Книга: Неизвестный Толстой. Тайная жизнь гения - Владимир Жданов

Жданов охватывает жизнь Толстого с 14 лет, когда того начинает терзать похоть (из песни слов не выкинешь, навязчивое желание переспать хоть с кем-нибудь нельзя назвать поиском любви) и до конца 1909 года, предпоследнего года жизни Толстого.

В книге три главных действующих лица: собственно Лев Николаевич, его жена Софья Андреевна и сам автор, которому Толстая как кость поперёк горла. Предвзятое отношение Жданова к Толстой не просто проскальзывает, оно чувствуется, причём Жданов и нам пытается его навязать. Слово «истеричность» используется не единожды. Обычно после него идут цитаты из дневника/писем, Жданов как будто говорит: -Да она истеричка, видали? Видали? Ишь какая! Всего пару раз чуть не умерла при родах и уже беременеть не хочет! А, какова! Не хочет землю крестьянам раздать, о детях своих кровных думает, эгоистка! Тьху!

При этом я читаю выдержки из писем и истерик там не вижу, обычная обеспокоенность жены здоровьем, душевным и физическим, мужа и детей. Почему-то до Жданова не доходит, что для него Толстой - кумир, а для Софьи Андреевны он прежде всего муж. Хуже всего, когда описываются переживания супругов после смерти детей. Толстая, естественно, неправильно горюет и не так скорбит, всего лишь как мать по собственным детям! Какова нахалка! Надо как Толстой, который под конец жизни чуть ли ни с радостью это принимал ввиду своих религиозных взглядов.

Эту неадекватную оценку можно объяснить фанатичным отношением Жданова к Толстому, кроме того, книга всего через 18 лет после смерти Толстого, в 1928. Сам Жданов на момент написания был относительно молодым, тридцатилетним холостым и бездетным мужчиной, поэтому его представления о семейной жизни имеют мало общего с реальностью.

Может показаться, что книга мне не понравилась, но это совершенно не так. Очень понравилась, читала взахлёб. Я тут просто продолжаю внутреннюю полемику с господином Ждановым.

Книга похожа на увлекательный роман, семейную сагу: большой пласт времени, история родителей и детей, взлеты и падения. Нет однозначно положительных и отрицательных персонажей, но характеры проработаны исключительно. Хотя Толстой для меня окончательно отошёл от школьного образа эдакого литературного Деда Мороза с толпой босоногих крестьянских детишек вокруг. Судя по письмам и дневникам, Лев Николаевич был человеком сложным, одержимым страстями, гневливым и довольно тяжелым. Как писатель, безусловно, величина, но вот как муж так себе.

Но виртуозное владение словом у Толстого не отнять, поэтому читать книгу - одно удовольствие. Жена тоже неплохо пишет. Вообще приятно наблюдать за общением умных, образованных людей. Жданов, несмотря на предвзятость и явное восхваление Толстого, проделал огромную работу, перелопатив кучу документов, которые до этого не были изучены.

Так что, если вы интересуетесь жизнью известных людей и хотите составить личное представление о Толстом, как о человеке, то «Неизвестного Толстого» крайне рекомендую, тут нет сухих биографических справок, только чувства, только хардкор. Оценки Жданова - это небольшая часть книги, основу составляет прямая речь непосредственно Толстого и его жены.

Думаю, поступлю правильно, если предостерегу женскую аудиторию от распространённой ошибки, которая возникает при чтении подобного рода исследований. Развитие гендерных отношений в супружестве (речь идёт не столько о чете Толстых, сколько вообще о супружеских парах) представляет собой тонкий и при этом настолько многосложный процесс, что всякое скоропалительное суждение о негативном влиянии одного из супругов на другого, выводимое на основании корпуса доступных текстов (ведь «чужая душа – потёмки») и личных домыслов оказывается в итоге субъективным и безосновательным, а следующие за ним вспышки эмансипированного возмущения ввиду их чистой эмоциональности – неуместными. Супруги Толстые и их окружение – это не the brave new world; они – «старое время», т.е. другая эпоха, иная социальная среда, «продукт», если можно так выразиться, отличных воспитательных теорий. Однако совместная жизнь с психбольным супругом рано или поздно становится невыносимой и между ними происходит разрыв (о каждодневных проявлениях психического заболевания у С.А. см., например, в дневниках А.Толстой, Д.Маковицкого и др.). Больше того, «у нас, мужчин, мысль влияет на поступки, а у женщин, особенно женских, поступки влияют на мысль» (письмо Толстого к М.Оболенской от 08.04.1901г.).

От чтения (разумеется, «с чувством, с толком, с расстановкой») приводимых в изобилии документальных свидетельств трагедии – выдержек из писем, писанных С.А. и Л.Н. друг другу, и их дневниковых записей – получаешь неподдельное наслаждение: в них бездна мысли, самоанализа, рефлексии; исключительные по силе, эти перлы – лучшая замена сотням учебников и практических руководств по психологии семейной жизни.

К сожалению, в книге почти не упоминается о вкусах молодого Толстого, его психо-соматических предпочтениях в женщине, о требованиях к возможной партии.

Издание 2010 г., выпущенное под заголовком «Неизвестный Толстой», – отвратительно. Мало того, что в нём рассыпана туева хуча бессмысленных опечаток, вклейки с изображениями супругов Толстых, известные всем и каждому, видимо, сделаны для того только, «чтобы были». Вклейки в издании «Любовь в жизни Толстого» (2005г.) – бедны не менее и так же не отражают персонификационное содержание книги.

Каждый раз, когда Софья Андреевна пыталась что-то изменить в своей личной физиологической жизни, стараясь уберечь себя от очередной беременности (первая попытка была только после рождения пятого ребенка!), всякий раз это натыкалось на непримиримые принципы Льва Николаевича, т.е. прежде всего на мужскую точку зрения. Всякий раз это приводило к скандалам, обострению в семейных взаимоотношениях и его попытках бросить семью. Понять жену он не пытался в силу сложившихся собственных умозаключений о предназначении семьи и женщины. Жена – прежде всего мать, семья – процесс воспроизводства. Отсюда понятны и женские образы в его произведениях. Наташа Ростова вся ушедшая в материнство, ставшей почти самкой. Анна Каренина, погибшая вследствие того, что принесла семью и ребенка в жертву любви. Долли, нашедшая свое счастье пусть не в муже, но в детях. Кити и Левин, как образец настоящей семьи. Все это как понимаете, без физической близости невозможно.

У Л.Н. в молодости чувственное влечение к женщине было очень велико. За многочисленные кратковременные связи он осуждал себя. Вряд ли после свадьбы для тридцатичетырехлетнего мужчины наступил период спада сексуальной активности - все было перенесено на супругу. До 1888 года физическая связь в браке для Толстого процесс не только естественный и нормальный, но освещенный основами христианства.

Понимания того, что беременностью, родами и кормлением ребенка грудью процесс воспитания не заканчивается – не было. Отсюда упреки жене в ограниченной духовной жизни и излишней занятости материальными проблемами. Сколько нужно сил, для того чтобы довести рожденного ребенка до ума как будто не приходило ему в голову. Хотя нет, ведь в письмах проскальзывали его мысли о том, что он никогда не думал, что процесс воспитания не ограничивается только возможностями родителей. Нужны еще учителя, гувернеры, гувернантки и многое другое. Но предоставив заниматься этим жене, взвалив все на ее плечи, обвинить ее в меркантильности, - все это не добавляет светлых красок к образу самого Толстого. А ведь в то время когда одних детей нужно было выводить в люди, другой либо другая вынашивался С.А. Бесперебойный процесс – как бы грубо это не звучало. И как не оскорбиться С.А., если в конечном итоге вся семейная жизнь, все взаимоотношения были названы низменными. А произошедшая перемена в сознании позднего Толстого, не есть ли следствие раскрепощенного и свободного ума? Ведь от «корыстных» и бытовых вопросов в жизни его освободила все та же жена. А ведь С.А. совсем не была глупой и ограниченной женщиной. Сколько сил положено хотя бы на то, чтобы мир узнал о гениальности ее супруга.

В принципе, все это он понимал. И только с возрастом, когда чувственная и страстная натура стала угасать, когда он вышел за пределы пола и в жене стал видеть только человека, он дал волю не только своим словам, но и делам. Правда, не без своеобразных помощников.

Но величие и феноменальность Толстого не могли не дать ему понимания разности роли в отношении к жизненным ценностям между мужчиной и женщиной. Всего больше число страданий, вытекающих из общения мужчин и женщин, происходит от совершенного непонимания одного пола другим. Редкий мужчина понимает, что значат для женщин дети, какое место они занимают в их жизни, и еще более редкая женщина понимает, что значит для мужчины долг чести, долг общественный, долг религиозный. /из дневника Л.Н.Толстого, 1895 год/ Никакие духовные поиски не могут быть на первом месте для матери. Не потому ли он столько раз смирял себя и шел на уступки. И все-таки, в конечном итоге, пожертвовал семьей. Пошло ли это во благо? Не раскаялся ли? Грустно и больно. Грустно и больно за самого Толстого, за Софью Андреевну.

Выговорилась. Все.