Текст книги "Не от мира сего. Рассказы о святых"

Именем правды

С раннего утра город Миры Ликийские был охвачен необычайным волнением.

Страшная весть облетела город и передавалась из уст в уста. По приказанию правителя трое жителей схвачены и осуждены на смерть. Толпы народа стекались к месту казни.

– В чем вина осужденных? – спрашивали люди.

– За что их казнят?

Но никто не мог ответить на эти вопросы, и глухой ропот поднимался в народе. Правитель боялся потерять власть и убивал всех, кто казался ему опасным.

– Безвинные! Безвинные! – повторяли кругом.

На площади все было готово к казни. Привели осужденных. Закованные в кандалы, с лицами, полными ужаса и отчаяния, шли несчастные, окруженные стражей.

Толпа затихла и плотной стеной окружила страшное место.

– Начинайте! – крикнул правитель города. С осужденных сняли верхнюю одежду. Первый из них уже встал на колени и опустил голову.

Святитель Николай на древней византийской керамической плитке. X в.

Палач торжественно поднял меч над головой осужденного.

Вдруг публика, расступилась, и на месте казни появился епископ Николай. Взор старца был грозен. Твердой рукой он схватил меч и бросил на землю.

Николай Чудотворец. Современная икона

– Остановись! – сказал он палачу. – И возблагодари Господа, что Он не попустил тебе совершить неправое дело.

Епископ с несколькими монахами подошел и к другим осужденным и освободил их от оков.

Народ в благоговейном молчании смотрел на епископа. Но правитель города подошел к старцу и, устремив на него взор, полный ненависти, сказал:

– Здесь не ты правишь суд, а я. Именем царским я осудил этих злодеев на смерть. Какой властью освобождаешь ты их от казни?

– Именем правды, – кротко ответил старец, – они не злодеи, а безвинно осужденные. Они не совершали никакого преступления.

Правитель ничего не мог ответить епископу. Он понимал, что большая часть города не на его стороне и что конфликт с епископом может кончиться бунтом.

Благодарные, полные радости и любви, люди бросались к ногам старца и целовали его одежду.

– Благодарите милосердного Христа, – повторял святитель Николай, благословляя народ.

Апостол любви

Евангелист Иоанн только что вернулся в Ефес из дальнего путешествия. Много селений и городов исходил он, проповедуя христианство.

Вечером он пошел в храм, где шла служба. На богослужении присутствовал сам епископ Ефесский.

Прихожане были рады увидеть апостола: после службы они плотно окружили его. Они просили благословения и молитв, советов, наперебой рассказывая о жизни всей общины. Хоть и утомленный долгим и тяжелым путешествием, святой апостол внимательно всех выслушивал.

– А где же тот юноша, которого я поручил тебе? – вдруг обратился апостол к епископу.

Иоанн Богослов. Конец XIX в.

Епископ глубоко вздохнул. Уезжая из Ефеса, апостол поручил епископу одного юношу, еще не принявшего крещение, к которому сам готовил его. Епископ наставлял юношу, и тот скоро сделался достойным принятия христианства. Тогда епископ окрестил молодого человека и, считая, что он уже вполне утвердился в учении и христианской жизни, перестал заботиться о нем. Но надежды епископа были напрасны. Пылкий юноша попал под влияние злых людей, пристрастился к пьянству, кутежам, картежной игре; запутался в долгах, начал красть, бежал из города, сделался разбойником и скоро даже атаманом разбойничьей шайки.

Все это епископ с горечью рассказал апостолу Иоанну.

Тяжелое молчание водворилось в храме.

– Приведите мне коня, я поеду разыскивать несчастного, – прервал, наконец, тягостное молчание апостол Иоанн.

Через час апостол уже выезжал из городских ворот.

* * *

Солнце взошло. Его живительные лучи весело осветили землю. Всюду закипела жизнь. Пробудилось и далекое глухое ущелье, затерявшееся среди высоких скалистых гор, верстах в семидесяти от Ефеса. Здесь, в большой пещере, располагались разбойники, которые наводили ужас на все окрестное население.

По узенькой тропинке, извивавшейся над обрывом, один за другим разбойники возвращались на отдых после ночных «трудов». Атаман встречал их, осматривал добычу, делал распоряжения о захваченных в плен.

Вдруг лицо атамана исказилось мукой страдания при взгляде на одного из пленников, и он бросился бежать. Пленник побежал за ним.

Иоанн Богослов и Премудрость. XV в. Греческая икона

Это был апостол Иоанн. Почти неделю, день и ночь, странствовал он по горам, в лесах, пренебрегая дождем, стужей и усталостью, разыскивая несчастного атамана разбойников. Наконец, он попал в руки разбойников и попросил отвести его к атаману. Разбойники исполнили странную просьбу старца.

– Остановись, – кричал апостол. – Зачем бежишь, дитя мое? Зачем заставляешь бежать меня, старца? Остановись, не бойся, еще не потеряна надежда на спасение. Я отвечаю перед Богом за тебя.

Юноша остановился, зарыдал и бросился к ногам апостола любви.

Смерть апостола Иакова

После вознесения Спасителя на небо, Его ученики, апостолы, разошлись по разным странам, чтобы проповедовать христианство. В Иерусалиме остался лишь апостол Иаков, брат Господень. Он приходился сводным братом Иисусу Христу. После смерти Христа он стал епископом Иерусалимской церкви.

Народ с большим уважением относился к святому апостолу и прозвал его праведным.

Но иудеи с недовольством смотрели, как росла и крепла в Иерусалиме христианская вера под мудрым управлением апостола: они решили погубить его.

Наступил праздник иудейской пасхи, и в Иерусалиме собралось множество народа.

В день праздника иудеи пришли к апостолу и сказали:

– Праведный, скажи народу проповедь! Он тебе верит, ибо всем известно, что ты беспристрастен и справедлив.

И они привели Иакова на кровлю храма.

– Отсюда будет всем слышно твое слово, – говорили они.

Апостол Иаков, брат Господень. Средние века, фреска

Когда вокруг храма собрались прихожане, иудеи громко спросили апостола:

– Праведный! Тебе все должны верить! Объясни же народу, какое понятие должен он иметь об Иисусе распятом?

Апостол громко ответил:

– Зачем спрашиваете меня об Иисусе, Сыне Божием, Который добровольно пострадал и умер, и был погребен, и воскрес в третий день? Он ныне на небесах по правую руку от Отца и скоро опять придет: судить живых и мертвых.

Тогда иудеи с гневом закричали:

«Он вводит народ в заблуждение! Смерть ему!» С этими словами они бросились к апостолу и столкнули его с кровли храма. Народ стал бросать в Иакова камнями.

Апостол сильно расшибся при падении, но сознание ненадолго вернулось к нему. Он собрал последние силы, встал на колени и воскликнул:

– Господи! Прости им, ибо не ведают, что творят!

Апостол Иаков на иконе Преображение. Средние века, Нижний Новгород

Утренняя звезда земли русской

Княжич Игорь тешился охотой в дремучих лесах, широко раскинувшихся по берегам реки Великой. Игорь отстал от своей свиты. Он подошел к Великой, широко и привольно катившей свои волны. Чуть не верста будет до другого берега, куда надо попасть Игорю. В недоумении остановился княжич: нет нигде ни перевозчика, ни ладьи. А пуститься вплавь не решается Игорь, опасается, что не хватит его юношеских сил переплыть широкую и глубокую реку.

Вдруг, вдалеке, из-за поворота реки показался маленький челнок. Игорь крикнул и махнул рукой, чтобы сидевший в лодке пловец направил лодку к нему.

Долго пришлось ждать княжичу. Пловец, видимо, был молод и неопытен; с трудом боролся он с волнами. Наконец челнок стал приближаться, и Игорь с удивлением заметил, что лодкой правила девочка, лет пятнадцати. Умело владела она веслами, ловко направляла челнок по волнам. Игорь невольно залюбовался ею.

Челнок уткнулся в песок. Княжич легко запрыгнул в лодку и хотел сесть за весла.

– Не трогай, еще лодку перевернешь, – строго сказала девочка, ловко оттолкнула от берега лодку, налегла на весла, и челнок быстро понесся по течению, умело направляемый к другому берегу.

Девочка перевезла княжича и, выпрыгнув из лодки, скрылась в лесу.

Но княжич не мог забыть ее.

* * *

Князь Олег решил, что пришла пора искать невесту племяннику Игорю. Но Игорь давно уже выбрал себе подругу жизни – ту самую псковскую девочку, которая выросла и стала его женой. Теперь ее звали княгиня Ольга.

Годы шли. Скончался Олег. После тридцатилетнего княжения погиб Игорь, изменнически убитый древлянами.

В народных сказаниях сохранилась память о суровом, по обычаю того времени, мщении язычницы Ольги за смерть мужа. Мудро стала править государством овдовевшая княгиня, заботливо воспитывала она своего сына Святослава.

Когда сын подрос, княгиня Ольга передала ему управление государством, а сама решила позаботиться о спасении души. Давно уже познакомилась мудрая княгиня с христианским учением, но заботы по управлению государством мешали ей основательно узнать веру, к которой влекло ее сердце. Освободившись от государственных забот, Ольга решила ехать в Константинополь и там принять крещение.

Святая великая княгиня Ольга. 1901 г. Худ. Николай Бруни

С большой свитой, в сопровождении дружины, отправилась Ольга в Константинополь.

– Благословенна ты в женах русских, ибо ты возлюбила свет и оставила тьму, и благословят тебя сыны русские! – так сказал Константинопольский патриарх княгине Ольге, во святом крещении нареченной Еленой, точно предсказывая ее будущее прославление.

Светлое радостное настроение княгини Ольги омрачилось лишь сознанием, что и народ, и сын не хотят оставлять свою изначальную веру – язычество.

– Помолись о них, владыка святой, – просила она патриарха, – да просветятся и они светом Христова учения.

Но старания княгини Ольги обратить сына в христианство были напрасны.

– Сын, я познала Бога и радуюсь духом, – говорила княгиня, – если ты его познаешь, и ты радоваться будешь.

– Что скажет обо мне дружина, если изменю вере отцов? – возражал Святослав. – Это недостойно мужчины.

Тяжело было слышать эти слова княгине, но она жила надеждой, что Бог, если захочет, наставит на истину живущих во мраке язычества. День и ночь молилась княгиня Богу о сыне и народе, чтобы Господь просветил их, а сама, заботясь о воспитании своих внуков, Ярополка, Олега и Владимира, старалась посеять в их душах семена христианства.

И эти семена принесли свои плоды. Прошло двадцать лет после смерти благоверной княгини Ольги, и вся земля русская просветилась христианством. Внук Ольги, князь Владимир, крестился сам и крестил русских людей.

В Киеве святой Владимир построил Десятинную церковь и положил в ней нетленные мощи святой Ольги, «утренней звезды Земли Русской», как называет ее летопись.

Княгиня-страдалица

Светлое весеннее утро. В соборе, в Твери, только что отошла ранняя обедня. У дверей храма толпится народ: люди ждут княгиню Анну. Каждый хочет взглянуть на нее, услышать ее тихий, ласковый голос, увидеть ее светлую улыбку.

– Что-то замешкалась наша княгинюшка, – говорит старик нищий, – давно бы пора ей выйти.

– Видно, опять утешает вдовицу или сироту; никого не оставит в печали, каждому скажет доброе слово, – замечает другой.

– Пошли ей Бог счастья!

– Идет, идет! – проносится в толпе.

На паперти в белом серебристом одеянии показалась княгиня Анна. Еще молодая, высокая, стройная, вся залитая солнцем, княгиня, казалось, сама светилась каким-то лучезарным светом.

Медленно стала спускаться княгиня по ступеням. За нею шли ее ближние боярыни.

Проходя между двумя сплошными стенами толпы, княгиня временами останавливалась, наклонялась к старику-нищему, ребенку или убогой старушке, подавала милостыню, ласково улыбалась и шла дальше.

Вот она дошла до княжеских хором, взошла на высокое крыльцо, повернулась к народу, поклонилась на все стороны и скрылась в сенях. Потом княгиня через длинный ряд богатых покоев вошла в свою светлицу.

Все здесь было скромно, но яркое весеннее солнце придавало комнате веселый, праздничный вид. По стенам стояли лавки, в дальнем углу белела постель, у окна стояли большие резные пяльцы с натянутой канвой, по которой княгиня вышивала золотом для Тверского собора воздухи – особые покровы для священных сосудов. В углу, перед иконами, теплилась лампада, ее дрожащее пламя искрилось и играло разноцветными огнями на окладах икон.

Княгиня села за пяльцы и умелой рукой начала вышивать мудреный узор.

Дверь скрипнула, и вошла боярыня. Она знала княгиню Анну еще малюткой, вскормила ее и вырастила, а когда Анна вышла замуж за Тверского князя Михаила, вместе с ней переехала из Кашина в Тверь.

– Пташка моя ясная, – заговорила боярыня, – не хочешь ли чего откушать? Прикажи, я в миг все приготовлю.

– Нет, родная, – отвечала княгиня, – спасибо, мне не хочется ничего. Не до того.

– Ах, моя красавица, – да разве возможное дело так изводить себя?! Взгляни, ведь на тебе лица нет. Где твой алый румянец? Словно мертвец! И что все сидишь да думаешь: дума сердце гложет. Если изводить себя будешь так, князь Михаил не узнает тебя, как вернется из Орды.

Образ Святой Благоверной княгини Анны Кашинской. Начало XX в.

– Не вернется, не вернется он, – перебила княгиня, и жгучие слезы закапали из ее очей. – Чует мое сердце, недоброе с ним случилось, не вернется он больше к нам.

– Эх, княгинюшка, чем попусту слезы лить, лучше помолилась бы за него.

– Я молюсь, родная.

– А молишься, так нечего и тужить. И, если приключилось с князем лихое (сохрани его от этого Господь и Пречистая Богородица!), так горевать не приходится: князь Михаил не злодей какой был, не осквернил души своей ни словом, ни делом, а сохранил ее чистой и непорочной перед Богом. Как ангел светел он! Верю, голубка, что тяжело без милого дружка, да Бог милостив, ничего с князем твоим не приключилось, и ждет, когда женушку свою увидит.

– Нет, нет, – задумчиво повторила княгиня, – не говори так, не давай грешной моей душе надеяться на это. Дай привыкнуть к мысли, что нет больше Михаила в живых.

Опять княгиня одна, опять неотвязные мысли охватывают ее.

Облокотясь на окно, сидит она, вспоминает. Видит себя девочкой, в родном Кашине, в отцовском доме. Хорошо живется ей, отец ласковый, добрый, так любит свою Аннушку.

– Аннушка, – говорит однажды князь Дмитрий дочери, – тверская княгиня Ксения сватов засылает, хочешь ли быть женой ее сына Михаила?

– Пусть будет по воле твоей, батюшка, – шепчет Анна.

А вот она уже в Твери, в соборе. Как радостно у нее на душе! Будущее манит ее, все представляется ей таким светлым. После венца княгиня Ксения благословляет новобрачных. «Любите друг друга, дети», – слышится Анне тихий ласковый голос старой княгини.

«Далекое, счастливое время», – думает с грустью княгиня Анна.

Мысли невольно снова возвращаются к прошлому. Год за годом проносятся перед Анной, и редкий не приносил горя: то страшный по жар опустошает Тверь, и Анна едва успевает спастись, то ужасная язва нападает на город. Глазам княгини представляются страшные картины страданий и смерти. То ужасная, чуть не смертельная, болезнь охватывает князя. Длинные, бессонные ночи проводит Анна у его изголовья. А потом князь Михаил отправляется на битву с грозными врагами.

«Много было горя, – думает Анна, – но ни одно не сравнится с нынешним». И Анна переносится мыслью на год назад.

Она спешит из церкви домой. Не успела войти в сени, как навстречу идет князь Михаил. На лице его следы печали. Он обнимает Анну и говорит:

– Прощай, Анна, видно, пришло время нам расстаться. Хан зовет меня в Орду, и знаю, что уже не вернусь оттуда.

Жгучие слезы капают из светлых очей княгини, тяжело ей становится на душе. «А у него еще тяжелее, – думает Анна, – не плакать, а ободрять, утешать его надо».

– Не тужи, князь мой, без страха поезжай в Орду, Бог не оставит нас.

Наступил день отъезда князя в Орду. Он исповедуется и причащается Святых Таин. Горько Анне навсегда прощаться с любимым супругом, но она всеми силами старается скрыть свое горе, чтобы не печалить Михаила. Князь благословляет сыновей:

– Помните, дети, – слышится Анне его голос, – мое последнее, заветное слово: свято блюдите веру Христову, почитайте мать, заботьтесь о ней.

Анна провожает князя до границ Тверского княжества.

«И вот уже целый год прошел, а о нем все нет весточки, – думает Анна, – как тоскливо тянется время!»

Прошел уже год. День и ночь молится Анна за мужа, надеясь, что Бог поможет князю, выведет его из Орды. Щедрой рукой творит она милостыню, утешает печальных, больных. А в сердце все одна дума в голове: что-то с князем?

Анна так погрузилась в свои невеселые думы, что и не замечает, как над ней склонилась боярыня, и по дряхлым щекам старушки бегут слезы.

– Княгинюшка, голубка!

– Родная, ты плачешь? Что случилось?

– Убили князя.

С ужасом начинает княгиня понимать страшный смысл этих зловещих слов. Знать, недаром предчувствовало ее сердце недоброе.

Печально и жалобно гудят колокола, перекликаются. Что-то тоскливое слышится в этом погребальном звоне.

От реки медленно потянулось к собору похоронное шествие. Впереди идут княжие отроки-певчие, грустно и протяжно раздается в воздухе пение погребальных молитв. За певчими следует духовенство в траурных облачениях. А вот и гроб с останками князя Михаила.

Князь Московский Юрий вернулся из Орды и привез тело князя Михаила. Княгиня Анна направляла в Москву послов с мольбой возвратить тверянам их усопшего князя, и вот тело Михаила здесь. Уже год, как умер князь Михаил, а тело его не было погребено.

За гробом, вся в черном, с длинным траурным покрывалом, идет княгиня Анна с детьми-княжичами. Огромная толпа народа, почти весь город, провожает тело любимого князя. Вот шествие приходит к собору.

Медленно и торжественно вносят гроб по ступеням на паперть, потом в церковь и полагают его на высоком амвоне.

Начинается отпевание. Усердно молятся тверяне об упокоении души князя-страдальца, горячие молитвы возносят они к Богу, но усерднее и горячее всех молится княгиня Анна.

Стоя на коленях, с поднятыми к небу грустными глазами, Анна шепчет слова молитв. Она не плачет. Горе ее так велико, так глубоко затаилось оно в ее душе, что не может вырваться наружу. Нет в душе Анны больше надежды на счастье, со смертью князя Михаила погибло для нее все в земной жизни. Утешения жаждет Анна. А кто может утешить ее? Княжичи?! Они еще дети, им непонятно горе и отчаяние матери.

Вспоминается Анне княгиня Ксения. Вот кто сумел бы ободрить, поддержать, утешить ласковым словом. Но она уж давно умерла, ей хорошо, она у Бога… А почему бы и Анне не оставить грешный суетный мир, почему не посвятить себя Богу?

Мало-помалу эта мысль все сильней захватывает Анну.

«Там, далеко от всего грешного, земного, хорошо, – думает Анна. – Утешать печальных, больных. Молиться, молиться без конца, и день, и ночь за упокой души князя Михаила – вот мое утешение».

Как во сне всходит княгиня по ступеням амвона, прощается с князем.

Медленно проходит княгиня путь от собора. Вот она опять у себя, в своей светелке. Боярыня помогает Анне переодеть тяжелый траурный сарафан и накидывает на нее белый кисейный летник.

– Ты бы прилегла, княгинюшка, чай, устала после долгой службы, – говорит боярыня и гладит пушистые волосы Анны.

Прикосновение этой дряхлой старческой руки напоминает далекое прошлое. Сколько раз ласкала она ее в детстве! И Анна кажется себе такой жалкой, маленькой, несчастной, что слезы душат ее, подступают к горлу, и она плачет неутешно, горько.

– Плачь, деточка, – ласково говорит старушка, – слезы душу облегчат; выплачешь свое горе, и тебе будет легче.

Долго плачет Анна, прижавшись к боярыне, как бы ища в ней защиты и поддержки, плачет, как ребенок, вдруг понявший постигшее его великое горе.

– Не убивайся так, Аннушка, – говорит старушка, – не гневи Бога. Бог даст, еще не одну радость в жизни увидишь.

– Нет, – шепчет Анна, – нет для меня больше счастья. Знаешь, родная, я не могу больше жить в этих пышных хоромах одна, без Михаила. Я хочу уйти в монастырь.

– Что ты, родная?! В монастырь еще успеешь. Полно, не надо отчаиваться, грех!

– Да что же делать? Научи! Все мне немило стало! Одно лишь отрадно: молиться! Я хочу послужить Богу, вымолить Михаилу упокоение души, Царствие Божие.

Боярыня понимает Анну: и сама она давно ушла бы в монастырь, да жаль было оставить свою Аннушку.

«И правда, – думает старушка, – ей там легче будет».

– Благослови меня, – просит Анна, – благослови на новую жизнь, ведь ты моя вторая мать!

– Христос с тобой, Аннушка, – торжественно говорит старушка, крестя склонившуюся княгиню, – дай тебе Бог сил перенести трудную новую жизнь, уподобиться Ангелам Божиим!

Ночь. В монастыре все спят после дневных трудов. Сторож медленно обходит двор и стучит в чугунную доску.

В кельях горят лампады перед иконами, везде темно. Лишь в одном, крайнем оконце виден свет: это горит свеча в келье сестры Софии – такое имя получила княгиня Анна в монашеском постриге. Целыми ночами молится она не зная сна.

Убогая тесная келья, жесткая лежанка вместо постели, стол с лавкой, огромный киот с образами – вот все убранство этого скромного жилища.

На коленях на холодном полу стоит перед образами сестра София и шепчет молитвы. Трудно узнать в этой монахине в черном одеянии, с ввалившимися глазами, бледным, печальным лицом, худыми руками, перебирающими четки, когда-то цветущую здоровьем красавицу, княгиню Анну. Уже много лет питается она лишь водой и хлебом, спит мало, не раздеваясь, день и ночь молится за души мужа, двух сыновей и внука, погибших в Орде.

Не удовольствовались басурманы смертью князя Михаила. Не прошло и двух лет со дня его смерти, как погиб в Орде ее сын, да еще как погиб! Каких мук не перенес, каких страданий не испытал! Даже вспомнить тяжело об этом. А второй ее сын, Александр? Хитростью заманил его хан в Орду, посулил ему множество благ и изменнически умертвил вместе с сыном его, Феодором. Как любила княгиня внука! Он был светлым лучом в ее печальной, страдальческой жизни. Она не хотела пускать его в Орду. Напрасно согласилась она с сыном, напрасно позволила обоим ехать.

Столько горя пережила княгиня, что трудно представить себе, как один человек может так страдать. И всегда, в самые тяжелые минуты отчаяния и горя она находила утешение в молитвах, в горячей безграничной вере в Бога.

Давно словно умерла Анна телом, теперь она живет лишь духом, общением с Богом. Богу угодны ее святые молитвы: множество странников и больных приходят к ней, и Господь исцеляет их по молитве монахини Софии.

Но и здесь, далеко от людей и от мира, томится княгиня: болит ее душа за младшего сына, Василия. Один остался он у нее. Что-то с ним? Давно не имеет она о нем весточки. Уж не случилось ли с ним чего недоброго?.. Эта мысль пугает княгиню; с новой горячей мольбой поднимает она свои исхудалые руки к небу. На глазах появляются слезы.

«Господи, пусть будет по воле Твоей, – шепчет она, – но, если возможно, огради меня от нового испытания. Сохрани мне Василия. Ты Один знаешь, как люблю я его». Долго молится монахиня София. Начинает светать, звезды меркнут и гаснут. Вдруг гулкий удар колокола проносится в еще дремлющем воздухе и замирает. За ним раздается другой, третий.

Образ Святой Благоверной княгини Анны Кашинской. Конец XIX в.

«К заутрене звонят», – думает княгиня и спешит в церковь. На ее пути стоят больные, бедняки, простирают к ней руки.

– Помолись за нас грешных, – слышится кругом.

Церковь уже полна народа. На клиросах стоят певчие-монахини, священник выходит из алтаря, начинается служба.

Раннее, утреннее солнышко приветливо смотрит в окна храма и освещает молящихся. И у княгини становится светлее на душе, мрачные мысли уходят.

«Господи, как хорош Твой мир, как сладко жить».

Молитвенное настроение охватывает монахиню Софию: ей хочется молиться, молиться без конца, молиться за всех людей. Она забывает все, где она и что, она видит лишь Бога, Создателя мира, Спасителя.

Служба окончена. Еще вся охваченная возвышенным настроением, идет монахиня в свою келью.

– Сестра София, у вас гость, – говорит ей молодая послушница, встречая княгиню на пороге кельи.

– Гость?

В келье у окна стоит стройный молодой князь. Его прекрасное открытое лицо, светлые глубокие глаза, ласковая улыбка поражают сходством с княгиней. Рядом с князем сидит, болтая ножонками, мальчик лет пяти.

– Василий!

– Матушка!

Князь бросился к матери. Светлые, радостные слезы счастья показались на глазах княгини.

– Проси, Михаил, бабушку, проси, – говорит князь.

– Поедем, бабушка, я тебе саблю подарю… хорошую, большую, мне папа ее дал, – залепетал внук.

– Дорогие вы мои, – обнимая и целуя внука, говорит княгиня, и голос ее дрожит, – как я могу устоять против ваших просьб? Видно, Бог услышал мою молитву, послал мне утешение. Поедем, Василий, я согласна. Хочу увидеть родной Кашин, поклониться его святыням, жить близко от тебя, на родине послужить Богу.

– Великую радость доставишь ты нам, матушка, – говорил князь, целуя ее. – Так в путь!

Через несколько недель княгиня была уже в Кашине.

С радостью и торжеством встретили ее кашинцы:

«Вернулась к нам, наше красное солнышко».

Многие кашинцы знали княгиню девочкой, еще до замужества. Они помнили ее кроткий, ласковый нрав, ее бесконечную доброту, милость и заботу о бедных и несчастных, видели в ней защиту и поддержку.

Дряхлые, седые старики, давно уже не слезавшие с печей, и те кое-как добрели до городских ворот, куда весь город вышел навстречу княгине-инокине. Со слезами взирали на нее люди, простирали к ней руки, как к источнику счастья и милости. А она, глубоко потрясенная этой сердечной искренней любовью, всем сердцем воздавала хвалу Богу и благодарила за великое утешение, какое послал ей Господь.

В великих подвигах христианской любви и самоотвержения провела княгиня остаток своей жизни: ни один бедный не ушел от нее без подаяния, ни один несчастный не ушел без утешения. Больные приходили к ней искать облегчения и нередко получали полное исцеление, грешники приходили каяться в своих прегрешениях и уходили от нее с примиренной совестью и твердой решимостью больше не грешить. Здесь, в Кашине, монахиня София постриглась в великую схиму с прежним именем Анна и вскоре отошла ко Господу.

Искренно и горько оплакивали кашинцы кончину княгини Анны, вознося горячие молитвы об упокоении ее многоскорбной души.