Текст книги "Удивительные – рядом! Книга 1"

Логическим завершением экспозиции, наверное, должен быть плакат «Подписание акта о безоговорочной капитуляции Германских вооруженных сил и об объявлении 9 мая Праздником Победы». «Оправдываясь» перед посетителями, Всеволод Владимировичговорит, что, дескать, старается показать вещи, которые либо у Веры Ивановны были, либо могли быть. А плакат этот, история его приобретения – скорее, факт его биографии.

Всеволод Инчик:

– 9 мая 45-го года. Я понимал, что надо выйти на улицу пораньше и скупить весь печатный материал. Прежде всего, газеты. Неподалеку от своего дома, на улице Дзержинского, расклейщица клеила на стенд текстовой плакат «Подписание акта о безоговорочной капитуляции…». Никаких сомнений я не допускал: он должен быть у меня! Народу на улице было не очень много. И какое-то время спустя, я, сделав круг, вернулся к стенду. Снял плакат, сложил его вдвое, вчетверо… И тут почувствовал на своей спине чью-то руку. Я понял, что праздник для меня может закончиться печально. За срыв плаката да еще в День Победы могли сурово наказать. За спиной стояла дворничиха. «Ты сорвал плакат, да еще в такой день. Он у тебя смят. Что ты с ним будешь делать?» – «Принесу домой, размочу, отмою от клея, высушу, разглажу…» – «Зачем ты это сделал?» – «Я снял плакат, чтобы сохранить. После войны я его буду показывать родным и знакомым. Этот плакат – свидетельство нашего торжества». Дворничиха сказала: «Однако ты дальновидный! Обещай, что ты больше этого делать не будешь». «Обещаю». И я сдержал обещание.

Интересно, что плакат «Подписание акта о безоговорочной капитуляции» я нигде не видел – ни в публикациях, ни в архивах. Кстати, именно тогда я, наверное, понял: моя коллекция должна служить людям.

В архиве Инчика хранится фотография – фотокорреспондент, как говорит Всеволод Владимирович, предположительно, Давид Трахтенберг в середине декабря 1943 года сфотографировал его, ученика 5-го класса школы № 239, читающим «Ленинградскую правду» на углу проспекта 25 Октября (Невского) и набережной Мойки…

Страсть к собирательству у Вольки Инчика пробудилась рано. Как большинство мальчишек собирал фантики от конфет, почтовые марки, монеты. Во время «финской кампании» увлекся коллекционированием карикатур художника Владимира Гальбы, вырезал их из газет. Затем стал включать в коллекцию почтовые открытки. Некоторые товарищи по двору и по школе относились с пониманием, помогали, но чаще – посмеивались, называли барахольщиком, макулатурщиком. Что юного коллекционера ничуть не смущало. Не прекратил, а напротив, усилил свою собирательскую деятельность Инчик в годы Великой Отечественной, в блокаду, которую пережил «от звонка до звонка».

Коллекция блокадной печатной продукции состоит из нескольких разделов: газеты, журналы, плакаты, открытки, фотографии, книги, афиши, театральные программки, собственные рисунки, дневники – отца и свой, который продолжил вести после гибели Владимира Феликсовича…

Коллекция плакатов открывается одними из первых плакатов Отечественной войны – их, кажется, знают все. «Беспощадно разгромим и уничтожим врага!»: красноармеец вонзает штык в голову Гитлера, варварски прорвавшего ею «Договор о ненападении между СССР и Германией». Его создали Кукрыниксы. Плакат Дмитрия Моора: «Чем ты помог фронту?» – авторская модернизация более известного плаката «Ты записался добровольцем?»

Всеволод Инчик:

– Это шедевры плакатного искусства. У этих плакатов по выразительности и задачам, которые на них возлагались, нет равных. Плакат в годы войны был пропагандистом, агитатором и организатором. Плакат вселял надежду. Он обладает потрясающей энергетикой.

В числе любимых Инчиком художников-плакатистов и карикатуристов Борис Ефимов, Борис Лео, Василий Селиванов. Самый любимый – Владимир Гальба. С него и началось коллекционирование карикатур (еще во время Советско-финляндской войны).

Всеволод Инчик:

– Расскажу, как я охотился за карикатурой Гальбы «Породы фриц-грибов» – плакатом «Боевого карандаша». Увидел я его на стене дома на улице Герцена, что напротив ЛОСХа^**. Гальбу я узнал сразу, как говорится, по почерку. Плакат наполовину отклеился от стены. Было ясно: рано или поздно он отвалится и упадет в мокрый снег. Но снять его со стены я побоялся. Поздно вечером я вновь отправился на улицу Герцена. На стене плаката не было. Шел мокрый снег, и я стал разгребать снежный сугроб ногами – была маленькая надежда, что плакат упал и его занесло. Так и оказалось. Мокрый и рваный, я принес его домой, высушил и подклеил.

Особая гордость коллекционера, конечно же, карикатуры и рисунки Владимира Гальбы, их более четырехсот. После войны Всеволод Владимирович с художником познакомился, они подружились. А после смерти Владимира Александровича Инчик устроит персональную выставку своего кумира в ЛОСХе, и, уже совсем недавно, в 2008-м, выпустил альбом: «100 рисунков Владимира Гальбы».

Всеволод Инчик:

– Газет в Ленинграде выходило не так много, но приобретение их было связано с определенными трудностями и даже риском для жизни. Я во время блокады ни одной газеты не выбрасывал. Но потом девать их стало просто некуда, и я со слезами на глазах стал вырезать самое интересное – карикатуры, «Приказы Верховного Главнокомандующего», портреты героев. Газеты, вышедшие сразу за самыми главными днями войны: 22 июня 1941 года, 19 января 1943-го, 27 января 44-го, и, конечно же, 9 мая 45-го, сохранил целиком. Почтовые открытки в Ленинграде издавались регулярно и в больших количествах, и полиграфия была весьма неплохая. Книги также издавались регулярно и расхватывались моментально. (По подсчету одного из друзей Инчика библиографа Юрия Маретина за время блокады были изданы книги 1700 наименований. ВЖ.) Я их регулярно покупал – они продавались на улице со столиков; на Невском проспекте было несколько таких точек. Поэты откликались на события моментально и очень активно – Ольга Берггольц, Николай Браун, Вера Инбер, Александр Флит, Николай Тихонов…

В октябре 1943-го Николай Тихонов в литературном дневнике «Ленинградский год» писал: «В городе в огромном спросе книги. Освещенные керосиновыми лампами прилавки в магазине «Госиздата», киоски старой книги на проспекте Володарского (Литейном. В.Ж.), столики с книгами и брошюрами, расставленные на проспекте 25 Октября (Невском. ВЖ.), всегда окружены любопытствующими и ищущими! Книжные магазины полны покупателями. Все приезжающие с фронта жадно устремляются за книгой…».

Есть в коллекции Всеволода Инчика одна очень редкая книга:

«Слово солдата» Георгия Суворова. Поэт погиб под Нарвой, будучи командиром взвода противотанковых орудий. Сборник стихов подготовил к печати другой замечательный поэт – Михаил Дудин – уже после гибели автора…

Особый раздел – немецкие листовки – они забрасывались в город с помощью агитационных снарядов. Их Инчик прибрел уже после Победы. Иметь такую листовку во время войны и блокады было смертельно опасно…

Всеволод Инчик:

– Я собрал довольно много материала. Хотя это и были «мальчишеские интересы», которые не всегда находили понимание даже близких мне людей, я понимал: это все – предметы истории, которые необходимо сохранить!

Уникальность своей блокадной коллекции Всеволод Инчик впервые, наверное, осознал после того, как жертвой «Ленинградского дела» пал Музей обороны Ленинграда. Тогда музейные печатные материалы пошли под нож, от них были «очищены» все библиотеки. Исключение – Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина и Библиотека Академии наук. Да и время вершило свое разрушительное дело. А потом к Инчику пришло и осознание того, что коллекционирование – его гражданский долг.

Всеволод Инчик:

– Я стал задумываться: а что я буду со всем этим делать? Каждый коллекционер должен быть исследователем, а не накопителем. Я стал ставить перед собой задачу – людям показать.

Придет время, и появится возможность «выставляться» – в Манеже, в ЛОСХе, в ЛИСИ – Ленинградском инженерно-строительном институте (ныне – университете), где Всеволод Владимирович преподает до сих пор. Какие-то предметы переданы им в Третьяковскую галерею, в Государственный Эрмитаж, в музей «А музы не молчали…».

Толчков к созданию на основе блокадной коллекции музея «Комната блокадной артистки» было несколько. Во-первых, сама коллекция, собранная Всеволодом Владимировичем за многие годы.

А во-вторых…

Всеволод Инчик:

– В Русском музее экспонировалась симпатичная выставка «Агитация за счастье» – материалы, которые призывали к движению вперед к коммунизму. Интересна она была еще и тем, что великолепные работы социалистического реализма подавались в антураже времени. Так, например, там был «Письменный столик партийного работника» – с телефонами, чернильными приборами и перекидными календарями.

В 94-м году я вот на этом столике разместил предметы, которые напрямую относились к блокаде: газеты, журнальчики. А потом появилось желание создать масштабную экспозицию.

И знаете, что меня еще подтолкнуло? Это вам может показаться более, чем странным… Ну, уж, извините. В Манеже я посетил выставку эротической направленности. И там за стеклом, вроде как в аквариуме, – будуар проститутки: кушеточка, столик, одеяния. Каждый посетитель останавливался, рассматривал. Я пришел домой и подумал: а почему бы мне примерно также не показать блокадную комнату?! Тетушки к тому времени уже не было в живых. Иначе бы экспозицию негде было бы развернуть…

Напрашивался вопрос: 1996-й год, голодное постперестроечное время, пусть и не роскошная комната, и окна во двор-колодец, но сдавать ее можно было довольно прибыльно – самый что ни на есть центр города – не думал ли мой удивительный человек об этом?

Всеволод Инчик:

– Первое что пришло в голову: будем сдавать! Сдавали мы месяца три-четыре. Чужие люди, нервозно… И мы, признаюсь, их даже силком попросили освободить помещение. Стали думать: что делать дальше? «Я хочу сделать музей», – сказал я жене. И услышал: «Ну так делай». И в 2001 году в день начала войны мы открыли музей. Один бы, без Татьяны, я, конечно, не справился с такой колоссальной работой.

Мне до сих пор приходится слышать: «Музей не кормит». Конечно, не кормит. Более того, он требует серьезных затрат – материальных, физических, времени. Ремонт дивана, который провалился, ремонт кресла, которое развалилось… Что-то делал сам – я, как и папа, многое умею делать руками. Рамочки, например. Фотографии Шестакова хранила в пачках. В послевоенное время развешивать их по стенкам было не принято; говорили: мещанство! Какие-то рамки сохранились из более давних времен, какие-то я приобрел в комиссионках. Что-то делает Татьяна. Когда возникают проблемы с деньгами, я говорю жене: «Таня, искусство и идея требуют жертв». На курорты мы не ездим. Привели в порядок дачку, которую купили у Владимира Александровича Гальбы, там с удовольствием и отдыхаем от дел праведных. Место великолепное, а домик просто развалюха – по сравнению с окружающими его «средневековыми» замками.