Текст книги "Княжеский крест"

13

Чем ближе русские воины подходили к реке, тем настороженнее вел себя проводник Никита. Наконец он остановил лошадь и обратился к князю:

– Михаил Романович, все-таки нужно бы послать отряд вперед и посмотреть, что там делают литовцы.

Князь усмехнулся и раздраженно ответил:

– Посланные мною разведчики уже узнали и сообщили, что литовские воины даже не подозревают, что мы идем к ним сразиться. В их лагере даже незаметно, чтобы они готовились к бою. Они отдыхают, жгут костры, готовят пищу.

Проводник с сомнением покачал головой, настаивая на своем:

– А все-таки, пресветлый князь, надо бы еще послать отряд, чтобы он кругом лагеря посмотрел, нет ли там засады. Чует мое сердце, Ярослав Владимирович, неладное.

Князь, с нетерпением ожидавший битвы, опять раздраженно ответил:

– Пока мы будем посылать разведчиков, литовцы уже сами прознают, что мы идем с ними биться, и предпримут все, чтобы дать нам достойный отпор. А неожиданное нападение на них у нас сорвется.

Наконец, узкая лесная дорога стала шире, и все увидели реку. На берегу реки, на возвышенности, расположился лагерь литовских воинов. Кругом стояла тишина. В лагере врага не было заметно движения и подготовки к встрече русских. Горели костры, видимо, готовилась пища. Пахло жареным мясом. С реки тянул ветерок, и дым костров стелился по земле и шел в сторону княжеской дружины, мешая более обширному обзору стана неприятеля.

Князь, привстав на стременах, дал команду готовности к бою, затем резко выдернул из ножен меч, бросил клич:

– Отмстим за разрушенные и пограбленные наши города и селения! За погибших наших братьев и сестер! За матушку Русь! – и пришпорив коня, первым помчался на лагерь врагов, увлекая за собой дружинников.

Казалось, что сейчас русские воины сметут с лица земли лагерь врагов. Но на подступах к лагерю вдруг из-за кустов вынырнули лучники и пустили град стрел в дружинников. Не ожидая такой встречи, русские ратники, не успев защититься, падали, сраженные стрелами. Но это не остановило дружинников Ярослава. Под стремительным натиском княжеских воинов литовцы стали отступать к реке. Ярослав Владимирович, окрыленный первым успехом, отдал приказ теснить врагов к реке. Казалось, еще немного и русские опрокинут противника в реку. Но тут неожиданно литовские ратники отступили на фланги, давая свободный проход русским к реке. В это время из засад литовские князья повели своих людей на княжеских дружинников.

Неожиданно для себя русские оказались прижаты к реке и окружены со всех сторон литовцами. Завязалась ожесточенная сеча.

Окруженный со всех сторон врагом, оказавшись в очень сложном положении, Ярослав не пал духом, а в первых рядах сражался плечом к плечу со своими дружинниками.

Михаил, оценив обстановку, пробился к князю и крикнул:

– Надо, князь, прорываться из окружения, иначе они нас тут всех уничтожат!

– Куда пробиваться? Везде враг! – еле расслышал Михаил ответ Ярослава из-за шума битвы. Кругом стоял лязг мечей, крики и стоны людей. Русские сражались, как разъяренные львы, но враг был в выгодном положении, и исправить было уже ничего невозможно.

Увидев проводника, сражающегося с двумя литовцами, Михаил поспешил к нему на помощь, ловко сразил пикой сперва одного, потом другого нападающего. С трудом оттащив разъяренного Никиту от схватки, закричал ему на ухо:

– Никита Святославич, есть ли здесь мелкий брод через реку? Нам нужно пробиваться из окружения, иначе всех нас эти звери перебьют.

Проводник закрутил головой, осматривая местность. Затем, указав пальцем на реку, молвил:

– Вот тут под берегом есть брод, сейчас он совсем обмелел и можно легко перейти реку. Литовцы, наверно, этого не знают.

– Тогда надо немедленно уходить на тот берег, – крикнул Михаил и стал пробиваться к князю Ярославу, окруженному со всех сторон литовскими воинами, отчаянно сопротивляющемуся натиску врагов.

Умелый воин, легко повергая литовских ратников, стал бок о бок с князем, отражая наседавших противников, крикнул:

– Ярослав Владимирович, надо немедленно отходить за реку, иначе нас всех тут погубят.

Князь осмотрелся кругом, затем крикнул дружинника, который сражался невдалеке:

– Алексей, отведи свою сотню к берегу и приготовьте побольше стрел. Будете прикрывать наш отход.

Затем, обратившись к другим сотникам, которые находились поблизости, приказал:

– Отходите постепенно к реке и переправляйтесь на тот берег. Где брод, покажет Никита. Передайте мой приказ всем.

Тут же русские воины стали перестраиваться и медленно отходить.

Алексей со своими лучниками, став плотной стеной, закрывшись большими щитами, метко разили врага, пропуская через свои ряды княжеских дружинников.

Литовцы, воодушевленные отступлением русских, теснили княжеских воинов к реке. Узкая тропинка, ведущая к броду, проходила между высоким обрывистым берегом и скалой, защищала отходящих и давала возможность уйти за реку.

Брод, к которому Никита привел дружинников, был действительно неглубокий, но узкий, и любой неверный шаг в сторону таил в себе опасность погрузиться с головой в воду. Поэтому по всему пути отступления были воткнуты вехи из копий, по которым ратники ориентировались при переходе реки.

Вскоре почти вся дружина князя перебралась на другой берег. Остались только лучники, и те, закрывшись щитами, тоже отходили на противоположный берег, по пути выдергивая копья, чтобы литовцы не воспользовались намеченным бродом.

Воины противника, ободренные победой, ринулись за отступающими, думая, что они так же легко перейдут реку. Но сразу же несколько литовцев окунулись с головой под воду. Среди рядов врага началась неразбериха. Передние остановились, боясь утонуть, а задние ряды ратников напирали, сталкивая передних в воду. Всадники же на всем скаку влетели в реку. Но лошади с визгом и ржанием, всхрапывая, начинали кружить, ломая ноги об огромные валуны, которые находились на дне.

Литовцы были немало удивлены происходящим, и многих охватил мистический ужас: они были поражены способностью русских ходить по воде. Через некоторое время, потеряв множество воинов, которые, попытавшись перейти реку вброд, пали под меткими стрелами лучников, литовцы отступили в свой лагерь.

Княжеская дружина выбиралась на берег и уходила по – дальше от реки. Проводник Никита повел уставших и мокрых ратников в небольшую деревеньку, которая находилась недалеко. Воины, перейдя реку, вымокли и мерзли от холода. В деревне ратники разожгли костры, стали греться и обсушивать одежду. В крестьянские избы набилось множество народу, всем не хватало места, чтобы отдохнуть и перевязать раны.

Князь приказал воинам, по очереди сменяя друг друга, обогреваться в крестьянских избах.

Ярослав Владимирович позвал к себе в избу, которую он занял, своих сотников, Михаила и проводника Никиту.

Обращаясь ко всем, пряча глаза, князь признал вслух свое полное поражение:

– Вынужден признать, что из-за моей самоуверенности литовцы разгромили нас в пух и прах. Если бы не наш проводник Никита Святославич, то едва ли кто из нас был бы сейчас жив. Потери наши большие, но, самое главное, мы сохранили дружину.

Не успел князь закончить свою печальную речь, как в избу почти вбежал дружинник и с радостью крикнул:

– Ярослав Владимирович! Подошли новые полки ополченцев из разных городов! А еще они поведали, что к нам на помощь из самого Новгорода спешит Александр Ярославич Невский, и будто уже на подходе!

От этого сообщения князь на какое-то время даже опешил и не мог слова вымолвить. Наконец, собравшись с мыслями и овладев собой, он сказал:

– Я думал, что мне одному придется с этой бедой литовской бороться. Я даже не мог предположить, что все так дружно ко мне придут на помощь.

– А литовцы-то, узнав, что к нам пришла помощь, уже покинули свой лагерь и бросились в бега, – радостно сообщил один из дружинников.

– Хотелось бы немедленно догнать врагов и отбить у них наших пленных и все, что эти дикари награбили! – обратился ко всем князь.

Все присутствующие соскочили со своих мест и направились к выходу. Выйдя на улицу, они увидели множество воинов. Это было в основном народное ополчение. Люди, вооруженные копьями, мечами, топорами и даже заостренными кольями, расположились в центре деревушки. Ополченцы все прибывали и прибывали, возглавляемые старшинами или выбранными вожаками.

Князь Ярослав Владимирович, не сходя с крыльца, обра – щаясь к воинам, крикнул:

– Я рад, братья мои, что вы дружно пришли нам на помощь! Враг у нас один, и если мы не сумеем дать ему достойный отпор, то нас ждет погибель! Они будут постоянно угонять наших людей в полон, жечь и грабить наши города и села! Надо немедленно выступать по пятам врага, отбить пленных и наказать литовцев.

Воодушевленные речью князя воины кричали:

– Мы с тобой, князь! Веди нас на этих проклятых литовцев! Мы им покажем, как грабить наши русские земли!

* * *

Литовские отряды спешили уйти от преследований ополчения русских. Казалось, вся Русская земля восстала против них. Там, где они шли, все деревни и городки пустовали. Им негде было взять пищу и корм для лошадей. В лесных засеках их ждали засады. Все население взялось за оружие, уничтожая непрошенных гостей. Везде их ожидала смерть от острой пики или меткой стрелы.

Враг спасался почти бегством, неотступно преследуемый русским ополчением. Наконец, литовские князья, поняв, что убежать от преследователей они не смогут, так как обременены добычей и пленными, решили дать бой под городом Торопцом, а в случае неудачи скрыться за стенами города.

Битва состоялась в середине дня. Литовские отряды выстроились боевым порядком полукольцом с намерением, если будет удача в сражении, охватить русских со всех сторон. Впереди их отрядов находились лучники, защищенные круглыми щитами. Сзади плотной стеной стояли воины, ощетинившись копьями, закрывшись большими щитами различной формы. Многие из них были одеты в звериные шкуры, и лишь на некоторых поблескивали кольчуги и шлемы.

День на этот раз выдался на редкость ясный и солнечный. Воины щурились от яркого света. Солнце к полудню повернулось в сторону литовских воинов, ослепляя их своими лучами. В воздухе стояло напряжение. Ратники волновались, переминаясь с ноги на ногу. Они понимали, что, возможно, этот день для них будет последним, и тогда перестанут существовать и это солнце, и эта чужая земля, на которую они пришли грабить и насиловать. Они понимали, что час возмездия настал.

На этот раз князь Ярослав Владимирович, прежде чем начать битву, повел себя осторожно и предусмотрительно. Заранее было оговорено обо всех совместных действиях с отрядами ополченцев. Было решено скрыть за рядами ратников, выстроившихся напротив врага, легкие тележки с соломой, а с флангов поставить конных воинов.

Противники, выстроившись друг против друга, нетерпеливо ждали сигнала, чтобы ринуться в бой. Они напряженно вглядывались друг в друга.

Литовское воинство стояло, ослепленное солнцем, плохо видя, что предпринимают русские.

И вот прозвучал сигнал рога со стороны литовцев, призывая своих ратников в бой. Две противоборствующие силы двинулись друг на друга, чтобы убивать себе подобных. Вначале их шаги были медленны, неуверенны, но, зажигаясь общим настроением битвы, они стремительно ринулись в бой.

Тучи стрел, пущенные из луков, взметнулись в воздух. Со стонами и криками падали убитые и раненые.

В это время ряды русских воинов вдруг расступились и навстречу литовцам покатились тележки с зажженной соломой. Враг, не ожидавший таких действий со стороны противника, опешил и заметался. Среди литовцев началась паника. В это время конные воины во главе с князем Ярославом с флангов устремились на непрошенных гостей.

Литовские отряды стали отходить к городу Торопцу, чтобы укрыться за его стенами. Окружить их и уничтожить противника русские не сумели, вероятно, не хватило умения воспользоваться своими преимуществами. Литовские князья сумели подавить панику в своих рядах и, бросив добычу и пленных, в боевом порядке отошли за стены города. Русские ополченцы обложили город со всех сторон.

14

Перед встречей с ханшей Туракиной князь Ярослав внутренне чувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Хотя все, казалось, складывалось хорошо. Ханша наконец-то согласилась его принять, а там можно и домой возвращаться. Князь уже начинал думать, что все это никогда не кончится, что он будет вечным заложником. Но вот и заканчивается его ожидание, а на душе неспокойно. В голову лезли всякие мысли. Он уже неоднократно прокручивал в голове, как он будет вести себя на приеме с властолюбивой и капризной женщиной.

Кроме того, по рассказам писаря Алана, он знал, что от нее можно ожидать всего что угодно. Для себя Ярослав Всеволодович решил, что он усмирит свою гордыню и проявит терпение к ее капризам.

Наконец настал день, когда Алан сказал:

– Великий князь, сегодня после полудня Туракина хочет видеть тебя в своем шатре.

– Ты-то со мной пойдешь? – растерянно спросил князь.

– Ярослав Всеволодович! – многозначительно усмехнулся писарь и добавил: – Такой богатырь, как ты, князь, уж с одной-то татаркой справится.

Князь с удивлением посмотрел на своего собеседника и молвил:

– Я думаю, что мы будем говорить о получении ярлыка и правлении моими княжествами.

Опять усмехнувшись, Алан бросил:

– Ты, пресветлый князь, собираясь о деле говорить, не забывай и о другом… Может, ханша захочет с тобой полюбезничать, так ты уж не отказывайся, уж развлеки ее… Помни, что она хоть и ханша, но все-таки женщина, а ты видный воин.

В это время в шатер вошел татарский сотник и сообщил, что ханша уже ждет русского багатура у себя в шатре одного.

Ярослав растерянно огляделся вокруг, как бы пытаясь найти поддержку среди окружающих.

Алан, улыбнувшись, наставительно заявил:

– Не робей, пресветлый князь. Мы будем ждать тебя с хорошими вестями.

Войдя в шатер Туракины, князь удивился, не увидев ханши. Кругом горели разноцветные свечи, пахло приятными благовониями. На помосте, на красивом красном ковре, стояли приготовленные яства, напитки и вина. Ярослав стоял у входа, озираясь по сторонам, ища глазами хозяйку шатра. Но вот резко отодвинулась штора, и из-за нее вышла Туракина в расшитом золотыми узорами синем парчовом платье. Она грузно уселась на ковер, подогнув под себя ноги, и сделала жест, приглашая к себе князя.

Такое простое обращение немало удивило гостя, но он присел рядом с женщиной, поджав под себя ноги. Уже через несколько минут князь почувствовал, как ему неловко вести беседу в таком положении, но делать было нечего, он всеми силами старался не показать женщине, что ему трудно сидеть в непривычной позе.

Ханша с улыбкой пристально рассматривала своего гостя, но Ярослав не опустил глаза, а спокойно выдержал женский любопытный взгляд.

Хозяйка, показав рукой рядом с собой, молвила:

– Садись поближе, багатур, нам нужно с тобой о многом поговорить.

Князь на четвереньках перебрался поближе к Туракине, чем вызвал смех у повелительницы со словами:

– Надо, князь Ярослав, тебя здесь подержать с годик, чтобы ты научился сидеть по-нашему, – и испытывающе многозначительно поглядела на собеседника.

От таких слов гость даже посерел лицом, чем еще больше развеселил ханшу.

– Ладно, князь, не горюй, скоро поедешь домой, если мы с тобой обо всем договоримся.

– Говори, повелительница, что тебя интересует.

– Прежде чем говорить, надо выпить доброго кумыса, – многозначительно ответила женщина и хлопнула в ладоши. Тут же появилась служанка с подносом, на котором красовалась расписная фарфоровая пиала.

Ханша обеими руками взяла чашу и медленно стала пить. Кумыс побежал по подбородку и полился на платье, расшитое золотом.

Наконец, оторвавшись от напитка, хозяйка передала чашу в руки князю и с улыбкой сказала:

– Пей, князь. Лучшего напитка, чем кумыс, нет на земле! – и рукавом стала вытирать подбородок и платье.

Князь все еще держал в руках пиалу, не зная, что ему делать: пить или отказаться.

– Что же ты не пьешь, багатур, или брезгуешь своей повелительницей?

Ярославу не хотелось пить этот странный напиток. Он чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Туракина пристально наблюдала за гостем, ожидая, что же он предпримет. Между собеседниками нарастало напряжение, еще мгновение – и могло произойти непоправимое.

Наконец Ярослав Всеволодович решился и медленно стал пить.

К его удивлению, напиток оказался резок и приятен на вкус. Допив пиалу, князь поставил ее на ковер и тут же почувствовал, как приятное тепло стало разливаться по всему его телу, ему стало хорошо, и напряжение последних дней как бы полностью снялось. Он ощущал бодрость и необыкновенный прилив сил.

Ханша, наблюдавшая за ним, улыбнулась и произнесла:

– Вот видишь, князь, как хорошо стало, а ты не хотел пить этот прекрасный напиток, – и еще ближе подвинулась к гостю, глядя на него вожделенными глазами.

Князь весь напрягся, а тут еще от ханши напахнуло чем-то кислым и неприятным и еще больше отвратило от владычицы империи.

Женщина, почувствовав это, не подала виду, но вожделенный ее взгляд вдруг сменился на жесткий и властный. Она спросила:

– Ты, князь, хочешь получить от меня ярлык на владение русскими землями? Ты его, может, получишь, но я еще пока не знаю, давать ли его тебе. Ты ведь стал лучшим другом Батыя. А я его не люблю. Что взамен ты обещал ему за его дружбу и покровительство?

– Платить дань, – коротко ответил великий князь.

– Это хорошо, что вы с ним так договорились. Ну а мне что ты можешь пообещать и дать, кроме тех подарков, которые привез?

Гость немало озадачился, не зная, что и ответить. Над этим он не думал. Немного помолчав, князь спросил:

– А что бы ты хотела, великая повелительница?

– И мне платить дань, да еще больше, чем этому недоумку Бату. Он даже на похороны великого хана Угэдэя не явился!

Придет время, я еще доберусь до него! Видите ли, он там у себя на реке Итиль решил создать свое ханство и мне, великой повелительнице всей империи, не подчиняться!

– Великая повелительница я, конечно, не против и тебе платить дань, но только где ее взять, коли вся Русь разорена. Вначале ее разорил, пожег города и селения Чингисхан, а потом по нашей матушке Руси прошелся хан Батый. Ведь с тех пор у нас многие селения и города опустели, а такой великий город, как Киев, можно сказать, совсем перестал существовать. С кого же мне дань-то собирать?

Туракина пристально посмотрела на князя, и в ее взгляде Ярослав уловил злые огоньки и непреклонную жесткость.

– А мне какое дело, где ты будешь собирать дань?! Тогда зачем приехал ко мне за ярлыком? Наверно, затем, чтобы управлять своими княжествами? Если не можешь заставить своих подданных работать так, чтобы собрать с них дань, то и ярлык я вручу кому-нибудь другому, кто сможет.

Такой ответ на некоторое время смутил князя, но он ответил ей достойно, как подобает великому князю:

– Конечно, великая владычица империи, вручить ярлык можно кому угодно, но только все это приведет к еще большему разорению наших земель. Начнется еще большая междоусобица. У нас князьями, как и у вас, становятся по наследству. А человек, не относящийся к княжеской власти, будет раздражать всех, и его, так или иначе, уберут от княжеского стола.

Туракина с интересом слушала князя, не перебивая его, что-то обдумывая про себя, а когда князь сделал паузу в своем разговоре, то вставила:

– Скорее всего, ты, князь, прав. Власть нельзя давать кому попало, ибо это приведет к плохим последствиям.

После ее слов наступила пауза, каждый из них обдумывал, что он скажет собеседнику.

Наконец хозяйка неожиданно с улыбкой спросила:

– А как ты думаешь, твой сын Искандер сможет управлять всеми княжескими землями? Ведь я много о нем слышала, говорят, что он великий багатур, победил шведов и немцев, что они до сих пор проливают слезы.

– Конечно, сможет. Он и так управляет самым вольным и богатым Новгородским княжеством. Он умеет защитить его и приумножить богатство всех новгородских земель, – ответил князь.

– Я вижу, что у вас славное семейство. И поэтому я повелеваю выдать тебе ярлык на владение всеми твоими княжествами и еще велю, чтобы твой сын Искандер явился перед моими очами. Я хочу видеть этого багатура.

Затем Туракина молча встала и ушла в другую половину шатра, оставив Ярослава Всеволодовича в недоумении.

Войдя в другую половину шатра, Туракина тут же приказала служанке подать ей ярлык, свернутый в свиток пергамент, обвязанный золотой тесьмой, и сказала:

– Когда я вручу ярлык князю, вынесешь вино в кубках – один серебряный, а другой золотой, для меня. В серебряный положи медленно действующий яд, чтобы князь не сразу умер, а постепенно угас.

Служанка молча поклонилась, взяла кубки, поставила на поднос, всыпала порошок в вино, преданно глядя на свою госпожу.

Туракина пронаблюдала, что сделала рабыня, и еще раз повторила:

– Вино подашь, когда я вручу ярлык князю и хлопну три раза в ладоши.

Ханша вначале направилась к князю, но остановилась и присела на расписной сундук, размышляя: «Правильно ли я делаю? Может, не надо отправлять на смерть великого князя? Но опять же слишком много будет для Руси таких решительных, смелых и сильных князей. Надо хотя бы одного убрать, пока он у меня в руках. Кроме того, они с сыном могут объединиться с ханом Бату против меня, и мое влияние на Запад будет ослаблено. И так уже все послы с Запада едут сперва на поклон к Бату. Он пока не хочет со мной ссориться, поэтому шлет ко мне на поклон князей. Как мне доносят верные мне люди, все лучшие подарки и договора с королями достаются, прежде всего, ему. Если так будет продолжаться, то со мной престанут все считаться, и так уже моя империя стала разваливаться на отдельные орды. А что будет дальше? Надо делать все, чтобы эти ханства постоянно были зависимы от меня.

И все-таки, может, я зря убираю русского князя, может, мне он сгодится, и нужно попытаться с ним заключить договор, чтобы он не помогал Бату-хану и доносил мне, что в Золотой Орде творится».

При воспоминании о Золотой Орде ханша даже скривилась и злобно прошептала: «Ишь ты!.. Придумал – Золотая Орда. И действительно Золотая… как доносят мои люди. Несметные богатства везут хану со всего света. А мне что? Нет, надо чтобы все ханы меня боялись! Пора их всех собрать к себе на совет, а тут уж кое-кого можно убрать и посадить на их место своих людей. Правильно говорят мне католики, что надо бояться русских, потому что как только они почувствуют свою силу, то обязательно захотят выйти из-под моей власти. А этого допустить нельзя.

И все-таки надо еще поговорить с князем, может, он мне помощником будет и своей хитрой политикой среди князей не допустит объединения князей с Батуханом. А может, зря я так думаю? Может, русские даже не помышляют ни о чем, а католики сгущают краски, чтобы извлечь свою выгоду? Надо русские княжества обложить такой данью, чтобы они не смогли никогда встать с колен…».

Туракина встала и медленно направилась к своему гостю, задавая себе один и тот же вопрос: «Правильно ли я поступаю?».

Князь Ярослав, ожидая ханшу, волновался. Он терялся в догадках, что же она предпримет и вручит ли ему ярлык на правление княжествами.

Женщина медленно вышла из второй половины шатра и направилась к своему гостю. В руках она держала свиток, обвязанный золотой тесьмой. Увидев его, великий князь понял, что сегодня ханша вручит ему так долго ожидаемый ярлык.

Она села рядом с гостем и, улыбаясь, произнесла:

– Вручаю тебе ярлык на правление княжествами и надеюсь, что ты будешь верным моим рабом, – и подала пергамент.

Князь с поклоном обеими руками взял грамоту, с волнением сказал:

– Наши княжества будут верно и преданно служить тебе, наша великая повелительница Туракина-ханум!

Ханша ожидала, что князь упадет перед ней на колени и поцелует край ее платья, как это делали все ее подданные.

Но Ярослав Всеволодович этого не сделал, чем нанес повелительнице оскорбление, нарушив обычай.

Женщина скривила губы в злой усмешке, но не подала виду, что оскорбилась, заговорила:

– Даю тебе ярлык, но ты, в свою очередь, пообещай мне, что будешь выполнять только мою волю, будешь мне сообщать, что замышляет против меня хан Батый.

– Я могу тебе обещать, великая повелительница многих земель и государств, свою преданность, но сообщать, что замышляет против тебя хан Батый, не могу, откуда мне знать, что он там надумал. Да и гонцов тебе слать не ближний свет, целых два месяца пути.

Этот уклончивый ответ князя подписал ему смертельный приговор, так как она поняла, что князь не будет делать того, чего она хочет. Ханша хлопнула три раза в ладоши, и тут же появилась рабыня с подносом, на котором стояли великолепные кубки искусной работы. Один из них был серебряный, который она тут же подала Ярославу, а другой золотой, который хозяйка взяла сама и жестко произнесла:

– Что ж, князь, ты сам выбрал свой путь. Владей землями и верно служи нашей великой империи! – и выпила вино.

Гостю ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Князь сразу же почувствовал какой-то странный привкус от выпитого, но особого внимания на это не обратил, к тому же ханша встала, давая понять, что встреча их закончена.

Ярослав низко поклонился повелительнице, вышел из шатра, радуясь, что все закончилось хорошо, что напрасно он так волновался, что наконец-то он отправится домой, в свои княжества, уже полноправным хозяином.