Текст книги "Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации"

Ничто не вечно под луной

Но дело не ограничивалось спокойным отношением к вещам, которые мы сейчас воспринимаем исключительно эмоционально. Совершенно свободные отношения полов могли рассматриваться как в высшей степени высокоморальные. Ни о какой «безнравственности» говорить было нельзя. Правильнее говоря, нравственность тогда тоже имела место, только нравственность существенно отличная от современной. Для человека, выросшего в условиях первобытных культов, многочисленные понятия, связанные со смертью и рождением, а значит – едой, питьём, отправлением естественных потребностей, совокуплением, зачатием, родами и так далее. Суть лишь явления одной непрерывной цепи священных событий.

Особое место во всех древних верованиях занимают так называемые фаллические культы, связанные с почитанием богов плодородия. Слово «фаллический» образовано от слова «фаллос», или «фаллус», или просто «фалл», а это мужской половой орган в возбуждённом состоянии. Надо ли пояснять, что этот орган уж никак не считался чем-то неприличным, стыдным, наоборот, он повсеместно служил символом физического благополучия, процветания рода, всего живого.

Те или иные следы этих культов обнаруживаются не только в Европе, но и в религиях Японии, Китая, Индии, Тибета, Египта, североамериканских индейцев, Мексики, Центральной и Южной Америки, Африки. Индийский бог Шива носит научное название Deus Phallicus, то есть фаллическое божество. Тесно связанными с фаллическими культами были культы Осириса в Египте, Адониса в Финикии, Диониса в Греции. Всем, хоть немного знакомым с историей Древнего мира, эти имена известны, но все ли знают, с чем они ассоциировались, что называется, на полном серьёзе?

Изображения дионисийских фаллических торжеств часты на древних вазах. Подобные изображения, появись они на современных предметах, были бы безоговорочно признаны порнографическими. Герой одной пьесы Аристофана поёт гимн фаллосу в честь Диониса. Нечто похожее встречалось у шумеров: название гимна «дифирамб» возводится некоторыми учёными к шумерскому слову, означающему «песнь, возбуждающая мужской орган». В Риме существовала специальная церемония «фаллофория», когда по улицам проносили многометровые изображения фаллоса. Известны соответствующие изображения фаллоса в Александрии (52 метра) и в Финикии (два изображения по 48 метров). В древней Этрурии такие изображения ставили вертикально на месте погребения как символы бессмертия души. Позже натуралистические изображения были заменены обелисками – с тем же значением. А теперь, надо надеяться, никто не думает о сексе при виде какой-нибудь художественно выполненной стелы.

Чем можем, тем поможем

Одной из особенностей нравственности древнего человека было убеждение, что от него требуется посильная помощь в деле творения. Такая помощь рассматривалась как величайшая миссия, наиболее значительное деяние индивида, священный (сакральный) акт.

Возможен и чуть иной, более спокойный взгляд. Согласно одной из самых ранних древнеиндийских философских систем, человек обладает десятью внешними органами: пятью общеизвестными органами восприятия и пятью «органами действия»: это рот, руки, ноги, орган выделения и орган размножения. Как видим, органы, которые послужили основой для возникновения современных наиболее неприличных слов, спокойно перечисляются наряду с руками и ногами.

Рот и нос занимают в этом списке промежуточное положение, так как в ряде культур (например, мусульманских, требующих ношение масок (паранджа, чадра, хиджаб и другие подобные), закрывающих лицо (прежде всего женское), они рассматриваются ближе к «неприличным» отверстиям человеческого тела.

Приличное – неприличное

Из сказанного очевидно, что названия того, что сегодня кажется стыдным, неприличным, в своё время явно такими не были и назывались свободно в любой ситуации. Такие слова звучали нейтрально или даже торжественно.

В этой связи отметим одну распространённую ошибку исследователей древних культур: они невольно смотрят на давние обычаи с позиции человека нашего времени. Например, некоторые древние торжественные ритуалы сегодня именуются «храмовая проституция», «оргия», «вакханалия», что заставляет их понимать в резко отрицательном смысле. Между тем очевидно, что те же оргии, с одной стороны, и ритуальные воздержания – с другой представляли собой всего лишь два противоположные средства для достижения одной и той же священной цели – зачать вместе с природой или вместе с природой сохранить силы для воспроизводства в дальнейшем. Другими словами, оргии – столь же достойное действие, что и воздержание, против которого, однако, ни один моралист как будто бы ещё не выступал.

В Италии фаллические культы пережили период христианизации и возродились уже в Средние века в виде так называемых мистерий, спектаклей, где, однако, эти культы уже выглядят как праздник адовых сил. То есть культ остался, но сменил «плюс» на «минус».

А как тут у нас? Оказывается, и в Древней Руси происходило что-то похожее. Естественно, что при таком раскладе, взгляде на деторождение как на священный акт, названия детородных органов и совокупления никак не могли осуждаться и запрещаться. Поэтому дошедшие до нас их древние обозначения имеют совершенно невинное происхождение: слово «хуй» образовано от слова со значением «хвоя», то есть что-то колкое. Кстати в английском – то же самое – одно из названий мужского органа – «prick», производное от глагола «to prick» (колоть, укалывать). Русское «пизда» – от «пИсать», «ебать» – от «бить», «ударять». Русское современное «трахать» образовано по тому же принципу и тоже звучит довольно приемлемо. Так что традиция сохраняется!

Само слово «мат» возводится рядом учёных не к понятию матери, а громкому крику – сравните «кричать благим матом». Есть ещё мнение, уводящее корень «мат» к арабскому языку, где есть корень «мтт» «тянуть», от которого «маттат» – «сильно ругать». Так полагает Н. Н. Вашкевич в «Системных языках мозга». Такая трактовка позволяет относить к мату не только выражения, включающие «мать», но и другие самые грубые слова и сочетания.

Другие учёные (например, В. И. Зазыкин), напротив, полагают, что слова «мат» и «матерщина» восходят к периоду матриархата, когда эта самая матерщина и возникла. Первоначально под словом «мать», считает Зазыкин, имелась в виду глава рода, матриарх. В этой связи вспомним, что в мате слово «отец» используется очень редко.

Так что едва ли не все нынешние неприличные слова в древности совсем неприличными не считались. Это видно ещё и из пришедших к нам из тьмы веков географических названий.

Одна небольшая речка называлась когда-то Пиздомо́й, надо полагать, она была популярна у женщин. Исследователь В. Д. Назаров перечисляет русские географические названия XV–XVI веков, среди которых обнаружились речки Блядея, Еботенка, Наебуха и Ненаебуха, целая волость Елда, пустоши Пердилово, Пердухино, Пердунова, Хуярово, Пиздино, деревни Пердуново, Пизденково, Пиздюрино, Хуйково и так далее. Насмешка? Вряд ли. Надо думать, жители сих мест вряд ли обижались на такие названия и спокойно соглашались называть себя какими-нибудь пердуновцами или хуйковцами.

Конечно, с изменением этических воззрений изменилось и отношение к таким словам, «стыдные» названия ушли. Но кое-какие соответствующие обычаи остались, хотя, как правило, соблюдающие эти обычаи не ведали, что творили. Просто соблюдали традиции.

Ещё в XX веке кое-где сохранялся древний крестьянский обычай катать священника по земле в процессе молебна о плодородии. Этнографы связывают этот обычай с древним языческим обрядом совокупления жреца с матерью-землёй. Ещё дольше продержался обычай сеять репу ночью и непременно в обнажённом виде.

Вот интересный текст, найденный в Интернете. По-видимому, это какая-то покаянная молитва. Орфография изменена на современную:

Во осуждении всех человек погибаю, окаянный, и мняся нечто быти, прямое говно, а кал и гной есмь, отовсюду воняю, душою и телом.

Как видим, автор как-то различает кал и говно, признаёт за тем и за другим вонь, но, вероятно, только «говну» придаёт инвективное значение.

Из сказанного очевидно, что распространённое мнение, будто вежливым и обходительным русским мат принесли грубые и невоспитанные татаро-монголы, никакой критики не выдерживает.

Всюду символы

В народном сознании фаллические культы долгое время сохранялись и в виде огромного количества предметов или животных, считавшихся мужскими или женскими символами, то есть как-то напоминающими явные половые признаки. Вот примеры мужских символов, характерных для разных стран: высокие камни, пальма, сосна, дуб, фиговое дерево, плющ (благодаря тройной форме листа), мандрагора (благодаря форме корня, напоминающего человеческое тело), большой палец, вообще любой палец – символ древних божеств Вела, Ашера или Махадева. Гриб, рыло свиньи или черепаха (её голова) до сих пор мыслятся японцами как фаллические символы.

Женские символы не менее разнообразны. Это могли быть дырка в земле, расщелина в скале, глубокая пещера, миртовое дерево (благодаря форме листа), дельфин или лобан (по издаваемому крику), бобы, персики, вообще любой тёмный уголок, затемнённый густыми кустами. В античные времена в некоторых странах соответствующие изображения носили на своей одежде. А простые крестьяне в Италии носят их до сих пор.

Есть и символы союза полов: меч и ножны, стрела и цель, копьё и щит, плуг и борозда, лопата и канава, столп у источника и многое другое.

Вот как озорно обыгрывается ещё одно такое сочетание в древнерусской былине о Ставре Годиновиче. Вариант этой былины приводит знаменитый филолог Б. А. Успенский. По ходу былины жена переоделась богатырём, «грозным послом Васильюшкой», да так удачно, что её не узнаёт её собственный муж. Жена подаёт ему такой вот «тонкий» намёк:

 
А не помнишь ли, Ставер да сын Годинович
А мы с тобою свечечкой поигрывали,
А моё было колечко золочёное,
Твоя-то была свечечка серебряна,
Ты попадывал всегды всегды,
А я попадывал тогда сегды?
 

Правда, бестолковый муж всё равно не понимает нескромного намёка, и мнимому Васильюшке приходится прибегнуть к последнему, самому убедительному средству:

 
Тут грозен посол Васильюшко
Вздымал свои платья по самый пуп:
И вот молодой Ставер сын Годинович
Признал кольцо позолоченное.
 

Начало христианской эры не сразу положило конец фаллическим культам и оргиастическим празднествам. В частности, пережили они и утверждение христианства императором Константином. В Средние века культ фаллоса был ещё распространён по всей Западной Европе. Это видно из целого ряда церковных запретов таких культов. Понятно, что раз такие запреты многократно повторялись, значит, было что запрещать. А запрещали их даже по XIV век. То есть мы видим, что, с одной стороны, церковная верхушка уже эти культы запрещает, но с другой – они всё ещё занимают достаточно заметное место в духовной жизни Европы.

Это видно и из различных фаллических интерпретаций. Известно, что крест как религиозный символ появился задолго до христианских времён. Согласно же одной из христианских трактовок, вертикальная линия изображает мужское начало, горизонтальная – женское. Перекрещиваясь, они образуют Эрос – как его понимали платоники и фрейдисты, то есть как стремление к единению, плодородию, благосостоянию жизни.

Имеются и соответствующие интерпретации понятия Троицы. Возводят к фаллическому культу также Т-образный крест, который в дохристианские времена выражал идею созидания и возрождения. Принятие христианской церковью креста как символа спасения было очень удачным жестом, который облегчал усвоение этого символа верующими.

Встречаются также попытки возвести к тому же древнему культу изображения различных плодов – символов плодородия, змею, рыбу, крест на полумесяце, мальтийский крест, королевскую лилию, глаз, колонны и их капители, иудейскую шестиконечную звезду и многие другие. Существует много доказательств, что христианские (иудейские) образы не отличаются принципиально в этом плане от образов, принятых в других религиях.

Кстати, утверждают даже, что пресловутый змей якобы предлагал Еве вовсе не яблоко, а гранат, всегда являвшийся символом плодородия…

В бой идут аскеты

Однако наряду с подобным почтительным и даже священным отношением к производительному циклу в мире развивается и противоположная тенденция. Обратите внимание: эти две тенденции не резко сменяют друг друга, а уже в недрах древнего общества зреет аскетическая оценка взаимоотношения полов. В греческой философии она заметна уже во времена жизнерадостных фаллических дионисийских культов. И медленно, но верно всё жёстче проявляется аскетическая линия.

Постепенно те же греки всё более категорически отделяют «плоть» от «духа», отдавая предпочтение началу духовному. Телесный низ начинает мыслиться как нечто менее ценное, буквально «низшее» начало. Телесные функции этически подчиняются функциям духовным. Плотские радости рассматриваются как «загрязнение».

Подвергаются осуждению даже эротические сны. Дионисийские культы теперь категорически отвергаются. В Древнем Риме сенат выносит смертные приговоры поклонникам вакханалий, чьи алтари разоряются. Больше того, осуждаются невинные слова, если они своим звучанием всего лишь напоминают части человеческого низа.

И уж конечно, неприличными по самой своей природе объявляются сами эти части. Сам Цицерон оправдывал такое отношение тем, что природа даже поместила соответствующие органы в скрытом месте.

До тех пор искусство мимов использовалось как раз для того, чтобы повеселить публику за счёт обыгрывания интимных частей тела и соответствующих действий. Теперь именно это искусство стало вызывать негодование ревнителей нравственности. Русские скоморохи, активно использовавшие в своих спектаклях «солёные» шутки, подвергались безжалостным гонениям или убивались. Но как-то умудрялись выживать и потешать зрителей.

Такая борьба шла долгое время, и ещё века в Римской империи сосуществовали жизнерадостное язычество и аскетизм. Но в конце концов утверждающееся христианство возвело жёсткое неприятие фаллических культов на уровень всенародной и единственно допустимой этики.

Вот и древнерусские языческие обряды обильно использовали матерщину. А пришедшая на смену язычеству христианская церковь объявила их бесовскими и связывала с нечистой силой. В народном сознании установилось мнение, что если вы хотите вызвать чёрта, надо было ему свистнуть, а чтобы от него избавиться – его выматерить. То есть свист и мат считались бесовским языком. Матом, видите ли, разговаривали бесы. Поэтому и материться означало всё равно что беседовать с нечистой силой.

Но избавиться от присутствия бесов можно было как матом, так и с помощью молитвы и крестного знамения. Вот так и возникла парадоксальная пара – богохульство, нечистая божба благополучно уживалась с молитвой. Одно другому не мешало, даже наоборот: ведь считалось, что болезни на нас насылает нечистая сила, а значит, именно с ней надо как-то договориться, чтобы излечиться. И бесовский язык как нельзя лучше для этого годился.

Но шло время, связь нечистой силы с матерным языком ослабла. Ряд учёных считает, что так и появилась «безадресная ругань», «в воздух». Люди забыли, что когда-то они адресовали мат дьяволу, но яркая эмоциональная сила мата свою популярность сохранила. Тем более что в таком виде мат всё-таки частично потерял свою обидность. Долгое время безадресный мат среди мужчин вообще не порицался.

Правда, церковь не отступала. Матерщинник – это язычник, он не признавался христианином. Матерясь, он оскорбляет мать сыру землю, собственную мать и Богородицу. За мат можно отлучить от церкви, с выругавшимся матом нельзя садиться за стол. Такому человеку Богородица отказывает в своём покровительстве.

Следует ли удивляться, что с наступлением «безбожных» большевистских времён именно мат стал знаменем богоборцев. Мат не просто процветал, он служил доказательством вашей лояльности пришедшей атеистической власти. Он укоренился настолько, что даже с некоторым оживлением православия его распространение никуда не делось. Сегодня сотнями строятся новые церкви, но мата в нашей речи меньше не становится.

Печальная история бога Приапа

В результате такой борьбы нравов возникают явления, иногда даже противоположные ожидаемым. Примерно с 300 года н. э. высшая точка древнехристианского аскетизма совпадает с колоссальным развитием половой распущенности. Возникает своеобразная двойственность восприятия определённых явлений, когда в одну и ту же эпоху на одном и том же (европейском) пространстве крайняя степень половой свободы сосуществовала с призывами к аскетизму, умерщвлению плоти, характерными для отцов христианской церкви. В храмах без конца осуждали разврат, а в средневековом Лондоне на одной маленькой улочке стояло несколько десятков публичных домов!

Особенно наглядно это переосмысление прослеживается на развитии образа Приапа. Древнегреческое божество по имени Приап, у которого были аналоги и в других религиях, олицетворял творческую, созидательную силу Природы. А чтобы подчеркнуть эту его задачу, Приапу придавался огромный фаллос. У скульптурных изображений Приапа фаллос мог даже отсоединяться, его можно было носить на специальных древках во время фаллических празднеств.

Предполагается, что в период его наибольшей славы сам Приап и его орган могли выполнять ещё одну важную задачу: служить в качестве оберега от сглаза и злых духов. Фактически, как видим, перед нами тот же мат, только в виде материального объекта.

Однако одновременно – и такой период выглядит довольно естественно – Приап мог играть роль оберега и от прожорливых вредителей – птиц, с каковой целью его изображения выставлялись в садах и огородах. Другими словами, он попросту выполнял роль современного пугала, хотя и с другим внутренним содержанием. Употребляясь как средство от сглаза, порчи, то есть как амулет, он постепенно превращался в пугающего демона, чему содействовала уменьшающаяся слава древних богов вообще. В общем, священное всё больше вытеснялось обыденным, пугающее божество всё больше походило на простое пугало.

Кстати, исследователи предполагают, что современная фига, кукиш происходит именно из той эпохи: сложенные в виде кукиша пальцы интерпретируются как мужской орган в пугающей роли. Кукиш мог служить оберегом от нечистой силы. С тех пор и осталась сопровождающая фигу фраза: «А это ты видел?»

Вот так боги и феи отмирающих религий постепенно превращаются в дьяволов и ведьм пришедшего на смену им христианства, а священные ритуалы перерастают в запретные шабаши. Теперь даже самое обычное упоминание чего-либо, связанного с фаллическими культами, зазвучало как непристойность.

Из соображений благопристойности цензуре подвергались даже переводы из Библии. Вот отрывок из книги Исхода (32: 6–7):

На другой день они встали рано и принесли всесожжения, и принесли жертвы мирные: и сел народ есть и пить, а после встал играть. И сказал Господь Моисею: поспеши сойти (отсюда); ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской.

Не правда ли, это событие выглядит странно: почему Господь разгневался на то, что люди стали «играть»? Специалисты объясняют нам, что в подлиннике имелось в виду не «играть» в современном смысле слова, а «вступать в интимные отношения», то есть предаваться оргиям, что было обычным актом, завершающим жертвоприношение в процессе фаллических церемоний. Другими словами, народ израилев на какое-то время вернулся к исполнению языческих обрядов.

Наглядным примером усилий христианской церкви по дискредитации язычества являются иллюстрации к Хлудовской Псалтыри (книга издана в Греции в IX веке). Изображения древних языческих божеств прочно связываются здесь с адом, грешниками, религиозными противниками и тому подобными. Так, изображение Силена, наставника и спутника Диониса, олицетворяет ад. В других рисунках осуждается языческий праздник Весенние Дионисии, кстати, сохранившийся кое-где до Х века.

Как справедливо указывал наш знаменитый культуролог Юрий Михайлович Лотман:

Мир нечистой силы – мир, по отношению к обыденному, перевёрнутый, а поскольку свадебный обряд во многом копирует в зеркально перевёрнутом виде обряд похоронный, то в колдовском гадании жених часто оказывается подменённым мертвецом или чёртом.

Таким образом, в противопоставлении «Бог – дьявол» уже по самой своей природе заложена возможность их ритуального взаимообмена. Запомним эту мысль, она пригодится нам в дальнейшем.