Текст книги "Обряд Ворлока"

Глава 18. У морского народа

– За ноги его, что ли, тряхнуть?

Густой бас Олафа прорвался сквозь колокольный звон.

«Откуда здесь колокола? – отстраненно подумал Вратко. – Тут и церкви-то совсем не такие… А лежать-то как жестко…»

– Еще чего удумал! – сварливо отвечал викингу Вульфер. – Себя потруси!

– А я что? Я спросил…

– Ромея откачивай! – Это уже Гуннар. Голос усталый, но решительный и деловитый. – Подарком я займусь…

Сильные руки рывком подняли новгородца над землей. Он охнул от неожиданности и поперхнулся хлынувшей из горла водой. Тут же твердое колено воткнулось парню под дых.

– Вот так… – приговаривал кормщик, надавливая сверху. – Давай, выпускай водичку…

Потоки воды лились и лились, словно Вратко превратился в бочонок. Холодная и безвкусная, она выплескивалась через рот и через нос, судорогами отзывалась в животе, на который по-прежнему безжалостно давил Гуннар.

– Молодец, парень, молодец… – хвалил викинг после каждого спазма.

«Что бы ты пропал, – устало думал словен, задыхаясь и захлебываясь. – Сколько же можно издеваться?»

Наконец водопад стих, а вскоре и вовсе прекратился.

– Теперь полежи чуток, – бережно, что особо удивило словена, кормщик уложил его на спину. Под ребра уперся острый камень.

Вратко хотел пошевелиться, подвинуться в сторону, но не смог. Руки и ноги будто свинцом налились. Веки тоже не хотели подниматься.

«Сейчас бы поспать…»

– Слышь, Гуннар, – послышался зов Олафа. – Ромей что-то не дышит совсем…

– Не умеешь – не берись, – ворчливо отозвался кормщик.

– Попробуй ты. У тебя здорово получается.

– Язык ему вытащи… – назидательно произнес Вульфер. – Ему язык, поди, глотку закрыл…

«Значит, мы выплыли? Пусть не рыбы, не тюлени, а все же сумели… – устало соображал новгородец. Мысли разбегались, как муравьи из потревоженного муравейника, и собрать их вместе казалось непосильной работой. – Викинги, конечно, люди к воде привычные, а Вульфер-то каков! Не скажешь, что старик…»

– Во! Хорошо! Теперь дави его коленкой! – распоряжался Гуннар.

Послышалось бульканье, словно кого-то вытошнило. Вратко догадался, что это спасают Димитрия. Через силу новгородец открыл глаза. И снова прищурился от яркого, ослепительного света, резанувшего не хуже острого ножа.

«Это после мрака пещер, – догадался он. – Надо по чуть-чуть…»

Парень попытался смотреть из-под ресниц, и на это раз у него получилось.

Сперва он увидел затянутое облаками небо. Длинные, багровые снизу и синевато-серые сверху полосы и гряды не давали возможности разглядеть синеву.

«Небо на закате красное, к непогоде…»

Самую малость повернув голову, Вратко разглядел широкую спину Олафа. куртка хёрда промокла и блестела, но он, не замечал холода, заботливо поддерживая голову брата Димитрия. Гуннар перекинул херсонита через колено и двумя ладонями давил ему на спину. С каждым нажатием изо рта монаха вытекала тоненькая струйка пенистой воды.

– Будет жить! – с торжеством в голосе крякнул кормщик. – Как там одноглазый, сакс?

– Плох! – ответил Вульфер. Его Вратко не видел, но догадался, что оборотень возится с нахлебавшимся воды Нехтой.

– Дышит хоть?

– Да еле-еле… В гроб кладут краше.

– Ты бы с тюленями поговорил… А, сакс? Может, помогут?

– Может, и помогут… – уверенности у Вульфера не хватало. Это было слышно сразу.

Вратко хотел приподняться, чтобы посмотреть, что же делают его друзья, но это усилие отняло у него последние силы. Глаза закрылись и новгородец погрузился в тяжелое забытье.

Проснувшись, словен увидел низкий потолок и похолодел. На краткий миг ему показалось, что побег из пещеры приснился или привиделся наяву. Но потом парень почувствовал приятное касание меха к голому телу, разглядел глиняную кружку в изголовье низкой лавки. Еще через мгновение пальцы выпростанной из-под одеяла руки коснулись оскепища. Гладко отполированная деревяшка стала за время блуждания в подземельях такой родной, как будто Вратко не расставался с ней всю жизнь.

Ну, раз не отняли оружие, значит у друзей. Не в плену, а в гостях.

Новгородец огляделся по сторонам. Лавка, стоящая у противоположной стены оказалась пуста, хотя и застелена меховым покрывалом.

Выходит, он тут валяется в то время как его друзья уже на ногах?

«Вставай немедленно, ворлок неудачливый!»

Вратко хотел было вскочить, но, вспомнив о своей последней попытке пошевелиться, вначале прислушался к собственному телу – не подведет ли?

Мышцы на руках и ногах болели при малейшем движении. Так бывает после тяжелой и непривычной работы, но обычно проходит через пару дней.

А вот боль под правой лопаткой – это, скорее всего, следствие драки с ужасом глубин. Или сражения в развалинах аббатства Стринешальх? Тогда пикт тоже неплохо приложил его спиной о камни. А колено? Вратко попробовал пошевелить левой ногой… Получалось не очень. Кажется, колено опухло. Суметь бы на ноги встать. Ко всему прочему болело левые плечо и локоть. Да и на животе, похоже, налился здоровенный синяк. Это не считая рассеченной брови, которая отозвалась, как только он слегка приподнял голову.

Да уж… Отлеживаться и отлеживаться после тех приключений, которые выпали на его долю.

Несколько долгих мгновений Вратко колебался: остаться ли нежиться под теплым одеялом или все-таки встать и разузнать где он и что с его друзьями? В конце концов, он выругал себя, обозвав дряхлой развалиной и бессовестным лентяем, и осторожно сполз с лежанки.

Почему-то словен нисколько не удивился, когда обнаружил свою одежку, высушенную и даже, кажется, кое-где заштопанную на земляном полу около лавки. Неторопливо, чтобы не причинять себе лишней боли, оделся. Сунул ноги в сапоги.

Из-под полога, завешивающего вход, пробивался дневной свет. Не слишком яркий, но чего еще ждать от середины осени? После битвы у Стэмфордабрюгьера небо над Англией затянуло дождевыми облаками. А скоро и снег пойдет.

Опираясь на копье Ассал, Вратко медленно выбрался на свежий воздух.

Впереди, сколько видел глаз простиралось море. Грязно-зеленое, осеннее, испещренное желтоватой пеной набегающих на скалистые берег волн. Серое с синевой небо смыкалось с водой вдоль линии окоема.

Над гребнями волн парили чайки. Большие, с серебристо-серыми спинками и острыми крыльями. Их пронзительные, тоскливые крики отражались от вздымающихся за спиной у новгородца скал, которые окружали серповидную бухточку не больше версты в ширину.

Внизу у полосы прибоя кипела жизнь.

Еще никогда в жизни словен не видел такого странного поселения.

Нет, на первый взгляд все обычно. Так себе, рыбацкая деревушка. На длинных жердях сушатся сети. Отдельно развешанные рыбины вялятся на солнце и ветру. Женщины копошатся у растянутых на колышках шкур: скоблят, вычищают, натирают золой… Некоторые расположились с плетеными корзинами на прибрежных камнях. Словно ждут рыбаков с уловом. Только лодок нет нигде поблизости. Нет их на берегу. Не мелькают в море паруса. Зато целая орава мелких тюленей плескалась в обрушивающихся на берег волнах. Ныряли, выпрыгивали, плюхались обратно. Ну, чистая ребятня! Время от времени они подплывали и бросали в руки сидящих на скалах женщин раковины, комки бурых водорослей, а когда и блестящую рыбешку.

«Вот они, роаны, – догадался Вратко. – Плавают, видно, молодые. А на берегу взрослые. А мужчины племени, должно быть, где-то на рыбалке или охоте. Или как они это занятие называют?»

Целый поселок оборотней!

Парень с интересом смотрел, ожидая увидеть в роанах какие-то особенности, которые позволили бы раз и навсегда сказать: это не люди. Искал и не находил. Росточком людитюлени, правда, не вышли. Ну, так и динни ши, верные слуги королевы Маб, не великаны. В отличие от подземельщиков, обитатели побережья казались смуглыми – ветер и солнце продубили кожу даже молоденьких женщин. Старухи были вообще темнокожими, подобно, купцам, приезжавшим в Новгород из далеких южных городов: Дамаска, Мосула и Тебриза. Тонкая кость и чуть раскосые глаза. Волосы черные и вьются. Не в кудряшки, как у новорожденных ягнят, а падают волнами, как у пиктов.

Как у Рианны…

Сколько дней он уже не видел ее?

Десять или двенадцать? А кажется, будто бы год. Или больше.

«Ладно! К чему терзаться? Будем живы, свидимся. А нет, так и думать не о чем…» Вратко тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли. И увидел машущего рукой Олафа. Светловолосый викинг возился у костра вместе с оборотнем. Язычки пламени жадно лизали дно котелка, а Вульфер сосредоточенно сыпал в варево какую-то сушеную травку из мешочка. Не иначе, здесь уже раздобыл – старый запас сакса вряд ли пережил купание в подземном озере.

Услышав негромкое покашливание из-за спины, словен обернулся и увидел сидящего прямо на земле Димитрия. Херсонит подслеповато щурился против солнца. На его коленях лежала раскрытая книга. Та самая, найденная в друидском схороне.

– Проснулся? – улыбнулся монах.

– Ага! – кивнул Вратко. – Ты тоже, я вижу.

– И я тоже. С жизнью прощался, честно признаюсь. Думал не выплыву. Но ничего. Господь не оставил раба своего.

Херсонит перекрестился. Вратко последовал его примеру. Он после знакомства с отцом Бернаром начал испытывать отвращение к христианским символам, но почему-то общение с греком заставило парня взглянуть на религию и служащих ей людей совсем под другим углом.

– На холодной земле сидишь, брат Димитрий, – помолчав, проговорил словен. – Простудишься, не приведи Господь.

– А! – легко отмахнулся грек. – Я шкуру подстелил. Садись рядом, я подвинусь…

Вратко пристроился плечом к плечу с монахом, привалился спиной к стене хижины, в которой отлеживался. От камня тянуло прохладой. Он уже не успевал прогреваться днем.

– Я тебя поблагодарить хотел, – глядя на далекий окоем, проговорил слвоен. – Еще там, в пещере. Да не успел. Надо исправляться.

– За что? – Димитрий перелистнул очередную страницу. Покачал головой. – Ох, как плохо… Половину записей смыло… Так за что благодарить-то хочешь?

– Как это за что? Ты всех нас спас. Молитвой.

– Не я вас спас, Вратко из Новгорода. Господь всех нас осиял благодатью своей, вселил в мое жалкое тело силу, укрепил дух и защитил от порождений бездны диавольской.

Его и благодарить надо. Его и только его.

Словен перекрестился:

– Благодарные и суще недостойные рабы Твои, Господи, о Твоих великих благодеяниях на нас бывших, славяще Тебя хвалим, благословим, благодарим, поем и величаем Твое благоутробие… Видишь, помню еще.

– У кого слова молитв запечатлены в сердце, тот их не забудет.

– Вот ты говоришь со мной ласково, как с братом по вере, – словен наклонился вперед, заглядывая Димитрию в лицо. – А ведь я – колдун. Запятнал свою душу черной волшбой. Ты сам видел.

Грек пожал плечами:

– Скажешь тоже – черная волшба! Разве ты демонов призывал или котов мучил для колдовства?

– Не-ет… – оторопело протянул Вратко.

– А может, ты злое замышлял, когда вирши свои складывал… Как они у варягов зовутся?

– Висы… Не замышлял я злое. Только о спасении думал.

– Вот видишь! Тьма она не в словах, она в поступках. Вспомни бенедиктинца своего. – Отца Бернара, что ли?

– Его.

– Не хочется мне его вспоминать.

– Ничего. Не помешает. Ты же мне рассказывал, как он словом Божьим зло творил. Хотя и был уверен, что правое дело вершит. Думаю, без этой уверенности не помог бы ему Господь, не поддержал бы.

– Значит, Иисус уверенных поддерживает?

– Эх, Вратко… Упрощать-то тоже не надо. И не уверенность в собственной правоте нужна, ее и у язычников хватает, и у вероотступников – хоть отбавляй… Вера нужна. Настоящая, крепкая, беззаветная. Тогда Господь поможет. Ибо сказано: «В руки Твоего превеликого милосердия, о Боже мой, вручаю душу и тело мое, чувства и глаголы мои, советы и помышления мои, дела мои и все тела и души моих движения. Вход и исход мой, веру и жительство мое, течение и кончину живота моего, день и час издыхания моего, преставление мое, упокоение души и тела моего[116]116
  Молитва к Господу о прощении, заступлении и помощи.


[Закрыть]».

– Так, может, мое волшебство тоже от Господа? Как и твои чудеса…

– Не знаю… – вздохнул Димитрий. – Я же всего лишь смиренный монах, искатель новых знаний. Я не богослов, не иерарх. Мне ли решать, что от Господа, а что от Сатаны, если на этот даже архиепископы не могут ответить?

«Конечно, – подумал парень. – Так проще жить. Зачем искать ответы на вопросы, если есть отцы церкви, призванные этим заниматься? Они все обдумают и решат за тебя. А потом скажут: это враг, а это друг; это от Бога, а это от Лукавого; с этим дружи, а этого убей…»

Херсонит правильно истолковал его молчание.

– Ты не подумай, Вратко из Новгорода, что я прикрыться хочу чужими спинами. Ты же видишь, мне все равно – колдун ли, оборотень ли. Лишь бы человек был хороший. – Монах обезоруживающе улыбнулся. – Я в своих странствиях видел многих идолопоклонников и язычников, которых не погнушаюсь назвать друзьями. Но могу также вспомнить людей, считающих себя добрыми христианами, исправно посещающих храмы, жертвующих церкви десятину, исповедующих и причащающихся согласно уставу. Но, вместе с тем, они совершают поступки, не внушающие ничего, кроме отвращения. Думаю, ты и сам можешь припомнить много таких людей.

– Ну да, – кивнул словен. – Взять хотя бы Гюнтера, купца гамбуржского.

– Вот-вот. И я про него сразу подумал. Так что иерархи иерархами, а каждый человек сам для себя решать должен, с кем дружить, кому руку подавать. Я всегда сам смотрю, что за человек…

– Ну да! – перебил монаха Вратко. – А если ты дружишь с кем-то, а его вероотступником объявят, анафему огласят. Что тогда делать будешь? Пойдешь против епископов?

Димитрий задумался, замолчал.

Над морем кричали чайки. Весело голосила детвора роанов, успевшая выбраться на берег и принять облик, подобный человеческому. Теперь они гонялись друг за дружкой, прыгая по камням, взбираясь на отвесные скалы. Наблюдавшие за ними матери и бабки нисколько не возражали. Напротив, криками подбадривали отстающих, хвалили особо отличившихся. Вернее, это Вратко так думал, что хвалили и подбадривали. Речь тюленейоборотней, хоть и неуловимо напоминала говор пиктов или динни ши, пока еще ускользала от новгородца. Так что смысл восклицаний он скорее угадывал по выражению лиц и тону голосов.

Из-за нагромождения валунов появился Гуннар, перепоясанный мечом, а с ним невысокий плотный роан с улыбчивым лицом. Они присоединились к кашеварам. Кормщик что-то негромко рассказывал, отмахивая ладонью. Слушая его, Вульфер неодобрительно качал головой. Потом пожал плечами и пальцем показал на Вратко.

Викинг обернулся и подмигнул парню. А роан с достоинством поклонился.

Новгородец привстал и поклонился в ответ, как того требовали правила приличия. А когда плюхнулся на нагретое место, услышал неторопливые, рассудительные слова херсонита.

– Господь наш, Иисус Христос говорил: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы сними; ибо в этом закон и пророки»[117]117
  Евангелие от Матфея, гл. 7:12


[Закрыть]. Я, конечно, не пророк, но эту заповедь Сына Божьего всегда стараюсь выполнять. И если моему другу огласят анафему, это не значит, что я отвернусь от него.

– Спасибо, – грустно улыбнулся парень.

– Ты о чем это?

– Да так, ни о чем, – отмахнулся Вратко и чтобы направить неприятный разговор в другое русло, спросил. – Сильно книга-то попорчена?

– Да не то, чтобы сильно, – радостно ухватился за его вопрос грек – видно и сам хотел оставить споры о Вере и ее отношении к чародейству. – Я боялся, совсем ничего прочитать не смогу. Но Господь миловал – страницы почти все позатекали, но буквицы уцелели. Хорошие раньше чернила делали – не чета нынешним. Кое-где, конечно, размазалось, а иногда и смылось… Ничего, разберем. Не в этом главное горе.

– А в чем?

– Язык, которым книга писана… Очень уж он непонятный. Вроде бы латынь, а какаято не такая…

– Латынь? Выходит, не друиды книгу писали, а монахи?

– С чего ты взял?

– Ну, так друиды бы по-своему писали…

– По-друидски, что ли? – рассмеялся Димитрий.

– Почему? – немножко обиделся Вратко. – Мне Рианна рассказывала… Рианна, она из пиктов, ее народ жил тут еще до римского завоевания…

– Никогда не слышал.

– Будет время расскажу. А еще лучше, пусть она сама тебе расскажет про Народ Чаши и Народ Зверя, про то, как могущественное племя, заселявшее половину острова, превратилось в ораву дикарей. Между прочим, в развалинах аббатства на нас пикты набросились.

Херсонит перекрестился:

– Спаси и сохрани… Чего же они хотели?

– Кто его знает? Я думаю, они просто спрятаться в Стринешальхе хотели, а тут мы. А народ дикий, даром что древний. Вот и кинулись в драку.

– Думаю, не все так просто, – покачал головой грек.

– А что толку гадать? Пикты теперь уже не расскажут. Саксы, что рядом с аббатством живут, тоже, как я понял, не сильно-то рвутся нас приютить. Да я не про это говорил…

– Прости. Я, кажется, понял, что ты сказать хотел.

– Друиды были у бриттов и у скоттов, у ибернов и у пиктов. А наречия у всех разные были. Стали бы они на латыни книгу писать?

– Да кто его знает? – пожал плечами Димитрий. – Может, и стали бы. Как раз для того, чтобы другие народы, у которых речь отличается, могли понять написанное. Мне кажется, тут вопрос в другом: знали ли друиды буквицы? Ты не подумай чего, но у вас словенов, как и у полян, древлян да кривичей, разве была грамота до Кирилла и Мефодия?

– Ну… Вроде не было. Нарочно ведь князья Ростислав, Коцел да Святополк посольство в Царьград посылали. Как там сказано было: «Земля наша крещена, но нет в ней учителя». Так будто бы…

– Вот видишь! А речь-то была и до Кирилла Философа!

– Была. Так и со скоттами может быть. Хотя… Лучше всего Вульфера спросить. Он давно уж тут живет, наверняка знать должен.

– Значит, монахи писали книгу?

– Да. Монах. Может, постарше Беды Достопочтенного[118]118
  Беда Достопочтенный (Bede, Beda, Baeda Venerabilis) (672 или 673 – ок. 735), англосаксонский летописец, монах, автор «Церковной истории народа англов» – ценнейшего источника по истории Англии VII–VIII веков.


[Закрыть]… Слыхал о таком?

– Слыхал. Вульфер как-то поминал. А ты читал его книги?

– Нет. Не пришлось. Я-то думал в Англии разыщу да почитаю…

– Так может, это его книга? Ну, я хотел сказать, он писал, Беда?

– Нет, Вратко. Я так не думаю. Беда Достопочтенный писал бы на обычной латыни, какая среди монахов латинского обряда принята. А я ее хорошо знаю. Почти как родной мой греческий. Иногда даже думаю на ней.

– Ясно, – новгородец кивнул, хотя на самом деле ему ничего не было понятно. Зачем нужна книга, прочесть которую ты не в состоянии? Или монах сразу, еще в подземелье, не увидел, что язык непонятный? А если увидел и все равно тащил, как это назвать можно?

Глупостью? Жадностью?

– А ты, Вратко из Новгорода, грамоте учен? – прищурился грек.

– Да уж, учился… – с легким оттенком гордости – ишь ты, уличить хотел в безграмотности, да не тут-то было! – Могу купчую составить, могу Святое Писание читать. Я же купеческий сын как-никак.

– Верно! А я и запамятовал! – неизвестно чему обрадовался херсонит. – Это хорошо, что ты кириллицу разумеешь. А хочешь, я тебя латыни выучу? И по-гречески могу… – На что мне латынь?

– Понимать будешь.

– Да я разговор и так понимаю.

– Это я вижу. Ты, Вратко, вообще молодцом. Я вдвое старше, а ведь ты меня превзошел. Речи понимаешь многих народностей. Больше, чем я.

– Мне нравится просто, – парень не любил, когда его сильно уж хвалят. Ну чуть-чуть «леща» подпустил, и ладно. А зачем же так долго? – Хорошо бы с каждым встречным на его языке говорить. И ему приятно, и тебе радостно.

– Это верно! – Подхватил Димитрий. – Сам такой, понимаю тебя. А насчет грамоты латинской ты подумай. Вдруг пригодится?

– Да где она пригодится мне?

– Пути Господни неисповедимы.

– Ну, не знаю…

– Да не спеши. Я же не подгоняю тебя. Подумай, как следует. А надумаешь, скажешь.

– Ладно, – согласился Вратко. – Подумаю.

Он увидел, что к ним идут Гуннар, Вульфер и тот самый улыбчивый роан.

– Подумай, подумай, – покивал Димитрий. – Могли бы книгу эту вместе разбирать…

Новгородец рассеяно кивнул, поднимаясь навстречу старшим товарищам.

– Поздорову тебе, Вратко из Хольмгарда, – сакс по обыкновению улыбался. Парень не был уверен, смог бы сам сохранить способность радоваться любому мигу, если бы прожил больше двух сотен лет.

– И тебе поздорову, почтенный Вульфер.

– Вижу, ты уже отлежался, – Гуннар тоже не сумел сдержать улыбку.

– Отлежался. Только кости болят, будто по мне вся конница Гарольда Годвинссона проскакала.

– Это что! Одноглазый до сих пор пластом лежит. Я уж думал, не спасем. Но Вульфер справился. Откачал дурака.

– Почему дурака?

– Да потому дурака, – вмешался оборотень, – что дышать под водой не надо, если ты не рыба. Все это понимают, а славное воинство великой королевы – нет.

– Олаф говорит, – добавил кормщик, – он почти сразу наглотался. Так и вытащили – мертвяк мертвяком. Да что мы это все об одноглазом? Позволь познакомить тебя с нашим другом. Это – Кра-Аранг.

Роан поклонился, прижимая обе ладони к сердцу. Вот тут-то Вратко и заметил, что между пальцами у человека-тюленя – перепонки.

«Что-то он не такой, как тот мертвяк, что мы в пещере видели. Тот больше на зверя походил, а этот – обычный человек…» Парень решил для себя, что после расспросит о различиях, и поклонился в ответ.

– Поздорову тебе, Кра-Аранг. Спасибо, что помог нам, не бросил.

Ответных слов роана парень не понял, но помог Вульфер.

– Он говорит, – пояснил оборотень, – что рад помочь смельчакам, не убоявшимся ужаса глубин. Еще он говорит, что жалеет обо всех погибших воинах Полых Холмов, хоть и нет между ними дружбы. Когда-то… Это я уже от себя, – продолжал сакс. – Когда-то роаны просили помощи и защиты у королевы Маб. Им приходится тяжело. Раньше поселки морского народа прикрывала завеса колдовства. Слабенькое чародейство у роанов – едваедва хватает, чтобы защищаться от людей. И если с бриттами они жили в мире, даже служили некоторым, самым сильным и мудрым, друидам, то с саксами, заселившими Мерсию и Нортумбрию, дело не заладилось. Слишком уж жадными оказались мои соплеменники… А христианские священники и вовсе объявили травлю на оборотней. Мне это знакомо не понаслышке. Одно время за голову роана платили четверть марки[119]119
  Марка – весовая и денежная единица в скандинавских странах. Чуть больше 200 г.


[Закрыть] серебра. Теперь их осталось мало. Кра-Аранг – последний вождь здешнего племени. Ты уже заметил, как мало у них взрослых мужчин? Старики, женщины и дети. Уже несколько лет самые смелые воины пытались добыть треножник из подземного схорона, желая таким образом заслужить дружбу и защиту королевы Маб. Но чародейство друидов слишком хорошо охраняет их тайны.

– Так ужас глубин служит друидам? – удивился Вратко.

– Вряд ли… Слишком это тупое и кровожадное создание, – почесал затылок старик. – Я так думаю, волшебство друидов не дает чудовищам уходить далеко от схорона. Вот они и кружат поблизости, голодные и злые. Набрасываются на каждого, кто оказывается поблизости.

– Ясно… Жалко мне роанов, – вздохнул парень. – Помочь бы им как-то.

Кра-Аранг снова что-то сказал.

– Он говорит, – перевел Вульфер, – что теперь воинам-роанам не нужно будет погибать в подземельях. Теперь они смогут подготовиться к походу на север, в Шотландию.

– Там людей меньше, легче затеряться, – пояснил Гуннар. Очевидно, кормщик уже вволю наговорился с людьми-тюленями, знал все их насущные заботы.

– Я им советовал плыть в Лапландию, – добавил сакс. – Там людей еще меньше. Да и Финн поможет, не выдаст. Но они говорят, что слишком далеко – старики и дети не выдержат перехода. Кроме того, слишком легко потерять лодки со скарбом в открытом море. Они боятся остаться без пожитков и припасов. Только несколько молодых воинов согласны плыть в неизвестность. Остальные против. Вождь вынужден считаться с мнением народа.

«Побольше бы таких вождей… – подумал Вратко. – Когда-то и у нас, в Новгороде, вече все дела решало, и не поздоровилось бы тому князю, который против воли Господина Великого Новгорода пошел бы. А сейчас? Всю вольницу подмяли, что хотят, то творят…»

– Я знаю, чем помочь им, – сказал парень. – Нужно, чтобы королева Маб узнала, как нам помог Кра-Аранг. Тогда она не откажет в поддержке роанам.

– Плохо ты знаешь ее величество, – кривовато усмехнулся оборотень. – Хотя… Насколько я вижу, ты ей нужен. Глядишь, к словам могучего ворлока из Гардарики он и прислушается. Главное, – он понизил голос до хриплого шепота, будто кто-то мог подслушать. – Главное, чтобы Керидвена не решила, что ты ей дорожку перебегаешь. Тогда берегись. Я не всегда смогу рядом оказаться, а Морвран гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд.

– Спасибо. Я буду осторожен, – вздохнул словен. – Мне бы скорее отделаться от обещания, данного королеве…

И тут он вспомнил о камне, которые передал ему умирающий Лохлайн. К чему тянуть? Неизвестно, что за трудности и опасности подстерегают их на обратном пути. Уж лучше сразу вызвать Маб. А там пускай сама решает, что дальше делать.

Он полез за пазуху, вытаскивая сверкающий самоцвет. Солнечные лучи отразились на гранях, бросили блики на лица людей и оборотней.

– Это что за игрушка? – Нахмурился Гуннар. – Где раздобыл.

– После расскажу, – попытался отмахнуться словен, да не тут-то было.

Викинг и сакс насели на него, как лайки на медведя, и не успокоились, пока не выведали все.

– Пожалуй, ты прав, – сказал Вульфер, выслушав рассказ словена. – Тянуть нельзя больше. Битва при Стэмфордском мосте за четыре дня до Святого Михаила была, а нынче уж сутки минули, как день Святого Уилфрида Йоркского прошел[120]120
  Праздник Святого Уилфрида Йоркского – 12 октября.


[Закрыть]. Вызывай королеву!

– Э! Нет! – воспротивился Гуннар. – Не раньше, чем поедим. А то знаю я этих королев с чародейками. Как закрутятся с заботами и хлопотами, а мне голодать надоело.

Вратко прислушался к собственным ощущениям. Сколь ни горел он желанием выполнить как можно быстрее миссию, возложенную на их отряд великой королевой, а урчание в животе подсказывало – на сытое брюхо с коронованными особами общаться легче.