Текст книги "Охота в атомном аду"

– Нашла чего? – спросил я у Кэтрин, логически завершив переодевание путём нахлобучивания на затылок забытого рядом с радиостанцией танкошлема.

Оказалось, да, нашла. Ну странно было бы, если бы нет. Служебные удостоверения сотрудников Главного разведывательного управления Советской армии. 1-е управление ГРУ, кажется, именно то, что в те времена работало по Западной Европе. Что характерно, я был записан как капитан Башкирцев Андрей Ильич. И вот спрашивается – что это и как сие понимать? Просто как странную шуточку каких-то излишне хитровыделанных юмористов-самоучек из далёкого будущего, или, тупо, как дурацкое совпадение? Неужели у них там, в беспредельно далёких от нас временах, кто-то реально решил посмотреть это самое «Укрощение огня», весьма сомнительную «нетленку» аж 1972 года? У тамошних историков настолько серьёзные проблемы с фактическим материалом? Это же всё равно что изучать, к примеру, историю войны 1812 года по одной лишь «Гусарской балладе»?! Что-то в это слабо верится. Скорее уж, могли, чисто случайно, какие-нибудь базы данных с именами-фамилиями из старых фильмов сохраниться. А с другой стороны, это в нашей реальности (там, где не было этой войны) «Укрощение огня» выйдет только через десять лет, а у тех, кто населяет здешний 1962 год, подобные Ф.И.О. не вызовут решительно никаких ассоциаций с недостоверным (который, по сути, является не более чем воплощенным на экране в одном, конкретном, лице, собранием заблуждений и пропагандистских измышлений по поводу зарождения советской космонавтики) академиком Башкирцевым, в исполнении сугубо положительного Кирилла Лаврова.

На всякий случай посмотрел документы напарницы. Да нет, у неё там никакими киношными стереотипами, типа «Бурлакова Фрося» или «Людмила Добрый-вечер», и не пахло. Удостоверение было состряпано на вполне нейтральное имя лейтенанта Закорюкиной Екатерины Климентьевны. Вот тут точно не прикопаешься – не инициалы, а прямо-таки «генератор случайных имён и фамилий». Судя по всему, всё-таки иногда могут, особенно когда захотят…

При этом никаких подробностей о наших фальшивых личностях мы, разумеется, не знали, да этого, честно сказать, и не требовалось. Для «рыцарей плаща и кинжала на задании» одних имён и званий было вполне достаточно.

Другой вопрос – какое именно задание гэрэушники вроде нас могли выполнять в боевых порядках наступающих танковых соединений? Нет, то есть если сильно прижмёт, придётся нагло и не талантливо врать что-нибудь насчёт «гениальных довоенных планов Генштаба» по захвату мостов через Рейн, которые мы не успели осуществить в результате разных там «мелких недочётов и недоработок». Ну да, будем надеяться, что пудрить кому-то мозги всё же не придётся…

– Сойдёт, – удовлетворился я, убирая свой поддельный документ в карман гимнастёрки.

– А это нам зачем? – спросила напарница, разглядывая с таким удивлением, словно это была шкура свежеубитого медведя, подсунутую мной чёрную куртку от танкистской «спецухи».

– Что «зачем»?

– Переоделись вы зачем, да и вообще – для чего всё это?

– Ты вот что, куртку лучше всё-таки одень. Как по мне, так в тонко продуманном маскараде уже нет особого смысла. Во всяком случае, пока. Так что изображаем в меру своих художественных способностей неких «фронтовых» сотрудников ГРУ на «спецзадании». Я, типа, в форме, а ты в чём есть. Или у тебя есть какие-то радикальные возражения?

– Радикальных нет, хотя в моём частичном переодевании и нет никакой логики. А если потом мы углубимся дальше на Запад, вы что будете делать? Опять переодеваться? Предупреждаю – у меня при себе остались только одна гражданская рубашка и пара брюк вашего размера, плюс несколько галстуков…

– Ты, голуба, лучше на подобные темы предварительно вообще не заморачивайся. Вот когда действительно углубимся туда, куда ты говоришь, тогда и будем про это думать. А пока, какой смысл прятаться – пускай уже нас боятся! Как-никак, «русские идут»! Хотели – получите!

По-моему, опция спора со мной в её «встроенных функциях» вообще отсутствовала. Поэтому Кэтрин лишь кивнула, послушно натянула куртку, взялась за рычаги и, прибавив обротов движку, малым задним ходом вывела машину из ямы. Я прикрыл все верхние люки и сел поближе к командирским перископам на левом переднем месте, которое до меня явно занимал какой-нибудь полкан или, в худшем случае, подпол.

И сразу же увидел, как за деревьями появляются многочисленные советские танки. Десятки уже примелькавшихся ПТ-76, Т-54 и Т-55, среди которых затесалось и несколько тяжёлых Т-10 (сначала я подумал что это ИС-3М, но быстро понял свою ошибку), с их клиновидной лобовой броней, зализанными башнями и длинными толстыми пушками.

Вся эта «ударная сила» в хорошем темпе пересекла шоссе и, забирая правее нас, направилась в сторону тех самых домов, где недавно палили трассирующими. Похоже, отбившие или притормозившие нашу разведку или вырвавшийся вперёд авангард, натовцы уже ничего не смогли сделать при появлении главных сил ГСВГ. Боюсь ошибиться, но ту колонну «Паттонов», из состава которой мы недавно ненавязчиво позаимствовали один танк, скорее всего уже размазали по германской землице тонким слоем, как то масло по бутерброду – ведь интенсивная стрельба шла в том числе как раз где-то в той стороне…

Начавший было стрелять в сторону танков тот же одинокий пулемёт был немедленно подавлен огнём из танковых пушек. Ну, то есть как подавлен – двухэтажное здание, из окна которого храбрые, похоже, до полной потери инстинкта самосохранения пулемётчики вели огонь, просто сложилось в облаках пыли от нескольких взрывов фугасных снарядов калибра 100 мм.

Следом за танками, практически по их следам (дым от выхлопов ещё не осел), появились изрядно заляпанные грязью (марш явно был долгим) БТР-50, БТР-152 и БРДМы-1. Я успел насчитать больше двух десятков, плюнул и бросил это дело – пусть натовские штабисты и шпионы подобные балансы сводят, коли ещё живы. Что же, пока для нас всё складывалось вполне удачно.

– Давай за ними. Только держись где-нибудь с краю и близко ни к кому не подходи, – приказал я напарнице, пояснив: – А то, чего доброго, неправильно поймут и стрельнут…

С этим мы и тронулись, достаточно быстро пристроившись к основному боевому порядку крайними на левом фланге. В сизом дыме танковых выхлопов по краям дороги мелькали невысокие домишки, сараи, деревья, заборы, а за ними уже маячили церковные шпили, крыши и заводские трубы большого города. А по масштабам ФРГ Штутгарт действительно не самый маленький город, в 2000-е годы в нем жили что-то около 640 тысяч человек, стало быть, сейчас – несколько меньше…

Желая хоть что-нибудь понять в окружающей обстановке, я воткнул штекер оказавшегося довольно тесным «подаренного» танкошлема в соответствующее гнездо на радиоприёмнике и, быстро разобравшись, как и что тут работает, со звонким щелчком включил это самое радио. Судя по тому, что всё вполне себе действовало, под электромагнитный импульс наша «пятидесятка» ещё явно не попадала.

В моих сразу же оживших наушниках зашуршало и захекало, а потом через все эти фоновые звуки стали доходить и какие-то связные слова и реплики. Судя по тому, что говорили исключительно по-русски, приёмник был заранее настроен на нужную волну.

– …Это Сосна, Полста Девятый, повтори…

– …Углубляться в населённый пункт… Не понял, Сосна?

– …Полста Девятый, Полста Восьмой… Приказ занять и удерживать… Подхода главных сил… Четыре часа назад… Никто не отменял… Повторяю: никто не отменял…

– …Главных?.. А мы тогда какие?.. Чей?.. Какого?.. Не отменял?.. Кто?

– …Три часа назад… «Совхоз»… Начштаба…

– …С армии… связи нет… Тех пор…. Что?….

– …Повторяю: не отменял… Занять и удерживать… Продвигаться…

– …Так накануне… Обходят…

– …Обходит Ель… Район аэропорта… Сорок минут… Связи нет…

– …«Полста Девятый»… Перехожу приём… Связь только если контратакуют… Следить… Воздухом и обстановкой!..

– …Так точно… Сосна…

Ну ничего, кроме подтверждения более чем очевидного факта, что советские танкисты практически с ходу занимали Штутгарт, я в этих с трудом прорывающихся через сильные помехи репликах не услышал. Поэтому на всякий случай немного покрутил ручку настройки и сильно удивился, когда в моих ушах вдруг возник хрипловато-надтреснутый и очень испуганный молодой голос, буквально кричавший в эфир по-английски:

– Anybody who reads, please respond! Russian tanks enter Stuttgart! No connection! Ammunition is running out! Counter attack failed! Treat of capture of bridges across the Rhine! Anybody who reads, please respond! This is the Second Tank!..

И слышно этого импортного паникёра было куда лучше, чем наших наступающих танкистов. Предполагаю, что его радиостанция была намного мощнее (небось не просто в танке засел, а в КШМке, КУНГе или даже стационарном узле связи), да и качественнее (что в те времена сомнений, в общем, не вызывало, с элементной базой в тогдашнем СССР проблем хватало).

Я прикинул – неизвестный крикун упомянул какую-то «Вторую танковую». Ага, скорее всего речь шла о 2-й танковой дивизии армии США, которая торчала в ФРГ аж с 1952 года и входила здесь в состав 7-й американской армии. Кстати, штаб 7-й американской армии тогда был как раз вроде бы именно в Штутгарте. И, стало быть, какой-то явно обороняющий этот самый Штутгарт американский (вряд ли это звиздел англичанин или, скажем, канадец, но, с другой стороны, на войне чего только не бывает) командир невысокого ранга, которому явно было страшно прямо-таки до жути, сейчас кричал открытым текстом в эфир, всем, кто его мог услышать, о том, что контратака сорвалась, боеприпасы кончаются, русские танки входят в Штутгарт и есть угроза захвата мостов через Рейн. И что характерно, этот трусливый, штопаный кондом даже не пытался вызвать на себя артогонь с целью сдерживания противника (что, вероятно, сделал бы на его месте русский офицер) – особенность национального характера?

В принципе, всё это была нормальная реакция сильно перенервничавшего человека, фатально припёртого к стенке, и я даже не сомневаюсь, что кто-нибудь его услышит, как-никак, совсем недалеко, на западном берегу, между Рейном и французской границей, понатыкано до фига американских военных баз, для подсчёта числа которых может не хватить пальцев на двух руках – Рамштейн, Мангейм, Висбаден, Шпандаглем и прочие Майнцы. Да и в том же Карслруэ, помнится, аж до 1995 года торчала какая-то американская база. Если, конечно, здесь все они уже не успели улететь в стратосферу с попутным ветром, в тех самых клубах дыма…

Только неизвестно, как в конечном итоге отреагируют те, кто его всё-таки услышит? Ведь резервов у НАТО уже скорее всего нет. Так что они вполне могут особо не вникать в суть проблемы и, не проводя доразведки и не дожидаясь положенного «вызываю огонь на себя», просто взять да и долбануть от всей души чем-нибудь мегатонным (хоть с самолёта, хоть ракетой), с них, как говорится, станется. Ведь, объективно, слабаков и паникёров на любой войне обычно не жалко, даже своим…

В результате для нас, на ближайшую перспективу, опять возникала дурацкая лотерея с запредельно смертельными ставками, совершенно в стиле пресловутой «русской рулетки»…

Дальнейшее прослушивание эфира не дало мне ничего. Американец из «Второй танковой» продолжал истерически орать (и явно намеревался делать это до момента, пока его самого не убьют или возьмут в плен, либо до тех пор, пока у его рации не сядут в ноль батареи), а наши, не слушающие его (а как они его услышат, на другой-то волне?) танкисты, лаконично выдавали в эфир в основном отдельные (и, надо признать, сильные, включая периодически употребляемые к месту и ни к месту простонародное обозначение женщины с пониженной социальной ответственностью или вариаций на тему мужского достоинства) слова и междометия, плохо различимые за шорохом помех и не проясняющие ничего в текущей обстановке. Хотя откуда там вообще могло взяться что-то кардинально новое? Много ли ты увидишь из движущегося танка, да ещё и в городском бою?

На обочине, посреди аккуратненьких одноэтажных домишек затаившегося в тихом ужасе «частного сектора», мелькнула дорожная развилка с указателем. Направо – «Stuttgart», налево – «Pforzheim-Karl-srue». Стало быть, как заповедовал нам когда-то один до сих пор хронически не погребённый основоположник, «верной дорогой идёте, товарищи». В канаве рядом с указателем лежал сильно покорёженный, явно снесённый туда тараном проходившего на большой скорости танка, гражданский двухосный грузовик «Хеншель» с кабиной голубого цвета (нечто в стиле нашего «ЗИС-150», только чуть побольше) и разбитым прямо-таки в щепу дощатым кузовом, из которого разлетелись далеко по сторонам пустые металлические бидоны – для молока или чего-то подобного.

– Куда? – не оборачиваясь спросила моя прильнувшая к своему триплексу механик-водительша.

– Давай направо.

БТР послушно повернул. И здесь уже начались трёх-, четырёхэтажные дома капитальной городской застройки. Окраина, где дороги плавно переходят в довольно широкие улицы, с тротуарами, деревьями, фонарными столбами, бульварами и прочими скамейками. На углу одного дома мелькнула табличка «Noihauser Strasse, 7». Ну, всё правильно, разные там «баны» кончились, начались сплошные «штрассе»…

Кое-где по сторонам пустынной улицы у тротуаров были припаркованы (явно вчера, ещё до первых сигналов тревоги) разноцветные легковушки местных пейзан, в основном всё те же типичные «Жуки» и «Опель Капитаны», разбавленные совсем мелкими «Изеттами», DKW и даже «Ситроенами 2CV».

Здесь же начались и первые видимые следы краткого ближнего боя – снесённые ну явно шедшими на хорошей скорости танками фонарные столбы и деревья, выбитые оконные стёкла и жалюзи, пулевые отметины на стенах домом и два тентованных трёхосных зелёных грузовика с американскими белыми звёздами на предписанных уставом местах. Один из грузовиков неудачно воткнулся передком в ближайшую липу, и его многократно продырявленная пулями кабина сейчас лениво горела, хотя чему там было гореть, я лично не понял. Второй грузовик был практически невредим (не считая пробитых скатов), а значит, просто брошен. Задний борт его кузова был откинут, и из него на мостовую высыпались в живописном беспорядке похожие на снабжённые пистолетными рукоятками длинные трубы гранатомёты «Базука» (а может, это были даже «Супербазуки») и металлические лотки с ракетами. Не иначе, ехали стихийно организовывать противотанковую оборону (ну или заслон), да вот, видать, не доехали, поздно спохватились.

Советские танки и бронетранспортёры проскакивали мимо этих машин на приличной скорости. Я было подумал, а может, притормозить да и позаимствовать для «хозяйственных нужд» «Базуку»-другую вкупе с боекомплектом? По идее, я здесь командир, и решительно никаких возражений не будет, но… Нет, всё-таки ну его на фиг… Вдруг потеряем этот БТР, и что тогда? Ведь придётся этакую тяжесть на себе переть…

В воротах (тёмная кованая решётка времён то ли кайзера Вильгельма, то ли Веймарской республики) одного дома, метрах в пятидесяти от брошенных грузовиков, на булыжной мостовой лежал единственный здесь униформированный под армию США свежий труп при полной выкладке – на его спине был даже рюкзак с притороченной сзади сапёрной лопатой. Рядом валялась длинная винтовка М14. Н-да, это называется – не добежал. Практически как при спонтанной диарее. Зато другие «кандидаты в противотанкисты», похоже, слились с этой улицы вполне успешно, поскольку один покойник на такое количество «Базук» – это более чем не серьёзно…

Двигаясь по этой самой довольно широкой «Нойхаузер-штрассе», Кэтрин держалась позади пары обычных пехотных БТР-50 (раннего образца, без крыш), над бортами которых покачивались сообразно движению каски мотострелков.

Ничьей авиации в дымном небе над городом пока не было видно, считающейся допустимой в подобных обстоятельствах подловатой стрельбы из-за угла или с чердаков – тоже. Но через несколько минут где-то впереди ударило сразу несколько громких пушечных выстрелов. Всё вокруг разом потеряло резкость, затряслось, зашаталось и задребезжало, в мой перископ стало видно, как с крыш окрестных домов сыплется черепица и разный мелкий мусор. Ну да, как там у классика: «Но война идёт привычно, хрусткий щебень черепичный отряхая с крыш долой…»

Похоже, это палили танки, ушедшие несколько вперед пехотной брони. Присмотревшись, я с большим трудом разглядел в конце улицы вращающуюся башню замыкающего Т-54, который дунул прямой наводкой из своей стомиллиметровки куда-то в промежуток между домами (уж не знаю, что именно танкисты там выцеливали), и красновато-серая кирпичная пыль заволокла улицу плотной пеленой непосредственно по направлению нашего движения.

Далее, ехавшая перед нами пехота, словно только этого и ждала, начала выпрыгивать через борта своих БТР-50 и, поскальзываясь и путаясь в полах шинелей, двигаться короткими перебежками прямиком в эту чёртову пыль навстречу выстрелам. Н-да, готов признать, что несколько погорячился насчёт пресловутой «верной дороги». Тут, скорее, всё же «не по той обочине ползёте, господа»…

Очень мне не хотелось туда, под обстрел. Особенно под такой, где не знаешь, кто, в кого и из чего именно стреляет…

Но, как гласит народная поговорка, умный в гору, как правило, не ходит, все знают, что он её обходит, и выход из неожиданно возникшего очередного позиционного тупика отыскался сам собой – к счастью, впереди нас, между домами по левой стороне улицы, обнаружился некий разрыв. Явный проход, какой-нибудь переулок или боковая улочка.

– Уйди в сторону, вон туда, налево! – крикнул я своей мехводше. Всё равно других вариантов не было, тем более что позади нас тоже уже встала какая-то недовольно ревущая в пыли техника.

Мы свернули влево и, проскочив по этому очень узкому (от краёв надгусеничных полок бронетранспортёра до стен домов оставалось от силы по полтора-два метра) переулку один квартал, выскочили на образованную слиянием нескольких улиц небольшую площадь, и тут же Кэтрин резко крутнула БТР, поворотом рычага уводя машину на тротуар вплотную к ближайшему дому, на первом этаже которого была широкая запертая дверь с табличкой: «Der Laden ist geschlosen» (ну да, магазин закрыт до хоть чьей-нибудь победы, которой в этот раз, скорее всего, не будет) и вывеской сверху – «Lebensmittelgeschaft» (бакалея или, если уж совсем по-простому, продмаг), дополненная жизнерадостной рекламой насчёт всегда свежих продуктов «Frieschen Fruchten, Kuchen, Kasen, Wurst und vielen anderen guten Dingen begrusen» в пока ещё целой, застеклённой витрине, с явно бутафорскими, но выполненными с большой степенью натурализма молочными бутылками, красными головками сыра, колбасами, сосисками и окороками. Ну да, «граждан воров просьба не беспокоиться, колбаса парафиновая», а вот про привычный вурст, похоже, стоит забыть, если не навсегда, то очень надолго…

Отмечу, что «фроляйн мехвод» поступила весьма предусмотрительно, поскольку с улицы, параллельной Нойхаузер-штрассе, на площадь один за другим выскакивали Т-54 и Т-55 (последние лично я отличал от Т-54 исключительно по отсутствию похожей на грибную шляпку нашлёпки вытяжного вентилятора на крыше башен). Танки пёрли угрюмо и целеустремлённо, как стадо слонов на водопой, и их мимо нас прошла целая колонна (я насчитал десятка три, а потом сбился), в которую затесалось и несколько колёсных БТР-152 с солдатами. Потом в движении танков наступила некая пауза, но спустя несколько минут по тротуарам, примерно всё в том же, западном, направлении, пробежали два десятка типичных наших пехотинцев, в касках, шинелях и зелёных маскхалатах классической зелёно-жёлтой расцветки, обычно именуемой «берёзка». Как положено, командовал ими молодой офицерик в полевой фуражке и шинели (сколько звёзд было у него на погонах я не рассмотрел) с планшеткой на боку, а кроме личного оружия («АК-47» или СКСы) некоторые бойцы тащили гранатомёты РПГ-2 и ящики с боеприпасами. У двоих я заметил пулемёты РПД, ещё один волок на спине зелёный ящик радиостанции. Штурмовая группа? Интересно, куда это они – захватывать почту, телеграф, мосты и телефонную станцию, как заповедовал всё тот же дедушка Ленин в октябре былинного 1917-го?

Провожая взглядом убегающую по своим, неведомым мне, делам серую пехоту, я случайно посмотрел вверх и неожиданно увидел свесившиеся из окон вторых и третьих этажей некоторых домов белые простыни (а может, это были наволочки или просто тряпки). Что-то просто лежало на подоконниках, но, по-моему, в основном болталось на палках, которыми бюргерские жёны поправляют гардины, или на швабрах… Ага, значит, эти дойче уже согласны на капитулирен? Быстро же местные бундесграждане переобулись, что, не до конца забыли 1945 год?

Прислушиваясь к гудящему на холостых оборотах движку нашего бэтээра, я ещё раз осмотрелся по сторонам (насколько это позволяла слегка запылившаяся оптика) – по пересекающим площадь улицам больше никто не ехал, хотя стреляли где-то совсем недалеко.

– Давай потихоньку вперёд! – скомандовал я.

Бронетранспортёр медленно тронулся, выходя из-под стены (в одном из окон второго этажа мелькнуло между цветочных горшков чьё-то бледно-напуганное лицо), и, быстро набрав приличную скорость, пошёл туда, куда перед этим скрылась танковая колонна.

Как это не покажется странным, но ушедшие вперёд танки с бронетранспортёрами и даже пехотная штурмовая группа уже успели куда-то рассосаться. Это ещё раз убедило меня в том, что у вояк всё-таки был какой-то план. Ну да кто бы сомневался…

И, лишь проехав ещё примерно квартала три, мы наткнулись на ярко горящий, покинутый всеми БТР-152, а ещё через квартал, между домами замер подбитый, сильно дымивший Т-54 с открытыми люками, рядом с которым лежала пара трупов в наших шинелях.

– Стой! – скомандовал я Кэтрин, увидев на мостовой рядом с одним из убитых пулемёт РПД. Она подчинилась.

Дальше всё было просто. Как только наш БТР-50 встал как вкопанный – снял танкошлем, пилотку на голову, автомат в руки, открыл люк и выскочил наружу. Опасаясь пули, которая могла прилететь буквально откуда угодно, скатился с брони, подобрал пулемёт, стащил с убитого бойца чересплечную сумку с запасной патронной коробкой (господи, какие же они тяжёлые!) и в относительно хорошем темпе заскочил обратно в люк, успев на ходу ещё и протереть рукавом стёкла перископов. Признаю, что упрел, да и сопутствующий риск, наверное, был излишним, но ведь получилось же…

– В чём дело, командир? – поинтересовалась моя невозмутимая напарница.

– Ша, девушка, пулемёт – вещь архиполезная в любом деле, а особенно в нашем. Всё, давай вперёд, только не торопись…

Последняя фраза была сказана мной отнюдь не зря. Похоже, на этой улице совсем недавно шёл неслабый бой, в азарте которого наши, без сомнения, героические танкисты шутя снесли как бы не половину следующего квартала – дальше, на сколько хватало глаз, тянулись либо неряшливые груды битого щебня, либо сплошь дымящиеся, горящие и сильно повреждённые дома с обнажившими деревянный каркас чердаков провалами в крышах, офигенными дырами в стенах и выбитыми окнами.

И кажется, всё-таки было понятно, куда и в кого тут стреляли. Один угловой дом был обрушен особенно основательно и, под толстым слоем обломков кирпича и дерева, среди которых выделялись сильно помятая вывеска «Brauhaus» (ресторан при пивоварне или что-то типа того?), деревянный стол, ножки и спинки стульев, покоцанная люстра с совсем недавно ставшим грязным розовым абажуром в цветочек и изрядное количество разнообразной битой стеклопосуды (хотя там было ещё много чего, например, в одном месте из кучи камня и балок торчала явно женская, судя по маникюру, рука, с видимым куском окровавленной ночной сорочки в кружевах, однако рассматривать подобное – ну его на хрен, ещё начнёт потом ночами сниться…), горел американский танк М48. Собственно, уверенно опознать похороненную подобным странным способом боевую машину можно было исключительно по грязному пушечному стволу с узнаваемым дульным тормозом и торчавшей из руин лобовой броне. Не знаю и не хочу знать, что стало с остальным экипажем «Паттона», но его облачённый в зелёную куртку и металлический шлем мехвод всё-таки успел сдвинуть крышку своего люка, а вот вылезти уже не сумел – сил не хватило, или ему просто не дали этого сделать. И теперь он висел дополнительным «украшением пейзажа», словно манекен, лицом вниз, свесившись руками и верхней частью туловища на запачканную пылью и извёсткой лобовую броню. Было видно, что из-под него на броню натекает, смешиваясь с пылью, что-то глянцево-красное, похожее на вишнёвый сироп.

Дальше, среди руин, можно было наблюдать и печальные останки остальных невезучих из числа тех, кто, судя по всему, без особого успеха, попытался если не остановить, то хотя бы задержать здесь советские танки – три уже знакомых джипа М38А-1 с развёрнутыми в боевое положение 106-мм безоткатными орудиями. Один джип успел сгореть полностью, два были изрядно помяты и продырявлены. На мостовой рядом с джипами лежали грудой, друг на друге, вперемешку со стреляными гильзами, нераспечатанными лотками со снарядами для безоткаток и личным оружием десятка два срезанных свинцом американских солдат и сержантов.

Чуть в стороне, прямо на проезжей части, лежал странный тёмно-влажный «блин» (хотя, скорее, это напоминало красноватый драник или плоский кусок фарша), из которого торчали тряпки и какие-то металлические части. До меня далеко не сразу дошло, что ещё совсем недавно это, похоже, был человек в американской военной форме, по которому последовательно проехались траки нескольких танков. Причём человек этот, судя по некоторым рассыпанным здесь же, раздавленным, очень характерным мелким обломкам, ещё и имел на лямках за спиной радиостанцию…

Миновав этот более чем неаппетитный «сюжет для батального полотна», мы сами едва не раздавили нескольких грязных, полуодетых гражданских с какими-то узлами и чемоданами в руках, которые предельно заполошно, в стиле непередаваемой «перемежающейся хромоты» перебежали улицу перед самым носом бронетранспортёра, едва не попав под гусеницы. За стеклом перископа мелькнули их бледно-серые фигуры, похожие то ли на не особо свежих зомби из плохого киноужастика, то ли на сильно запущенные и сбежавшие по случаю собственного чудесного оживления из какого-то дикого парка гипсовые статуи.

А потом я случайно увидел зрачки одной из бегущих баб, которая зачем-то тащила в руках перед собой большой горшок с комнатным растением (фикус или что-то похожее, точнее не успел понять, тем более что и горшок, и растение были всё того же серо-кирпичного цвета), и вот тут мне стало по-настоящему не по себе. Такого инфернального ужаса в глазах, при одновременной запредельной пустоте взгляда я ещё нигде и никогда, по-моему, не видел. Фикус-то ей зачем? Первое, что успела схватить, когда побежала? Или контуженая какая-нибудь? Однако на этом грустное кино не кончилось – за сбрендившими погорельцами пробежала небольшая собака какой-то, как мне показалось, легаво-охотничьей породы. Ну да, сейчас бездомных домашних повсюду появится много. Только продолжаться это будет явно недолго, поскольку они достаточно быстро передохнут, если, конечно, люди не сожрут их раньше, что тоже вариант…

Эх, куда же вы бежите, вчера ещё респектабельные герры и фрау? А самое главное – на фига? Понимаю, что жить хочется всем и всегда, но проблема в том, что бежать здесь некуда. Совсем. Разве что в какую-нибудь Южную Америку, Центральную Африку или Антарктиду, куда вообще никакие самолёты отродясь не летали, а пароходы приходят раз в год…

А пока наш БТР ехал, давя и отбрасывая в стороны дребезжавшие по мостовой американские каски, стрельба вокруг не стихала. Основная канонада слышалась по-прежнему где-то по ходу нашего движения.

Поэтому, после того как руины с горевшим «Паттоном» и уничтоженными джипами остались позади, моя свойственная всем, имеющим хотя бы минимальный опыт танкового боя или хотя бы передвижения на бронированных машинах, специфическая интуиция стала потихоньку обостряться. Причины этого были вполне понятны и логичны. Ведь при закрытых люках, через одни только оптические приборы и прицелы ты наблюдаешь далеко не всё – всего лишь куски того, что может твориться вокруг, да ещё и в достаточно узких секторах. А в нашем случае (поскольку поворотная башня на этой машине конструктивно не предусмотрена) особенно проблемным становится задний обзор. Ещё больше нервировал тот факт, что мы ни разу не танк (хотя БТР-50 и построен на шасси ПТ-76, хоть и танка, но всё-таки лёгкого и плавающего), броня у нас всего лишь противопульная, со всеми вытекающими. Конечно, какие-нибудь бутылки с бензином или ручные гранаты из чердачного окна это совершенно не натовский стиль, здесь, к счастью, не Сталинград, но зато им ничто не мешает шарахнуть по нам из подходящего окна либо из-за каких-нибудь ворот, хоть из всё той же «Базуки». И тогда привет, сливай воду – нам единственного удачного попадания за глаза хватит…

В общем, не хотелось бы с ходу влипнуть во что-нибудь этакое…

В самом конце улицы мы миновали слегка обвалившийся угол дома с вывеской «Gastskatte» предельно грязный танк Т-54, возле которого трое танкистов в чёрных комбинезонах и сдвинутых на затылок ребристых шлемах, помогая себе ненормативной лексикой, старались натянуть на ведущую звёздочку звенья перебитой гусеницы. Рядом лежала кувалда, выколотка для «пальцев» и прочие необходимые инструменты. Ну, понятно – мелкий ремонт в полевых условиях. Четвёртый, особенно чумазый член этого экипажа сидел в башенном люке, поводя вдоль улицы ребристым стволом зенитного ДШКМ и пресекая тем самым все возможные попытки помешать ремонтным работам.

На наш бронетранспортёр плотно занятые своим делом вояки не обратили никакого внимания – мало ли кто тут может ездить, главное, что свой…

Дальше по сторонам улицы снова пошли разрушенные и повреждённые дома с пустыми провалами на месте окон, покривлённые или поваленные фонарные столбы, упавшие на проезжую часть деревья, раздавленные или сгоревшие легковушки.

Потом стал виден проломивший задом ограду палисадника позади дома, на первом этаже которого выделялась разбитая вдребезги витрина обувного магазина с положенной вывеской «Schuhladen», смрадно чадящий, здоровенный и ещё более уродский, чем М48, танк очень непривычного и где-то даже странного вида. Тёмно-зелёный, широкий. Толстый и плоский лобовой лист (слева накрашена эмблема в виде красной крысы в белом круге, вписанной в красный же квадрат, справа, на грязевом щитке гусеницы, жёлтый круг с чёрной цифрой «80», по-моему «цена машины» – натовское обозначение грузоподъёмности подходящего для веса этого драндулета моста) двумя большими фарами. На бортах – не доходящие до низа причудливо изогнутые экраны, из-под которых видно восемь сгруппированных попарно маленьких катков. Длинная пушка серьёзного калибра с цилиндрическим эжектором на стволе, довольно узкая и высокая башня с дымовыми гранатомётами по обоим бортам. Ну явно не «американец»…