Текст книги "Охота в атомном аду"

Блин, как я сразу не признал – это же английский тяжёлый «Конкерор», он же FV 214! Хорошо знакомый заигравшимся в «танчики» современным фрикам, но при этом достаточно редкий гость даже для здешней Западной Европы! Одна из первых, судорожных и неудачных попыток НАТО найти хоть какое-то противоядие многочисленным советским ИС-3, а затем и Т-10. И, надо сказать, попытка неудачная, поскольку во всём остальном, кроме мощной 120-мм пушки и толстой брони, данный шестидесятипятитонный танк состоял сплошь из недостатков и конструктивных недоработок, из-за чего и выпустили-то их всего сотни две, хотя сначала эти монстры даже рассматривались как перспективная замена «Центурионам». Тем не менее, за неимением лучшего, инглишмены держали «Конкероры» в строю вплоть до появления на вооружении в 1966-м первых «Чифтенов». В моём мире эта железная хрень, разумеется, нигде и никогда реально не воевала, но вот здесь, похоже, получилось наоборот. И, судя по всему, результат вышел откровенно так себе.

Дырок в броне этого английского утюга я не заметил, а чёрный дым, судя по всему, шёл непосредственно из моторного отделения «Конкерора» – в корму ему засветили, что ли? Длинная пушка танка была склонена к земле, а башенные люки открыты. На мостовой рядом с ним растопырился свежий покойничек в коричневатой форме цвета хаки и чёрной беретке.

Стало быть, истинные джентльмены из Рейнской Британской Армии (а судя по эмблеме на танке, это были легендарные у них, там, «Крысы Пустыни», пресловутая 7-я танковая дивизия, когда-то прославившаяся под разными там Эль-Аламейнами) продолжали благополучно собирать свою долю «урожая» звездюлей со стороны продукции уральских оружейников? Факт не то чтобы отрадный, но, культурно выражаясь, ожидаемый…

Мы проскочили дальше, прислушиваясь к непрекращающейся стрельбе впереди. Через квартал, возле ведущей в подвал довольно широкой лестницы с вывеской «Bierkeller» (что-то как-то много на их улицах пивных, пили-пили, пока всё не пропили…) мой взгляд наткнулись на ещё один «Конкерор», на сей раз ярко и весело горящий. Удивило, что ствол его пушки был неровно, словно фарфоровый, а не стальной, отколот у основания и валялся рядом, на мостовой. Чем это в него вмазали?

В перископ, по ходу движения, я увидел перекрёсток, на одном доме – вывеска «Leichenhalle» (похоронное бюро, очень, блин, своевременно…), а рядом с ним, в облаках сизого солярного выхлопа газовало на холостом ходу несколько растянувшихся вдоль улицы наших танков, явно ведущих огонь. Каждый новый их выстрел поднимал тучи пыли и мусора, заставляя окрестные дома испуганно шататься и ронять на мостовые разные детали былого великолепия вроде оконных ставень или водосточных труб. Приглядевшись, я увидел, что ближний к нам танк точно был тяжёлым Т-10. Ну раз так, понятно, почему этих дуриков-англичан не спасла даже вроде бы весьма солидная броня. Нашли с кем связаться…

– Впереди, похоже, ловить нечего, – крикнул я своему механику-водителю. – Так что давай влево, что ли…

Не доезжая до перекрёстка с танками, мы свернули в переулок, который достаточно быстро вывел нас на более широкую параллельную улицу. Здесь было всё то же самое – дома в три-четыре этажа, запертые магазины и лавки, свисавшие кое-где из окон белые тряпки. На одном доме я успел рассмотреть табличку – «Bernhauser Strasse, 23».

Неожиданно сзади недовольно просигналили. Прежде чем я успел этому удивиться, Кэтрин, раздавив какую-то некстати подвернувшуюся под гусеницы скамейку, ушла на тротуар, отводя БТР с проезжей части.

И вовремя. Сначала мимо нас проскочили три БРДМ-1. В широко открытых люках их низких рубок торчали навалившиеся на турельные СГМ бойцы в маскхалатах и касках с какими-то уж слишком азартными физиономиями. Следом проехали закрытый БТР-152К и три грузовых «ЗИС-151» с солдатами в кузовах, на буксирных крюках которых слегка подпрыгивали 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2 с длинными тонкими стволами.

Подтягиваем артиллерию? Похоже, город наши фактически взяли. Но остаётся главный вопрос: а надо ли оно сейчас вообще? Планы-то наверняка старые. Ну, захватят они мосты через Рейн, а дальше-то что? Не факт, что пресловутый «второй эшелон», если он ещё вообще сохранился, будет в состоянии развивать какой-то там успех. Тем более что здесь, и без всякого «успеха», могут полечь буквально все, и свои и чужие, одномоментно, скопом, ни за понюх табаку…

– Давай за ними, только медленно, – сказал я напарнице.

Мы тронулись. Суматошная пальба очередями и одиночными не затихала, где-то гулко били орудия, но конкретно в нас никто по-прежнему не стрелял. Чем дальше, тем больше я укреплялся во мнении, что бои в городе шли вовсе не с теми, кто пытался обороняться, а исключительно с теми натовцами, кто заблудился или замешкался с отходом и уже не имел возможности оторваться от противника без, так сказать, шума, пыли и стрельбы.

Несколько раз на улицах попались трупы штатских, явно срезанных на бегу шальными пулями или осколками. На следующем перекрёстке слева мы миновали загромождающий ведущий вправо переулок горящий М48 с бундесверовским чёрно-белым крестом на башне. Потом, между домов (на первом этаже одного из них была вывеска «Kraufhaus» – универсальный магазин?) мелькнул подбитый ПТ-76 с пробоиной в борту и следами пожара на МТО.

А вот далее нас вынесло на очередную развилку, где с улицей, по которой мы катили до этого, пересекалась какая-то «Entrdirer Strasse», по-моему, ведущая куда-то на запад. И здесь я понял, что мы, похоже, влипли. У поворота направо стояли два пыльных Т-55 и стреляли куда-то вдоль улицы из спаренных с пушками башенных пулемётов. Пули звонко рикошетили от стен, дождём сыпались битые оконные стёкла и штукатурка.

И едва мы успели поравняться с ними, как откуда-то из глубины улицы (словно там только нас и ждали – если чего-то опасаешься, оно тебя непременно подстережёт) с противным свистом прилетел, едва не задевший крышу нашей рубки, фугасный снаряд, попавший в стену двухэтажного дома слева от нас. Рвануло, по броне забарабанила черепица, каменный мусор и осколки стекла, а видимость в перископах стала вообще как в английском тумане. Нет, зря мы сюда заехали…

– Уходи влево! – крикнул я Кэтрин, пока этот непонятно кто не успел принять поправку на габариты БТР-50 и не выстрелил в нас вторично, и уже не мимо.

Прежде чем мы успели отвернуть, Т-55 практически одновременно ударили в ответ, явно выцеливая неведомого противника, и от этих звуков я чуть было не оглох – столь близкую ударную волну полностью не гасит даже броня в сочетании со шлемофоном. Теперь уже всё вокруг, до самых крыш домов, заволокло пылью и поднятым выстрелами мусором. Окна из близлежащих домов, по-моему, посыпались уже в комплекте с рамами… Кажется, в глубине улицы что-то загорелось (попали, что ли?), но желания лично оценивать результаты этой дуэли у меня не возникло – я тут никакого счёта не веду.

Тем более что мы быстро уходили влево, вниз по улице, подальше от любых поганых сюрпризов вроде танковых засад и дурацких шальных снарядов.

Когда наш БТР наконец вырвался из облаков пыли, улица впереди опять стала пустынна, лишь раз гусеницы скрежетнули по обломкам гражданского грузовика, былую внешность которого теперь было сложно определить, поскольку он зачем-то торчал поперёк дороги (допускаю, что его могли так поставить и вполне намеренно, дабы загородить проход) и был практически расплющен недавно прошедшими по этой улице танками и прочей гусеничной техникой. Хотя на том, что осталось от его кабины, ещё можно было рассмотреть буквы логотипа голландской марки «DAF».

И тут, уж совсем неожиданно, впереди нас через улицу проскочил появившийся из незамеченного сразу переулка знакомый М38А-1 с белыми звёздами. Сидевшие в нём три обормота в американской форме успели несколько раз выпалить в нас из стрелкового оружия – похоже, они надавили на спусковые крючки исключительно от неожиданности. Пара пуль звонко дзинькнула в нашу лобовую броню, отлетев затем чёрт знает куда, но ответить на этакую наглость мне было особо нечем, да и незачем. Пока успеешь схватить автомат или пулемёт, да пока вылезешь из люка, всё уже закончится… Короче, через какие-то секунды этот явно попавший куда-то не туда вражеский джип испарился столь же неожиданно, как и появился.

С соседних улиц до меня долетал глухой рёв танковых дизелей и уже становившаяся привычным «закадровым фоном» стрельба пачками. Как говорили в одной известной в узких читательских кругах английской книжке – всё страньше и страньше.

– Ну и куда теперь? – спросил я деловито шуровавшую на месте мехвода напарницу, рассматривая через триплексы стелившуюся под наши гусеницы мрачную улицу.

– Сейчас советские войска явно прошли центр города и выходят в его западную часть! – ответила Кэтрин, не отрываясь от рычагов, чётко, но не особо информативно, и тут же добавила: – Внимание! Танки впереди!

– Вижу…

Я уже и сам успел рассмотреть прямо впереди нас, на тротуаре, сразу три лёгких М41 с привычной американской маркировкой, но особой опасности не почувствовал, поскольку видел, что танки стоят практически вплотную друг к другу, а башня ближайшего к нам «Бульдога» развёрнута стволом назад и даже зафиксирована по-походному, стопором. Люки всех трёх танков были широко открыты, а по зачехлённым брезентом зенитным пулемётам, чехлам на дульных тормозах, открытым ящикам на надгусеничных полках (какие-то тряпки и ручной инструмент валялись рядом на мостовой – уж не местные ли граждане успели набежать и раздербанить враз ставший ничьим ЗИП, под шумок?) и полному отсутствию повреждений я понял, что их явно не знавшие куда и зачем они едут экипажи просто смылись, бросив свои боевые машины. Стало быть, настроение у вояк НАТО явно не боевое. Ну, во всяком случае – не у всех… И это в первый день войны. Хотя, если всё-таки не забывать, что война эта не простая, а атомная, на многое вокруг сразу начинаешь смотреть совершенно по-иному…

– Ну так и куда нам теперь? Ты что думаешь? – опять спросил я свою мехводшу. Прозвучало довольно глупо, но что ещё оставалось? Блин, была бы у меня под рукой хоть карта города с окрестностями – а так я же всё равно ни хрена не ориентируюсь… Везут меня куда-то – и ладно, и хорошо. Импровизация – она и в Африке импровизация, только от всего этого я ощущал себя прямо-таки неодушевлённым предметом, вроде большого дерматинового чемодана из багажа…

Ответа на мой вопрос не последовало. Вместо этого Кэтрин неожиданно сделала резкое движение рычагами и увела БТР в сторону (во время этого самого поворота я чуть не свалился со своего узкого сиденья) и, набирая скорость, погнала бронемашину по очередной узкой боковой улочке.

– Эй! Стой! Ты куда, блин?! Кончай хулиганить! – само собой вырвалось у меня.

И вдруг мы встали. Столь же неожиданно, как и повернули. Бронетранспортёр слегка подрагивал на малых оборотах. Кэтрин, оторвавшись от управления машиной, смотрела на меня снизу вверх.

– Ты чего? Зачем свернула? – удивился я.

– Так надо. У меня обновились данные с приборов слежения.

– Ну и что с того?

– Нам нужно выходить из города.

– Эва как! А почему это вдруг? Вроде ещё недавно ты согласилась, что примазаться к советским танкам – вовсе даже не плохой вариант…

– Не вдруг. Наш «клиент» только что сумел выбраться из Штутгарта и уже движется по шоссе на запад, к Карлсруэ. И, похоже, двигается он не пешком, а на чём-то едет. Возможно, его подобрала какая-то попутная машина.

– И что теперь? Это что-то меняет в общей диспозиции?

– Много чего. До Карлсруэ несколько десятков километров, и он уже преодолел почти половину этого расстояния, так что теперь ему может потребоваться не более часа на то, чтобы добраться до мостов через Рейн. Дальнейшее зависит от того, есть ли сейчас на этих мостах пробки и армейские посты, но велика вероятность, что реку он тоже сможет пересечь достаточно быстро. По этой причине следовать дальше вслед за советскими танковыми частями для нас уже, похоже, нет особого смысла. Тем более что при приближении советских войск к Карлсруэ и далее тамошние мосты с восьмидесятипроцентной вероятностью будут взорваны…

Н-да, всё в этих её словах выглядело логично. Если мосты действительно взорвут, «ниточка» точно встанет, причём надолго. Конечно, если на это будет время (что вовсе не факт), наши могут достаточно быстро захватить плацдарм на западном берегу, а там и переправу навести. Но пока реку форсируют передовые части на не требующей подготовки плавающей технике, пока подвезут понтоны и прочее сапёрное имущество (если вообще подвезут), пока то да сё – тут счёт пойдёт уже не на часы, а на сутки. То есть для нас это действительно уже не вариант, ведь в нашем случае время всё-таки имело значение…

– И что ты предлагаешь, фрейлейн аналитик?

– Думаю то же самое, что предложили бы и вы, командир. Если принять за основу тот факт, что и по западному и восточному берегам Рейна у войск НАТО нет сплошной обороны, а скорее всего, так оно и есть, и защищают они, в лучшем случае, мосты и броды, причём далеко не все, то наилучший вариант для нас – как можно скорее выйти к реке и пересечь Рейн где-нибудь в тихом месте, там, где берег позволит нашему транспортному средству без проблем съехать в воду, а потом точно так же выбраться на западный берег. Тогда у нас будет хороший шанс «срезать угол» и, получив фору по времени, перехватить «клиента» по дороге, встретив его где-нибудь на западном берегу, там, где он нас точно не ждёт – ведь я его вижу, а он нас нет. Тем более что пока сохраняет прежний отрыв от нас, примерно километров на сорок. На мой взгляд, серьёзную угрозу для нас могут представлять только ударная авиация и артиллерия НАТО. Если хотя бы несколько их тяжёлых батарей развёрнуты где-нибудь на огневых позициях, на западном берегу, а у самого Рейна на НП сидят корректировщики с радиостанциями, нас в момент переправы вполне могут обстрелять…

– Ну ты голова! Действительно, как же мне самому это раньше в голову не пришло? Мы же Рейн на этой хреновине можем спокойно переплыть, поскольку у нас чуть ли не лучшая гусеничная амфибия всех времён и народов! – выдал я.

Прозвучало это, видимо, снова довольно глупо, но ведь до этого момента я как-то не задумывался о том, что мы – сами себе переправочное средство. Вороне бог как-то послал кусочек сыру, а нам слепой случай в лице случайного авианалёта подарил плавающий бронетранспортёр, не использовать возможности которого – грех. И, если не напоремся по дороге на какие-то нехорошие сюрпризы, имеем шанс добраться до Рейна часа за два, если не будет проблем с горючим и матчастью. Хотя в матчасть я как раз вполне себе верил.

– А я о чём?! – подтвердила мои мысли напарница.

– Ладно, изменения к первоначальному плану принимаются, давай двигай, раз знаешь куда. Горючки-то хватит?

– Если быть совсем точной, я не знаю, но предполагаю, а за топливо не беспокойтесь, – ответила Кэтрин и прибавила оборотов двигателю.

И направляемый её уверенной рукой бронетранспортёр покатился далее, в прежнем направлении, куда-то к юго-западной окраине города, который резко перестал нас интересовать.

Несколько раз по верхней броне рубки щёлкали пули. Явно лупили с каких-то крыш или верхних этажей и чердаков, в расчёте исключительно на испуг. Не обращая на это внимания, мы наконец выскочили из охваченной боем городской застройки – по сторонам дороги опять потянулись одноэтажные дома и сараи с перелесками либо лесопосадками.

Наматывая шоссе на гусеницы, мы со всей скоростью, на которую только были способны, с полчаса обходили негостеприимный населённый пункт. Придорожный указатель направлял нас в сторону какого-то «Ruteshaim». По обочинам по-прежнему попадалось много брошенной гражданской техники, в основном легковых машин, небольших грузовиков и фургонов, но трупов почти не было. Пару раз в броню правого борта ударял свинец, но не исключено, что он был просто шальным. Однако по отсутствию на этом шоссе вражеских боевых машин и армейского автотранспорта я уже понимал, что ни обороны, ни особых натовских войск впереди, скорее всего, действительно не будет, а основная масса советских танков, судя по всему, всё-таки вошла в Штутгарт, продвигаясь на запад непосредственно через него. Да и западные немцы, и военные, и гражданские, похоже, тоже предпочли для бегства именно это направление. На юг, к французской и швейцарской границам, их, похоже, не особо тянуло.

В паре километров справа, за стёклами триплексов, мелькали городские кварталы, справа значительно ближе к обочине просматривались деревья и редкие домишки. Шоссе оставалось почти пустынным. По-моему, кратчайшим путём к мостам через Рейн эта дорога тоже не была. И я отметил для себя, что дыма от пожаров вокруг за последние пару часов изрядно прибавилось.

Потом, южнее нас, далеко за серой дымкой осенних деревьев я увидел какой-то особенно большой пожар, возле которого шла непрекращающаяся стрельба пачками. Там смутно просматривались силуэты и крыши каких-то строений промышленного типа, среди которых вспыхивали взрывы и мелькали бледные нитки трассирующих пуль.

– Что там такое? – изволил удивиться я. – Какой-нибудь особо тактически значимый опорный пункт?

– Нет. Там должен располагаться аэропорт. И, похоже, горит его топливное хранилище, – ответила снизу-справа напарница.

Ну, всё правильно, кто-то из наших (а если верить недавно слышанным мной радиопереговорам, это был некто с деревянным позывным «Ель») этот самый аэропорт брал, а кто-то из имевших соответствующий приказ натовцев пытался его удерживать и, судя по продолжающейся стрельбе, пока что делал это не без успеха. И пока они там не поубивают друг друга – явно не успокоятся…

– Туда не ходи! – озвучил я более чем логичный в данной ситуации вывод.

– А я и не собиралась!

В общем, поворот на аэропорт мы проскочили быстро, а потом, пройдя по безлюдному шоссе ещё километров двадцать (несколько раз, услышав наше приближение в стороны от дороги разбегались и поспешно прятались какие-то штатские, явно и очень зря ожидавшие идущую вслед за одиноким БТР-50 большую советскую колонну), выехали на перекрёсток, где торчал очередной дорожный указатель. Прямо, если верить стрелке на столбе, был «Rheinstetten», вправо – «Fermasee». «Озеро Ферма», что ли? Ну и названия же у них тут, блин…

Мы свернули как раз вправо, но до самого озера не доехали, с дороги, сквозь «маскировочную сеть» жёлтого октябрьского леска действительно была видна тускло отсвечивавшая при свете дня серая поверхность какого-то водоёма, похоже, обсаженного ивами. В одном месте мелькнул причал на сваях с несколькими лежащими рядом рядком, вверх килями лодками – в другое время здесь, наверное, не худо бы и рыбу поудить…

В общем, указатель нас не обманул, это было именно озеро, а «Ферма» или не «Ферма» – кому какая разница?

Оставив указанный водоём по правому борту, мы продолжили поступательное движение вперёд. Ещё десяток вёрст – и дорога повернула чуть влево, где за невысокими деревьями наконец-то стало видно искомую реку.

Я всё время прислушивался к небу, но, странное дело – было тихо. Рёв турбин на фоне канонады по факту отсутствовал. Почему-то столь активная ещё несколько часов назад ударная авиация обеих воюющих сторон резко перестала летать. А если так, напрашивался только один вывод: успевшим взлететь накануне и отстрелявшимся по заранее намеченным целям истребителям-бомбардировщикам оказалось просто некуда садиться. Поскольку все или почти все военные аэродромы в ближних и дальних тылах, скорее всего, уничтожены стратегическими средствами. Конечно, здешние ракеты совсем не подарок в плане точности, но такую площадную цель, как авиабаза, накроют за милую душу, особенно при наличии ядерных боеголовок. И, если какой-нибудь F-86 «Сейбр» или наш «МиГ-17» ещё можно худо-бедно притереть на грунт, то для более «молодых» сверхзвуковых аппаратов это уже нереально. То есть даже если некие особенно удачливые пилоты и смогли приткнуть свои машины на каких-нибудь подходящих площадках вроде гражданских аэропортов или шоссе, там их все равно некому обслуживать, нечем вооружать и заправлять. А значит, с каждым часом в воздухе будет всё меньше самолётов и вертолётов, что, кстати, вполне ожидаемо в предлагаемых обстоятельствах. Хотя, конечно, я мог и ошибаться…

Ну а что сказать про этот самый Rhein – видал я в своей жизни реки и покруче. Вожделенный Рейн тут был не широкий, с полкилометра, может, чуть больше. А вот берега впереди, на наше счастье (хотя чёртова Кэтрин почти наверняка заранее знала все удобные для переправы места, а значит, счастье тут ну совсем ни при чём), были пологие с обеих сторон. Вдоль воды тянулась неширокая каёмка пляжного песка, где летом, видимо, можно было вполне себе купаться-загорать. Невысокие деревья, росшие ближе всего к воде, по-моему, более всего напоминали ивы, такие же, как я давеча видел у озера. Ну, или что-то типа того…

От основной, асфальтированной, дороги в сторону реки, до которой здесь оставалось меньше километра, отворачивала едва намеченная грунтовка с явно очень свежими колеями от колёс. Отпечатков гусеничных траков на земле вроде бы не было, и очень хотелось надеяться, что впереди нас не ждут какие-нибудь врытые по башню в землю натовские танки или затаившиеся в кустах противотанковые расчёты. Хотя чего им здесь оборонять и от кого, притом что оставшийся далеко позади нас Штутгарт был взят при откровенно минимальном сопротивлении?

– Ну что, давай потихоньку в сторону воды, – сказал я напарнице и на всякий случай уточнил: – Скажи, о ясновидящая, никакой жопы впереди нет?

Она отрицательно покачала головой, что меня вполне удовлетворило. Уж она-то любую опасность должна просекать заранее.

В общем, мы свернули в те самые автомобильные колеи и двинулись в сторону берега реки. БТР колыхался на неровностях, за триплексами мелькали кусты и деревья, а потом, вдруг – оп, сюрприз! Мы остановились. Я, подхватив автомат, высунулся из люка, дабы оценить обстановку.

Всего метрах в ста от кромки воды, практически на пляже, замерли три машины. Зелёный трёхосный грузовик GMS со значками армии США, с оставленным в откинутом положении задним бортом, и два чёрных, эстетско-обтекаемых, глянцево-чёрных «Ситроена DS» (он же «Богиня», вроде бы от французского словечка «Deesse»), именно на таком, снабжённом выдвижным двигателем и крыльями, но только белом лимузине Фантомас успешно урулил от журналиста Фандора с инспектором Жювом в какой-то из серий про свои похождения. Вроде бы в той, где Фантомас разбушевался…

Странновато было увидеть именно здесь, на пустынном рейнском берегу, эти дорогие тачки бизнес-класса с кузовами Бертони. Хотя с 1958 г. они вроде бы стали любимым транспортом разных пижонов из числа европейских и французских высоких чиновников, до женераля де Голля включительно. При этом номера на «Ситроенах» были стандартные для этого времени, чёрные с белыми буквами и цифрами (вот в чём я по жизни ну совершенно не разбираюсь, так это в гражданских автомобильных номерах, особенно если они иностранные) номера, но поскольку на них, в дополнение к кодам, имелся ещё и красно-бело-синий флажок, номерные знаки вполне могли быть дипломатическими.

Ну а рассуждая логически, раз посольство в Бонне совсем в другой стороне (километров двести пятьдесят на северо-запад, да и нет уже, похоже, никакого Бонна, если верить тому, что рассказывали нам те, уже отправившиеся на тот свет, беженцы), это скорее всего транспорт какого-то из французских консульств, персонал которого после начала войны резко встал на лыжи. Благо до границы Франции с ФРГ отсюда всего-то километров двадцать – двадцать пять.

Передний DS довольно прочно застрял передними колёсами в рыхлом грунте, а у второго был слегка приоткрыт багажник. Интересно, где их пассажиры? Но вокруг было безлюдно, ни одной живой души. О человеках напоминал только валяющийся рядом с машинами свежий мусор в виде каких-то бумажек и зеленоватых бутылок из-под пива или минеральной воды. Драпающим во время атомной войны чинушам вдруг захотелось пить? Куда логичнее было бы найти здесь свежие следы того, что им захотелось вовсе даже обратного, а если точнее – какать. Хотя если пошарить по окрестным кустикам… Нет, ну его на фиг!

В общем, получается – смылись? Интересно только как. Прямо к реке они не подъехали, раз колеи туда не доходят, а вот следов подошв у самой воды изрядно – человек десять топтались, никак не меньше. Но если бросили машины здесь, то как двигались дальше? Вплавь? Чушь, на дворе конец октября, вода разве что для моржевания… Хотя разнообразные жизненные выкрутасы порой заставляют делать и не такое…

Ну а раз так, оставалось предположить, что их здесь ждали на каком-нибудь переправочном средстве вроде амфибии. И тоже нет – с той стороны реки не было никаких следов выходившей из воды техники. Разве что сели в какой-нибудь моторный катер и с попутным ветром рванули вниз по течению, на юг, прямиком в Белль Франс. Или всё-таки переплывали реку на лодке? А где тогда сама лодка? На этом берегу ничего подобного не было.

Пришлось достать бинокль, позаимствованный у американской военщины, и тщательно осмотреть западный берег – вдруг там действительно затаился какой-нибудь помешанный на «защите свободы и демократии» психопат с «Базукой»? Ага, людей видно не было, зато от воды к прибрежным деревьям шли знакомые следы подошв, а в кустах на противоположном берегу действительно обнаружились две, не менее чем шестиместные, надувные серо-зелёные лодки, явно армейского образца, торопливо закиданные наломанными здесь же ветками. Это объясняло наличие на этом берегу грузовика.

Значит, у неких дипломатов или просто важных персон не было ну никакой надежды на мосты, и поэтому их сопровождал грузовик с переправочными средствами и охраной? Подъехали, сгрузили лодки и переплыли реку. А на том берегу их, наверное, уже кто-то ждал. Правда, мне лично, это вовсе не объяснило, почему эти VIP-ы и те, кто их сопровождал, всё-таки не рванули к ближайшему мосту. Знали, что мосты заминированы, а возможно, уже и взорваны?

Не знаю, какая тут была глубина реки (раз те, кто топтался здесь до нас, не попытались рвануть на армейском грузовике вброд, значит, всё-таки глубоко), но думать про это как-то не хотелось.

– Ну что, форсируем? – спросил я у напарницы. Явного противника на том берегу я в бинокль не увидел, наличие на берегах мин и прочих пакостей тоже вызывало большие сомнения, но мало ли? В конце концов, на то и война…

Вместо ответа она молча прибавила оборотов двигателю, и наш БТР-50 пополз к воде.

Я понадёжнее утвердился задом на краю своего, верхнего люка, поправив висящий на плече «АК-47». Срабатывала советская танкистская привычка держать люки открытыми, поскольку тонуть в тесной коробке бронекорпуса, да ещё и в холодной осенней воде, это, пожалуй, ещё хуже, чем гореть в той же самой коробке.

– Вы там осторожнее, командир! – услышал я снизу. – Сейчас вполне может начаться обстрел!

Вот спасибо, успокоила…

– Раз они до сих пор же ни разу не выстрелили, думаешь, сейчас начнут? Полагаешь, они чего-то особенного ждут? Например, когда ближе подойдём?

– Бесполезно думать, я просто предполагаю и считаю варианты!

И ведь не поспоришь…

– Ладно, не бздюмо, прорвёмся. По крайней мере, очень на это надеюсь…

Дальновидная мехводша подняла волноотбойный щиток и открыла задние крышки водомётов. И, когда передняя часть машины полностью вошла в воду, включила водомёты. В корме бэтээра завыло, застучало, заскрежетало, а потом ровно загудело – водомёт был исправен.

Вслед за этим за кормой забурлили пенные струи мутной воды, и наша «пятидесятка» устремилась вперёд. Ну вот и поплыли…

В артогонь по нам верилось как-то слабо, но памятуя о пресловутых «возможных вариантах», я держал бинокль наготове, осматриваясь на, как болтают разные, безнадёжно спившиеся и от того особенно лживые морские волки, все четыре румба. Практически на грани видимости, в нескольких километрах южнее я всё-таки засёк что-то, могущее сойти за мост. Этакая тёмная полоска, соединяющая берега, лежащая на тонких подпорках быков внизу.

Стало быть, его ещё не взорвали и, значит, нас оттуда вполне могли увидеть (разная хитрая оптика есть у всех и придумали её не вчера) и скомандовать кому надо открыть огонь. Особенно если наш одинокий бронетранспортёр и здесь ни с того ни с сего сочтут частью авангарда какой-нибудь танковой или мотострелковой дивизии. Медленно ползли минуты, я ёрзал, ожидая худшего, но наш бодро плывущий БТР достиг уже середины реки, а всё оставалось без изменений – никто не стрелял и даже не истерил, пытаясь поднять тревогу…

И тут за какие-то мгновения всё разом поменялось, словно я злостно накаркал. Неожиданно с запада возник характерный, приближающийся шум явно реактивного самолёта. Выходит, насчёт массовой гибели всей здешней авиации я всё-таки слегка хватил лишку. Бинокль тут уже не понадобился, поскольку через считаные секунды от западного берега, поперёк реки, на небольшой высоте, прямо над моей головой с шелестящим гулом проскочило нечто реактивное, серебристо-рыбообразное. Самолёт был точно не наш, и дело тут даже не в направлении полёта – растопыренный, прямокрылый силуэт с массивными болванками баков на концах крыльев не напоминал ничего, сделанное в эти годы в СССР. Скорее всего, какой-нибудь «Шутинг Стар» или «Тандерджет».

Опознавательных знаков я толком не рассмотрел, но они были точно не американские, по-моему, бундеслюфтваффовские чёрно-белые кресты. А вот каких-то подвесок под его крыльями точно не болталось. Разведчик? Ну, бомбу он, положим, не кинет, раз их у него нет, а вот пострелять по нам, чисто из вредности, вполне может. Если обнаружил нас и пойдёт на второй заход – надо ждать худшего…

Но нет, оказалось, что я опять излишне перебздел – «скоростная воздушная цель», не меняя направления, ушла с медленным набором высоты туда, где в дымах, за линией горизонта, остался Штутгарт.

На всякий случай я сполз обратно в машину и прикрыл за собой люк – от пуль и снарядов здешнего авиационного оружия броня БТР-50, по идее, должна была защитить. Однако даже если пилот и вызвал кого-то себе на усиление и нам на погибель, мы успевали, культурно выражаясь, отскочить, поскольку в этот момент наши гусеницы уже достали дна реки у западного берега.

Переплыли, можно кричать «ура»…

Мы выползли острым носом на песок, Кэтрин отрубила водоходное оборудование и оживила сухопутный привод. Гусеницы заскрежетали по песку и галькам западного берега, и «пятидесятка», с чьей брони стекали мутные ручейки, выползла на вражеский берег.