой. В этом – приходом к власти коммунистов. А все-таки она вертится!

* * *

Ждал приема в поликлинике литфонда. Пришел писатель N. Не поздоровались. Он – потому что хам. Я – потому что не пристало с хамами здороваться.

Вернувшись домой, перечитал две-три его вещи. Так и есть – хам. Да еще с апломбом – пишет: «По мере увеличения продолжительности дня»! Тебе бы, сукин сын, не по мере, а по морде за этакие художества!

* * *

Звонили из школы, приглашали к детям на елку. Ну уж дудки! Что я вам, Ильич какой-нибудь, что ли?!

* * *

В последние годы в букваре появился стишок следующего содержания:

 
Где теперь российский флаг,
Раньше, дети, был ГУЛАГ.
Не вернулись дни чтоб эти,
Хорошо учитесь, дети!
Коммунистам всем назло,
Чтоб их время не пришло!
 

Выучить невозможно, поэтому записал. Пусть, думаю, будет. Может, где-нибудь и пригодится.

* * *

В сумерках стукнулся головой о притолоку. Ничего оригинальнее, чем «Влоптвоюмать!», в душе не пробудилось.

* * *

Весной, переехав на дачу, обнаружил забытую в прошлом году на садовой скамье свою старую курительную трубку. Господи, что ей за зиму пережить довелось! Подхожу, а она лежит как ни в чем не бывало и безропотно дожидается хозяина. Вот она – высшая мера преданности вещей!

Даже собаки не таковы!

* * *

Пришли крестьянские дети и принесли ежика в обмен на пачку «Мальборо». Дал им в придачу еще и коробку ландрина, пусть себе… Напоил ежика молоком и оставил как воспоминание о Парщикове, о его сравнении ежа с квадратным корнем. Метафора, конечно, так себе, зато человек приятный.

* * *

Встретил на тропинке лесника. Все в нем честь по чести: сапоги кирзовые, ватник, ружье на ремне висит, на голове фуражка специальная с каким-то особым лесным значком… А в глазах тоска неимоверная! Ему бы еще жить да жить, парень-то молодой. Да, видать, не жилец! Страшная страна Россия! Если бы судьбой не прикипел…

* * *

Всякого рода эффектные описания экстремальных погодных явлений, несомненно, возникают в теплом уютном кабинете. Разве может родиться в голове что-нибудь вроде «ливень стоял стеной» или «сделалась метель» в чистом поле, вдали от жилья? В этот момент в сознании роятся только лишь внелитературные образы, которые сможет передать читателю только какой-нибудь отъявленный головорез.

* * *

Узнал, что в соседней деревне живет дед, который однажды пил горькую с поэтом Клюевым. Насилу нашел хибару, потому что народ в этих местах на редкость бестолковый.

Стучусь.

Выходит старушенция, которая невесткой назвалась, и говорит, что Иван Митрича беспокоить севодни никак нельзя, потому что он с утра шибко выпимши.

Так и не поговорили.

Если, конечно, люди не врут.

* * *

Помню, как-то в детстве посмотрел «Чапаева». Иду по улице и слезы глотаю. И вдруг вижу – в канаве лежит кто-то с усами. Тут меня осенило, и я закричал радостно: «Выплыл! Выплыл! Василий Иванович раненый лежит! Доктора скорее!»

Теперь такого кино нет. Да и дети совсем другие, гадкие нынче дети! Увидят в канаве пьяного, карманы обшарят и по голове кирпичом дадут.

* * *

Почему Лев Толстой не любил балет, а к прозе относился лояльно? Теперь уже не узнать. А спросить у толстоведов – до этого может додуматься только лишь какая-нибудь глупая курица.

* * *

Опоздал на последнюю электричку. Дожидался утра на вокзале. Какому-нибудь европейцу тут бы и крышка. И они хотели нас завоевать!

* * *

Неужели листья на деревьях вырастают лишь для того, чтобы осенью отвалиться и под снег уйти? Ведь мы же тоже не для того на свет родимся!

* * *

Увидел ползущую по тропинке толстую мохнатую гусеницу. Присел на корточки и стал с ней травинкой играться. И до того заигрался, что не заметил, как подошел какой-то мужик из соседней деревни: «Что это вы?» Сказать правду, так либо не поверит, либо на смех поднимет. Поэтому сказал, что зажигалку потерял. Он и пошел себе дальше.

С одной стороны, стыдно своего стыда. С другой, – теперь народ понимает только простые практические материи, теперь из него, бедного, рекламой все мозги вышибли. Особенно из левого полушария.

* * *

Ехал в одном вагоне с охотниками. Создалось впечатление, что их собаки гораздо умнее своих хозяев. А уж об экстерьере и говорить не приходится!

* * *

Зашел в сельскую библиотеку. Сидит седенькая старушка и пустой чай с размоченными сухариками пьет. Спрашиваю: «Читают?» Вздохнула и беззвучно заплакала… А после нее тут кабак устроят.

Кто из них прав – она или жизнь?

* * *

Куда осенью улетают птицы – понятно. Куда прячутся лягушки – тоже ясно. И про медведей тоже все известно. Но вот куда деваются деньги?!

* * *

Услышал, как Алла Пугачева в интервью для радио «Свобода» сказала: «Это знают мои друзья-поэты: и Илюша Резник, и Андрюша Вознесенский…» Вот оно, думаю, как обернулось-то! Однако вскоре постыдное злорадство переросло во вполне приличную жалость.

* * *

Хотел познакомиться с двумя новыми русскими. У каждого – по телефону, при помощи которых они разговаривают друг с другом через спутник. Со мной говорить не стали, потому что у меня такого нет.

* * *

Рабочий класс, папиросы «Беломорканал» и «Жигулевское» пиво. Когда уйдет в небытие хотя бы один из этих трех неразрывных элементов, то и остальные два тут же отомрут.

* * *

Петр Лещенко и Лев Лещенко: два сапога – пара. Только один правый, а другой советский.

(за трансляцией)

* * *

Чайник на плите шумит, как паровоз, и пар в воздух выбрасывает. А у японцев это, наверно, происходит по-иному. Небось, стакан с подстаканником в глаза не видывали.

* * *

Потек кран. Вызвал водопроводчика. Сделал хорошо и скоро. И при этом не насорил и не натоптал. А потом попросил стихи послушать. Вот, думаю, непременно в русском человеке какая-нибудь червоточина сидит! Уж лучше бы на водку попросил. Правда, иной и стихи пишет, и водку пьет, и крана починить не может. Так что я ничуть не лучше.

* * *

Космонавтов столько наплодили, что один даже в лотерею большую сумму выиграл.

(за утренней газетой)

* * *

Заходил сосед, букмекер Сережка. Занял десять тысяч. Да, видать, народ наш поумнел. Одолжил с превеликий радостью!

* * *

В кабинете на оконном стекле мороз такую препохабную картинку нарисовал, что когда вбежали дети, пришлось их выгнать от греха подальше. Однако денег, якобы на мороженое, успели выцыганить.

* * *

По телевизору президент чего-то там звал стать акционером. Пригляделся, а это тот, который лет двадцать назад звал строить Байкало-Амурскую магистраль. Ну, так и зови строителей, а я-то тут причем?!

* * *

Гимназий наоткрывали хоть пруд пруди, а все равно никто берейтера от форейтера не отличит.

* * *

В вагоне метро три остановки стоял притиснутый к пышнотелой особе, источающей на версту крепчайший дух природных соков. А каково на расстоянии двух сантиметров?! Чуть не сорвалось с языка: «Вам бы, уважаемая, из роддома не вылезать, а вы по метро шляетесь!» Но вовремя сообразил, что может неправильно истолковать.

* * *

Конец света будет совсем другим: не будет ни землетрясения, ни атомной войны, ни тотальной эпидемии. Просто после зимы наступит осень, и на голых ветвях появятся желтые листья. Потом они позеленеют, потом цветы появятся, и в них пчелы начнут мед запихивать. Потом листики начнут уменьшаться и в конце концов уйдут в почки. И почки захлопнутся. Тут всему и крышка: всё и вся уйдет в эмбрион, и эмбрион растворится в бесконечности.

«Почему?» – спросил у меня случайный попутчик до города Самары, когда я излагал ему свою теорию апокалипсиса. «Да потому, – ответил я, – что после вдоха всегда следует выдох». «Но потом опять бывает вдох», – не унимался он. «Далеко не всегда!» – категорично оборвал я его и, дав понять, что дискуссия окончена ввиду его интеллектуальной несостоятельности, повернулся к окну и стал наблюдать проплывающие виды.

* * *

С кем-то перепутали: поймали в коридоре и дали взятку. Хорошо, что не с прокурором. А может, и с ним.

* * *

Теннис – игра богатых. Подкидной дурак – игра бедных. А любимое занятие среднего класса – презирать одних и завидовать другим.

* * *

Ночная бабочка влетела в окно и стала трепетать вокруг лампы.

Не так ли и мы?

* * *

Бросил в пруд камень.

Круги не пошли.

Пора к психиатру.

* * *

Было время, когда вся страна дружно скандировала: «Смерть предателям Зиновьеву и Каменеву!» И при этом в каждом тире люди традиционно стреляли в птичек и зайчиков. Нет бы заменить зверушек оппортунистами. Не понимаю я этих русских. Отказываюсь понимать!

* * *

«Амурские волны», «На сопках Маньчжурии» – как это, в сущности, близко.

* * *

Бедные тараканы – не знают ни мамы, ни папы!

* * *

Приснилось: полужирный курсив 12-го кегля – «Зима спросит строго с безхозяйственников!» Остаток ночи провел в холодном поту.

* * *

Пять минут пошарив по стене в кромешной темноте, вдруг вспомнил, как однажды в детстве к неописуемой своей радости внезапно дорос до выключателя.

(в гостинице)

* * *

Во всех газетах опять про здоровье президента. А ведь скольких уже даже при мне похоронили. Воистину вечная тема. И опять мышья возня по поводу намечающейся вакансии. Когда я на одре лежать буду, ни одна сволочь не завозится, никто войска в столицу не введет. Несомненно, это гораздо ближе ко Льву Толстому, чем к Иосифу Сталину.

* * *

Пришла старушка в магазин, выстояла небольшую очередь, а потом и говорит продавщице: «Дочка, позабыла, за чем пришла». А та ей грубо ответила.

Погоди, и с тобой лет через сорок так же обойдутся. Да, может, еще и по шее накостыляют! Жаль, не доживу.

* * *

Так ушел в работу, что только к вечеру вспомнил, что не пообедал. Точнее, организм вспомнил. Нет, он-то все время знал, но из деликатности и уважения к моим занятиям напомнил лишь к вечеру. Вот что значит правильное воспитание…

Не забыть справиться в словарях о корне существительного «питание».

* * *

Посчастливилось быть свидетелем уникального природного явления. Иду по дороге. Навстречу мне мужик. Грянул гром, он и перекрестился.

* * *

Несчастный алкоголик с трясущимися руками у метро «Улица 1905 года» за полбутылки пива назвал господином.

Кем же буду, скажем, за бутылку коньяка – высокопреосвященством?

* * *

Что-то давненько не устраивали переписи населения.

(за втиранием финалгона)

* * *

Толпа достигла такой концентрации злобы, что был превышен критический уровень, и ее к чертовой матери разметало по улицам, площадям и переулкам аж до кольцевой автодороги. Оратор изумленно огляделся и укусил себя за правую ягодицу.

* * *

Наденет манишку, поверх повяжет бантик, припудрит склеротические прожилки и выйдет на эстраду декламировать: «Смешон и ветреный старик…» А сойдет со сцены и начнет скабрезные анекдоты рассказывать, молодых актрис за бока щипать да слюной капать. Ох уж мне это новое поколение стариков!

* * *

Узнал от зятя, что нынче на юридических факультетах вместо римского права преподают сицилийское. Окружающая жизнь сразу же приобрела конкретные очертания.

* * *

Поднял тост за всех не успевших получить звание Героя Социалистического Труда. Однако эта затея закончилась довольно плачевно.

* * *

Почему-то вспомнил о Конфуции, хоть для этого не было абсолютно никаких логических оснований. Ассоциации – штука скользкая, положись на них, так до сумы и до тюрьмы доведут!

* * *

Я, конечно, понимаю, что наличие умных и дураков создает разность потенциалов, благодаря которой существуют жизненные токи. Но зачем же она так велика, что как ударит, так искры из глаз!

* * *

Ходил с крестьянскими детьми в передвижной зверинец. Единственное в ком усомнился, так это в слоне. Уж больно сильно напоминает надувного. Жаль, не было шила, а то бы проверил.

* * *

Говорят: «Так было раньше» и делают улицу Веснина Денежным переулком. А потом: «Так прежде звучало» и меняют мелодию курантов, что на Спасской башне, чтобы, видимо, упокоенные на московских кладбищах могли молодость вспомнить. Да если бы по-настоящему делать как было раньше-то, так вас, переименовательные плебеи, каждый день на конюшне пороли!

* * *

У Осиповых опять всю ночь была музыка и танцы. А потом весь день ходят, как вареные. Неужели электричество придумали лишь для того, чтобы можно было спать утром?

* * *

При сапожной мастерской открыли курсы практического русского языка.

* * *

Глядя «Высоту» с Рыбниковым, вспомнил «Вертикаль» с Высоцким. Нет уже ни одного, ни другого. Ни нравственно указующего ориентира, заставлявшего рваться из связок и сухожилий. Окружающий мир подернулся буржуазным жирком, который кучка энтузиастов пытается разогнать при помощи махания красными флагами в горизонтальной плоскости. Вот только немного жаль советского сентиментализма.

* * *

Съездил в Вологду, обнаружил только одного окающего человека – древнего старичка. Если этот процесс не остановить, то скоро сотрутся не только этнические различия, но и половые.

* * *

Упади с моста в реку – до берега не доплывешь. Волга ли это или Лета. Вряд ли там другие физические законы. Думаю, там даже и деньги есть.

* * *

Театр военных действий, театр анатомических действий – какая разница?

* * *

Насколько мне известно, еще никто ни разу не употребил рифму «янки – после пьянки». По-видимому, тут какой-то нравственный запрет. Либо умственная косность.

* * *

Забивая гвоздь в крышку гроба, кладбищенский служитель попал молотком по пальцу и грязно выругался, что повлекло за собой коллективный мордобой. Дрались преимущественно вручную, лишь дьякон мастерски орудовал кадилом.

Так жизнь оттеснила горе на задний план.

* * *

Несколько дней подряд ходил на собачьи бега. Со все возрастающим интересом смотрел, как одни и те же собаки выигрывали забеги и с азартом начинали трепать на финише механического зайца. Казалось бы, попробовал разок на зуб тряпичную куклу и навсегда потерял к ней всякий интерес. Ан нет, опять бегут, опять догоняют. Такую тупость можно понять в человеке – жертве призрачных абстракций, но никак не в собаке. Наверное, сказывается общение с людьми.

* * *

Прочел о каких-то «муниципальных» органах. Надо бы поинтересоваться у Сапгира, у него полдома патологоанатомов.

* * *

Сколько раз давал себе зарок не лгать ни в большом, ни в малом. И всякий раз нарушал. Жалкий сын жалкого рода людского, в грехе зачатого и в грехе прозябающего! Скопище кретинов, бурдюков алчных, тупорылых свиней! Господи, куда я попал!

* * *

Ну, этот-то уж явно не тварь дрожащая!

(за разбором предвыборной агитации)

* * *

Совершил велосипедную прогулку. Цепь скрипит, правая педаль проскакивает, в шинах что-то булькает. Вконец измотал нервы. Не хрена с Толстым тягаться!

* * *

Как сказала одна заезжая феминистка, Джульетте было всего тринадцать лет, а вот Эмма Бовари могла бы быть и поумнее. Ну и что? Не вижу никакой логики!

* * *

Повстречался с сельским батюшкой, отцом Никодимом. «Что это вы, Владимир Яковлевич, в храм не заходите?» А от самого чесноком разит и дешевой водкой. Однако глаза такие, что стушевался. Промямлил что-то про экуменизм. «Грех это!» – на всякий случай строго провозгласил батюшка, явно перепутав с акмеизмом, значения которого он также не знал.

* * *

Ехал в купе с инженером-путейцем. Спросил: а правильно ли наказали мужика из рассказа «Злоумышленник» за то, что гайку от рельсов открутил? Ответил, что ничего с ними от этого не случится. Видимо, надо спрашивать у юриспрудента.

* * *

Когда осенняя ночь ясная и морозная, то звезды высыпают на небе, как сыпь. Как блохи ошалевшие!

* * *

Недалеко от дачи есть часовня, возведенная в честь какого-то знаменательного события, происшедшего с местным купцом. Когда в стране начала возрождаться духовность, человек пятьдесят деревенских во главе со священником ходили вокруг с песнопениями. А потом измеряли для реставрации. Куда они все подевались? Уж лет семь ни слуху ни духу. В освященных руинах лишь ветер свистит, да птицы гнезда вьют.

Вот так и все мы, русские, сильны душевным порывом. Надо бы нас с немцами скрестить, может, что-нибудь и получилось бы помимо великой русской литературы. Ну а эти новые, в малиновых костюмах, на которых нынче все уповают, – лишь литературный материал и ничего более.

* * *

Хорошо, что Белинский не был прокурором!

* * *

Опять размышлял над поговоркой «Из огня да в полымя». Суть-то уловить можно. Но где же здесь народный гений? По-моему, и не ночевал. Чего не скажешь о современных способах быстрого обогащения.