Текст книги "Разгадка 1941. Причины катастрофы"

Сомнительно, что новый штат мотострелкового полка являлся импровизацией первых дней войны. Например, противотанковый артиллерийский полк новых танковых дивизий очень напоминает вооруженный артиллерией танковый полк старой дивизии. Мое предположение – вместо мотострелкового и одного танкового полков в трех танковых дивизиях 13-го и 14-го мехкорпусов (как и в некоторых других танковых дивизиях) планировалось организовать два сокращенных в пехотном отношении, но усиленных артиллерией и минометами мотострелковых полка. Моторизованная дивизия получала бы вместо двух мотострелковых и одного танкового три мотострелковых полка. Штат этих мотострелковых полков и был впоследствии использован при реорганизации советских танковых дивизий в июле 1941 года. Как косвенное подтверждение этому можно привести тот факт, что 22-я танковая дивизия на 22 июня имела 6 орудий 45 мм, хотя по штату танковым дивизиям они не полагались[126]126
  Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении, с. 410.


[Закрыть].

При таком вооружении 13-й и 14-й мехкорпуса с приданными ПТАБР можно смело называть «ударными мотострелковыми» корпусами. И мы обнаруживаем, что 82-мм и 120-мм минометы, 45-мм и 76-мм орудия и трактора «Комсомолец» как средство тяги к ним к 22 июня имелись в РККА в излишке, ими по предлагаемой схеме можно было вооружить еще десять танковых полков…

Отсюда и ответ на вопрос, почему в записке Федоренко о вооружении танковых полков артиллерийской матчастью не указаны 11, 14, 22, 9 и 15-й мехкорпуса – все они находились в первой линии и должны были прорывать оборону противника, в отличие от резервных мехкорпусов. А различные задачи обусловливают различное оснащение, поэтому вооружать их планировалось по-другому. Отсюда мое предположение – указанные мехкорпуса также планировалось довооружить, однако соответствующие документы еще не найден в архивах.

В приведенной ниже таблице я постарался дать ответ на пятый вопрос главы 2 и описать эволюцию советских механизированных войск с 1940 по 1941 год (табл. 17):

Таблица 17

ЭВОЛЮЦИЯ СОВЕТСКИХ МЕХАНИЗИРОВАННЫХ ВОЙСК

Преимущества моторизации ударных корпусов очевидны – возможность быстрого сосредоточения в исходном районе. Ударная группа в составе 13-го, 14-го мехкорпусов, стрелкового корпуса, в полосе которого происходило бы их сосредоточение, двух ПТАБР, 8 – 10 артполков РГК полностью соответствовала ударной группе в описании Г.К. Жукова.

Можно отметить, что нарком обороны С.К. Тимошенко в своем заключительном слове на совещании командного состава в декабре 1940 года дополнил выступление Г.К. Жукова о наступательной операции:

«Возникает вопрос: как же лучше совершать оперативный прорыв, в каких боевых порядках направлять войска? Учитывая структуру обороны и средства наступления, это является актуальным вопросом сегодняшнего дня.

Прорыв обычно может быть осуществлен, исходя из состава современных ударных армий, следующими типовыми вариантами:

1-й вариант – стрелковые соединения, поддержанные мощным эшелоном танков ПП, после мощной артиллерийской подготовки под прикрытием огневого вала и массовой авиации ближнего действия взламывают тактическую оборону противника и создают условия для броска в тыл подвижных соединений (схема 7). Этот вариант применим в условиях сильно развитой обороны противника и когда рубеж обороны проходит по танконедоступной местности.

Опасность этого варианта заключается в том, в чем она заключалась для прорывов в течение Первой мировой войны, – они заглухали, так как темпы наступающего не превосходили темпов сосредоточения оперативных резервов обороны.

2-й вариант применим в условиях, противоположных первому варианту. Он состоит в том, что подвижные механизированные соединения не резервируются в начальном этапе операции, а бросаются вперед и, поддержанные мощным огнем артиллерии и авиации, на широком фронте разрушают оборону противника (схема 8).

Такую форму прорыва мы видели на бельгийской границе и на р. Сомма летом 1940 г.

Такая форма прорыва дает большой оперативный эффект; она отвечает характеру современных вооружений»[127]127
  Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/


[Закрыть].

1-й вариант осуществления прорыва был описан в выступлении Г.К. Жукова, а 2-й вариант – нет. Но именно 2-й вариант был, скорее всего, взят за основу при планировании первых операций РККА на западном театре военных действий. В этом варианте в первой линии сосредотачивались бы три мехкорпуса Западного фронта – 6, 13 и 14-й. 6-й мехкорпус располагался бы в центре, а 13-й и 14-й совместно с двумя ПТАБР прикрывали бы его фланги. При плотности примерно 3 км на дивизию (с учетом дивизий стрелкового корпуса, в полосе которого будет наноситься удар) ширина полосы главного удара составила бы 30–35 км. Общая сила трех советских механизированных корпусов, усиленных ПТАБР, артполками РГК и воздушным десантом, значительно превосходила силы подвижной группировки 2-й танковой группы Вермахта (девять дивизий и усиленный пехотный полк). С «золотым сечением» у советской подвижной группы также все было в порядке – сильный танковый кулак 6-го механизированного корпуса поддерживала моторизованная пехота 13-го и 14-го мехкорпусов, корпусных мотоциклетных полков и авиадесант, сильная артиллерия была в составе ПТАБР, артполков РГК и корпусных артполков стрелкового корпуса, в полосе которого наносился удар. После взлома обороны противника в прорыв вслед за 6-м мехкорпусом бросались бы 6-й кавкорпус и за ним 20-й мехкорпус.

Возможное построение войск Западного фронта перед началом наступления

Здесь можно возразить В. Суворову, который писал в своей книге «День М»:

«Сталин думал и о будущем и готовил десантные и механизированные корпуса для последующих операций. Те десантные и механизированные корпуса, которые на 22 июня были не полностью укомплектованы, можно дополнить, доукомплектовать: парашютисты, танкисты были подготовлены, парашюты готовы, военная промышленность работала в режиме военного времени»[128]128
  Суворов В. Ледокол. День «М». – М.: АСТ, 1995, с. 482.


[Закрыть].

Ввод в прорыв подвижной группы Западного фронта

На самом деле все механизированные корпуса были бы укомплектованы и полностью боеготовы уже в начале июля. При этом мехкорпуса имели бы различную структуру и различное оснащение в соответствии со своими задачами. Можно отметить и еще одну особенность структуры механизированных войск Красной Армии в 1941 году. Если придание каждому стрелковому корпусу танковой бригады танков Т-26 по планам 1940 года было бы полезным и в обороне, и в наступлении, то выделение всех танков Т-26 в самостоятельные соединения носило явно наступательный характер. Равномерное «размазывание» танков Т-26 по стрелковым соединениям гарантировало наличие хотя бы одной бригады таких танков в полосе наступления противника, однако при собственном наступлении танковые бригады, находящиеся на пассивных участках фронта, были обречены на простаивание. Выделение же всех танков Т-26 в самостоятельные соединения гарантировало использование всех танковых ресурсов в собственном ударе, в то же время оставляя стрелковые войска на прочих участках фронта без танковой поддержки.

Кроме того, решение о формировании десяти противотанковых артиллерийских бригад вместо усиления противотанковых возможностей существующих стрелковых дивизий прикрытия также носило наступательный характер. Эти артиллерийские бригады в любом случае не могли закрыть все танкоопасные направления, и при наступлении противника следовало ожидать, что их попросту обойдут. Так и получилось – немецкие танковые клинья обошли все десять противотанковых бригад, вскользь задев лишь две – 9-ю и 1-ю.

Поэтому в ответ на последнюю книгу В. Суворова, в которой он написал:

«Для ответа на вопрос о судьбе Т-26, всех танковых войск Красной Армии и всего Советского Союза мы должны вспомнить героическую борьбу Дмитрия Григорьевича Павлова против этого сумасшествия. И его победу. И разгон идиотских мехкорпусов. И недолгое торжество Павлова. И страшную ошибку Сталина, который в начале 1941 года назначил Жукова начальником Генерального штаба. И воссоздание мехкорпусов по инициативе Жукова. И позорный конец всех этих корпусов…»[129]129
  Суворов В. Святое дело: Вторая книга трилогии «Последняя республика» / Виктор Суворов. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008.


[Закрыть], можно заметить, что по планам Г.К. Жукова после первого удара советских войск и ввода в прорыв полноценных сформированных мехкорпусов (например, 6-го) противник должен был бить в основание советских танковых клиньев и встретить там не стрелковый корпус с тремя батальонами танков Т-26, а, например, 14-й механизированный корпус с восемью батальонами таких танков да еще и с противотанковой артбригадой в придачу.

Я, конечно, понимаю, что эти рассуждения чисто умозрительные и не опираются на документы, однако они показывают, что советское военное планирование вполне могло быть грамотным и последовательным. И если недоступность в настоящее время ряда документов предвоенного периода не позволяет составить стройную и непротиворечивую картину событий, это еще не повод выставлять в дурном свете советский Генеральный штаб и красочно расписывать недостатки советского военного планирования.

В завершение приведу таблицу соотношения сил между Вермахтом и РККА в полосе от Баренцева моря до Карпат (где по планам обеих сторон должны были развернуться основные события и где к началу войны были только войска Вермахта без сателлитов) после полного сосредоточения (для РККА согласно записке Ватутина от 13 июня). Для Вермахта учитываются соединения резерва ОКХ при группах армий, для РККА – 16-я и 22-я армии РГК. Не учитываются для Вермахта соединения резерва ОКХ, которые не были готовы к началу войны, для РККА – 19, 24 и 28-я армии РГК. Не учитываются охранные дивизии Вермахта и дивизии НКВД.

Таблица 18

ЧИСЛО ДИВИЗИЙ ВЕРМАХТА И РККА В ПОЛОСЕ ОТ БАРЕНЦЕВА МОРЯ ДО КАРПАТ

Поскольку, как уже было показано, при примерном равенстве количества дивизий группировка РККА на южном фасе Белостокского выступа оказалась примерно в полтора раза сильнее за счет превосходства стрелковой дивизии РККА над пехотной дивизией Вермахта и за счет превосходства в частях РГК, полуторное превосходство в количестве дивизий означало примерно двукратное превосходство в силах группировки РККА.

При этом в полосе Киевского военного округа превосходство РККА было бы еще более значительным, в полосе Западного округа – не таким значительным, а в полосе Прибалтийского округа наблюдался бы примерный паритет сил.

Нужно учитывать, что при этом Германия вынуждена была держать оккупационные силы во Франции и Норвегии, а в Северной Африке держать экспедиционный корпус. Однако эти силы были незначительны – в Северной Африке к началу войны с СССР находилось всего две дивизии, а дивизии, находившиеся во Франции и Норвегии, как уже было показано, в основном являлись ограниченно боеспособными. Кроме того, порядка 90 % всех частей резерва ОКХ (в первую очередь моторизованной артиллерии) были развернуты именно на советско-германском фронте.

СССР же был вынужден развертывать войска против Финляндии (Северный фронт), Румынии (Южный фронт), держать значительные силы на Кавказе, в Средней Азии и в Крыму, а также иметь достаточное количество войск на Дальнем Востоке против Японии (Дальневосточный фронт).

В целом на основной (советско-германский) фронт Германия выделила примерно 70 % своих сил (с учетом резервов и учитывая реальную боеспособность дивизий, находящихся во Франции и Норвегии), а СССР – примерно 60 %. Однако если Вермахт к началу боевых действий успел сосредоточить на границе выделенные для войны с СССР силы, то в СССР сосредоточение выделенных для войны с Германией соединений было в самом разгаре, что позволяло немецким войскам громить РККА по частям.

Раздел 2
Подготовка

Глава 9
Когда Германия могла напасть?

При анализе подготовки Германии и СССР к войне необходимо иметь в виду, что Вермахт мог полноценно использовать свои моторизованные войска и авиацию только в весьма ограниченный летний период. Это проявилось еще в период кампании за Западе в 1939–1940 годах. Дадим слово Эриху Манштейну:

«Но, как известно, Гитлер собирался вести наступление поздней осенью 1939 года, а когда выяснилось, что это невозможно, – в течение зимы. Каждый раз, когда его «предсказатели погоды», метеорологи ВВС, обещали хорошую погоду, он отдавал приказ о выдвижении в районы сосредоточения для наступления. И каждый раз этим предсказателям приходилось спускаться с небес на землю, так как либо проливные дожди делали местность непроходимой, либо сильный мороз и снегопад ставили под вопрос возможность успешных действий танков и авиации. И так постоянно: то подавался сигнал к наступлению, то трубили отбой, – положение довольно безрадостное как для войск, так и для командиров. При этом довольно ярко проявилось недоверие Гитлера к донесениям войск, которые не соответствовали его желаниям. Когда штаб группы армий послал очередное донесение о том, что длительные дожди в настоящее время делают начало наступления невозможным, Гитлер послал к нам своего адъютанта Шмундта с заданием проверить состояние местности. Тут Тресков оказался как раз на месте. Он безжалостно таскал целый день своего бывшего товарища по полку, Шмундта, по почти непроходимым дорогам, по размякшим распаханным полям, мокрым лугам и скользким склонам гор, пока тот, совершенно обессилевший, вечером снова не появился в нашем штабе»[130]130
  Манштейн Э. Утерянные победы, с. 75.


[Закрыть].

«Командующий сухопутными силами генерал-полковник фон Браухич, по-видимому, считал также, что погода практически сделает невозможным проведение наступления поздней осенью или зимой. … Если командующий сухопутными силами и его начальник Генерального штаба рассуждали таким образом, то относительно влияния погоды они оказались правы»[131]131
  Там же, с. 92.


[Закрыть].

«Важнейшей причиной было время года. Осенью и зимой германская армия могла лишь в очень ограниченных масштабах использовать два своих главных козыря: подвижные (танковые) соединения и авиацию. Кроме того, непродолжительность дня в это время года, как правило, не допускает достижения в течение одного дня даже тактического успеха и тем самым мешает быстрому проведению операций»[132]132
  Там же, с. 100.


[Закрыть].

А вот что писал после войны генерал Гюнтер Блюментрит:

«Начало операции «Барбаросса» намечалось предварительно на 15 мая. Это была самая ранняя дата, так как приходилось ждать, пока высохнут дороги после весенней распутицы. Механизированные части застряли бы в апреле, когда вздуваются реки и ручьи и огромные просторы западной России покрываются вешними водами. Балканская кампания задержала начало войны с Россией на пять – пять с половиной недель.

Но если бы даже и не было Балканской кампании, все равно начало войны с Россией, очевидно, пришлось бы отсрочить, так как в 1941 году оттепель наступила поздно и река Буг на участке 4-й армии вошла в свои берега только в начале июня»[133]133
  Роковые решения Вермахта. – Смоленск: Русич, 2001, с. 66–67.


[Закрыть].

«В связи с Балканской кампанией и поздней весной мы потеряли немало бесценных недель. Оставалось лишь несколько месяцев для эффективного использования наших механизированных войск. С июня по конец сентября условия в России исключительно благоприятны для ведения маневренной войны. Таким образом, мы располагали всего четырьмя месяцами. В октябре начинается осенняя распутица и движение чрезвычайно затрудняется, так как тяжелые машины вязнут в грязи. Период морозов – с ноября по февраль – благоприятствует военным действиям, но только в том случае, если снаряжение, оружие и транспортные средства приспособлены для ведения войны в холодную погоду, а войска одеты и подготовлены для ведения боевых действий так, как русская армия»[134]134
  Роковые решения Вермахта.


[Закрыть].

А вот высказывание самого Гитлера в беседе с Муссолини 20 января 1941 года:

«Русские становятся все наглее, особенно в те времена года, когда против них ничего не предпринять (зимой)»[135]135
  Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. – Смоленск: Русич, 2000, с. 127.


[Закрыть].

Советское командование также понимало, что поздней осенью и зимой нападение Германии крайне маловероятно. Например, в мемуарах Д.Д. Лелюшенко находим:

«Наше руководство предвидело возможность нападения на Советский Союз со стороны фашистской Германии, но стремилось дипломатическим путем оттянуть войну хотя бы на 3–4 месяца, а там зима»[136]136
  Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Запи– ски командарма [сайт Милитера] http://militera.lib.ru/memo/russian/lelyshenko_dd/


[Закрыть].

После начала войны немецкое командование постоянно держало в уме ограниченность времени на проведение операций по быстрому охвату, окружению и уничтожению войск Красной Армии. В плане ОКХ на продолжение операций от 18 августа 1941 года находим следующие строки: «Для продолжения операций группы армий «Центр», учитывая метеорологические условия, мы располагаем лишь сентябрем и октябрем»[137]137
  Исаев А.В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. – М: Яуза; Эксмо, 2006, с. 89.


[Закрыть].

Общий вывод – по всем признакам наиболее вероятное время нападения Германии на СССР – конец мая – июнь 1941 года. При начале войны в этот период Вермахт имел примерно пять месяцев хорошей погоды, за которые нужно было успеть разгромить Красную Армию и продвинуться как минимум до Ленинграда, Москвы и Ростова. В июле нападение было менее вероятным, в августе – еще менее вероятным. Нападение после 1 сентября было крайне маловероятным, поскольку за два месяца решить какие-либо стратегические задачи было невозможно.

В то же время советское командование затеяло масштабную перестройку Красной Армии именно в период наибольшей вероятности нападения Германии – как было показано в гл. 1–6, в конце мая – июне 1941 года Красная Армия по причине проходящей реорганизации находилась в «разобранном» состоянии. Если бы возможное нападение Германии принималось в расчет, реорганизацию Красной Армии нужно было отложить до сентября – октября 1941 года.

Единственным объяснением сроков проведения затеянной весной 1941 года перестройки Красной Армии является то, что советское командование при разработке планов реорганизации РККА совершенно не учитывало возможное нападение Германии на СССР в 1941 году.

Глава 10
Период дипломатических переговоров в преддверии конфликта на примерах Норвегии, Дании и Румынии в июне – августе 1940 года

В работах современных историков одной из причин того, что СССР не отреагировал на военные приготовления Германии, называется отсутствие политических требований с ее стороны. Например: «…есть политические признаки назревающей войны, период дипломатических переговоров разной степени ультимативности и политической напряженности в отношениях. Германия предъявляла политические требования к польскому правительству с 1938 года. Зондирование политической почвы в Финляндии было начато советским руководством тоже в 1938 г. За этим последовал почти годичный период переговоров на все более повышенных тонах, и только после этого загремели пушки. В 1941 году всего этого не было в той форме, которая позволяла не быть «такой страной, как Польша». Никаких политических требований Германия к СССР не предъявляла, догадаться, что Третий рейх задумал вторгнуться в СССР во имя устрашения Англии, было затруднительно»[138]138
  Исаев А.В. От Дубно до Ростова, с. 45 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/isaev_av3


[Закрыть].

Автор приводит удобные ему примеры – войны Германии с Польшей и СССР с Финляндией. Но между нападением Германии на Польшу в сентябре 1939 года и июнем 1941 года происходили и другие интересные события. В апреле 1940 года Германия внезапным ударом захватила нейтральные Данию и Норвегию. В оперативной директиве на операцию «Везерюбунг» были такие строки:

«В принципе следует стремиться к тому, чтобы придать операции характер мирного захвата, имеющего целью вооруженную защиту нейтралитета Скандинавских стран. Одновременно с началом операции правительствам этих стран будут предъявлены соответствующие требования … исключительно важно, чтобы наши меры застали врасплох как северные страны, так и западных противников»[139]139
  Блицкриг в Западной Европе: Норвегия, Дания. – М.: АСТ, 2004, с. 473.


[Закрыть].

Врасплох удалось застать не только северные страны и западных противников, но и собственное население:

«9 апреля 1940 года немецкая общественность была повергнута в изумление следующим сообщением немецкого верховного главнокомандования: «Для того чтобы противодействовать готовящемуся покушению на нейтралитет Дании и Норвегии, немецкие вооруженные силы взяли на себя вооруженную защиту этих стран. Сегодня утром в обеих странах высадились значительные немецкие силы, имеющие в своем составе все рода войск. Для прикрытия этой операции установлены обширные минные заграждения»[140]140
  Мировая война 1939–1945. – М.: АСТ; СПб.: Полигон, 2000, с. 400.


[Закрыть].

Англия действительно сама готовилась к захвату Норвегии. Вот как описываются эти события английским историком Лиддел Гартом:

«1 апреля Гитлер принял окончательное решение и назначил вторжение в Норвегию и Данию на 5.15 9 апреля. Накануне Гитлеру сообщили, что норвежским зенитным и береговым батареям дано разрешение открывать огонь, не ожидая приказа высшего командования. Это означало, что норвежцы готовились к действиям и что если бы Гитлер промедлил, то потерял бы шансы на достижение внезапности и успех.

Ночью 9 апреля передовые отряды немецких войск, в основном на боевых кораблях, прибыли в главные порты Норвегии – от Осло до Нарвика – и без труда захватили их. Командиры кораблей объявили местным властям, что Германия берет Норвегию под защиту от вторжения союзников. Представители союзников сразу же опровергли утверждения Гитлера о готовящемся ими вторжении в Норвегию.

Как утверждал лорд Ханки, в то время член военного кабинета, «с самого начала планирования и вплоть до немецкого вторжения Англия и Германия держались более-менее на одном уровне в своих планах и подготовке. В действительности Англия начала планирование немного раньше… и обе стороны осуществили свои планы почти одновременно, причем в так называемом акте агрессии, если этот термин действительно применим к обеим странам, Англия опередила Германию на 24 часа».

Финишный спурт Германии был более быстрым и мощным. Она выиграла забег с небольшим преимуществом, для выявления которого потребовался чуть ли не анализ данных фотофиниша.

На Нюрнбергском процессе один из наиболее сомнительных актов – предъявление немецкому руководству обвинения в планировании и осуществлении агрессии против Норвегии. Трудно понять, как же французские и английские правительства одобрили предъявление подобного обвинения и как официальные обвинители могли настаивать на вынесении приговора по этому вопросу. Со стороны правительств этих стран такие действия явились беспрецедентным лицемерием»[141]141
  Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война, с. 80.


[Закрыть].

Судьбу Норвегии разделила и Дания:

«Захват Копенгагена планировалось осуществить одновременно со вступлением в Осло. К датской столице имелся легкий доступ с моря, и около пяти часов утра под прикрытием авиации небольшие транспорты вошли в бухту. При высадке немцы не встретили никакого сопротивления, и один из батальонов выслали вперед для неожиданного захвата казарм противника. В это же время немцы перешли сухопутную границу Дании и Ютландии. После короткой перестрелки сопротивление датчан было подавлено»[142]142
  Лиддел Гарт Б. Указ. соч., с. 83.


[Закрыть].

А вот как описываются в ноте, переданной Министерством иностранных дел Германии Советскому правительству 22 июня 1941 года (той самой, с объявлением войны), «дипломатические переговоры» между СССР и Румынией о передаче Бессарабии и Северной Буковины:

«Тогда как на Московских переговорах Советское правительство заявило, что никогда в одностороннем порядке не будет решать бессарабский вопрос, правительство рейха 24 июня 1940 года получило сообщение Советского правительства о том, что оно полно решимости силой решить бессарабский вопрос. Одновременно сообщалось, что советские притязания распространяются и на Буковину, то есть на территорию, которая была старой австрийской коронной землей, никогда России не принадлежала и о которой в свое время в Москве вообще не говорилось. Германский посол в Москве заявил Советскому правительству, что его решение является для правительства рейха совершенно неожиданным и сильно ущемляет германские интересы в Румынии, а также приведет к нарушению жизни крупной немецкой колонии и нанесет ущерб немецкой нации в Буковине. На это господин Молотов ответил, что дело исключительной срочности и что Советский Союз в течение 24 часов ожидает ответ правительства рейха. И на этот раз правительство Германии во имя сохранения мира и дружбы с Советским Союзом решило вопрос в его пользу. Оно посоветовало румынскому правительству, обратившемуся за помощью к Германии, пойти на уступку и рекомендовало ему отдать Советской России Бессарабию и Северную Буковину. Наряду с положительным ответом румынского правительства Германия передала Советскому правительству просьбу румынского правительства о предоставлении ему времени для эвакуации населения с этих больших территорий и для обеспечения жизни и сохранности имущества местных жителей. Однако Советское правительство снова предъявило Румынии ультиматум и еще до истечения его срока – 28 июня начало оккупацию части Буковины, а затем и всей Бессарабии до Дуная»[143]143
  Иринархов Р.С. Киевский особый, с. 320.


[Закрыть].

Не менее колоритно эти события описываются в мемуарах Г.К. Жукова:

«Однако нами было установлено, что румынское правительство и командование, не выполнив обязательств, начали спешно вывозить в Румынию с освобождаемой территории все, что можно было вывезти.

Чтобы пресечь эти нарушения договорных условий, мы решили выбросить две воздушно-десантные бригады на реку Прут и захватить все мосты через реку. Двум танковым бригадам была поставлена задача: обогнать отходящие колонны румынских войск и выйти к реке Прут.

Совершив стремительный марш-бросок (около 200 километров), наши танковые части появились в районах высадки десанта одновременно с их приземлением. Среди румынских частей, местных властей, всех тех, кто стремился скорее удрать в Румынию, поднялась паника. Офицеры, оставив свои части и штабное имущество, также удирали через реку»[144]144
  Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1, с. 188.


[Закрыть].

Так что к моменту нападения Германии на СССР уже имелись примеры внезапного нападения одной страны на другую без предъявления каких-либо претензий. Также Германия могла, взяв за пример предъявленный СССР Румынии ультиматум, предложить СССР дать в течение 24 часов согласие на передачу Германии Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и передачу Румынии Бессарабии и Буковины. При попытке СССР привести войска в боевую готовность и действовать по плану прикрытия немецкие войска по примеру СССР немедленно нанесли бы удар.